2

2

Геббельс, полный дурных предчувствий, решил ничего не оставлять на волю случая. Он призвал некоего доктора Эберхарда Тауберта, сомнительной репутации человека с бегающими глазками, который ведал в его департаменте антикоммунистической пропагандой, и поручил ему готовить все необходимые материалы. Тауберт проконсультировался в верховном суде, где ему сказали, что лишь после того, как будет установлена вина Торглера или Димитрова, обвинение может быть официально сформулировано как «коммунистическое преступление». По свидетельству Тауберта, Геббельс тотчас же предложил себя и Геринга в качестве свидетелей. У них якобы имелись доказательства, что коммунистическая партия вела длительную подготовку к вооруженному восстанию.

В процессе подготовки к перекрестным допросам председателю суда, общественному обвинителю, а также Геббельсу и Герингу был передан длинный список соответствующих вопросов. По задумке Геббельса, должна была произойти сенсация. Он хотел, чтобы общественный обвинитель спросил Торглера, выступал ли тот когда-либо за насильственные методы в своей политической борьбе, а Торглер, разумеется, должен был ответить отрицательно. Вот тут-то вмешался бы Геббельс и под присягой представил полный набор доказательств, свидетельствующих о том, что обвинения против лидера коммунистов более чем справедливы.

Хорошо продуманный план провалился из-за невероятной несобранности общественного обвинителя: тот припоминал свою роль, только когда Геббельс вставал со скамьи свидетелей.

Геббельс быстро убедился в том, что в Лейпциге все надежды нацистов рухнули. Тремя днями раньше, во время перекрестных допросов, Геринг потерял самообладание, угрожал обвиняемым и вел себя как нельзя более глупо. Мало того, он предоставил Димитрову возможность, к тому же не одну, превратить зал судебных заседаний в трибуну для антинацистской пропаганды.

Болгарский коммунист вел себя мужественно. Он знал, что ничего страшного с ним не случится, так как Сталин недвусмысленно дал понять, что не позволит принести в жертву столь ценного агента.

Свидетельства Димитрова в Лейпцигском верховном суде, вероятно, произвели на Геббельса неординарное впечатление. Уж кому, как не ему, было знать цену публичных выступлений в суде. Десятью годами ранее он сам видел, как Гитлер превратил процесс над нацистами в пропаганду нацизма. Сам Геббельс за последние десять лет не раз стоял перед судьями по обвинению в клевете, и всякий раз ему удавалось в той или иной степени обратить процесс себе на пользу. Теперь уже Димитров доказал, что нацистов можно бить их же оружием. Он стал широко известен за рубежом, и еще до начала суда общественное мнение пришло к выводу, что в поджоге рейхстага виновны нацисты, и только нацисты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.