Острова сокровищ

Острова сокровищ

В Англии Яков II сумел установить почти единоличное правление. С парламентом не церемонился, при попытках возражать распускал его. Отменил суровые законы против католиков и сектантов. А когда 7 англиканских епископов пробовали протестовать, арестовал их, обвинив к призыве к бунту. Оппозиция заткнулась. Впрочем, была себе на уме. Обе дочери Якова от первого брака, Мария и Анна, были протестантками. Вот и решила «общественность» подождать, пока король умрет — тогда все уладится само собой. Но в 1688 г. его вторая жена, королева Мария, родила сына! Оппозиция перепугалась, что установится католическая династия. И 9 партийных лидеров вигов и тори, объединившись, обратились к принцессе Марии с предложением осуществить переворот в ее пользу.

А Мария-то была замужем за Вильгельмом Оранским. И он откликнулся сразу. В Голландии в связи с войной авторитет штатгальтера был чрезвычайно высок. Он доказал Генеральным Штатам, что вмешаться в дела соседей необходимо, дабы Англия примкнула не к Людовику, а к Аугсбургской лиге. Собрал 12-тыс. наемников и вигов-эмигрантов, Нидерланды выделили 250 кораблей. Вильгельм высадился в Девоншире и двинулся на Лондон. Яков направил против него армию под командованием своего личного друга Джона Черчилля. Но «друг» оказался «вдруг». Переметнулся на сторону Вильгельма, за ним последовали другие офицеры. Правда, с королем англичане на этот раз обошлись более гуманно (и более умно), чем с Карлом I. Ему с женой и ребенком просто предоставили возможность сбежать во Францию.

Ну а Мария отказалась занять престол без супруга. Не то чтобы она очень любила его — у Вильгельма в это время был роман с графом Альбемарлом. Однако Мария понимала, что на шатком британском троне без опоры на мужа-полководца сидеть было бы рискованно. Парламенту пришлось договариваться с Вильгельмом. Оранский же видел цель своей жизни в сокрушении Людовика XIV и соглашался принять корону лишь при условии, если Англия объявит войну Франции. Парламент покумекал и сообразил, что тоже может предъявить кое-какие условия. Было провозглашено совместное правление Вильгельма III и Марии II, а они за это подписали «Декларацию прав» и «Билль о правах». Вот так совершилась «Славная революция». Которую правильнее было бы назвать дворцовым переворотом. Именно эта революция, а не предыдущая, заложила принципы британской «конституционной» монархии. Потому что в результате торга Вильгельм уступил фактическое верховенство парламенту, а Британия в обмен на это получила тяжелую войну.

Война и впрямь полыхала жесточайшая. Французы совершенно опустошили Пфальц. Как и прежде, грабили и убивали всех подряд. И как раз после этих вторжений, задолго до Наполеона, немцы стали считать Францию своим «наследственным врагом» — данный лозунг дожил до франко-прусской войны 1870 г. Французы атаковали и во Фландрии. Но втянулись там в «войну осад». Вобан снова тешил короля взятиями крепостей, и льстецы говорили: «Город, обороняемый Вобаном, неприступен, город, осажденный Вобаном, уже взят». Взят-то взят, но городов во Фландрии было множество…

А коалиция против французов собиралась не слабая. Оранскому и императору помогал шведский Карл XI. Людовик не скрывал территориальных претензий к Италии, и к Аугсбургской лиге примкнуло Савойское герцогство. А в Пруссии умер великий курфюрст Фридрих Вильгельм. Он правил 44 года и за это время сумел сделать очень много. Оставил сыну Фридриху очень скромный двор, но процветающую страну с миллионным населением и великолепную армию. И новый курфюрст продолжил политику отца. Сам он, в отличие от шведов, в войну не вступил. Но предоставил полки императору. За что получал плату, часть трофеев, а впоследствии получил и титул прусского короля.

