Соха против аркана. Осевое время царя Ивана

Соха против аркана. Осевое время царя Ивана

Предыстория Дикого поля

Лесостепи и степи, находящиеся к югу от Оки, стали своего рода естественной лабораторией, где Московское государство училось освоению пространства.

Восточно-европейские степи не были Новым Светом для русских.

Тысячелетиями жили здесь индоевропейцы, носители Y-xpoмосомной гаплогруппы Rial, самой распространенной и у русских (некоторые этногенетики, например А. Клесов, считают возможным называть ее носителей праславянами).[4]

Из индоевропейских (праславянских) культур степного Причерноморья, бассейнов Днепра, Донца и Дона упомяну только срубную культуру поздней бронзы, чернолесскую, черняховскую и пеньковскую культуры Железного века.

Арабские свидетельства IX и X в., а также исконные наименования притоков Дона (Сосна, Боромля, Ольховата, Медведица, Иловля) говорят о первоначальном славянском населении этих мест.

Начальная летопись рассказывает о славянах на Черноморском побережье, на нижнем Днестре, Буге и Днепре. «А Уличи и Тиверцы сидели по Днестру и до Дуная и моря, и было множество их, и "суть гради их до сего дне"».

Однако хазары, печенеги, кыпчаки, монголы последовательно выбивали древнерусское население из степей.

К началу XIV в. территория между Окой и Черным морем была основательно опустошена, оседлость ютилась лишь по заросшим берегам рек и напрочь отсутствовала на степных просторах.

Лишь остатки поселений на Дону видел в конце XIV в. монах, проезжавший с митрополитом Пименом в Царьград. «Бяше бо пустыня зело всюду, не бо видети тамо ничтоже, ни града, ни села, ащо бо и бывше древле грады, красни и нарочито зело видением».[5]

И через столетие после Пимена, в 1476 г., венецианский посол Контарини не видит здесь ничего, кроме неба и земли, а посланец Высокой Порты грек Феодорит Комал едва не погибает в этих краях от голода при полном безлюдье.[6]

Съезжались на Дон всадники из заволжской и крымской орд – для кровавых разборок, вот и все «население».

Любителям придумывать мифы о донском казачестве как об отдельном народе с нерусскими корнями не позавидуешь. Гранты взяты, но отдельный народ образуется только при помощи «брехологии». Для нерусских корней на Донщине нет почвы, и они «повисают в воздухе».

Одно время Литовское государство выглядело преемником Древней Руси в Причерноморье. Князь Ольгерд разбил на Синей Воде около Днепро-Бугского лимана в 1362 г. трех татарских ханов, а затем Витовт присоединил к Литве Буг и «поле Очаковское», простиравшееся до Черного моря. Литовцы построили руками своих русских подданных ряд крепостей по берегам Днепра, Днестра и на морском побережье – Аккерман, Караул, Очаков, Хачибей, Тягин (Бендеры), Каменец, Брацлав, Винница.

Однако литовской власти не удалось удержать достигнутое. Литовская оборона была дискретной. Она опиралась на гарнизоны, расположенные в крепостях и подгородных селах и состоявшие из т. н. замковых слуг и наемников (жолнеров, панских казаков). А затем литовская сила в степях стала ослабевать прямо пропорционально тому, как шли полонизация и окатоличивание Литвы.

В середине XV в. кочевники снова начинают наступление в Причерноморье. Татары, кочевавшие в приднепровских степях, не без помощи самой Литвы создали государство в Крыму.

В 1443 г. чингизид Хаджи-Девлет Гирей, родившийся в литовском городе Троки и владевший литовским городом Лидой (нынешняя Белоруссия), был провозглашен крымским ханом. Этого, с позволения сказать, «белоруса» посадили на трон с помощью литовского войска. «И князь великий Казимир того царя Ач-Гирея послал из Лиды в орду Перекопскую на царство, одарив, с честью и с большим почетом, а с ним послал посадить его на царство земского маршала Радзивилла. И Радзивилл проводил его с почетом до самой столицы его, до Перекопа, и там именем великого князя Казимира посадил его Радзивилл на Перекопском царстве».[7]

Этот южный край был по-своему богат. «Базары в городах Крыма наполнялись русскими пленниками, где купцы из разных стран, преимущественно из Генуи и Венеции, скупали молодежь и перепродавали в мусульманские земли: в Малую Азию, Сирию, Египет, Испанию».[8]

Литва оказывает «младокрымцам» существенную помощь в борьбе против Большой Орды. Однако с 1475 г. крымские Гирей становятся вассалами Османской империи, в городах ханства появляются турецкие гарнизоны. Итальянские работорговые фактории на территории Крыма исчезают, но торговля рабами здесь не прекращается ни на миг. Крымское ханство, созданное Казимиром IV, становится государством-грабителем.

Сама география предопределила роль Крыма как крепкого разбойничьего гнезда. Лишь узкий перешеек открывал вход на Крымский полуостров. Перекопские фортификации представляли собой обложенный камнем, усиленный башнями и бастионами восьмикилометровый вал. Перед ним пролегал глубокий ров.

Важнейшим природным союзником ханства была широкая полоса засушливых степей, убивавшая любую армию, шедшую к Крыму с севера.

Собственно территория ханства простиралась от реки Молочной на востоке до Очакова и Белгорода (Днестровского) на западе, на севере до Ислам-Керменя и Конских вод. Но в случае необходимости – когда светила большая добыча – ханство могло собрать под свои бунчуки все кочевое население Причерноморья и предгорий Кавказа, привлечь турецкую пехоту и артиллерию.[9]

Оседлый образ жизни имела лишь небольшая часть населения ханства, в основном в южной прибрежной полосе полуострова. Большинство крымских татар и ногаев вели кочевую жизнь в степях Крыма и Таврии, сильно зависевшую от случайных факторов: эпизоотии, осадков и т. д.

Как и другие кочевники, крымские татары совершали набеги для повышения устойчивости своей социально-экономической системы. Для Крыма война являлась, в первую очередь, частью экономики (так называемое набеговое хозяйство), а уже потом ханы, вернее – стоявшие за ними султаны оформляли ее внешнеполитическими задачами. Политические решения могли лишь изменить вектор крымских набегов. Грубо говоря, все сводилось к вопросу: кого грабить будем?

Во второй половине XV в. все литовские крепости на нижнем Днепре, Днестре и Черном море были заняты крымцами и турками, а расположенные около них русские селения были разорены. Отпраздновать победу шляхетских «вольностей» здесь смогли только вороны и псы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.