Дневник М.И. Наумова (7 сентября 1943 г. — 16 января 1944 г.)

Дневник М.И. Наумова

(7 сентября 1943 г. — 16 января 1944 г.)

Наумов Михаил Иванович (1908–1974) — активный участник партизанского движения на временно оккупированной нацистами территории Украины в 1941–1944 гг.; Герой Советского Союза (1943), генерал-майор (1943). Родился в дер. Великая Соснова (ныне Пермский край Российской Федерации) в многодетной крестьянской семье. С 1930 г. М.И. Наумов пребывал на службе в органах НКВД. После окончания Высшей пограничной школы в Москве — командир роты 4-го полка НКВД в Киеве. С 1938 г. — в погранвойсках на Украине: Каменец-Подольский, Львов и Черновцы. Великую Отечественную войну встретил начальником отделения в штабе 94-го пограничного отряда в г. Сколе Дрогобычской области.

В течение июля — сентября 1941 г. капитан М.И. Наумов, сначала с группой пограничников и военнослужащих, а потом нередко в одиночку, пробирался из окружения по немецким тылам к линии фронта. В начале октября месяца он достиг г. Шостка Сумской области, где проживала его жена с родственниками, но к этому времени они уже эвакуировались на восток страны. Попытавшись несколько раз самостоятельно перейти линию фронта и не сумев это сделать, М.И. Наумов связал свою судьбу с партизанами. Сделал он это лишь в начале 1942 г., поэтому к нему отнеслись с недоверием — зачислили рядовым бойцом в отряд и дали винтовку с поврежденным прицелом.

Уже в первом бою с полицией в с. Марчихина Буда М.И. Наумов проявил свои лучшие боевые качества, и вскоре его назначили командиром группы партизан Эсманского отряда Червонного района, которая действовала в отрыве от основных сил в районе Хинельских лесов. В середине лета 1942 г. его группа насчитывала уже 250 бойцов, часть из которых была мобилизована в с. Хинель.

Несмотря на суровые меры и строгие требования М.И. Наумова к бойцам, авторитет командира рос, и он стал заметной фигурой в партизанском движении на территории Сумской области.

Осенью 1942 г. М.И. Наумов был утвержден начальником штаба оперативной группы УШПД по Сумской области, которую возглавлял комиссар Я.И. Мельник. В январе 1943 г. на базе этой группы был создан Сумской областной штаб партизанского движения в составе Я.И. Мельника, П.Ф. Куманька и М.И. Наумова. А вскоре М.И. Наумов стал командиром сводного партизанского отряда (около 650 бойцов), который в первой половине февраля 1943 г. совершил стремительный рейд из Хинельских лесов на юг Сумской области. При этом весь личный состав отряда передвигался на санях или верхом на лошадях, совершая за ночь марш на 50–80 км.

Этот рейд получил высокую оценку ЦК КП(б)У и УШПД. 17 февраля 1943 г. М.И. Наумов был представлен к званию Героя Советского Союза. В наградном листе, в частности, отмечалось, что в ходе рейда «особенно ярко проявились личные боевые черты характера М.И. Наумова, его бесстрашность, четкость его руководства осуществляемыми операциями». Подчеркивались смелость и храбрость командира, утверждалось, что он — душа и отец отряда. 5 марта 1943 г. был издан соответствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении.

В последующем М.И. Наумов совершил со своими партизанами три рейда по глубоким тылам немецко-фашистских войск, которые сыграли важную роль в развертывании и углублении партизанского движения на оккупированной территории Украины, способствовали вовлечению в вооруженную борьбу с нацистами местного украинского населения.

Во время первого рейда, названного «Степным» и начавшегося в середине февраля 1943 г., сводный партизанский отряд под командованием М.И. Наумова прошел по территории 84 районов РСФСР, УССР и БССР, форсировал 18 рек (Сейм, Хорол, Псел, Днепр, Рось, Тетерев, Припять и др.), перешел 15 железнодорожных и 33 шоссейные магистрали, занял 10 райцентров, городков и местечек, провел 47 боев с противником и 5 апреля 1943 г. в с. Старый Радин Полесской области БССР встретился с партизанами С.А. Ковпака. Потери отряда составили 114 убитых, 85 пропавших без вести и 77 раненых партизан.

Хотя указанный рейд и не достиг своей главной цели — развернуть партизанскую борьбу в степных районах Украины, он серьезно обеспокоил нацистскую оккупационную администрацию, показал уязвимость германского тыла на Украине от ударов советских партизан.

Высшее партийно-советское руководство дало высокую оценку итогам «Степного» рейда и М.И. Наумову, в числе других партизанских командиров Украины ему в апреле 1943 г. было присвоено высокое воинское звание генерал-майора.

Сам М.И. Наумов говорил, что у него в ходе рейда был план — пробиться в Молдавию, оттуда — в Прикарпатье (Станиславская и Дрогобычская области), а потом, возможно, и в Закарпатскую Украину. По его словам, этот план не удался из-за того, что он потерял связь с Большой землей, а поэтому не мог получить помощь вооружением и боеприпасами.

Немецкие эксперты зондерштаба «Р» (Россия) считали, что германские резервные части, украинские формирования разбили и рассеяли отряды М.И. Наумова и не позволили ему пробиться на территорию Кировоградской и Винницкой областей.

В конце июля 1943 г. кавалерийское партизанское соединение М.И. Наумова в количестве около 400 бойцов вышло из белорусского с. Храпунь в свой второй рейд, целью которого был выход на территорию южных районов Киевской области и Кировоградщины для действий в тылу немецко-фашистских войск. Однако вскоре перед партизанами была поставлена новая задача — совместно с другими соединениями помочь Красной армии форсировать р. Днепр и овладеть г. Киевом.

К 25 сентября 1943 г. партизаны-наумовцы вышли в район ст[анции] Спартак (50 км на северо-запад от Киева) и там были атакованы крупными силами противника. Наступательная операция войск 1-го Украинского фронта по освобождению столицы Украины затянулась до начала ноября 1943 г., партизанам было тяжело долго удерживаться в ближайшем оперативном тылу группировки противника на Киевском направлении, и они в конце октября 1943 г. отошли на территорию Житомирской области. После изгнания гитлеровцев из Киева партизанское соединение М.И. Наумова перебазировалось из Житомирской области в Ровенскую.