В боях на Рейне союзники заставили французов покинуть Пфальц. Да и разорен он был до такой степени, что держать там крупные силы стало невозможно. Но Людовик инициировал восстание в Каталонии, и его войска вторглись за Пиренеи. Французы имели успехи в Италии, теснили савойцев. А чтобы отвлечь Оранского, Людовик решил создать у него в тылу еще один фронт. Свергнутый Яков II со своими сторонниками и французским корпусом был высажен в Ирландии. Расчеты оправдались, в его поддержку восстало местное католическое население. Но Яков надолго застрял у оплота протестантов, Лондондерри. Осаждал его 3 месяца, а взять не мог. Тем временем в Ирландию прибыл Вильгельм Оранский. 1 июля 1690 г. войска сошлись в Бойнской битве. Яков имел значительный численный перевес, зато качество его армии оставляло желать лучшего. У него собрались разношерстные силы ирландцев, англичан-якобитов, французов. И стоило Вильгельму нанести удар, как войско развалилось и побежало (это была та самая победа, которая до сих пор отмечается в Ирландии шествиями «оранжистов», неизменно приводящими к столкновениям католиков и протестантов).

Яков снова бежал во Францию. Но ирландское восстание Вильгельму удалось замирить лишь через год. Сперва военными акциями, а потом Лимерикским договором, согласно коему король гарантировал Ирландии политические и религиозные свободы (и не выполнил этих обещаний). Неспокойно было и в Шотландии. Воспетый Вальтером Скоттом разбойник Роб Рой, получивший от Якова II офицерский патент, грабил и шантажировал соседей, повел настоящую войну против своего личного врага герцога Монтроза. А клан Кэмпбеллов сводил кровные счеты с кланом Макдональдов. Макдональды промедлили с присягой Вильгельму III, принесли ее на 6 дней позже назначенные срока. И их противники обрадовались — это могло сойти за «мятеж», то есть появился «законный» предлог для расправы. Кэмпбеллы приехали в Гленкоу, в гости к Макдональдам, были хорошо встречены, а потом вдруг напали и вырезали хозяев.

Воевали и в Америке. Обе стороны активно использовали индейцев. Французы — гуронов, англичане — ирокезов. Отряд Фиппса из Новой Англии совершил рейд в колонию Акадия и разрушил селения. Но поход на Квебек и Монреаль кончился катастрофой. Французы и индейцы почти полностью перебили экспедиционный корпус. В свою очередь, губернатор Новой Франции Фронтенак нанес удар по колонии Мэн, уничтожил поселки, погромил ирокезов. Ну а дальше военные ресурсы у колоний иссякли, а метрополиям было не до них. И война продолжалась лесными перестрелками белых «следопытов» и взаимными охотами индейцев, пополнявших коллекции скальпов прическами бледнолицых и краснокожих неприятелей.

Колониальной экспансии война не остановила. Тем более там, где для этого складывались подходящие условия. Например, в Индии так и не прекращались внутренние войны. Они требовали огромных средств. Чтобы добыть их, сохранялась и расширялась система «подарков» падишаху, сдачи налогов на откуп. Подати с крестьян достигли 2/3 урожая. То и дело случался голод. Индийский историк Бхим Сен писал: «Государство опустошено, никто не может добиться справедливости, люди ввергнуты в бездну разорения. Крестьяне перестали возделывать землю, джагириды перестали получать доход от своих владений». Для пополнения казны Аурангзеб вспомнил о богатых южных государствах, успевших забыть о зависимости от его империи. И двинул войско на юго-запад Индостана, на Биджапур. Осадил столицу и стоял полтора года, пока голод и болезни не подорвали дух защитников. После чего город был взят, разграблен и разрушен. На месте великолепного Биджапура остались груды развалин. Правящую династию Адил-шахов Аурангзеб низложил, территорию присоединил и выступил на юго-восток Индостана, на Голконду, где правила династия Кутб-шахов. Их столица тоже была сильной крепостью, а торчать в осаде еще полтора года было слишком уж накладно. И падишах сделал проще, подкупил неприятельских военачальников. Голконда сдалась и была аннексирована. Отсюда тоже вывезли огромную добычу. Но, в отличие от Биджапура, памятники архитектуры уцелели и до сих пор привлекают туристов.

