ГАЛИЦКО-ВОЛЫНСКАЯ ЛЕТОПИСЬ[208] (Отрывки)

В год 6758 (1250). Когда Могучей[209] прислал своего посла к Даниилу и Василько, бывшим в Дороговске[210], говоря: «Дай Галич!», Даниил сильно опечалился, потому что не укрепил городов своей земли. И, посоветовавшись с братом своим, сам поехал к Батыю, сказав: «Не отдам половину своей отчины, поеду к Батыю сам».

Помолившись богу, он выехал в день праздника святого Димитрия[211] и приехал в Киев, где княжил Ярослав[212] через своего боярина Дмитра Ейковича. Даниил приехал в дом архангела Михаила в Выдубицкий монастырь[213], созвал калугеров[214] и монахов и сказал игумену и всей братии, чтобы они молились о нём. И они молились, чтобы он получил милость от бога. И так было, что он, поклонившись святому архистратигу Михаилу, выехал из монастыря на лодке, предвидя беду страшную и грозную.

Он пришёл в Переяславль, и тут его встретили татары. Оттуда он поехал к Куремсе[215] и увидел, что нет у них хорошего.

После этого он стал ещё сильнее болеть душой, видя, что ими обладает дьявол; мерзкие их кудеснические пустословия, Чингисхановы наваждения[216], его скверное кровопийство, многое волшебство. Приходивших к ним царей, князей и вельмож водили вокруг куста для поклонения солнцу, луне, земле, дьяволу и умершим и находящимся в аду их отцам, дедам и матерям. О гнусное их обольщение!

Услыхав про всё это, он очень скорбел.

Оттуда он прибыл к Батыю на Волгу. Когда он хотел идти на поклон к нему, пришёл человек Ярослава[217] Соногур и сказал: «Твой брат Ярослав кланялся кусту, и тебе придётся поклониться». Даниил сказал: «Дьявол говорит твоими устами. Пусть бог заградит уста твои, чтобы слово твоё не было слышно». В это время его позвали к Батыю, и он был избавлен богом от злого их волшебства и кудесничания. Он поклонился по обычаю их и вошёл в шатёр Батыя. И сказал ему Батый: «Даниил, почему ты раньше не приходил? А сейчас пришёл — это хорошо. Пьёшь ли чёрное молоко, наше питьё, кобылий кумыс?» Даниил сказал: «До сих пор не пил. Сейчас, раз велишь, выпью»[218]. Тот сказал: «Ты уже наш, татарин. Пей наше питьё!» Даниил выпил, поклонился по обычаю их, проговорил положенные слова и сказал: «Иду поклониться царице Баракчинове»[219]. Батый сказал: «Иди!» Он пришёл и поклонился по обычаю. И прислал ему Батый ковш вина, говоря: «Не привыкли вы пить кумыс, пей вино!»

О, злее зла честь татарская! Даниил Романович, великий князь, владел вместе со своим братом всею Русской землёй: Киевом, Владимиром и Галичем и другими областями, а ныне стоит на коленях и называет себя холопом! Татары хотят дани, а он на жизнь не надеется. Надвигаются грозы. О, злая честь татарская! Его отец был царь в Русской земле[220], он покорил Половецкую землю и повоевал иные области. Сын его не удостоился чести. Кто же иной может принять её? Их злобе и коварству нет конца. Ярослава, великого князя Суздальского, уморили отравой, Михаил Черниговский и его боярин Фёдор, не поклонившиеся кусту, были зарезаны ножом, как мы прежде об убиении их рассказывали, и приняли мученический венец. И иные многие князья и бояре были убиты.

Пробыл князь у них двадцать пять дней, был отпущен, и поручена была ему земля, которая у него была. Он пришёл в землю свою, и встретил его брат и сыновья его, и был плач об обиде его и большая радость о здоровье его...

...Город Холм был создан, по божию повелению, таким образом. Когда Даниил княжил во Владимире, он создал город Угровск и поставил в нём епископа. Однажды, когда он ездил по полю и охотился, он увидел место красивое и лесистое на горе; поле окружало его со всех сторон. Он спросил местных жителей: «Как называется это место?» Они ответили: «Холм имя ему». Полюбилось ему то место, и он задумал построить на нём маленький городок. Он обещал богу и святому Иоанну Златоусту[221], что поставит во имя его церковь. И построил он маленький городок. И, увидев, что бог помогает ему, а святой Иоанн пособляет, создал он другой город, тот самый, который татары не смогли взять, когда Батый захватил всю Русскую землю. Тогда была сожжена церковь святой Троицы и снова поставлена.

Когда Даниил увидел, что бог покровительствует месту тому, стал призывать туда иноземцев и русских[222], иноязычников и ляхов. И изо дня в день приходили подмастерья и мастера всякие: бежали от татар седельники, лучники, колчанщики, кузнецы железа, меди и серебра; всё ожило, и наполнилось дворами и сёлами поле вокруг города.