В ходе второго рейда (июль — декабрь 1943 г.) кавалерийское партизанское соединение М.И. Наумова прошло 3471 км по территории Пинской (БССР), Житомирской, Киевской и Ровенской (УССР) областей, форсировало 23 реки, перешло 12 железнодорожных и 41 шоссейную магистраль, заняло 12 райцентров, городков, местечек, провело 180 боев с противником, разгромило 47 его гарнизонов и постов. За время рейда в ряды партизан было вовлечено 2543 человека из числа бывших военнопленных и местного населения. И хотя не все задачи, поставленные советским руководством, были выполнены, действия партизан в целом оценивались положительно. В начале января 1944 г. М.И. Наумов был награжден орденом Богдана Хмельницкого I степени.

12 января 1944 г. кавалерийское партизанское движение М.И. Наумова получило чрезвычайно сложное боевое задание — выйти в рейд на территорию Дрогобычской области и нанести удары по коммуникациям противника в районах Самбор — Комарно, Самбор — Хиров, Самбор — Ужгород, Самбор — Дрогобыч. Партизанам впервые предстояло действовать в районе, насыщенном гарнизонами противника, с густой сетью железнодорожных и шоссейных магистралей, а также в местах дислокации крупных сил УПА.

Первоначально действия наумовского соединения (8 отрядов, 1,5 тыс. бойцов) были успешными, и 14 февраля 1944 г. партизаны перешли железнодорожную магистраль Львов — Перемышль, направляясь в район Самбора. Однако достичь указанного района они не сумели.

Против соединения М.И. Наумова были брошены крупные силы охранных войск противника, партизаны подвергались постоянным нападениям отрядов УПА, им не оказывало поддержку местное украинское население. 4 марта 1944 г. М.И. Наумов радировал ЦК КП(б)У и УШПД: «…Выполняя Ваш приказ, соединение в течение месяца ведет напряженные бои и переходы… Наши отчаянные усилия пробиться любой ценой в Дрогобычскую область не имеют успеха». Заканчивалась радиограмма выводом — новые попытки прорыва в заданный район могут завершиться разгромом соединения.

Это обстоятельство было учтено, и М.И. Наумову предложили действовать на стыке Львовской и Волынской областей, по линии Люблин — Тернополь. Однако и здесь противник не ослабил нажима. Ослабленные потерями в личном составе и обремененные большим количеством раненых, партизанские отряды М.И. Наумова 22 марта 1944 г. соединились с частями Красной армии.

В ходе Западного рейда (январь — март 1944 г.) отряды М.И. Наумова прошли 2241 км по оккупированной территории Ровенской, Волынской, Львовской, части Дрогобычской области и Люблинского воеводства Польши, форсировали 8 рек (Случь, Стырь, Западный Буг и др.), перешли 48 железнодорожных и шоссейных магистралей, провели 72 боя с немцами и националистами, подорвали 21 эшелон противника.

УШПД рассматривал рейд кавалерийского партизанского соединения М.И. Наумова как выдающийся образец героических действий украинских партизан в исключительно неблагоприятных климатических (оттепель) и сложных боевых условиях. А известный немецкий историк В. Герлиц назвал рейд партизан М.И. Наумова «чудесным примером ведения оперативной партизанской войны».

М.И. Наумов проявил себя решительным сторонником маневренной партизанской войны, организатором единственного на Украине кавалерийского партизанского соединения. Рейды были его стихией. Он критически относился к партизанским командирам, которые со своими отрядами в течение 1941–1944 гг. базировались исключительно в лесистых и болотистых массивах, избегая рейдов по равнинным районам.

М.И. Наумов зарекомендовал себя требовательным командиром, он ценил в своих подчиненных такие черты, как храбрость, способность к риску, личную преданность ему; не терпел возражений, эмоционально воспринимал критику в свой адрес. В характеристике УШПД (январь 1945 г.) на командира кавалерийских партизанских отрядов М.И. Наумова отмечалось: «Тов. Наумов — смелый, инициативный командир, пользуется авторитетом среди партизан и населения районов, где проходило и действовало его соединение».

Небезынтересной может быть также оценка его личности экспертами германского зондерштаба «Р» (Россия). В одном из своих меморандумов о партизанских командирах Украины немцы отмечали, что М.И. Наумов «среди бандитов пользуется большой популярностью и славится изобретательностью тактических бандитских приемов», «весьма опасен тем, что может создать внезапную угрозу штабам, главным образом военным и правительственным чинам (лицам)». Среди личных качеств М.И. Наумова указывались большие способности и начитанность, одновременно — развязность и заносчивость перед коллегами, склонность к алкоголю и др.

После войны М.И. Наумов окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба Вооруженных сил СССР, занимал командные должности в органах и войсках МВД УССР. Он стал членом Союза писателей Украины, автором воспоминаний «Хинельские походы» и «Степной рейд». Его многолетняя военная служба, участие в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. отмечены высокими правительственными наградами. М.И. Наумов — Герой Советского Союза, награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Богдана Хмельницкого, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, медалями СССР.

Умер и похоронен М.И. Наумов в Киеве.

7 сентября 1943 г. — 16 января 1944 г.

7 сентября 1943 г.

Гута-Добрыньская, 26 км ю[го]-в[осточнее] Коростеня, карта 100 000.

Гута-Добрыньская — небольшая деревня, еле вместившая наше небольшое, в 3,5 сотни человек, соединение. Население живет бедно. Скота немцы оставили мало, молодежь угнана в Германию, живут люди бедно — нет ни цыбули, ни чесноку. Сюда мы решили встать в результате глубоких внутренних противоречий: мой комиссар и нач[альник] штаба очень боялись, что мы слишком долго засиделись в треугольнике железных дорог Малин — Коростень, Коростень — Черняхов, и, пугая самих себя, создавали мнимую опасность, умышленно осложняя данные об обстановке.