Казалось, дела Аурангзеба нормализуются. В Афганистане умер его противник Хушкал-хан, созданное им государство распалось. И Великий Могол ударил на последний очаг сопротивления — царство маратхов, где после кончины Шиваджи правил его наследник Сумбахуджи. Армия императора внезапным броском захватило Пуну. Сумбахуджи с сыном Саху попали в плен, их отвезли в Дели и предали мучительной казни. Но народ возглавил брат Сумбахуджи, Раджарси. Побил войска падишаха, и война здесь пошла непрерывная. Воины Аурангзеба, не получая жалованья, переходили к маратхам, сражались на их стороне. Но и у Раджарси денег не было. И его части переходили к Моголу. В общем, то туда, то сюда…

Аурангзеб предпринял и несколько попыток выбить европейцев с их баз в Бенгалии, а в 1690 г. послал большую армию на Бомбей. Но англичане уже отлично укрепились, осада ничего не дала. Город снабжался с моря, а флота у падишаха не было. Мало того, в его продажной империи многие феодалы, наместники, сановники были уже прочно связаны с западными купцами. Например, наваб Бенгалии получал дотации от англичан, предоставляя им всякие привилегии. И в то самое время, когда на западе Индостана полки Аурангзеба осаждали Бомбей, на востоке этот самый наваб уступил британцам участок земли в дельте Ганги. Тут был построен Форт-Вильям, на отчужденном участке находились три индийские деревни. И сюда началось массовое переселение ремесленников, в основном ткачей. Бежали от войн, непомерных налогов и беспредела ростовщиков, от преследований индуистской веры. Так возник еще один мощный центр английской колонизации — Калькутта.

Европейская война шла своим чередом. Гремела не только на суше, но и на морях. Французский флот одержал было победу над англичанами и голландцами у Бичи-Хед. Но вскоре был наголову разгромлен теми же противниками в сражении у мыса Ла-Хуг. И сказывались не только больший опыт и флотоводческое искусство традиционных морских держав. Выяснилось, что армады кораблей, спущенных на воду Кольбером, опять построены халтурно, из некондиционного леса, быстро гниют. На их ремонт и содержание портов денег не было. А если они и выделялись, то разворовывались. И правительство Людовика принялось распродавать военные корабли частным лицам (что было еще одним способом погреть руки). Новым владельцам выдавались каперские грамоты, за что они обязывались сдавать государству 20 % добычи. И каперы стали действовать намного успешнее регулярных эскадр, нанося Британии, Нидерландам и Испании ощутимые убытки.

Другие державы тоже широко практиковали этот метод. В Вест-Индии каперские грамоты выдавали всем желающим и на Тортуге, и в Порт-Ройяле, и на Кюрасао. Что стало толчком к возрождению здешнего пиратства. Был совершен массированный набег на испанцев с разграблением Картахены. Но теперь тут возникла и другая форма разбоя. У берегов Северной Америки уже развилось интенсивное каботажное плавание, и суда, перевозившие грузы внутри колоний, были куда более легкой добычей, чем укрепленные города или трансатлантические конвои. И вот тут-то «своих» от «врагов» не различали. Наоборот, таким пиратством занялись в основном англичане — им было удобнее маскировать корабли под мирные и орудовать у берегов «своих» колоний. А поскольку при нападениях на «своих» возникала вероятность опознания, такие «джентльмены удачи» живых свидетелей не оставляли, команды и пассажиров уничтожали поголовно.