Построил он церковь святого Иоанна[223], красивую и нарядную. Здание её было устроено так: четыре свода; с каждого угла арка, стоящая на четырёх человеческих головах, изваянных неким мастером. Три окна, украшенные римскими стёклами; при входе в алтарь стояли два столпа из целого камня, а над ними своды и купол, украшенный золотыми звёздами на лазури; пол же внутри был отлит из меди и чистого олова, и блестел он, как зеркало; две двери были выложены тёсаным камнем; белым галицким и зелёным холмским; а узоры, разноцветные и золотые, сделаны некиим художником Авдеем; на западных вратах был изображён Спас, а на северных — святой Иоанн, так что все смотрящие дивились. Он украсил иконы, которые принёс из Киева, драгоценными камнями и золотым бисером, — иконы Спаса и пресвятой Богородицы, которые дала ему сестра Феодора из Феодоровского монастыря, иконы принёс из Овруча, и икону Сретенья от отца своего. Достойны они были удивления; эти иконы сгорели в церкви святого Иоанна, лишь образ Михаила остался из чудесных тех икон! Колокола он принёс из Киева, а другие были отлиты здесь — их все огонь попалил.

Посреди города была поставлена высокая башня[224], чтобы с неё можно было видеть окрестности города, низ её построен из камня, в высоту на пятнадцать локтей. А сама она построена из тёсаного дерева, она была белая, как творог, так что светилась во все стороны. Студенец, то есть колодец, был около неё, глубиной в тридцать пять саженей. Постройки были прекрасные, а медь таяла от огня, как смола.

Вокруг он посадил красивый сад и создал церковь в честь святых безмездников[225], в ней четыре столпа из целого камня тёсаного, держащие верх. Из того же камня и другой алтарь — святого Димитрия, и образ его стоит перед боковыми дверьми, очень красивый, принесённый издалека.

В расстоянии поприща от города стоит каменный столп, а на нём изваян орёл каменный[226]; высота камня — десять локтей, с головами же и подножием — двенадцать локтей...

...Случилось так, за грехи наши, что Холм загорелся от окаянной бабы... Пламя было такое, что по всей земле было видно зарево; даже из Львова глядя, видно было по степям Белзским, как горит сильное пламя. Люди подумали, что город был зажжён татарами, разбежались по лесам и после этого не могли собраться.

Когда Даниил увидел такую погибель города, а войдя в церковь, увидел и там разорение, то очень сильно опечалился он. И, помолившись богу, снова обновил церковь; и освятил церковь епископ Иоанн. И, снова помолившись богу, построил он её ещё крепче и выше. Но башни той он не смог построить — он строил другие города против безбожных татар, поэтому и не построил башню.

В год 6768 (1260). Даниил построил большую церковь в городе Холме во имя пресвятой приснодевы Марии, по величине и красоте не меньше бывших древних, и украсил её пречудными иконами. Он принёс из Угорской земли чашу из багряного мрамора, изваянную с удивительным искусством: вокруг неё были змеиные головы, — и поставил её перед церковными дверьми, называемыми царскими, и сделал из неё крестильницу для освящения воды в святое Богоявление. Было там изображение блаженного епископа, Иоанна Златоуста, выточенное из прекрасного дерева и позолоченное. Снаружи и изнутри храм был достоин удивления.

Спустя некоторое время пришёл Бурундай безбожный, злой, со множеством полков татарских, хорошо вооружённых, и остановился на тех местах, где стоял Куремса. Даниил воевал с Куремсой и никогда не боялся Куремсы, потому что Куремса никогда не мог причинить ему зла, пока не пришёл Бурундай с большим войском. Послал он послов к Даниилу, говоря: «Я иду против литвы. Если ты мой союзник, пойди со мной».

Даниил с братом и с сыном стали думать в большой печали: знали они, что, если Даниил поедет, не будет добра. Посоветовались они, и поехал Василько вместо брата. Проводил его брат до Берестья и послал с ним своих людей. Помолился Даниил богу, святому Спасу избавителю — есть такая икона в городе Мельнике в церкви святой Богородицы, которая и ныне там в чести великой, — обещал король Даниил украсить её всякими украшениями.

Когда Василько ехал один за Бурундаем по Литовской земле, он в одном месте встретил литовцев, избил их и привёл сайгат к Бурундаю. Похвалил Бурундай Василька, «хотя брат твой и не поехал». Василько ездил и воевал вместе с Бурундаем. Разыскивал он своего племянника Романа[227] и разорял землю Литовскую и Нальщанскую. А княгиню свою и сына Владимира он оставил у брата...

После этого миновал год.

