Падение Тобрука

Падение Тобрука

Сражение при Эль-Газале, можно сказать, завершилось около полудня 15 июня; в это время 8-я армия отступала к египетской границе, а танковая армия подходила к Тобруку. Вечером 15 июня началось новое сражение – битва за рубеж Тобрук – Эль-Адем.

Южноафриканские военные историки, исследования которых изложены в работе «Кризис в пустыне» («Crisis in the Desert»), пишут, что генерал Окинлек в случае новой осады решительно возражал против обороны Тобрука с тех же самых позиций, что и в 1941 году. Он справедливо считал, что условия изменились, что оборонительные сооружения крепости серьезно повреждены и танковая армия может осуществить теперь гораздо более масштабное наступление, чем в апреле – мае 1941 года[114]. Во всяком случае, представители военно-морского флота уже дали совершенно ясно понять, что не смогут обеспечить снабжение Тобрука в случае новой осады. В соответствии с этим Окинлек, разрешив 14 июня Ритчи оставить Эль-Газалу, приказал, чтобы 8-я армия перегруппировалась на рубеже Тобрук – Эль-Адем. В частности, он указывал, что Эль-Адем жизненно важен для успешной обороны Тобрука. Окинлек советовал Ритчи «использовать максимум сил для действий в районе Эль-Адема» и добавлял: «Я надеюсь, вы ничего не пожалеете для достижения этого. Мы должны превзойти нашего противника в быстроте принятия решений и действий, и я хочу, чтобы вы донесли эту мысль до всех командиров»[115].

Роммель оценивал обстановку точно так же, как и Окинлек. Стоя утром 15 июня на холме, возвышающемся над Виа-Бальбия, и наблюдая, как большая часть 1-й южноафриканской дивизии ускользает от него, Роммель понял, что он должен нацелить свой основной удар по Эль– Адему и выбить, как мы его называли, «краеугольный камень Тобрука». В действиях танков скорость имеет решающее значение – Окинлек также прекрасно понимал это, – и в последующие два дня Роммель сконцентрировал крупные силы в районе Эль-Адема и намного опередил 8-ю армию. События 15–17 июня решили судьбу Тобрука, который, как изолированную крепость, это знал и Окинлек, было невозможно удержать, если по ней наносится удар всей мощью танковой армии[116].

15 июня 90-я легкопехотная дивизия начала движение в направлении Эль-Адема, который обороняли два батальона 29-й индийской бригады. 21-я танковая дивизия прибыла из района Акромы ближе к вечеру и подавила опорный пункт у знака 650 на высоте Батруна, где стоял батальон 29-й бригады, оставшийся для блокирования рокадной дороги[117]. Такое начало было многообещающим, и, отдавая распоряжения на 16 июня, Роммель приказал 21-й танковой дивизии продвигаться на Сиди-Резег и Бельхамед, 90-й легкопехотной дивизии, поддержанной нашей армейской артиллерией, – атаковать форт Эль-Адем; дивизии «Ариете» и трем разведывательным отрядам – прикрывать южный фланг от идущих английских сил, причем на помощь им должна была бы подойти 15-я танковая дивизия. Таким образом, Роммель приказал всем своим ударным силам сконцентрироваться в районе, который позднее Окинлек назвал «решающим пунктом».

Карта 20. Обстановка к вечеру 15 июня 1942 года

16 июня Ритчи довел численность 4-й бронетанковой бригады до 100 танков, и после перегруппировки в районе Гамбута отдохнувшая бригада двинулась в направлении Сиди– Резега. Однако путь ей перекрыл противотанковый заслон, выставленный 21-й танковой дивизией, которая в это время наносила удар по опорному пункту Сиди-Резег, обороняемому стрелковым полком 20-й индийской бригады[118]. Сиди-Резег пал в тот же вечер, но Эль-Адем сопротивлялся, и из 90-й легкопехотной дивизии доносили, что оборона была «чрезвычайно упорная». Роммель не позволил использовать против Эль-Адема танки, и после довольно бурного обсуждения ситуации с полковником Марксом, энергичным командиром 90-й легкопехотной дивизии во второй половине дня, он согласился прекратить атаку. В ходе дня мы перехватили радиообмен между генералом Мессерви, командиром 7-й бронетанковой дивизии, и командиром 29-й индийской бригады Рейдом; они обсуждали возможный прорыв гарнизона Эль-Адема. Гарнизон действительно осуществил такой прорыв в ночь с 16 на 17 июня, и с этого времени оборона Тобрука перестала быть серьезной военной операцией[119].