Впрочем, не только «джентльмены», были даже и «леди» — капитанша Анна Бонне и ее подружка Мери Рид. Они сумели проявить себя вполне «достойно», чтобы снискать уважение и повиновение команды головорезов, натворили немало бед. Но по горячим следам одного из нападений их настиг военный фрегат и вынудил сдаться. На Ямайке их приговорили к смерти. Правда, сперва вздернули только Мери. Анна то ли с кем-то из своих матросов, то ли с тюремщиками подсуетилась забеременеть, что по английским законам давало отсрочку. В результате капитанше позволили произвести ребенка, а уж потом повесили.

Казнили и других подобных пиратов, кого удавалось поймать. Хотя при этом большинство населения Порт-Ройяла по-прежнему жило за счет морских разбоев. Жило перепродажей награбленного, долевым участием в «промыслах», обслуживанием кабаков и борделей. Но идиллия «пиратского вавилона», разжиревшего на крови и воровстве, оборвалась внезапно. В июне 1692 г. началось землетрясение и разразилась страшная буря. Город превратился в груду развалин. Гигантские волны хлынули на сушу, и широкая полоса берега вместе с портом, «веселыми» кварталами, с шикарными особняками перекупщиков, работорговцев и владельцев притонов навсегда исчезла под водой…

Но и до гибели этого гнойника риск «каботажной охоты» оказывался слишком велик, а добыча доставалась скромная. А испанцы отлаживали системы обороны. И главный центр пиратства в данный период переместился в Индийский океан. И вот здесь-то, в отличие от флибустьеров, у джентльменов удачи действительно имелись настоящие, многопушечные корабли. Дело в том, что их ряды стали пополняться дезертирами, угонявшими свои суда. Чаще всего английскими. Служба в британском флоте была тяжелой, смертность высокой. А пополнения набирались в портовых кабаках. Вербовщику было достаточно, напоив человека, всучить ему 1 шиллинг. Это означало, что он принял жалованье, и по закону отвертеться уже никак не мог, ни один суд был не в состоянии оспорить вербовку (и подобная практика с «королевским шиллингом» действовала вплоть до конца XIX в.). А офицерам из-за безденежья казны жалование почти не платили. Стоит ли удивляться, что многие предпочитали пиратство?

Например, Хэнд, угнавший корабль «Бристоль». Или Джон Эйвери (Долговязый Бен), взбунтовавший команду фрегата. Он награбил огромные богатства, потом прибыл на Багамы, за взятки здешние чиновники позволили ему распродать добычу, и команда рассеялась в разных направлениях. Об Эйвери Даниэль Дэфо написал роман «Жизнь и приключения славного капитана Синглтона», а Чарльз Джонсон — пьесу «Удачливый пират». Книга и постановка имели в Англии бешеный успех. Разумеется, такая реклама только множила ряды пиратов. Они селились на Мадагаскаре, Сокотре, Коморских, Сейшельских островах. В Индийском океане порой единовременно действовало до 20 кораблей.

На европейские суда они нападали все же редко. Предпочитали грабить тех, кто послабее — индийских, армянских, арабских купцов. Пленников, как обычно, пытали, чтобы выложили спрятанные ценности. И, опять же, соблюдали разницу. Если попадались европейцы, к ним обычно относились «благородно» — обирали до нитки, но сохраняли жизнь. Азиатов не щадили почти никогда. Возникали конфликты. Из-за разгула британских пиратов индийские власти катили бочки на английскую Ост-Индскую компанию, выставляли ей счета. Она сваливала на французов. А когда обнаружились два датских корабля, охотившихся на индийские суда между Суратом и Бомбеем, британцы решили продемонстрировать свою лояльность и выслали эскадру. Она догнала разбойников… которые предъявили каперскую грамоту датской Ост-Индской компании. И объяснили — дескать, компания понесла в Индии торговые убытки и поручила им компенсировать оные. Любопытно, что англичане сочли причину уважительной и разошлись с датчанами мирно.

