Предыстория сооружения казарм лейб-гвардии Павловского полка на Марсовом поле

Предыстория сооружения казарм лейб-гвардии Павловского полка на Марсовом поле

В 1718 году по указу Петра I для осушения обширных территорий Летнего сада и Царицына луга (будущего Марсова поля) одновременно прорыли два канала – Лебяжий и Красный, соединявшие Неву с Мойкой. Из этих рукотворных эффективных гидротехнических сооружений XVIII столетия Красный канал в то время являлся самым широким и полноводным водоемом Северной столицы. Внушительные параметры Красного канала были специально предусмотрены в указе Петра Великого, ибо ему отводилась реализация нескольких функций. Со стороны Невы этот широкий и глубокий водоем завершался тогда довольно вместительной гаванью для регулярных почтовых и торговых судов, обслуживавших перевозки между портами бассейна Балтийского моря. Выше уже упоминалось, что вблизи гавани Красного канала в 20-е годы XVIII столетия располагался Почтовый двор. Позже на его месте на набережной канала построят ныне существующий Мраморный дворец.

А. Ринальди пришлось сориентировать главный фасад дворца не на Неву, а на двор.

Дело в том, что во времена правления Петра I Почтовый двор и соседствующий с ним первый каботажный столичный порт выполнял роль «окна в Европу». В полном соответствии с существовавшими тогда строительными правилами главный фасад Мраморного дворца отделялся от красной линии набережной водоема красивой стенкой с центральными коваными воротами, щедро украшенными бронзовыми золочеными розетками.

После осушения территории Царицыного луга его западная граница, проходящая вдоль Красного канала, постепенно застраивалась солидными каменными особняками именитых жителей столичного города. На канал и Царицын луг выходили фасады особняков генерал-аншефа А.И. Румянцева, П.И. Ягужинского, цесаревны Елизаветы Петровны и лейб-медика Лестока. Два последних здания впоследствии принадлежали графу А.Г. Разумовскому и были приобретены от него в казну для городского Ломбарда и Воспитательного дома. В конце 1770-х годов зодчий Ю.М. Фельтен возвел на месте двух снесенных особняков графа А.Г. Разумовского здание Ломбарда, обращенное главным фасадом на Миллионную улицу. В начале 1800 годов архитектор Л. Руска подготовил проект перестройки Ломбарда и смежных с ним домов на западной границе Марсова поля в одно грандиозное здание столичных министерств, однако проект тогда не осуществили. Востребованным оказался проект капитальных казарм лейб-гвардии Павловского полка, временно занимавших пустовавший дом Ломбарда.

Большинство зданий, находящихся на западной кромке сначала Царицына луга, а позднее Марсова поля, представляют интерес не только как памятники отечественного зодчества, но все они связаны с судьбами людей, жившими здесь.

Возможно, они не известны поколению россиян XXI столетия, в связи с чем напомню о некоторых персонах.

В начале 1720-х годов на западной границе Царицына луга, где сегодня возвышаются величественные здания казарм лейб-гвардии Павловского полка – творение В.П. Стасова, построили красивый дворцовый каменный особняк в два этажа на высоких подвалах, предназначенный для герцога Карла Фридриха Голштейн-Готторпского, будущего супруга старшей дочери царя Петра I Анны Петровны. По свидетельству современников, цесаревна «очень походила лицом на отца, была умна, красива и весьма находчива». До официального сватовства герцога Голштинского за ней без взаимности довольно настойчиво ухаживал граф Апраксин. Рассказывали, что пылкий в своих чувствах граф однажды даже заявил цесаревне Анне Петровне, что предпочитает или смерть от ее руки, или ее милость к его любовным чувствам. При этом он картинно вынул из ножен шпагу и, преклонив колено, подал оружие предмету своей неразделенной любви. Фрейлина, ставшая невольной свидетельницей этой нелепой сцены, увидела, что цесаревна хладнокровно приняла шпагу и продемонстрировала ловеласу свое блестящее владение этим видом боевого оружия. Перепуганный и побледневший граф резво вскочил с колен и позорно покинул бегством место рандеву.