Последнее время они все время требовали немедленного выхода соединения на запад, в район Эмильчино — Городница. Мне не хотелось уходить с Украины[213]. Все это создало атмосферу взаимного недоверия и так или иначе отражалось на моральном состоянии бойцов и комсостава. Пришлось проводить частые совещания комсостава, где обычно я доказывал возможности маневрирования в этих местах, необходимости развернуть диверсионную и агентурную деятельность. Доказывал, что ничего серьезного в оперативной обстановке нет и что, наконец, за железную дорогу уйти нам очень просто в течение одной ночи. На таких совещаниях командиры — комиссары отрядов обычно отмалчивались, начальник] ш[таба] Мельник дипломатично говорил, что тов[арищ] генерал-майор очень много рискует, находясь в этом «безусловно» опасном месте, напоминал, что остальные генералы находятся далеко в Белорусских лесах и высылают на Украину только див[ерсионные] группы. Комиссар т[ов]. Кищинский С.С.[214] обычно добавлял, что вместе с Михаилом Ивановичем и он очень много рискует здесь, что нам здешние диверсии даром не пройдут и, наконец, «сколько же можно?» — «Треба мати совiсть!» — противник может окружить.

Особенно нездоровая обстановка создалась в Червонном отряде. Политрук Коренский, комиссар (горе-комиссар) капитан Муракин имели всегда обильные сведения о том, что [немцы] разгромили п[артизанские] соединения Сабурова, Шитова, Маликова, Ковпака, Мельника и т. д., что появились где-то вблизи 1000 немцев; то они видят большое количество машин и танков, окружающих нас. Одно правда — это Сабуров действует правильно, людей сберегает, — надо идти к нему, в леса.

Под давлением этих обстоятельств я решил, что с таким штабом и комиссаром геройских дел не сделаешь, и что один в поле не воин, и что мне не более других надо, — уступил. Мы заняли это бедное село, — как символ бедности нашей оперативной мысли и как исходное положение для того, чтобы ночью на 8-е число перейти железную дорогу. Итак, вперед, назад! […][215] Мельник и Кищинский.

К моменту размещения людей прибыл из-под Коростеня мой помощник по разведке ст[арший] л[ейтенан]т Гаврилюк[216]. Он находился последние 10 дней в диверсионной] группе ст[аршего] л[ейтенан]та Величко, успешно действовавшей на ж[елезной] дороге Коростень — Чеповичи. Он провел глубокую разведку Коростеня, вплоть до гебитскомиссариата, и утром мне весьма обстоятельно и толково обрисовал оперативную обстановку и настоятельно просил не уступать трусам. Предложил остаться здесь, развернуть агентурную работу — внедриться в гарнизоны противника. Общий вывод Гаврилюка о противнике был сформирован характерным заявлением: «Противник, как никогда, дрожит за свою шкуру». Те же сведения о настроении противника передавал последнее время ст[арший] л[ейтенан]т Величко. Доклад Гаврилюка укрепил во мне уверенность в правоте и жизненности моей тактической доктрины, и я немедленно собрал всех своих помощников и штаб на совещании, туда же были приглашены командиры и комиссары отрядов. Гаврилюк информировал совещание, и все удивились тому, как неправильно понимали обстановку.

Я был вынужден в заключение выразить грубость, сказав, что вся наша полемика о тактике и стратегии партизанской борьбы вообще и действиях соединения нашего в особенности показывает, что в это дело ввязались многие сопливые стратеги, обнаглевшие до того, чтобы […][217]. Приказал, чтобы замазали в дальнейшем рты и не смели больше обсуждать моих решений и тактических приемов. После этого было принято решение остаться здесь, за жел[езную] дорогу не ходить, действовать более дерзко, расширить район деятельности до Радомышля. Тут же было принято другое решение — это об истреблении гарнизона казаков, прибывших в Злобычи для обмолота урожая.

В середине ночи произошла тревога. «Секрет» п[артизанского] о[тряда] «Смерть фашизму» обстрелял из пулемета группу петлюровских «старцiв» — бандеровцев. Крадучись они появились из кустарников около шляха Мелени — Емилевки. 5 бандеровцев вышли на полянку, прислушались. Налево, в селе заржал мой жеребец. Они говорят: «Там — є, а тут нема», показывая направо. На оклик «секрета»: «Стой» — побежали в лес.

Бандеровцы появились в этих лесах еще раньше нас, их ок[оло] 150 чел[овек]. Живут только в лесу. Никаких операций не проводят[218]. Занимаются только распространением листовок и разъясняют населению, что они партизаны «За Вiльну Укра?ну». Грязные и обовшивлены, голодные. Когда говорят о «вiльной Укра?не» — плачут. Это вызывает смех у населения. Люди знают, что настоящие борцы не плачут. Когда бандеровцы хотят кушать, то заходят в село и собирают куски хлеба, цыбулю, чеснок и все это складывают в торбу, подвешенную за плечами, — хотят показать, какие они есть апостолы украинского народа, но петлюровские «старцi» (как мы их называем) любят кушать и мясо. Поэтому группа этих старцев ночью крадется в село и в первой хате выкрадывает и уводит в лес корову. Уже повсюду известно, что бандеровцы ночами крадут коров. Старци также хотят пить и для этого возят с собою бочку с водой. Здешний народ не понимает их, и нет ни одного случая, чтобы кто-либо пошел к ним. В с[еле] Сычовка был такой диалог между «старцем» и старушкой: Бандеровец (входя в хату):

«Добрый день!»

Старушка: «Здравствуйте»

Бандер[овец] (угрюмо оглядывая хату): «Здравствуйте — там, за Москвой!..»

Старушка: «А мне — все равно де, чи за Москвой, чи тут!..»

Бандеровец (грозно, наставительно): «Не все равно: треба казати добрий день!..» После этого вышел, оставив бабушку в недоумении.