В 1692 г. британская Ост-Индская компания получила от короля официальное право ловить пиратов и держать в тюрьме, пока Лондон не вынесет свое решение. Но… начала пользоваться этим против конкурентов — хватать и сажать голландских, португальских купцов. А настоящие пираты разгуливали свободно. Некий Стил 2 года грабил корабли у Малабарского берега. Вернулся в Англию богатым человеком. Был арестован, но свидетелей после себе не оставлял, и суд его оправдал. Бесчинствовали капитаны Мэй, Фаррел, Уэйк. Пиратами был захвачен огромный корабль самого Аурангзеба «Великое сокровище». На борту находилось 400 человек команды, 5 млн. рупий и сотни пассажиров, возвращавшихся из паломничества в Аравию. Грабили его целую неделю. После диких истязаний мужчин перебили и устроили пьяную оргию с пассажирками. А потом уничтожили и их — некоторых до смерти замучили пытками, остальных утопили. В Сурате в ответ на этот кошмар арестовали всех англичан, разразился дипломатический скандал.

Богатства при подобных удачах приобретались сказочные. На о. Св. Елены как-то зашли 3 корабля, возвращавшиеся в «цивилизованные» края. Они были настолько перегружены награбленным, что едва не черпали воду бортами, и даже паруса пираты заменили шелковыми. А многие и не возвращались, оседали в «Южных морях». И даже основывали свои «государства». Некто Тибан стал «королем» пиратского острова Сандвин. Португальский пират де Бриту основал свое «царство» на юге Бирмы, в дельте Иравади. Уж у таких счастливчиков воплощались самые буйные фантазии. Возводили дворцы, окружали себя роскошью, рабами, собирали огромные гаремы из женщин всех национальностей и цветов кожи. А Джон Плантен стал «королем Мадагаскара». У него был построен великолепный замок с гарнизоном из англичан, датчан и мальгашей. Резиденция была богато обставлена европейской мебелью, украшена картинами, статуями, клавесинами. Жизнь хозяина услаждала сотня европейских, африканских и азиатских «жен». Плантен считался у пиратов непререкаемым авторитетом, выступал судьей в их спорах, организовал даже что-то вроде «академии», обучая неопытных джентльменов удачи. Но потом дела его пошли неважно, он забросил хозяйство на Мадагаскаре, уехал в Индию и поступил военным советником к маратхам. Что ж, и такое случалось. Неудачники во множестве погибали, кончали жизнь на индийских или арабских плахах. Или становились обычными наемниками и вербовались к местным монархам. Немало белых служило солдатами в войсках царей Бирмы, Сиама, Великого Могола.

И, тем не менее, восточные богатства привлекали других соблазнившихся. Капитан Кидд, посланный на корабле «Иосиф» против пиратов, сам стал таковым. Разбойничал и взбунтовавшийся фрегат «Мокка». А французский офицер Миссон попал под влияние монаха-утописта Караччиоли, начитался книг вроде «Города Солнца» Кампанеллы, поднял мятеж на корабле «Виктуар» и на Мадагаскаре провозгласил «республику Либерталию». Разослал приглашения «пиратам семи морей» присоединиться к «стране свободы». И к нему действительно пришли некоторые «авторитеты». Была принята великолепная конституция со всевозможными «равенствами» и «братствами». Либерталийцы даже грабить решили не так, как другие — командам захваченных кораблей оставляли личное имущество и часть грузов, а если встречали рабовладельческое судно, негров освобождали. Но, несмотря на «равенства» и «братства», мальгашей «республиканцы» крепко достали. Притесняли, навязывали свои законы. И как только пираты отправились в рейд, оставив на берегу женщин и больных, туземцы напали, перебили их и сожгли базу. Больше Либерталия не возродилась.

