Заключенный под номером110[68]
Заключенный под номером110[68]
22 сентября 1937 года в Париже средь бела дня исчез председатель Российского Общевоинского союза (РОВС) генерал-лейтенант Евгений Миллер. Следы похищения вели в Москву.
Следствие и судебный процесс показали, что главными исполнителями «акции» стали люди, близкие генералу Миллеру: его заместитель по РОВС генерал Николай Скоблин и его супруга, известная певица Надежда Плевицкая. Скоблин скрылся, а Плевицкая была арестована французской полицией и осуждена к 20 годам каторжных работ.
Досье
Остатки белой армии покинули Россию в 1920 году. Сначала они были размещены в Югославии и Болгарии. В сентябре 1924 г. генерал Врангель объявил о преобразовании армии в Русский Общевоинский союз – РОВС. После кончины Врангеля в апреле 1928 года пост председателя РОВС занял генерал Кутепов, а после его похищения агентами НКВД в 1930 году – генерал Миллер. В годы гражданской войны Миллер возглавлял белые силы на Севере России, в 1920—1922 годах представлял генерала Врангеля в Париже.
Дело Миллера несколько недель не сходило с газетных страниц Франции и всего мира. Особая роль Скоблина ни у кого не вызывала сомнений: это он предложил Миллеру пойти на важную встречу, после чего Миллер бесследно исчез. Однако, отправляясь на свидание, Миллер передал начальнику канцелярии РОВС генералу Павлу Кусонскому запечатанный конверт, попросив вскрыть его, если он через полтора-два часа не вернется. Миллер не появился ни через два часа, ни к вечеру. Конверт вскрыли. Записка Миллера гласила: «У меня сегодня в 12 часов 30 минут свидание с генералом Скоблиным на углу улиц Жасмен и Раффе. Он должен отвести меня на свидание с германским офицером…»
Генерал Миллер с женой, у автомобиля – Н. Скоблин
Расследование показало, что Скоблин и Плевицкая тщательно готовились к «операции», создавали алиби на этот день и т.п. Скоблины последнее время жили не по средствам. Многие обстоятельства дела убеждали, что и Миллер, и Скоблин находятся в Советском Союзе. Однако Москва отвергала все обвинения, стараясь убедить общественность, что в деле просматривается «немецкий след». 30 сентября 1937 года «Правда» напечатала заявление ТАСС: «Все отчетливее выясняются связи Скоблина с гитлеровским гестапо и звериная злоба и ненависть, которую питал Скоблин к Советскому Союзу. Ряд газет приводит заявление директора одного из парижских банков, который сообщил, что… Скоблин располагал крупными средствами и часто менял в банке иностранную валюту. Из заявления банкира вытекает, что источником средств Скоблина являлась гитлеровская Германия».
22 сентября, после полудня
Сегодня прежде строго секретные архивы разведки позволяют узнать, что стало с генералом Миллером. Его встреча со Скоблиным состоялась, тот отвез его в условленное место, где генерала встретили не германские офицеры, а агенты НКВД. Они дали ему снотворного, в большом деревянном ящике погрузили на грузовик и через несколько часов доставили на борт теплохода «Мария Ульянова», стоявшего в порту Гавра. Не дожидаясь полной разгрузки (в трюмах находились бараньи шкуры), теплоход немедленно отплыл из Гавра в направлении Ленинграда.
Спустя неделю, 29 сентября 1937 года (на следующий день появится сообщение ТАСС), Миллер был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД и стал строго секретным узником Лубянки под номером 110. Он был лишен прогулок, его не выводили из камеры, возле которой круглосуточно дежурил часовой.
Следователи, начиная с ним сложную игру, пообещали ему известить близких о том, что Миллер жив, предлагают ему написать письма, которые они якобы отправят во Францию. Письма остались в деле. Миллер не подозревал, что это просто – провокация, цель которой – выявить настроения генерала.
«Дорогая Тата! Крепко тебя целую, не могу тебе писать, где я, но после довольно продолжительного путешествия, закончившегося сегодня утром, хочу написать тебе, что я жив и здоров, и физически чувствую себя хорошо… Проездом видел знакомые места… Здесь, где я нахожусь, хотя погода отличная, но все же свежевато. Мне дали отличное новое пальто, новую фуфайку, кальсоны и шерстяные носки».