Под Новоград-Волынским бандеровский отряд насильно мобилизовал 26 человек колхозников, которых используют для черновых работ под строгим надзором, на ночь связывают. Одному из них удалось перебежать к нам. Он рассказывал, что все эти люди собирались перебежать к красным партизанам, причем называл их «наши советские украинцы». Бандеровцы узнали об их намерении и решили всех задушить.

Один наш разведчик — Мороз попал к ним в лапы. Мы вскоре нашли его труп с отрезанной головой. Они охотятся за нашими автоматами.

Плохо им живется на нашей земле. Ненавидя нас, они все время следят за нами и держатся вблизи. Это им нужно для того, чтобы прикрыться нашей силой от немцев. Однако следует признать, что они занимаются серьезной пропагандой.

8 сентября 1943 г.

Злобычи, 10 км юж[нее] Коростеня. Сегодня утром прибыли соединением в хут[ор] Десятины. Тут оказалась див[ерсионная] группа п[артизанского] о[тряда] им. Хрущева под командой Величко-Астахова. Поданным этой группы, в с[еле] Злобычи со вчерашнего дня разместилась в школе казачья сотня, численностью 110 человек. Казаки прибыли сюда с целью обмолота хлеба. Они привезли немецкий трактор — двигатель и сложную молотилку, тоже немецкого происхождения. Я слышал, что эти машины завезены из Германии и высоко ценятся немцами, на охрану их всегда выставляется большой гарнизон. Гаврилюк предлагал внедрить агентуру в эту сотню с целью разложения. Я решил ее разложить другим порядком, а именно: немедленно ударить и тем решить вопрос, что делать казакам в черте наступления Красной армии.

План мой был прост.

1) Атаковать Злобычи днем (во время обеда), в конном строю, при этом п[артизанскому] о[тряду] [им.] Хрущева атаковать в лоб, на школу-церковь, п[артизанскому] о[тряду] «Смерть фашизму» — справа, Червонному — слева и отрезать путь отступления на Коростень. Группе Величко быть в засаде, в лесу сев[ернее] Злобычи. В 15.00 я пустил конницу в атаку. Пошли одновременно все отряды. Прежде чем казаки успели сделать десяток выстрелов, конница промчалась 1 км по чистому полю и, спрятавшись за хатами, пошла на решительный штурм. В результате короткого боя противник был выбит из села. Убито и захвачено в плен около 60 чел[овек], Захвачено ок[оло] 50 винтовок, 6000 патронов, шт[ук] 60 р[учных] гранат, пар 60 обуви и компл[ектов] 80 обмундирования.

Наши потери: убит начальник] ш[таба] «Червонный» Юрчишин Ф. и пулеметчик партизанского] о[тряда] [им.] Хрущева Степаненко, которых похоронили у церкви в Злобычи. Школу, как опорный пункт, спалили. Захватили ферму, кр[упного] рог[атого] скота ок[оло] 80 голов, который угнали в другой район и раздали населению в Дерманке Чеповичского р[айо]на и [в] Будиловке Потиевского р[айо]-на. Впоследствии было установлено, что из всей сотни в Коростень прибыли только 6 казаков. После боя мы ушли в Будиловку, откуда запустили агентуру для связи разложения Потиевского гарнизона.

11 сентября [1943 г.]

Ляхово, 26 км сев[ернее] Коростышева. Ляхово — большое село с обилием фруктов. Мы пришли сюда для того, чтобы и здесь показать людям партизан и заодно уничтожить молотильные пункты, а также расширить свое влияние на юг [от] отвоеванной нами территории у противника. Народ принял нас радушно. Оказалось, что немецкие власти и в этих краях слабы, мероприятия их не выполняются ввиду наличия партизан в Потиевском районе. В Ляховой стояли до 17 часов, после чего пошли на Заньки с расчетом переночевать в Заньках и утром 12 сентября занять Дубовик, в 2 км от райцентра Потиевка. Это мероприятие необходимо было, потому что по линии агентурной работы в Потиевке было кое-что сделано, а именно: с 6 сентября в Потиевке была размещена отд[ельная] рота легионеров — армянского батальона, настроение которой подавало надежды на переход к партизанам или [на] моральное разложение. По линии агентурной работы среди легионеров и полицейских усиленно распространялись листовки [со] «сводками Информбюро» и обращением к ним. Все данные были за то, чтобы иметь в этом деле успех. Я решил показать потиевскому гарнизону свою силу и тем самым покончить с колебаниями отдельных полицейских и легионеров. 12 сентября, утром на рассвете, соединение заняло Дубовик и [организовало] оборону вокруг него. Разведка доложила, что пр[отивни]к из Потиевки не выходил. В 9.00 появилась на дороге Потиевка — Дубовик колонна легионеров, одетых в немецкое обмундирование[219]. Двое полицейских (Зборский и Зиневич), бывших в разведке от противника, перебежали на нашу сторону и доложили мне, что ок[оло] 300 легионеров и немцев наступают на Дубовик. Будучи обстреляна нашей заставой, колонна развернулась, и рота повела […][220].

7 октября 1943 г.

Будиловка. Всю ночь провели на аэродроме Дерманка — Замиры. Ожидали самолеты уже 3-ю ночь подряд. Полковник Соколов[221] уже в течение 2-х недель держит соединение вокруг аэродромов. Все обещают грузы, предупреждают о приеме самолетов.

Два раза в день пишу радиограммы о готовности принять самолеты. Погода последнюю неделю — отличная. И опять самолеты идут в Белорусские леса, но не на Украину. Бюрократическое отношение Укр[аинского] штаба, неповоротливость достойны удивления[222].

Неужели им (сидящим на мягких креслах в кабинетах) не ясно, что держать в течение 2-х недель аэродром и в то же время находиться соединению в 50 км от Житомира, в 80 км от Киева и в 100 км от фронта — нелегкое и небезопасное дело.

Вот пишу эти строки, и мне докладывают, что в с[ело] Облитки прибыли на 30-ти автомашинах немцы, обстреливают село. Идут по нашим следам. Утром были в [селах] Мирча и Меньки. Сейчас до противника 7 км (я так думаю, а на самом деле через минуту могут загреметь выстрелы). Уходить невозможно — лучше принять бой в селе, нежели быть обстрелянному на марше. Кроме того, колонна будет подвергаться опасности с воздуха (опять прервали, доложили, что отряды развернуты в обороне вокруг с[ела] Будиловка).