В это время в Индийском океане оперировали и герои Стивенсона. Помните, Сильвер говорит: «Сначала с Инглэндом, потом с Флинтом, вот моя история». И упоминает, что с Флинтом плавал на «Кассандре». Прототипом Флинта послужил Тейлор, командовавший «Кассандрой». Инглэнд и Тейлор были из числа учеников «короля Мадагаскара» Плантена. Сперва действовали на пару, и лидировал Инглэнд. Современниками среди их соратников упоминается и «грозного вида моряк на деревянной ноге», прототип Сильвера. Их базой являлась нидерландская колония в Кочине. Голландцы были конкурентами англичан, поэтому привечали пиратов, скупали добычу, предупреждали о британских экспедициях. Помогали им и французы. Инглэнд и Тейлор нападали не только на суда, но и на берега Индии, грабили селения, резали и пытали жителей. И славились отчаянными выходками. Так, узнав, что против них выслана английская эскадра, вздумали развлечься. Подошли к ней ночью и открыли орудийный огонь. Британский адмирал струсил, стал удирать. А пираты догоняли хвостовой корабль и обстреливали, пока тот не спускал флаг или не кидался к берегу. Потом догоняли следующий, и повторяли то же самое. Без грабежа, просто ради забавы.

Но позже они поссорились. Большинство пиратов приняло сторону Тейлора. Инглэнда высадили на необитаемом острове, и судьба его неизвестна. А Тейлору удалось захватить корабль Конде да Эришейра, португальского губернатора Гоа. Который вез собранные в колонии за долгое время деньги и драгоценности. После такого успеха капитан решил «завязать» и вступил в переговоры с Англией о своей амнистии. Но вскоре понял, что ничего хорошего ему не светит — уж слишком много напакостил соотечественникам. И Тейлор ушел к испанцам. Передал им корабль и получил чин капитана в испанском флоте. Куда уплыла португальская казна, так и осталось тайной. Хотя, кстати, в отличие от флибустьеров, сразу пропивавших добычу, пираты Индийского океана и впрямь любили устраивать клады. Чтобы вернуться в Европу, не привлекая внимания. А потом, если повезет легализоваться, вернуться за награбленным. И в качестве «Острова сокровищ» Стивенсон, по-видимому, описал одно из традиционных мест припрятывания кладов, о. Кокос.

Ох, как же не хватало подобных сокровищ Людовику XIV! Ведь воевать французы совершенно не умели. Они все еще одерживали «красивые» победы на разных фронтах — но без общего стратегического плана, без каких-то решающих операций, способных привести к перелому в войне. А время работало против них. Казна, и без того опустошаемая на версальские развлечения, не выдерживала перегрузок. Видимость процветания в начале правления Людовика сменилась полным упадком. Народ был разорен, в 1693 г. по провинциям опять покатилась волна восстаний. И в течение двух лет опять подавляли, вешали, колесовали. Но головами казненных войскам не заплатишь. И деньги добывались самыми непредсказуемыми способами. Например, собрали в Версале серебряную посуду и ювелирные изделия стоимостью 10 млн. ливров — и перечеканили в монету на сумму 3 млн. (Ясное дело, потом пришлось заказывать новую посуду и драгоценности.) Снова аннулировали патенты на дворянство, проданные буржуа — и очередной раз пускали их в продажу.

У стран Аугсбургской лиги дела обстояли не лучше. Савойцы и испанцы были разбиты, Австрия сражалась на два фронта. Только Оранский, наведя порядок в Британии, смог сконцентрировать войска против французов. Но у него возникли свои проблемы. После того, как он стал английским королем, на него косо смотрели голландские олигархи — как бы он и их не подмял. Однако и в Англии его не любили, считали «наименьшим злом». Его жена, королева Мария, умерла. И британская «общественность» теперь ждала, когда и Вильгельм преставится. Чтобы отдать престол сестре Марии, Анне. Будучи правителем двух государств, Оранский ни в одном не имел поддержки, там и тут ему урезали финансирование. Он сумел разбить французов, взял Намюр. Но Генеральные Штаты отказались вести наступление за пределами Нидерландов. И развить успех Вильгельм не смог.