Следствие шло вяло
Протоколы допросов позволяют сделать вывод, что следователей в первую очередь интересовала организация повстанческого движения в СССР. Миллер отвечает: «Я предвижу опять упреки, что я ничего сенсационного не сказал о деятельности РОВС. Да потому, что ничего такого и не было. Я враг всяких бессмысленных авантюр. И за время моего пребывания в эмиграции не видел еще ни одной, из которой бы вышло толка… Под свое председательство РОВС я поставил задачей по мере своих сил выполнить завет генерала Врангеля. Его предсмертные слова были: «Берегите армию! Боже, спаси Россию!» Кому суждено спасти Россию и вывести ее опять на исторический путь великой державы при условии благоденствия, при ее многочисленных народах, и в первую голову Русского народа – Вам ли, нам ли, или нам всем вместе общими усилиями – это один Господь Бог знает, но беречь армию – был мой первый долг…»
НКВД интересовало, в какой мере РОВС использовал членов Союза возвращенцев для повстанческого движения в России и для получения информации о положении в СССР. На вопросы подобного рода Миллер с удивлением заметил: «Все знают, как следят за возвращенцами в России, поэтому такие вопросы и не возникали».
Генерал Миллер был искренен и правдив в своих показаниях. Похищение и тюремный застенок не сломили его, он не стал ни предателем, ни трусом. Что касается следствия, то оно велось вяло. Это объясняется тем, что советская разведка была прекрасно осведомлена о деятельности РОВС. Тем же Скоблиным и другими секретными агентами, работающими в РОВС. 10 октября следователь (Н.П. Власов) зашел в камеру Миллера в последний раз, больше он там не появлялся.
Встреча с Ежовым
28 декабря 1937 года в камеру Миллера зашел Ежов. Последовала краткая беседа. Миллер не понял, с кем он говорит, лишь позже ему сказали, кто был его собеседником. На следующий день Миллер написал большое письмо Ежову. Оно осталось без ответа. Спустя три месяца Миллер отправил второе письмо, через две недели – третье. Без ответа. 27 июля 1938 года Миллер отправляет Ежову четвертое письмо. Полная изоляция, никого, кроме часового у двери и надзирателя, ни встреч, ни бесед, ни прогулок.
«На этих днях минуло десять месяцев с того злополучного дня, когда предательски завлеченный на чужую квартиру, я был схвачен злоумышленниками в предместье Парижа, где я проживал как политический эмигрант по французскому документу под покровительством французских законов и Попечения Нансеновского Офиса при Лиге наций, членом коей состоит СССР; я же ни одного дня не был гражданином СССР и никогда моя нога не ступала на территорию СССР… Будучи тотчас связан – рот, глаза, руки и ноги – я в бессознательном состоянии был отвезен на советский пароход, где очнулся лишь 44 часа спустя на полпути между Францией и Ленинградом.
Таким образом, для моей семьи я исчез внезапно и бесследно 22 сентября прошлого года. Моя семья состоит из жены 67 лет и трех детей – 38—41 года. Хотя первые дни по прибытии в Москву я еще очень плохо соображал под влиянием исключительно сильной доли хлороформа, мне все же ясно представлялось, какой удар, какое потрясение, какое беспокойство должно было вызвать мое исчезновение у моей жены и детей. Что я был похищен агентами Советской власти, в этом, конечно, никаких сомнений у моей жены быть не могло: пример Кутепова был слишком памятен. Да и все эти семь с половиной лет со дня вступления моего в должность Председателя РОВСоюза сколько раз возникали эти опасения и разговоры. Причем положение пленника Сов.власти всегда рисовалось в самых ужасных красках, что ныне, естественно, должно было вызвать у жены моей худшие опасения за мою судьбу…
Но все же я не могу не обращаться к Вашему чувству человечности: за что Вы заставляете так жестоко страдать совершенно невинных людей – моя жена и дети никогда никакого участия в политике не принимали… Моя жена по матери своей родная внучка жены А.С. Пушкина, урожденной Гончаровой – бывшей вторым браком за Ланским, и унаследовала, как и ее мать и сестра, большую нервность, свойственную семье Гончаровых…
Никогда, ни в какие эпохи самой жестокой реакции и гнета самодержавия ни Радищев, ни Герцен, ни Ленин, с историей которых я ознакомился по их сочинениям, изданным Институтом Ленина и Академией, не бывали лишены сношений со своими родными. Неужели же Советская власть, обещавшая установить режим свободы и неприкосновенности личности, с воспрещением кого бы то ни было сажать в тюрьму или высылать без суда, захочет сделать из меня средневекового шелтонского узника или второе издание «Железной маски» времен Людовика XIV, ради сохранения моего инкогнито?..»
«Товарищ Сталин не бросит человека!»