Приказал обороняться упорно, на углах или развалинах села, но не отходить.

Надо отбить преследующего противника и обеспечить условия для приема самолетов. От Соколова опять радиограмма:

№ 6001 «Ночь на 30 сентября, подтвердите возможность приема самолетов. Дайте погоду, ждем ответа. Соколов».

№ 6045 «Ночь на 2 октября — то же самое, и т. д. и т. д., а самолетов нет, нет, нет!»

№ 6251 «Ночь на 6 октября, обеспечьте возможность приема самолетов. Ждем подтверждения. Погоду. Соколов».

№ 6276 «Ночь на 7 октября, обеспечьте возможность приема самолетов. Подтверждение. Соколов». № 6328 «Ночь на 8 октября, обеспечьте возможность приема самолетов. Подтверждение. Соколов».

Они звучат как предательское издательство. Аэродром держим день и ночь. Люди не отдыхают несколько суток подряд. Чиновник Соколов не желает даже сообщить, по какой причине меня обманывает.

Третьего октября моя рация весь день добивалась сообщения: будут ли самолеты. Погода была прекрасная. Это был день моих именин — мне исполнилось 35 лет. Я не помню, чтобы в этот день когда-либо была плохая погода, хотя отмечал свои именины и на Урале, и в Москве, Киеве и др[угих] местах Украины. В конце дня был получен от главрации [УШПД] ответ: «Соколова в штабе нет — выходной день, будут ли самолеты, не знаем».

Это называется руководить партизанской войной — дико! Вот сегодня уже 7 октября. [В] ночь на 8-е опять предлагается принять самолеты, но противнику уже известно, что мы жжем костры, он увязался за нами преследовать, и все же я отвечаю: «Принимаю самолеты с посадкой на аэродроме Буки или Дерманка».

Аэродром Буки уже известен противнику, и уже теперь, вот после того, как только что передали мою радиограмму, разведка доложила, что в Буки прибыл гарнизон немцев 200 чел[овек].

Значит, у меня остается аэродром в Дерманке, Замирах и в Няневке. Но около Няневки — противник (заняты уже Ворсовка, Меньковка, Облиткы), остаются Замиры, но я ожидаю наступление на Будиловку, и тогда завтра уже не будет возможным принять грузы в этих местах. Где мера безответственности и беспечности у Соколова? У меня подчас создается впечатление, что этот деятель партизанского движения на Украине делает все, чтобы партизаны, действующие на Украине, были поставлены в невыносимые условия, а партизаны, живущие в Белорусских лесах, пользуются всеми преимуществами[223].

Помню еще один трюк со стороны Соколова! Примерно месяц тому назад я дал т[ов]. Строкачу радиограмму о том, что мелкие группы Сабурова распространяют слухи о том, что разгромлены соединения Сабурова, Шитова, Маликова, и просил ориентировать в обстановке. Соколов грубо ответил: «Ваши данные не верны, Сабуров, Шитов и Маликов находятся на своих местах и принимают самолеты с посадкой». Вот это ответ штабного бюрократа. Его толстый лоб не сообразил даже, как могут понять его толкование о месте украинских партизан. Что означает «Находятся на своих местах»? Уж не Белорусские леса их исконное место? Наконец, просто непонятно, почему они получают самолеты, а я, действующий все время в степях Украины, — не получаю грузов, а пользуюсь лишь получением ответственных заданий и всегда таких, которые сопряжены с большим риском для жизни всего соединения. И как этого не видят тт. Строкач, Коротченко, Гречуха[224]? За последние три дня т[ов]. Строкач прислал две радиограммы, в которых указывает на то, чтобы соединению действовать в этом районе, на асфальт[овое] шоссе Киев — Житомир и ж[елезной] дороге Коростень — Киев.

Очевидно, тов. Строкач ожидает активных действий и не знает, что Соколов привязал меня к аэродромам. Вообще удивительно то, что за 100 км от фронта у штаба не хватает толку снабдить меня боеприпасами.

9 октября 1943 г.

Вихля. Небольшое украинское село. Несмотря на то что партизаны здесь еще ни разу не стояли, в селе безвластье. Люди с радостью нас встретили. Они благодарны партизанам за то, что хлеб, скот, молоко, люди до сих пор были недосягаемы для немцев. Вихля занята одним п[артизанским] о[трядом] им. Хрущева; когда мы подъезжали к селу, жители были все на полях и огородах — идет уборка картофеля. Время — утро. При нашем появлении все работы прекратились — никто не хочет работать, как правило, когда прибывают партизаны.

Все отмечают наше пребывание в селе как праздник. Женщины и девушки обычно считают своим долгом одеться по-праздничному в лучшие платья. Остальные отряды моего соединения действуют самостоятельно: п[артизанский] о[тряд] Микояна — в районе Малин — Коростень — Старики, п[артизанский] о[тряд] «Смерть фашизму» — в районе Турчинка — Буки — Черняхов, п[артизанский] о[тряд] Червонный — в районе Устиновка — Буки — Потиевка. Киевскому отряду поставлена задача действовать в районе: Малин — ст[анция] Тетерев — Радомышль.

Местный Потиевский п[артизанский] о[тряд], недавно нами созданный, имеет задачу действовать в районе южнее Потиевка и Горбулев.

Вчера мы стояли в лесу южнее Старики и целый день совещались. Туда мы прибыли с аэродрома Дерманка, где в ночь на 8 октября жгли [костры] в ожидании самолетов. Самолеты, по обыкновению, не прилетели, хотя погода была хорошая. В эту ночь на наших глазах советская авиация бомбила Коростышев и Коростень. Огромные столбы огня вырывались вверх, — нам это было радостью. Однако один самолет, бросивший листовки, сбросил несколько бомб на наш аэродром, к счастью, жертв не было. Дежурный по аэродрому капитан Мельник приказал потушить костры, но я распорядился зажечь снова.

