Видение победителей

Видение победителей

Естественно, юные англичане обо всем этом не знают ничего. А сегодня еще меньше, чем знали старшие. Английская «История королевства. Книга для юношества» сугубо обтекаемо говорит о пребывании в Индии Роберта Клайва. Деятельность «Компании старого Джона» выглядит невинно: это португальцы и голландцы якобы мешали ей спокойно торговать, что якобы приводило к кровопролитию. Впрочем, «индийские правители тоже были не слишком дружелюбны в те времена (…) Однако молодой человек по имени Клайв показал себя хорошим воином в борьбе с французами, и тем пришлось оставить всякую надежду утвердить в Индии свое господство. Именно его компания по-настоящему управляла страной в течение века после этого…»

Что касается последующей эпохи, то тут 15-е издание «Истории королевства» для юношества (1967) еще более сдержанно. Действительно, а была ли Англия когда-нибудь империей? Можно было бы задаться подобным вопросом, если бы пробелы собственно исторических книг не восполняла всякого рода беллетристика исторического содержания. Она весьма популярна и восхваляет главным образом достоинства англичан, для которых Индия стала местом обогащения.

И эта литература прежде всего воспевает страдания сыновей Англии.

«Что за странная напыщенность сопровождает, как мне видится, всю нашу историю в Индии. Кроме официальной истории, заполняющей газеты и начертавшей слово «победа» на знаменах, той, что дает моралистам и нашим врагам основания разоблачать вымогательства англичан, а захудалым патриотам возможность кичиться английской непобедимостью, кроме блеска завоеваний, богатства и славы, удовлетворенного честолюбия, добровольно пролитой крови во имя завоевания всего этого, разве не следовало бы вспомнить также и слезы? Разве не следовало бы подумать о той дани, которую вынуждены платить наши сыновья ради этих победоносных подвигов? Да, эту дань платят уже около двух веков, и над троном вице-короля возвышается не только расшитый золотом балдахин, но также и завеса из человеческих слез. Я думаю, что большинство из тех, кто страдал, страдал без ропота. Но пусть по крайней мере наши соотечественники о них знают; пусть они знают, что камни, лежащие в основании нашего владычества в Индии, скреплены кровью сердец мужчин и женщин.

Потому что управление Индией – это не развлечение, а испытание, не костюмированный бал, а чаще всего страдание» (IV.20).

Разумеется, в «Простых сказках холмов» больше балов и пикников, чем страданий и крови. У Киплинга, как и у Анни Стил или Перрена, Индия состоит из «тигров, джунглей, балов, холеры и сипаев». При этом индиец появляется разве что в качестве конюха или же он присутствует, чтобы служить противоположностью тому, что определяет истинного англичанина: хладнокровию, юмору, чувству чести, спортивному духу. Война предстает в виде игры, как, впрочем, и великое восстание. В индийца стреляют, как в мишень на ярмарке: «Браво, Гарри, прекрасный прицел!» Гарри уважает правила игры, он играет мастерски. «Он мог убить его из пистолета, этого факира, охранявшего храм (…), но у индийца была лишь шпага, чтобы защищаться, значит Гарри вынужден был убить его шпагой». Именно такого рода добродетели дают англичанам право и обязывают их учить этих людей жить. Какие бы то ни было деловые отношения или сближение с ними пагубны. Самый тяжкий позор для героини романа Крукера состоит в том, что во время восстания сипаев она под страхом смерти отдалась индийцу. Она уронила тем самым свое достоинство и лишилась самоуважения, так как образ жизни британца противоположен пассивности индийцев, страну которых надо во всем направлять и защищать. Не зря в английских книжках и фильмах войны всегда ведутся на окраинах и на границах Индии, с целью ее охраны.

Приобщаться к жизни Индии опасно, почти непристойно, в лучшем случае смешно. Когда полицейский Стрикланд становится слугой, чтобы приблизиться к своей красотке, он делает себя совершенно «смешным» в глазах соотечественников. В самом деле, странный этот Стрикланд: «Он проповедовал необычную теорию, что в Индии полисмен должен знать о туземцах столько же, сколько знают они сами». От него держались подальше. В соответствии со своей абсурдной теорией, он шлялся по грязи в не слишком презентабельных местах, в которых не придет в голову вести расследование ни одному уважающему себя человеку. И все это еще в окружении туземного сброда. В течение семи лет он занимался самообучением, приобщился к индийским обычаям и танцам. Но все это не оценили свыше. Не без основания говорили: «И чего этот Стрикланд не бывает в своей конторе, не ведет журнал, не набирает новичков, не сидит спокойно вместо того, чтобы демонстрировать бездарность своего начальства?» (IV. 20).

Во всяком случае не следует стараться понять Индию. Индия, как женщина, она требует не понимания, а твердой руки. «Твердой власти, не такой, как власть Мак Гоггина, которого угнетали его обязанности, для которого невозможно было, получив приказ, не постараться его усовершенствовать. Его теория «возлагала на людей слишком большую ответственность». «Дело ведь происходило не на родине, а в Индии», находящейся в стадии детства. «Подчас старую лошадь можно смирить с помощью одной веревки, но не молодого жеребца».

Трех качеств не хватало англичанам в индийдах, трех качеств, свойственных британцу: физической силы, дисциплинированности, организованности. Пока они не обрели этих качеств, с ними надо обращаться, как с детьми: быть строгими, но справедливыми, показывая силу, как это делал лорд Керзон, уже после восстания. Отныне на смену Индии торговцев и лавок пришла Индия военных парадов и «трех бенгальских улан» из одноименного фильма с Дугласом Фербенксом в главной роли.

В самом деле, чем больше Индия стремилась к свободе через единство, восстановленное англичанами, тем более резко англичане различали теперь бенгальцев и маратхов, мусульман и индусов, сикхов и раджпутов. Конечно, они отдавали некоторое предпочтение мусульманам, своим предшественникам в деле господства в Индии. «Они прекрасно ездили верхом и превосходно играли в поло». В рассказах А. Стил симпатии автора на стороне Бабура, завоевателя и мусульманина. Еще более показательно то, что хотя организаторами великого восстания были индусы, в рассказах англичан именно мусульмане всегда выступают как люди действия. Определенно, в представлении англичанина индиец, в особенности бенгалец, это пассивное существо, на которое нельзя рассчитывать. В новелле Киплинга бенгалец, которому поручено очень ответственное дело, бежит при первой же угрозе, при первой опасности, он абсолютно неспособен владеть собой (IV. 20).

В таких условиях невозможно вообразить существование национального движения. В истории, которую рассказывают детям, а также и взрослым, отсутствует развитие Свараджа – движения за освобождение, а есть только его таинственный и необъяснимый взрыв. Все восстание сводится к истории с жиром и патронами. Задним числом англичане признают, что все произошло из-за их ошибки: «они не сумели воспитать индийцев», а те проявили «неблагодарность» по отношению к Англии, которая столько сделала для них (железные дороги, больницы, плотины и т. д.).

Наконец, последнее: «Заслуживает ли Индия прощения своей неблагодарности»? Такой вопрос задает себе Анни Стил. Ребенком она пережила великое восстание. Она рассказывает об этом в книге «На поверхности воды». Она была счастлива не тогда, когда ее «книга продавалась, как хлебцы», а когда она получила письмо от читателя. Он писал, что почувствовал себя в состоянии простить Индии смерть своей жены, убитой во время восстания, так как из новеллы А. Стил явствует, что не все индийцы ответственны за насилия. Очень многие из них оставались лояльны, верны, послушны, признательны…» (IV. 20).