17 мая 1606 – Свержение Лжедмитрия I

17 мая 1606 – Свержение Лжедмитрия I

При всей своей ловкости Лжедмитрий оказался неопытным, а главное – недальновидным политиком. Добившись легкой победы, он быстро растерял все свое преимущество. Став царем, он был обязан платить по счетам. А эти счета оказались велики. Известно, что в Польше его принимал в своем доме сандомирский воевода Юрий Мнишек – шляхтич с дурной репутацией. С помощью русского авантюриста Юрий хотел поправить свои дела. Он помог самозванцу набрать и вооружить отряд, с которым тот и двинулся на Москву. Теперь Мнишек и другие поляки требовали царской благодарности и щедрого вознаграждения за свой труд, расходы и немалый риск. Кроме того, Лжедмитрий страстно влюбился в дочь Юрия Марину и захотел на ней жениться во что бы то ни стало. Эта некрасивая, но обаятельная, волевая и честолюбивая женщина как будто приворожила его.

Лжедмитрий почти сразу же после захвата власти короновался. На западный манер в честь этого события даже выбили золотую памятную медаль. Подданные получали щедрые подарки и льготы, народ жаловали дармовым вином и едой. 2 мая 1606 г. в Москву вступил кортеж невесты царя Марины Мнишек, окруженный огромным польским войском, закованным в латы и в полном вооружении. Обычно на свадьбу так не приезжают! Марина въехала в Кремль, и ее поселили у кормилицы царевича Дмитрия. 8 мая царь венчался с Мариной Мнишек, причем в нарушение всех мыслимых русских традиций самозванец вначале короновал ее русской царицей, а потом уже женился на ней. Московский люд, привыкший к красочному зрелищу царской свадьбы и щедрым угощениям, был страшно разочарован – его впервые не пустили в Кремль! Свободно проходили туда только поляки, которые с оружием и в шапках стояли в святая святых России – Успенском соборе Кремля. Словом, пока шла свадьба, московский посад гудел, как растревоженный улей. Достаточно было искры, чтобы последовал взрыв.

После свадьбы началась вереница празднеств, поражавших русских людей польскими танцами, в которых участвовал сам государь. Он вообще удивлял всех своей непривычной для Рюриковича простотой и доступностью. Но москвичам больше не нравилось его пристрастие ко всему иностранному – вещам, одежде, развлечениям. Москва полнилась слухами о безбожии Лжедмитрия. Говорили, что он «жрет нечистую пищу, в церковь ходит не помывшись, не кладет поклонов перед святым Николаем», а после свадьбы с Маринкой-де ни разу не мылся в бане! А больше всего возмущало москвичей окружение царя – понаехавшие с ним в Москву поляки, «литва». Они вели себя как завоеватели: спесиво, буйно и дерзко, пренебрегая обычаями и порядками православной столицы. Искрами, которые разожгли огонь восстания, стали стычки на улицах столицы между горожанами и возвращавшимися с празднеств пьяными поляками…

Лжедмитрий же оставался весел, беспечен, отмахивался от слухов о заговоре. А между тем заговор уже созрел под крышей дома боярина Василия Шуйского. Играя на всеобщей ненависти к полякам, он подбивал москвичей на мятеж, стягивая в Москву верных ему людей. Утром 17 мая ударил набатный колокол, раздались крики, что поляки убивают царя и его надо спасать. С толпой «спасателей» смешались толпы его будущих убийц. А во главе массы вооруженных чем попало москвичей скакал, воодушевляя их, с крестом в одной руке и саблей в другой князь Василий Шуйский. Войдя в Успенский собор, он приложился к иконе Владимирской Богоматери, а потом отдал приказ «брать злого еретика».

Нападение мятежников оказалось для Лжедмитрия совершенно неожиданным, он явно недооценил переменчивый нрав московской черни и хитроумие Шуйского и бояр – кукловодов толпы. Воевода П. Ф. Басманов, верный самозванцу, срубил голову первому бунтовщику, ворвавшемуся в покои царя, и крикнул Лжедмитрию: «Спасайся!» Но тот поначалу отказался бежать и с бердышом выскочил в коридор. Он кричал в толпу: «Я вам не Годунов!» Но силы были неравны, Басманова убили ударом ножа в сердце, а самозванец вылез через окно на строительные леса у дворца, но сорвался с высоты, разбил голову и вывихнул ногу. Он мог бы спастись – его подобрали стрельцы, не имевшие никакого отношения к мятежникам. И тут кто-то из них предложил позвать царицу-инокиню Марфу и послушать, что она скажет. «Если он ее сын, то мы умрем за него, а если царица скажет, что он Лжедмитрий, то волен в нем Бог!» И тут Марфа, выйдя из палаты, отреклась от Лжедмитрия, заявив, что раньше она лгала по принуждению и поддавшись льстивым обещаниям самозванца. Выданного заговорщикам Лжедмитрия начали избивать. А в это время толпа ломилась в двери и требовала то ли расправы над самозванцем, то ли встречи с «царем-батюшкой». Эта неясность испугала заговорщиков, и они поспешили прикончить самозванца, а потом сбросили его тело с крыльца толпе. Как писал очевидец, «так внизу в грязи валялся гордый и отважный герой, который еще вчера восседал в большом почете». Невысокой и худенькой Марине удалось спрятаться под юбками своей гофмейстерины, и ее, как ни искали, так и не нашли во дворце. Потом вместе с отцом она бежала в Ярославль.

А тем временем москвичи, еще вчера обожавшие «государя», выволокли на Красную площадь его обезображенное тело, а также останки Басманова, сохранившего верность своему господину до конца. Там они положили на труп Лжедмитрия шутовскую маску, а в рот воткнули мундштук волынки – теперь ты посвисти для нас, как раньше мы свистели под твою дудку! Потом тело сволокли за город и сбросили в яму для самоубийц. В это время по улицам столицы шла охота на поляков, которых убивали на месте. Лишь немногим из них удалось избежать народной мести.

Вскоре поползли слухи, что покойник по ночам бродит по городу, а внезапно ударившие, необычные для этого времени морозы вызваны тем, что мать-земля не принимает грешника даже в поганой яме. Тогда труп откопали и сожгли его. Потом собранным пеплом зарядили пушку и выстрелили в сторону Запада – отправляйся туда, откуда пришел!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.