Утром мы с аэродрома ушли в лес. Командиры отрядов и мои помощники выражали негодование и отпускали по адресу штаба резкие замечания и ругательства. Еще больше было шуму среди раненых, которым не давали покоя каждую ночь в надежде отправить в Москву.

Некоторые командиры прямо говорили, что Украинский штаб в лице полковника Соколова делает все, чтобы партизаны скорей уходили в Белорусские леса, где хорошо снабжать боеприпасами.

10 октября 1943 г.

Замиры, карта 100 000.

Вот опять на аэродроме, опять жгли костры напрасно, хотя в ночь на 10-е Соколов предложил обеспечить прием самолетов. Для обеспечения самолетов я дал распоряжение стянуть отряды, и к 20.00 9.10.43 г. они заняли: п[артизанский] о[тряд] Хрущева и Потиевский — Замиры, «Червонный» — Дерманка, «Смерть фашизму» — Будиловка, п[артизанский] о[тряд] им. Микояна не вызывался, это было слишком далеко. Еще провели бесполезную ночь на аэродроме. Ночью ко мне явились Верховский и Ксензов.

Месяц назад они ушли с диверсионной группой численностью 14 чел[овек] на железную дорогу Фастов — Житомир, где пустили под откос 7 эшелонов противника. Уничтожено 1140 чел[овек] живой силы врага и 4 платформы с танками.

Группа выросла до 110 чел[овек], т. е. превратилась в отряд. Решил Верховского назначить командиром п[артизанского] о[тряда] «Червонный», вместо раненого Борова, и Ксензова — комиссаром взамен капитана Муракина, который всегда жаловался на свое здоровье. Таким образом п[артизанский] о[тряд] «Червонный» вырос до 220 чел[овек]. Мало только имел вооружения: пулеметов и патрон[ов]. Кроме того, прибыл отряд Волкова [из] Коростышевского района. Они просили принять их в соединение. Отряд небольшой — 62 чел[овека], имел мало патронов и только 2 пулемета. Люди хорошие, [все как] на подбор — военные, сам Волков производит хорошее впечатление. Пока я утверждал эти вопросы с комиссаром соединения, в с[еле] Дерманка и в Будиловке завязался бой. Наступали немцы, они прибыли из Нов[ой] Буды и Яновки на 38 автомашинах. Нужно было держать аэродром, так как погода была отличная и я надеялся, отогнав немцев, получить грузы в ночь на 11 октября.

Увы… я оказался наивным ребенком, я позабыл тогда в горячке боя, что этот день был не простым днем — это было воскресенье и вельможа Соколов должен был отдыхать и, конечно, не затруднять себя разъяснениями, почему они не соизволили выслать вчера самолеты. Одним словом, главрация [УШПД] в тот день упорно молчала, а я решил укрепить Будиловку и приказал держать ее как подступы к аэродрому. На подкрепление выехал сам с Червонным п[артизанским] о[трядом], кроме того, группу п[артизанского] о[тряда им.] Хрущева бросил в обход слева, из Замиры.

Бой продолжался около 5-ти часов, и довольно жаркий, [противник] все время вел большой огонь из пулеметов, автоматов, батальонных минометов и пушек. Однако в атаку не пошел. Вечером вторичной атакой «Червонного» п[артизанского] о[тряда] [противник] был выбит из с[ела] Буглаки (подступы к Будиловке), и к этому времени был удар в тыл [противника] группой автоматчиков п[артизанского] о[тряда] [им.] Хрущева. Ребятам удалось подлезть на расстояние 60 м и ударить противника в упор. Червонный отряд дрался хорошо, но задуманного мною маневра не выполнил. Вместо обхода слева он ударил в лоб. Группа же [отряда им.] Хрущева была слишком малочисленна (30 чел[овек]) и была отогнана опомнившимся противником. И им удалось уйти организованно. Лучше было бы пустить с этой же задачей весь п[артизанский] о[тряд] [им]. Хрущева, который стоял резервом в Замирах, но в ходе боя Киевский отряд, стоявший в Сычовке, доносил, что со стороны Чеповичи движется около роты немцев, а наблюдение из Вихли доносило, что показался и там противник.

Однако противник отступил, потеряв подбитыми 5 автомашин и около 150 чел[овек] убитыми и ранеными. Мы выиграли бой ценой расхода боеприпасов, несколькими убитыми и ранеными, но вели его напрасно, так как самолеты не прибыли.

Имея в виду, что у Соколова в понедельник должен быть рабочий день и он пришлет самолеты, я решил выиграть Буковский аэродром обманом противника. Для этого предложил отрядам на 11.10.43 г. дислоцироваться подальше от Буки и занять: «Червонному» — Дерманка, Киевскому — хут[ор] Шевченков, «Смерть фашизму» — Устиновка, «Хрущеву» — Хуртинатовка. Однако это не удалось.

П[артизанский] о[тряд] «Смерть фашизму», войдя без разведки в Устиновку, наткнулся на засаду и, потеряв 5 убитыми, отошел на Дерманку. Противник не оставил нас в покое. Он пытался воздействовать со стороны леса. Пришлось оттянуть остальные отряды в Замиры и приготовиться к бою, чтобы выиграть аэродром Буки. К вечеру стало ясно, что Соколов не собирается присылать самолетов, а противник на широком фронте перекликался при помощи ракет. Было очевидно, что предстоят серьезные события. Бой же за Будиловку выжал окончательно все боеприпасы. Решил распустить отряды по участкам и не принимать боев.