Какие цели ставила советская разведка, организуя похищение генерала Миллера? К концу 30-х годов РОВС уже не представлял серьезной опасности для Советского Союза. Через четыре года Германия напала на СССР, и во всей Европе гитлеровцы смогли собрать для Русского добровольческого корпуса лишь около 17 тысяч человек. Можно предположить, что главной задачей было освободить место председателя для Скоблина, вручить РОВС в «надежные» руки своего резидента. Однако в ходе операции произошла накладка, личность генерала Скоблина раскрылась, и он вынужден был бежать в Советский Союз. Здесь Скоблин томился на конспиративной квартире или загородной базе НКВД, и был также изолирован от внешнего мира, как и преданный им генерал Миллер. Интерес к нему как к агенту резко упал. 11 ноября 1937 года Скоблин пишет письмо своему «шефу»: «Пользуясь случаем посылаю Вам письмо и прошу принять, хотя и запоздалые поздравления с юбилейным праздником 20-летия нашего Советского Союза. Сердце мое сейчас наполнено особенной гордостью, ибо в настоящий момент я весь в целом принадлежу Советскому Союзу, и нет у меня той раздвоенности, которая была до 22 сентября искусственно создана.
Сейчас я имею полную свободу говорить всем о моем Великом Вожде Товарище Сталине и о моей Родине – Советском Союзе. Недавно мне здесь пришлось пересматривать старые журналы и познакомиться с номером 15 журнала «Большевик» этого года. С большим интересом прочитал его весь, а статья – «Большевики на Северном полюсе» произвела на меня большое впечатление. В конце этой статьи приводятся слова Героя Советского Союза Водопьянова, когда ему перед отлетом на Полюс задали вопрос: «Как ты полетишь на Полюс и как ты там будешь садиться? А вдруг сломаешь, пешком-то далеко идти?» «Если поломаю, – сказал Водопьянов, – пешком не пойду, потому что у меня за спиной сила, мощь: товарищ Сталин не бросит человека». Эта спокойно сказанная фраза, но с непреклонной верой подействовала и на меня. Сейчас я тверд, силен и спокоен и тоже верю, что товарищ Сталин не бросит человека…
Как Вы полагаете, не следует ли Георгию Николаевичу повидаться со мной и проработать некоторые меры, касающиеся непосредственно «Васеньки»? Я бы мог дать ряд советов чисто психологического характера, которые имели бы огромное моральное значение, учитывая почти двухмесячное пребывание в заключении и необходимости ободрить, а главное, успокоить».
На этом письме две пометы. Одна на первой странице: «В архив. Письмо Скоблина». И на последней странице: «К Делу Деда». Васенька, Дед – псевдонимы Миллера.
Начальников Скоблина не надо было учить пыткам заключенных. Для Миллера избрали нравственные истязания.
«Привести в исполнение»
Возможно, утрата интереса к Миллеру связана со сменой руководства НКВД. В июле 1938 года первым заместителем наркома НКВД и начальником Главного управления госбезопасности был назначен Берия, в декабре он стал наркомом. У нового начальства не доходили руки до Миллера, а тех сотрудников, которые задумывали и осуществляли «операцию», подвергли чистке, некоторые из них оказались по соседству с похищенным ими генералом, некоторые казнены. В том же 1938 году при невыясненных обстоятельствах погиб и генерал Скоблин.
Только весной 1939 года, после того как Миллер просидел в строгой изоляции год и восемь месяцев, Берия покончил с этим делом. 11 мая 1939 г. Военная коллегия Верховного суда СССР заочно вынесла генералу Миллеру смертный приговор. В приговоре, подписанном В. Ульрихом, Миллер фигурирует под именем Иванова Петра Васильевича.
«Коменданту НКВД СССР тов. Блохину. Предлагается немедленно привести в исполнение приговор Военной коллегии Верховного суда над Ивановым Петром Васильевичем, осужденным к расстрелу по закону от 1 декабря 1934 г. Пред. В.К. Ульрих».
На бланке народного комиссара внутренних дел Союза ССР все записи сделаны от руки. В правом верхнем углу: «Только лично». Чуть ниже: «Начальнику внутренней тюрьмы ГУГБ НКВД СССР тов. Миронову. Предписание. Предлагается выдать арестованного Иванова Петра Васильевича, содержащегося под № 110, коменданту НКВД СССР тов. Блохину. Народный Комиссар внутренних дел СССР Л. Берия (личная подпись)».
И, наконец, последняя бумага.
«Приговор в отношении поименованного сего Иванова, осужденного Военной Коллегией Верх.Суда Союза ССР, приведен в исполнение в 23 часа 5 минут и 23 часа 30 минут сожжен в крематории в присутствии: Комендант НКВД Блохин, Начальник внутренней тюрьмы ГУГБ Миронов».
Так закончился жизненный путь генерала Миллера.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.