Хрущев и XX съезд

Хрущев и XX съезд

— О том, что Хрущев выступит с таким докладом на XX съезде, нам было известно. Доклад не обсуждался в ЦК, но суть была известна. Я пытался выступать по югославскому вопросу с критикой позиции Хрущева в 1955 году, но меня товарищи не поддержали, а все-таки я пользовался некоторым авторитетом в партии. Потом, правда, сказали, что я был прав. Вот Ленин — огромный авторитет, и многие понимали, что надо идти за Лениным. Через десять лет Сталин завоевал огромный авторитет, стали идти за Сталиным. Вон Ярославский, в каких только группировках не был, а потом сказал: «Все. Больше меня никуда не затянут, пойду за Сталиным, это наверняка». А после Сталина многие растерялись: куда идти?

22.04.1970

— Когда Хрущев зачитал доклад на XX съезде, я был уже совсем в стороне. Не только в министерстве… От меня старались подальше держаться. Только на заседании доложат…

19.04.1977

— Часто задают вопрос: почему на XX съезде вы не выступили против Хрущева? Ваша группа?

— Я думаю, должен дать ответ на этот вопрос нашей партии. Тогда я это очень обдумывал долго, с разных сторон. Не готова была партия к этому. Нас бы просто вышибли. Я надеялся, что, оставаясь в партии, мы понемногу выправим положение. А тогда бы это неожиданно было, если бы мы встали, никто не поддержал бы. Нет, никто. Надо было подготовить немного.

У меня было другое мнение. Я единственное, что сообщу, — кое-какие мои поправки были приняты по вопросу о социализме, но коренным образом я вопроса не выдвигал. И опасность была в том, что и в нашей группе, довольно пестрой по своим установкам, фактически пестрой, мог произойти раскол, ничего хорошего не обещавший, так как дело для партии в целом было неподготовлено.

— А доклад Хрущева обсуждали на Политбюро?

— Обсуждали. Большинство поддерживало. Безоговорочно.

— В народе критика Сталина не была подготовлена, а наверху это, видимо, уже было готово?

— Это не поддерживалось открыто, а фактически тянулись к этому. Тянулись, да. Неустойчивость была в этих вопросах.

До сих пор ведь многие одобряют этот доклад. В лучшем случае мог произойти раскол — я этого тоже боялся. Открытый раскол, его залечить было бы очень трудно.

В партии это было как раз закручено под настроение. Я считаю, что при том положении, которое тогда было, если бы мы, даже я выступил с такими взглядами, нас бы легко очень исключили. Это вызвало бы, по крайней мере, в некоторых слоях партии раскол. И раскол мог быть очень глубоким. Вот Тевосян, тогдашний министр черной металлургии, он мне кричал: «Как это так? Как это так?» Он сталинист, да. То же самое Юдин, посол в Китае. Вот они двое ко мне приходили на съезде.

Лучше признайте! Некоторые, стоящие примерно на такой же точке зрения, предъявляют Молотову обвинение: «А чего же вы молчали на XX съезде?» Значит, это не так просто. А разве правильно было молчать? Так нельзя просто. Молчание — знак согласия, обыкновенно говорят. Вот и получилось, что молчал, значит, согласился. Никто, даже противники, в том-то и дело, не могут мне предъявить, что я был согласен с Хрущевым, а вот то, что промолчал, — это факт. (Л.М.Каганович в беседе 7 октября 1989 года сказал мне, что Молотов, Ворошилов и он не согласились с закрытым докладом Хрущева на XX съезде, с которым Хрущев дал им возможность лишь бегло ознакомиться в перерыве между заседаниями. «Президиум ЦК не поручал Хрущеву выступать с этим докладом, как он утверждает в своих мемуарах, — говорит Каганович, — он сам взял на себя это. И мы тогда не выступили открыто лишь потому, что не хотели раскола партии». — Ф. Ч.)

— Спрашивают: «Как позволили Хрущеву выйти с этим докладом?»

— Большинство. Все голосовали… Я не помню, читали ли мы доклад, но, в общем, докладывали.

— Этот доклад перевернул всю политику. С него началось.

— Не перевернул, а помог. Не с него началось. Если подумаете, тоже вспомните. Началось это раньше, конечно. Югославский вопрос был в 1955 году. На год раньше, до XX съезда. Я считаю, что уже в югославском вопросе поворот был совершен. Конечно. А я сделал попытку выступить — все против меня, все, в том числе и те, которые через год-полтора поддержали.

Поворот-то был раньше сделан, а поскольку поворот был сделан, Хрущев подобрал на XX съезде такой состав, который орал ему «ура!». Я выступил против него открыто.

— Почему он против Сталина пошел так?

— Потому что у него другая политика. Он правый… Правые и троцкисты сходятся. В период тридцатых годов мы считали главной опасностью правых, а не троцкистов. Связаны с деревней. Опора на кулачество. Не-е-ет, он имел корни.

— Говорят, Поспелов писал доклад?

— Кажется, да. Или он, во всяком случае, принимал участие. Тоже не особенно оснащенный в теории, но все же… Сталинист такой был…

08.01.1974, 11.03.1983

Данный текст является ознакомительным фрагментом.