С п[артизанским] о[трядом] [им.] Хрущева утром стал в Гута-Потиевская, заказал там себе баню; помыться не удалось, ибо вскоре поступили данные, что из Новой Буды через Будиловку на Замиры шла автоколонна около 50 машин с танками. И п[артизанский] о[тряд] «Червонный», отходя от Будиловки, зажег из ПТР 2 автомашины под Замирами и, подбив до 15 чел[овек] солдат, ушел в лес. Одновременно со стороны Чеповичи прибыли крупные силы пехоты с пушками в Сычовку и начали обстреливать Бучки и Буки термитными снарядами. Села загорелись. В это же время прибыл ко мне отряд [им.] Микояна, который был немного потрепан под Шершнями, после двух боев под Злобычами и Десятинами. На них напал проходивший с фронта русско-немецкий стро[ительный] батальон. Противник понес значительные потери в людях. Микоянцы захватили 2 пулемета, 2 автомата, винтовки и др[угие] трофеи, но самим тоже пришлось жарко. Они вышли ко мне поротно. Командир отряда был тяжело ранен в ногу. Имеется несколько убитых и пропавших без вести. Таким образом, все отряды собрались ко мне. Из попытки действовать поотрядно ничего не вышло. Я начал руководить выходом отрядов из боя.

Дал указания п[артизанским] о[трядам] [им.] Хрущева и [им.] Микояна выдвинуться по маршруту Гута-Потиевская — Добрынь, Гута-Добрыньская — в лес. П[артизанские] о[тряды] «Червонный» и Киевский должны следовать туда же.

Со стороны Вихля-Салы противник отрезал путь отрядам. Через Добрынь он двигался на 8 автомашинах, но я предусмотрительно приказал сжечь мосты, и это испортило немцам маневр.

Отряд «Смерть фашизму» сосредоточился в районе Забранное. К вечеру сложилась [такая] обстановка: Замиры, Дерманка, Сычевка, Гута-Потиевская — были заняты противником. В Добрыни немцы строили мосты и собирали силы, был слышен гул многочисленных моторов. Со ст[анции] Турчинка на Добрынь двигалась большая пешая колонна казаков, которые, проходя Емилевку, спрашивали: «Где бандиты?»

В одной из хат северной окраины Гута-Добрыньская я проводил совещание командиров отрядов. На совещании был поставлен вопрос о необходимости действовать на ж[елезной] д[ороге] Коростень — Киев и асфальте Киев — Житомир в соответствии с указанием Украинского штаба. Я предложил в связи с создавшейся обстановкой действовать поотрядно для того, чтобы ввести противника в заблуждение.

Все командиры отрядов жаловались на то, что на винтовку имеется только 10–15 патрон[ов], а на пулемет — от одного до 3-х магазинов, и категорически высказывались против того, чтобы действовать поотрядно. Они заявили, что от соединения не отстанут. Таким образом, они возлагали всю ответственность на командование соединения. Как выход из создавшегося положения, они предлагали оставить этот район, уйти на запад, где дожидаться грузов. Видно было, что указание Украинского штаба действовать здесь не имело никакого веса в глазах командования отрядами.

Пришлось совещание прервать на 1 час и обсуждать создавшееся положение на совещании штаба. Оно затянулось, мнения были противоречивы! Я предлагал обождать еще в надежде получить грузы, оторвавшись от противника выходом в Макаровские или Клавдиевские леса. Комиссар колебался и говорил туманно, нач[альник] штаба обрисовал трудности положения и ничего не сказал. Доктор Тарасов[225] высказался ясно, что штаб не помогает патрон[ами] и медикаментов нет, оставаться и действовать голыми руками для того, чтобы истребить 1500 партизан, — бессмысленно и что следует уходить на запад. Величко высказался за возможность еще остаться (по правде говоря, он всегда поддерживает мое мнение).

Гаврилюк говорил, что грузов принять нам здесь не дадут и что следует идти на запад, где получить грузы. Решил на том, что пока выведу отряды из-под угрозы, а там будет видно, каковы возможности остаться еще в этих краях.

Приказал начальнику штаба вывести отряды по азимуту на Вихля, накормить людей и коней в Нова-Буда и Новоселка и день — быть в лесу в районе Жобоч или Меньковка, сам ушел спать.

13 октября 1943 г.

Лес 3 км юж[нее] Няневки. Вышло так, как было решено. Противник остался в дураках в районе Добрынь. Тысяча людей на конях ушли у него из-под носа, кормили коней и завтракали там, где накануне они имели исходное положение для наступления, и теперь наблюдают, как с Радомышля на Жобочь — Янивка идут новые силы пехоты, танков, конницы против нас, на подкрепление в Добрынь.

Здесь подписал приказ п[артизанскому] [отряду] «Смерть фашизму» действовать самостоятельно, потому что соединение уходит временно в Клавдиевские леса. И выслал отряду рацию РПО-2 с отделением конников. Правда, эта несчастная рация имела питания только на несколько [часов] работы.

Но что поделать? Вообще скоро с Москвой придется оборвать связь за отсутствием радиопитания. Командирам я сегодня показал класс маневренности, пример того, как уходят от противника, но на них это мало подействовало. Где бы мне взять таких несколько, как сам я?[226] Таких нет, черт дери!

Я предлагал всем своим штабным командирам командовать любым из 7-и п[артизанских] о[трядов] самостоятельно в этом районе, — никто не берется.

В свое время я говорил Мельнику: «Вырастает соединение свыше 600 чел[овек] — отдаю остальных тебе, — действуй самостоятельно». Теперь людей около 1500, я даю ему людей отряд, он не берет, а если и согласен взять, так с условием действовать не здесь, а где ему хочется. По-видимому, заразите[льно] жить в дебрях Белорусских лесов.

Вечером заняли Менькивку, где приказал заготовить продуктное питание на 2 суток, с расчетом два дня прожить конспиративно в лесу, избегая боев.

14 октября [1943 г.]

Х[утор] Глушище. Опять старая история с самолетами. 14[-го] и 15[-го] предлагали прислать самолеты — и не прислали. Продукт[ы] питания были израсходованы. Люди — голодны. Решали вопрос, что делать, куда следовать. Было очевидно, что с конским составом двигаться через линию фронта невозможно, с другой стороны, бросать в кодрянских лесах 800 лошадей было жаль, так как здесь, кроме противника, никого не было.

Итак, было решено в ночь на 16 октября выйти в Меньковские леса и оттуда раздать коней населению Потиевского и Чеповичского районов и пешим порядком следовать на северо-восток, в Ивановские леса.