А в Швеции Карл XI принимал чрезвычайные меры, чтобы вылезти из финансового кризиса. Ему удалось несколько поправить положение, сократить государственный долг. Но какой ценой? За 20 лет налогообложение в Эстляндии возросло в 2,5 раза, в Лифляндии — в 5 раз. Средства выколачивались из крестьян в прямом смысле. Даже свободных, входящих в государственный сектор, крестьян арендатор имел право подвергать телесным наказаниям. Для укрепления государства Карл XI начал проводить и такую меру, как редукция. Многие земельные пожалования дворянам, сделанные предшествующими королями, были объявлены незаконными, их отбирали в казну. Редукция была распространена и на Эстляндию, Лифляндию, Померанию. Где дворяне в XVI в., во времена Реформации, хорошо поживились «приватизацией» церковных земель. Их тоже начали отбирать. Помещики взвыли, но спорить с Карлом XI было опасно. Он продолжал жесткий курс на установление абсолютной монархии. И в 1693 г. риксдаг узаконил его права, как «самодержавного, всем приказывающего и всеми распоряжающегося короля, ни перед кем на земле не отвечающего за свои действия». (Впоследствии именно шведская схема абсолютизма была перенята Петром и перенесена в Россию вместо отечественных традиций «соборности»). По новым шведским законам даже одно лишь несогласие с королем могло квалифицироваться как «измена» и караться смертью. (Паткуль за письмо Карлу с возражением насчет редукции был приговорен к отсечению руки и головы).

Но состояние Швеции, несмотря на все усилия правительства, оставалось сложным. Оно усугубилось несколькими неурожаями с катастрофическим голодом. Прокатились какие-то смертоносные эпидемии. Начались крестьянские восстания. И затруднениями воспользовался Людовик, выразил готовность перекупить шведов. Завязались закулисные переговоры, и Карл XI стал склоняться на сторону Франции. О чем узнали другие государства Аугсбургской лиги. Обеспокоились, что расклад сил может измениться. И измочаленные европейские державы начали нащупывать пути к заключению мира. Девятилетняя война пошла к завершению.

Шло к концу и XVII столетие. На историческую арену выходили новые действующие лица — которым предстояло прославиться уже в следующем, XVIII веке. В боях с турками выделился блестящий полководец Евгений Савойский. Росла и популярность курфюрста Саксонии Августа II Сильного. Но по другим причинам. Свое прозвище он получил отнюдь не за государственное могущество или военные таланты, а за то, что гнул подковы и проявлял несокрушимую мощь в постели. Впоследствии историки насчитают у него 120 только «официальных» любовниц, которые стоили казне 23 млн. ливров, и произвел он на свет 354 только «зарегистрированных» отпрыска. Причем Август не гнушался брюхатить и собственных побочных дочерей, вроде графини Ожельской, и рождались как бы одновременно дети и внуки. Но в западном высшем свете его весьма уважали, он славился как щедрый, приятный и остроумный властитель. Когда, например, к нему заехал прусский курфюрст Фридрих Вильгельм с сыном Фридрихом, Август повел их показывать дворец. В одной из спален полог взвился вверх, и пбред гостями предстала на кровати нагая красотка. Прусский двор сохранял строгость нравов, Фридрих Вильгельм возмутился и вышел вон. Но Август не впечатлился, прислал дамочку его сыну и пояснил, что она предназначалась ему в подарок. Что ж, подарить свободную дворянку — это нормально вписывалось в понятия «европейской культуры».

А в Стокгольме подрастал наследник, будущий Карл XII. Со своим приятелем, герцогом Голштейн-Готторпским Фридрихом, будущим королем Дании, он развлекался тем, что гонял зайцев по парламенту, пулял вишневыми косточками в физиономии министров, рубил на спор головы овцам. Мальчики проказничали и в городе — носились верхом по улицам, на полном скаку срывали шпагами шляпы граждан, палили из пистолетов по окнам. И это тоже было вполне в рамках «европейской культуры».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.