Русь меняется

Русь меняется

Построить государство

За время княжения Ивана III страна Русь не просто сильно изменилась – она появилась. Если сравнивать Московию 1462 и 1505 годов, мы увидим совершенно другое государство. Дело не только в колоссальном увеличении территории, населения, доходов и расходов.

Раньше московский монарх делил Русь на «свою» и «чужую». Первую берег, вторую беспощадно обирал под предлогом сбора ордынской дани, а на самом деле для ослабления князей-соседей. Теперь разорять тверскую или рязанскую области стало себе в убыток. Возникла необходимость в создании механизма единого управления большой державой (так формируется центральное правительство) и в выработке унифицированных правил, которыми могли бы руководствоваться представители государя на местах (так появляются первые законы). Важнейшей и насущнейшей потребностью стало содержание общенациональной армии – дело тоже небывалое. Наконец, впервые возникла государственная идеология – стратегический курс, рассчитанный не на ближайшую перспективу, а на поколения вперед. Сначала это было собирание «всея Руси», затем нечто еще более масштабное – концепция «Третьего Рима». Эта новация требовала больших трудов и немалых затрат.

Принципиально иное государство возникло не потому, что так постановил объединитель Иван III. Это был человек осторожный, любивший декларировать приверженность «старине»; он и хотел бы править большой страной по прежнему обычаю, как собственной вотчиной, однако не мог не видеть, что это уже невозможно. Кажется, Иван не столько сознавал потребность в преобразованиях, сколько решал возникающие практические задачи одну за другой – и в результате построилось российское государство. Не могло не построиться.

Попытки Ивана Васильевича наладить внутреннюю жизнь, гражданское управление, законотворчество могут показаться неуклюжими и недостаточными. Но ведь опыту строительства большого государства взяться было неоткуда. Единственный известный русским образец, взятый за основу, – ордынский, был хорош только для военной мобилизации да для сбора дани. Учиться всей прочей государственной премудрости было негде. Византийская империя рухнула и примером для подражания считаться не могла. Европейские страны в XV столетии сами проходили науку централизации, кроваво и не всегда успешно.

Когда Иван унаследовал власть, Московское княжество имело две параллельные структуры власти: «общенациональную», ведавшую сбором татарской дани и созывом большого войска с участием вассальных отрядов, – и ту, что ведала собственными владениями великого князя и его дружиной. По мере того как новые территории и удельные княжества переходили в собственность Ивана III, расширялись полномочия не «общенациональной» администрации, что было бы естественно для централизованного государства, а администрации личной, дворцовой. Были и области, в которых осуществлялось двойное управление, что вносило путаницу. (При Иване IV отголосок такого деления на «государевы» и «негосударевы» владения проявится в учреждении Опричнины.)

«Личным» правительством великого князя руководил высший чиновник его двора – дворецкий. Его обширное ведомство делилось на «пути», своего рода департаменты: постельничье (ведавшее внутренней жизнью и в том числе охраной государя), охотничье, конюшенное и так далее – их власть распространялась на всю страну.

Вместе с тем в Московии существовал и высший государственный орган – Боярская дума, совещательный орган при монархе. В думу входили отпрыски знатнейших фамилий, бояре и окольничие (второй по рангу придворный чин). При Иване III этот совет состоял из 10–15 сановников.

На провинциальном уровне государя представляли наместники-волостели. Они должны были вершить суд от имени великого князя и собирать пошлины. Жалованья эти чиновники не получали – считалось, что они будут «кормиться», оставляя часть денег за собой. Разумеется, при обширности страны и растянутости коммуникаций такая система создавала питательную среду для всякого рода злоупотреблений. Отношение к должности как к источнику «кормления» оказалось на Руси чрезвычайно прочным и пережило несколько государственных укладов.

Так толком и не сформировались «министерства», которые могли бы контролировать отдельные направления государственной жизни из единого центра. Еще не созрела сама идея подобного «профильного» деления полномочий, хотя потребность в ней уже ощущалась. При Иване III возникают первые приказы (хотя само слово вошло в употребление несколько позже) – прообраз министерств, однако сведений о них сохранилось мало. Очевидно, эта система развития не получила. Во всяком случае, она не была всеохватной. Известно, что существовали приказы Посольский, Казенный (финансовый), Разрядный (нечто вроде кадрового управления), потом появились Новгородский и Житный (продовольственный).

В приказах служили незнатные, но грамотные и сведущие люди, из которых образовалось пока еще немногочисленное бюрократическое сословие. Высшие его представители носили чин дьяков и руководили повседневной работой приказов. К концу правления Ивана III влияние дьяков возросло до такой степени, что они создали целую придворную партию, делавшую ставку на Софью Палеолог и ее сына Василия. Как мы знаем, в конце концов Василий и стал преемником, что еще больше усилило значение зарождающегося русского чиновничества.

В условиях столь слабого, несовершенного управления особенную важность приобрела связь между столицей и наместничествами. Здесь Москва переняла опыт Орды, где существовала ямская служба. Иван Васильевич всячески ее развивал. На стратегических маршрутах, ведущих к столице, были учреждены ямы со сменой лошадей и запасом фуража. Путешественников из Европы, где почтовой службы тогда еще не было, поражала хорошая организация и быстрота курьерского сообщения на Руси. Известно, что немалое расстояние от Москвы до Новгорода (около 500 километров) гонец преодолевал всего за три дня.

Лист «Судебника» Ивана III

Однако даже при относительно быстрой связи руководить каждой областью из центра было невозможно, да и не во все концы большой страны вели ямские тракты. Нужно было установить единые принципы, по которым наместники могли бы управлять на местах. Так появились первые общие законы, в 1497 году объединенные в Судебник. Свод получил такое название, потому что в основном касался судопроизводства. Вводились единые правила для всех судов и ведения тяжб. Кроме того, появилось нечто вроде уголовного кодекса с унификацией наказаний по тяжести преступления.

Интересно, что этот кодекс выглядит менее жестоким, чем большинство европейских аналогов позднего Средневековья. Правда, появилась смертная казнь, совершенно отсутствовавшая в домонгольской «Русской правде», но смерти предавали только убийц, изменников, поджигателей и «ведомых лихих людей», то есть рецидивистов. В обиход уголовного разбирательства вводится пытка, но применять ее разрешается лишь при наличии серьезных улик. Сохраняется древний обычай в сомнительных случаях устраивать «судебный поединок» – Бог-де укажет, кто прав, а кто виноват.

Раз образовалось государство, не могла не появиться и новая категория преступлений: антигосударственные. Они рассматривались как самые тяжелые и карались казнью. К злодеяниям этого рода относились измена и святотатство, то есть покушение на власть земного и небесного владык.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.