17 июня Роммель сконцентрировал Африканский корпус и дивизию «Ариете» для нанесения удара по 4-й бронетанковой дивизии, чтобы открыть путь на Гамбут. Танковый бой начался во второй половине дня юго-восточнее Сиди– Резега; перевес сил был не в пользу англичан, и, несмотря на мужество 9-го уланского полка, все закончилось беспорядочным бегством противника. 4-я бронетанковая бригада потеряла половину своего состава и была вынуждена отойти далеко на юг; на следующий день она перешла границу Египта. С наступлением темноты Роммель лично встал во главе Африканского корпуса, и в ночь с 17 на 18 июня, вскоре после полуночи 21-я танковая дивизия перерезала шоссе Виа-Бальбия неподалеку от Гамбута. Все английские войска вынуждены были отступить к востоку; отдельные попытки при отступлении уничтожить склады окончились неудачей – мы захватили огромное количество горючего и продовольствия, а также много транспортных средств.

20-я индийская бригада все еще находилась в Бельхамеде, и при таких обстоятельствах опытный стратег приказал бы ей без лишнего шума отойти в Тобрук, где она стала бы долгожданным подкреплением для 11-й индийской бригады, удерживающей юго-восточный сектор обороны. Вместо этого Ритчи отдал ей приказ прорываться к египетской границе; утром 18 июня неподалеку от Гамбута она столкнулась с Африканским корпусом и «исчезла из боевого состава 8-й армии»[120].

К вечеру 18 июня Тобрук был полностью окружен: XXI итальянским корпусом – с запада от него, X итальянским корпусом – с юга, а дивизией «Триест» и немецкими разведывательно-дозорными отрядами – с юго-востока и востока. Африканский корпус и дивизия «Ариете» расположились в районе Гамбута, поскольку Роммель принял решение подтянуть их только в ночь накануне штурма. Приказ о штурме был отдан 18 июня, и наш план был относительно простым. Действия авиации и артобстрел должны были начаться в 5.20 20 июня и производиться по участку 11-й индийской бригады; группа Менни[121] должна была пройти через проходы, расчищенные саперами в минных полях, и затем осуществить прорыв линии укреплений, расположенных позади противотанкового рва. Затем саперы должны были перебросить через ров мосты, по которым танкам предстояло ворваться в крепость. План был достаточно гибким (каковыми такие планы и должны быть). Был обговорен вопрос об авиационной поддержке, Кессельринг обещал перебросить дополнительные самолеты из Европы. Вся артиллерия танковой армии заняла позиции на высотах к востоку от Эль-Адема, причем мы, к нашему изумлению, обнаружили нетронутыми англичанами склады с боеприпасами, которые сами же создали здесь с той же самой целью в ноябре 1941 года[122].

19 июня 90-я легкопехотная дивизия продвинулась в восточном направлении и обнаружила, что неприятель оставил Бардию. Наши разведывательные отряды обследовали широкое пространство между Бардией и Бир-эль-Гоби; там они встретились только с легкими английскими отрядами. Стало ясно, что Ритчи не собирается помешать нашей атаке на Тобрук. Вечером Африканский корпус выдвинулся от Гамбута в район сосредоточения к юго-востоку от крепости; движение его было тщательно подготовлено и проведено без сбоев. К 3.30 утра 20 июня командир 21-й танковой дивизии доложил, что его дивизия «полностью готова к штурму Тобрука».

