Сокровища и монеты
Сокровища и монеты
Лишь царские сокровища не подвергались солдатским грабежам. Дарий позаботился о том, чтобы оставить их в Дамаске и четырех столицах державы с приказом страже заботливо их хранить, дабы передать лишь наследнику. Как пишет Квинт Курций (V, 1, 6), он хорошо знал, что в своей безумной алчности македоняне будут останавливаться на много месяцев, споря из-за добычи и враждуя друг с другом, между тем как Царь царей бежит в северо-восточные провинции, богатые золотом и людьми, где вновь соберет армию. Однако он недооценил жажду, страсть и магическое воздействие золота на греков и македонян, превратившихся в нацию хищников. Суммарный вес ценных металлов, которые военная администрация вернула в царские сокровищницы Персии, несмотря на личные грабежи и побеги, как в Дамаске и Вавилоне, оценить невозможно, даже с погрешностью в несколько тонн. Десятками и сотнями тысяч «талантов» (1 талант = 6 тысяч золотых франков) в золотых слитках или же золотых монетах, дариках, исчисляют историки те деньги, которые воины Великой армии взяли официально, конфисковали, поместили, как им казалось, в надежное место и, в конце концов, увезли с собой. Можно ли верить Плутарху («Жизнь», 37, 4) или его источнику, когда он заявляет, что для перевозки серебряных монет и мебели из Персеполя понадобилось десять тысяч упряжек мулов и пять тысяч верблюдов? Диодор (XVII, 71, 1) и Квинт Курций (V, 6, 9), более сдержанные, оценивают в 120 тысяч талантов одну лишь казну этого города, для перевозки которой потребовалось три тысячи верблюдов. Страбон (XV, 3, 9), следуя за весьма критичным Эратосфеном, пишет, что в 331 году все персидские сокровища были собраны в цитадели Экбатаны (современный Хамадан) и составляли 180 тысяч талантов, или 1 миллиард 80 миллионов золотых франков, или, приравнивая золотой франк к сорока бумажным (по курсу 1981 года), 43 миллиарда 200 миллионов французских франков. Сюда еще следует добавить последнюю добычу, изъятую у эскорта Дария после его убийства в июле 330 года: 26 тысяч талантов, из которых 12 тысяч были розданы воинам и столько же обманом похищено стражниками! В качестве сравнения отметим, что обычные доходы Афин в 422 году, когда они находились на пике своего экономического и морского могущества, не превышали 2 тысяч талантов и что Филипп II Македонский на протяжении некоторого времени ежегодно получал по тысяче талантов со своих чрезмерно эксплуатируемых рудников на горе Пангей. Захват персидских сокровищ принес в сто, в двести раз больше денежных средств его сыну, а также всей администрации и окружавшим его кредиторам, залезшим в долги солдатам, наемникам, публичным девкам, попрошайкам и ворам, от чего вся средиземноморская экономика пришла в необычайное оживление. В августе 324 года пример подал Гарпал, хранитель сокровищ: он внезапно покинул Вавилон со своей любовницей, шестью тысячами наемников и 5 тысячами талантов, которыми будет сорить на всем протяжении своего пути — в Киликии, на Эгейском море, в Афинах, на мысе Тенар и на Крите, пока один из военачальников его не убьет и не похитит оставшиеся деньги.
Итак, именно ради этого проклятого золота воины Великой армии осаждали и брали приступом столько крепостей, столько пещер с сокровищами, столько фортов на дорогах к приискам, от «богатых золотом» Сард до Александрии Эсхаты под современным Ходжентом, в краю «муравьев, искателей золота». Запасы драгоценных металлов на Балканском полуострове истощались. Золотые россыпи, открытые около 350 года в кварцах горного массива Пангей, между Правицей и Косфиницей, и на возвышенности Асила, около Ракчи, были истощены за двадцать лет; кроме того, после похода в Азию, забравшего самых отважных, самых юных, в Македонии не хватало рабочей силы и квалифицированных кадров. Нет сведений о том, чтобы наносные залежи, обнаруженные и разрабатываемые в наши дни с помощью химических технологий, — около Кратово в Югославии, около Килкиса, на озере Корония, в Стратониках, Нигрите, Ахладохори в Восточной Македонии, около Пердикаса и Скафи в старой Македонии, — были разведаны и эксплуатировались еще во времена Александра. Кроме того, свинцовые среброносные рудники на горе Лаврион, в долинах Камарицы, Берзеко и Бутзариса, на Сифносе и Тасосе и афинских поселениях во Фракии, составившие богатство Афин, около 335 года уже не приносили деловым людям дохода, достаточного для того, чтобы их заинтересовать. Отношение золота к серебру, как говорят сегодня в экономике, составляло в Греции 1 к 10, а у персов 1 к 13, то есть в Греции серебро было в относительном изобилии, между тем как в Персидском царстве испытывался его относительный дефицит, и потому деловые люди с запада получали немалую прибыль, а именно чуть более 30 процентов, обменивая свои серебряные монеты на золотые[46]. С другой стороны, искусственно оценивая золотую наличность Персии исходя из коэффициента 1 к 10, новая военная власть ее девальвирует. Плохая монета всеми способами меняет хорошую. Ростовщики и менялы, которые во всех городах Греции выкупают у отпущенных из войска солдат золотые дарики, выданные им в качестве жалованья, государства и города, которые их переплавляют или реконвертируют в золотые стратеры весом 8,55 грамма, проделывают весьма выгодные операции. Монетные дворы Пеллы, Менда, Амфиполя в Македонии, Мелитейи и Трикии в Фессалии, Сикиона на Пелопоннесе чеканят золотые монеты с именем Филиппа вплоть до 315 года. Но монеты Александра, выпускавшиеся в Пелле начиная с 336 года и чеканившиеся с 330 по 323 год в первую очередь монетными дворами Азии, встречаются при раскопках чаще всего — вплоть до афинской агоры. Спекуляции и монетное обращение идут рука об руку. А сколько фальшивок! Я сам нашел поддельную монету Дария III на дне корикийской Пещеры нимф над Дельфами в ходе французских раскопок в августе 1970 года. Вероятно, у того фокейского солдата, что поднес это поддельное приношение, душа была не на месте, поскольку он хитрил с богами и расплачивался за их услуги фальшивкой.