16 октября [1943 г.]

Лес 3 км юж[нее] Няневки. Сложная обстановка. Во всех селах кругом немецкие гарнизоны. Разведка донесла, что весь наш район действий наводнен войсками.

С целью покончить с нами противник планировал движение отступающих колонн по четырем дорогам через район нашей деятельности.

Войска двигаются:

1) По шляху: Малин — Ворсовка — Мирча — Радомышль.

2) По дорогам: Малин — Берковка — Устиновка — Дерманка — Буки — Добрынь.

3) Чеповичи — Сычовка — Забранное — Турчинка.

4) Чеповичи — Шершки — Старики — Турчинка.

Очевидно, что нам не достать даже продовольствия. Двигаться на северо-восток в этих условиях невозможно.

Весь день прошел в перестрелке с противником. В Няневке были ранены наши наблюдатели. В Меньковке убит нач[альник] штаба п[артизанского] о[тряда] [им.] Хрущева ст[арший] лейтенант Полущенков, политрук группы автоматчиков Николай Кершок — мой старый соратник по партизанщине. Он пришел ко мне в феврале 1942 г. мальчиком и все время был со мной. Даже сопровождал в Москву. Как жаль этого парня…

Тут же был прострелен насквозь в грудь к[оманди]р группы автоматчиков п[артизанского] о[тряда] [им.] Хрущева Гарнев — отличный командир. День был серый и холодный. Покуда стояли в лесу, уже 4-е сутки голодные кони. Я целый день напряженно думал: что делать? Не выполнить приказ Строкача и Хрущева я не мог. Выполняя приказ, я должен разрушить все, что так упорно и трудно создавал, как прибыл из Москвы.

3 месяца я трудился над созданием большой конницы. Я хотел к осени создать отлично маневренное соединение с тем, чтобы нашуметь на Украине. Оно было создано и вот… не использовано. В силу поставленных задач конница оказалась ненужной помехой делу. Скрепя сердце приказал конницу оставить. Раздать населению коней поручил л[ейтенан]ту Плаксину, которого оставил со вторым Макаровским п[артизанским] о[трядом].

3 ноября 1943 г.

С[ело] Ставище. В этом селе мы стояли 12 августа, когда проходили на восток за жел[езную] дорогу Коростень — Житомир, как и прошлый раз, сегодня ночью жел[езную] дорогу и шоссе перешли без шума. Охрана, увидевши нас, видимо, разбежалась. Расположились по старым квартирам. Население радостно приветствовало нас; люди выходили на улицы, с увлечением рассказывали нам о том, что о Наумовском соединении они много слыхали. По их словам получается, что, будучи за жел[езной] дорогой, мы все время вели крупные бои и что в Потиевском районе устанавливали советскую власть.

Люди также рассказывали, что газета «Голос Волыни» писала о недавнем разгроме соединения генерала Наумова и при этом немцы захватили 1200 лошадей с седлами, 500 повозок, 200 пленными и убили 700 партизан. Ввиду того что Ставище небольшое село, стояли в нем только до 13 час[ов], затем переехали далее на запад и заняли ряд поселков: с[ело] Ришевка и м[естечко] Сушки, где остановились с намерением отдохнуть основательно, ибо люди нуждались в большом отдыхе, раненые в перевязках, кроме того, надо было сделать санобработку и починить обувь.

4 ноября 1943 г.

Сушки. Отдохнуть не пришлось. На п[артизанский] о[тряд] «Смерть фашизма» в 10.00 начали наступать полицаи числом до 100 чел[овек]. Отряд опрокинул их. После начало прибывать подкрепление, общей численностью до 40 автомашин со взводом бронемашин. Отряды: «Червонный», «Смерть фашизму» в это время переходили в район Сушки для расквартирования по-новому, чтобы подтянуться ближе к штабу. Противник оказался в более выгодных условиях; первый удар пришелся на малочисленный Макаровский отряд и кав[алерийский] взвод [отряда им.] Хрущева, подкрепленные группой [партизан отряда им.] Хрущева.

В это же время поставил задачу [отрядам] «Смерть фашизму», Киевскому ударить [на] противника справа и с тыла, обойдя через пос. Франдзор, а «Червонному» — слева.

Позднее снял потрепанные и истратившие боеприпасы группы [партизанских отрядов им.] Хрущева и Макаровского района, а послал со стороны Сушки роту [отряда им.] Микояна с задачей ударить противнику в лоб. Бой продолжался с 13.00 час[ов] до 19.00 час[ов] и был очень напряженный. «Смерть фашизму» в начале удачно ударил в тыл противнику, и подкрепление на 8 автомашинах бросило машины [и] пошло наутек, но командование отряда отстало где-то, а противотанковое ружье попало в Киевский отряд, бивший по флангу противника. Положение пр[отивни]ка было сначала [усложнено] этими обстоятельствами, однако подошедшая бронемашина ринулась на неуправляемый отряд и обратила его в бегство.

В это время «Червонный» не использовал возможности ударить по тылу и наступал на левый фланг, оставил господствующую высоту с дотом противнику. Эти две ошибки спасли два батальона противника от полного разгрома, чего я хотел добиться. Особенно хотелось захватить оружие и боеприпасы. Вечером бой закончился с неопределенным успехом; противник остался на восточ[ной] окр[аине], другая половина села [была] в наших руках. Мы потеряли 15 чел[овек] убитыми, около 30 ранеными, которых полностью вынесли.

Противник понес тяжелые потери в офицерском и рядовом составе, [потерял] одну бронемашину, 2 автомашины.

Трофеи: 1 пушка, 6 пулеметов, 12 автоматов, много винтовок и пистолетов, снарядов 42, патронов было мало.

После короткого совещания, с 20.00 до 23 час[ов] отправлял отряды по дороге на запад, и к 1.00 час[ов] 5.XI.43 г. заняли с[ело] Белка, большой нас[еленный] пункт с тем, чтобы дать отдых и осушиться людям, бывшим весь день в бою под дождем.

5 ноября 1943 г.