В 5 часов утра я стоял рядом с Роммелем на высотах юго-восточнее Эль-Адема. Здесь находился наш командный пункт, и, когда рассвело, нам открылся прекрасный обзор крепости Тобрук. В 5.20 появились самолеты. Кессельринг сдержал свое слово и бросил на крепость сотни бомбардировщиков. Когда они в крутых пике стали сбрасывать бомбы на крепость, нашим взорам предстала одна из самых впечатляющих воздушных атак, виденных мною в жизни. Клубы пыли и дыма поднялись над районом атаки. Чуть позднее к нашей авиации, подавлявшей оборону противника, присоединилась и вся германская и итальянская артиллерия, ведя по Тобруку мощный и хорошо скорректированный огонь. Эффект от совместного огня артиллерии и авиации был ужасен, и мы вскоре поняли, что моральный дух обороняющихся в этом районе сломлен. Бомбардировщики действовали весь день, отбомбившись, они возвращались на аэродромы в Эль-Газале и Эль-Адеме, пополняли там боезапас и снова возвращались к цели. Бомбовые удары координировались оперативным отделом штаба армии и дали более чем хорошие результаты.

Через некоторое время штурмовые саперные группы дымовой шашкой оранжевого дыма дали сигнал о переносе огня в глубину, и в 6.35 поступило донесение о том, что проволочные заграждения в районе опорного пункта № 69 перерезаны. Группа Менни и пехота Африканского корпуса пошли в атаку на переднюю линию укреплений и стали быстро продвигаться вперед, подавляя слабое сопротивление противника. В 7.03 Менни доложил, что рота оборонявшихся индийцев взята в плен. К 7.45 было занято около десяти опорных пунктов. Через противотанковый ров в нескольких местах были переброшены мостки, и таким образом был подготовлен путь для танков.

Карта 21. Штурм Тобрука 20 июня 1942 года

Слабое сопротивление обороняющихся объяснялось прежде всего мощной артиллерийской подготовкой и бомбардировкой, а также, что парадоксально, великолепными оборонительными бетонными сооружениями, построенными в свое время итальянцами. Авиационные бомбы и артиллерийский огонь загнали оборонявшихся здесь индейцев под землю, где они были в относительной безопасности, но при этом не могли вести огонь по нашим наступавшим войскам[123]. Другим важным фактором была слабость артиллерийского огня обороняющихся. Казалось, координация огня отдельных дивизионов начисто отсутствовала; лишь несколько орудий южноафриканцев вели огонь во время прорыва их обороны, но, очевидно, 25-й артиллерийский полк, непосредственно осуществлявший поддержку 11-й индийской бригады, не открывал огня до 7.45. Орудия этого полка были установлены на позициях для обстрела танков, так что, вероятно, все надежды англичан возлагались на среднекалиберную артиллерию. Но эта артиллерия молчала, и лишь в 8.45 Африканский корпус доложил, что «артогонь противника усиливается», в частности огонь артиллерии «тяжелого калибра». Я хорошо помню наше удивление, когда тем утром мы наблюдали такой слабый артиллерийский огонь из Тобрука. Тем временем Роммель отправился вперед, чтобы лично командовать прорывом.

Оборона Тобрука велась на фронте 35 миль, в связи с этим при решительной атаке прорыв был неизбежен. Настоящим испытанием стала бы подготовка противника к контратаке, тогда стало бы видно, что он намерен предпринять[124]. В апреле 1941 года наши танки глубоко вклинились в сторону противника и близко подошли к важному перекрестку дорог Кингз-Кросс. После этого они были по всем правилам контратакованы английскими танками, поддержанными артиллерией, после чего вынуждены были отойти, понеся тяжелые потери. Но это вряд ли могло произойти теперь, в июне 1942 года, поскольку в нашем распоряжении было более 200 танков, из них 125 – немецких. Наша бронетанковая техника теперь использовалась массированно, офицеры по связи с авиацией и артиллерией двигались в головных танках, чтобы обеспечивать взаимодействие. Но даже в такой обстановке хорошо организованная контратака могла доставить нам изрядные неприятности, хотя я не думаю, что гарнизон Тобрука мог длительно сопротивляться – минные поля в глубине пришли в негодность (или вообще разминированы) и более не представляли собой серьезное препятствие. На самом же деле контратаки так и не последовало, поскольку английские войска действовали разрозненно, при отсутствии общего управления. План контратаки нужно было разработать еще до нашего наступления, а также назначить старшего командира[125].