В год 6769 (1261). Была тишина по всей земле. В те дни была свадьба у Василька-князя в городе Владимире: отдавал он дочь свою Ольгу за князя Андрея Всеволодича в Чернигов. Там был и брат Василька, князь Даниил, с обоими сыновьями своими, Львом и Шварном, и иных князей много и бояр много. И было немалое веселье в городе Владимире.

И пришла весть тогда князю Даниилу и Васильку, что идёт проклятый окаянный Бурундай, и были очень опечалены этим братья. Бурундай прислал к ним сказать так: «Если вы мои союзники, встретьте меня. А кто меня не встретит, тот мой враг». Князь Василько поехал навстречу Бурундаю со своим племянником Львом, а князь Даниил не поехал с братом, а послал вместо себя своего холмского епископа Иоанна.

И поехал князь Василько со Львом и с епископом навстречу Бурундаю, взяв дары многие и угощения, и встретил его у Шумска. И пришёл Василько со Львом и епископом к нему с дарами. Бурундай сильно гневался на князя Василька и Льва. Владыка был в великом страхе.

А потом сказал Бурундай Васильку: «Если вы мои союзники, разрушьте все укрепления городов своих». Лев разрушил Данилов и Стожек, а оттуда послал и Львов разрушить, а Василько послал разрушить Кремянец и Луцк.

Князь Василько из Шумска послал епископа Иоанна вперёд к брату своему Даниилу. Когда епископ приехал к Даниилу, то поведал ему о случившемся и рассказал про гнев Бурундая. Даниил испугался, и бежал в Ляшскую землю, и из Ляшской земли побежал в Угорскую.

И так пошёл Бурундай к Владимиру, и князь Василько с ним. Не дойдя до города, остановился он на ночь на Житани. Бурундай стал говорить о Владимире: «Василько, разрушь укрепления». Князь Василько стал думать про себя о городских укреплениях, ведь нельзя было разрушить их быстро из-за их величины. И он велел поджечь их, и за ночь они сгорели. На другой день приехал Бурундай во Владимир и увидел своими глазами, что укрепления все сгорели, и стал обедать у Василька на дворе и пить. Пообедал, выпил и лёг почивать у Пятидна. Наутро прислал татарина по имени Баимура. Баимур приехал к князю и сказал: «Василько, прислал меня Бурундай и велел вал сровнять с землёй». И сказал Василько: «Делай, что тебе велели». И стал тот ровнять вал с землёй в знак победы.

Затем пошёл Бурундай к Холму, и князь Василько с ним, со своими боярами и слугами своими. Когда пришли они к Холму, город оказался затворенным, и они, придя, остановились поодаль от него. И ничего не смогли сделать воины Бурундая. Ведь были в городе бояре и хорошие воины, и город был вооружён крепко пороками и самострелами.

Бурундай, увидев твёрдость города и что нельзя его взять, стал говорить князю Васильку: «Василько, это город брата твоего. Поезжай, объяви горожанам, чтобы они сдавались мне». И послал с Васильком трёх татар: Куичия, Ашика и Болюя, и, кроме того, толмача, знающего русский язык, чтобы знать, что будет говорить Василько, приехав под город. Василько же, идя к городу, взял себе в руки камни. Придя под городскую стену, он стал говорить горожанам, а татары, посланные с ним, все слышали: «Константин-холоп и ты, другой холоп, Лука Иванкович! Это город моего брата и мой, сдавайтесь!» Сказав, бросил вниз камень — он хитростью дал им понять, чтобы они боролись, а не сдавались. Он сказал эти слова трижды и трижды бросал камни вниз. Этот великий князь Василько словно от бога был послан на помощь горожанам, он подал им знак хитростью. Константин, стоя на забороле города, понял в уме своём знак, поданный ему Васильком, и сказал князю Васильку: «Поезжай прочь, а не то будет тебе камень в лоб! Ты уже не брат брату своему, а враг его». Татары, посланные с князем к городу, услышав это, поехали к Бурундаю и передали ему речь Василька: как он сказал горожанам и что горожане ответили Васильку.

После этого Бурундай быстро пошёл к Люблину. От Люблина пошёл к Завихвосту и пришёл к реке Висле. Тут нашли себе брод на Висле, перешли на другую сторону и начали воевать землю Ляшскую...

* * *

Почти все сохранившиеся до нашего времени летописи составлены уже в конце XV—XVI веках. Произведения XIII— XIV веков почти все погибли. Очень много летописей и книг было уничтожено во время разгрома Москвы татарским ханом Тохтамышем в 1382 году, когда, ожидая нападения, решили собрать книги во всех окрестных сёлах, слободах и монастырях и снести их в один из каменных кремлёвских соборов. Книг оказалось так много, что собор был завален до самых сводов. Все они погибли, когда татары, обманом захватив. Москву, сожгли Кремль.

И всё же кое-что из произведений, посвящённых «злой татарщине», уцелело. Среди этих немногих свидетельств очевидцев