В 9.30 немецкие танки пересекли противотанковый ров и стали веером двигаться внутрь крепости. Генерал Неринг, командир Африканского корпуса, находился в боевых порядках 15-й танковой дивизии[126], тогда как генерал фон Бисмарк, отважный командир 21-й танковой дивизии, ехал в коляске мотоцикла, в передней колонне танков. Он лично провел разведку минных полей и указывал танкам дорогу. Роммель тоже находился в боевых порядках, двигаясь сразу же за авангардом и готовый в критический момент взять командование в свои руки. Я особо подчеркиваю этот момент личного руководства, поскольку английские и южноафриканские источники свидетельствуют о том, что ни один из старших офицеров 2-й южноафриканской дивизии, 32-й армейской танковой бригады или 201-й гвардейской бригады не появился вблизи Кингз-Кросса – оборонявшиеся войска сражались с отменной отвагой, но «без какого– либо руководства или управления».

В 11.00 15-я танковая дивизия доложила об уничтожении 15 танков и взятии 150 пленных; к полудню обе дивизии вышли к линии внутреннего минного поля, где они столкнулись с ожесточенным сопротивлением со стороны английских танков и артиллерии[127]. Разгорелась ожесточенная схватка, в результате которой наши танки расстреляли вражеских артиллеристов, а затем заняли их позиции. В 14.00 Африканский корпус вышел на холмы севернее Кингз-Кросса, и Роммель поехал туда, чтобы лично руководить следующим этапом штурма[128].

Теперь битва при Тобруке была практически завершена. Оставалось только закрепить победу и очистить отдельные участки крепости от противника. Во второй половине дня 21-я танковая дивизия спускалась с холмов и двинулась к бухте Тобрука; основное сопротивление она встретила со стороны английского зенитного дивизиона, который в конце концов также был захвачен солдатами наших батарей, сражавшимися под личным командованием Роммеля. Этому дивизиону удалось подбить несколько наших танков, и он продемонстрировал, что англичане могли бы сделать, если бы они использовали свои 3,7-дюймовые зенитки так, как мы использовали наши 88-миллиметровые. К наступлению темноты 21-я танковая дивизия пробилась к жилым кварталам Тобрука, окутанным густым дымом от горящих складов, и открыла огонь с берега по английским судам, пытающимся уйти в открытое море. Несколько судов было потоплено и подожжено.

15-я танковая дивизия действовала против гвардейской бригады на кряже Пиластрино; она подавила сопротивление 1-го Шервудского полка и большей части 3-го гвардейского полка, а также захватила в плане штаб бригады. Взяв большое количество пленных, дивизия отошла на отдых к Кингз-Кроссу – на сегодня было сделано вполне достаточно. Поздним вечером стало окончательно ясно, что Тобрук пал. И Роммель смог отправить сообщение о победе в Берлин. Наши потери за целый день битвы были очень незначительны и не шли ни в какое сравнение с потерями противника.

Единственно возможным оставшимся выходом для гарнизона Тобрука в ночь с 20 на 21 июня был прорыв из крепости, которая стала для них смертельной ловушкой. Мы захватили или уничтожили большое количество транспортных средств, но даже оставшихся хватило бы для прорыва большой части вражеских войск. По всей видимости, генерал Клоппер хотел попытаться прорваться, но не смог получить четких указаний от штаба 8-й армии, и к тому же он столкнулся с сильным противодействием ряда своих подчиненных[129]. Ничего сделано не было, и к рассвету 21 июня западный сектор обороны Тобрука был в состоянии совершенного хаоса. Ситуация осложнялась присутствием большого числа потерявших управление солдат и офицеров, бежавших сюда накануне из восточного сектора крепости. Вскоре после рассвета 21 июня над штабом генерала Клоппера взметнулся белый флаг, и в наши руки в одночасье попали 33 тысячи пленных[130]. Несмотря на разрушения, уцелело множество складов с продовольствием, горючим, обмундированием и боеприпасами, кроме того, трофеями танковой армии стало большое количество орудий, транспортных средств и танков.

Вечером 21 июня Роммель получил по радио сообщение о присвоении ему звания фельдмаршала – вполне заслуженная награда, поскольку, по словам одного из высокопоставленных военных деятелей Южной Африки, «взятие Тобрука венчает серию наиболее блистательных побед, когда-либо одержанных над английской армией»[131].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.