Герцог Гольштейн-Готторпский Фридрих Карл в 1721 году торжественно прибыл в Россию со свитой и получил согласие российского императора на брак с цесаревной Анной Петровной. В качестве жениха он поселился в новом двухэтажном доме на западной кромке Царицына луга. Внутри дворец роскошно отделали и богато обставили прекрасной мебелью. С балкона этого особняка герцог любил наблюдать за регулярными военными смотрами русских гвардейских полков, устраиваемых на Царицыном лугу русским императором Петром Великим. За подобными военными упражнения и гуляниями на Царицыном лугу вместе с ним нередко наблюдал его камер-юнкер и историк Фридрих Вильгельм Берхгольц, автор дневниковых записей о России начала XVIII столетия.

22 ноября 1724 года в Летнем дворце Петра I подписывается брачный контракт герцога и любимой дочери русского императора Анны Петровны. Свадебное торжество состоялось после смерти Петра I – 21 мая 1725 года, в период правления Екатерины I. Герцог прибыл на свадебное торжество в Летний сад на императорской галере, богато отделанной золотом и красным бархатом. Его сопровождала собственная свита и представители русской высшей аристократии.

Молодые прожили во дворце на набережной Красного канала до 1727 года. Супруг оказался человеком любвеобильным и широко пользовался вниманием светских столичных дам, да и Анна Петровна платила мужу тем же, весело проводя ночи «то у одного, то у другого». После смерти царицы-матери Екатерины I, в период неофициального правления империей светлейшим князем А.Д. Меншиковым эту супружескую пару 25 июля 1727 года выдворили в Голштинию, где молодая герцогиня родила сына Карла Петра Ульриха – будущего императора Петра III. Во время крещения принца в Кильском соборе герцогиня простудилась и через десять дней, 4 марта 1728 года, умерла.

На смертном одре Анна Петровна просила мужа похоронить ее в Петербурге в царской усыпальнице Петропавловского собора. Последнюю волю супруги герцог выполнил, и в ее честь учредил орден Святой Анны. Позже ее сын, русский император Петр III, официальным рескриптом включил эту государственную награду в число российских национальных орденов.

После отъезда пары из России дворец на берегу Красного канала на западной границе Царицына луга некоторое время занимал двоюродный брат царя Петра I, действительный тайный советник князь А.Л. Нарышкин.

Старейший род князей Нарышкиных существовал в России начиная с XVI века до начала ХХ столетия. Бояре Нарышкины особенно возвысились после второго брака русского царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной – матерью российского императора Петра Великого. Брат царицы Натальи Кирилловны – боярин Лев Кириллович в 1690–1702 годах возглавлял Посольский приказ. Князь А.Л. Нарышкин отличался, с одной стороны, преданностью своему двоюродному брату – русскому императору Петру Алексеевичу, а с другой – фанатично придерживался до конца своих дней старинных московских обычаев.

После смерти Петра I при Екатерине I он числился под прежним чином «ближнего стольника». Царица пожаловала ему освободившийся после отъезда дочери и зятя дворец на Царицыном лугу. После смерти князя А.Л. Нарышкина во дворец переселилась младшая дочь Петра Великого – Елизавета Петровна со своим морганатическим супругом А.Г. Разумовским, человеком, которого многие недолюбливали и даже ненавидели, втайне издевались над ним и его головокружительной карьерой из заштатных певчих до высочайшего вельможи российской империи – генерал-фельдмаршала и сиятельного графа.

Те, кто с иронией отзывались о нем: «Из грязи да в князи!», по существу были правы в оценке царедворца и фаворита Елизаветы Петровны. Всем тогда было достоверно известно, что всесильный вельможа в период правления императрицы Елизаветы происходил из церковных певчих и являлся сыном заурядного украинского казака из села Лемеши в Черниговской губернии. Не имея какого-либо образования, он от природы был талантливым и одаренным человеком. Современники характеризовали его как щедрого и великодушного человека. К тому же Алексей Григорьевич являл собой пример яркой южной красоты и пользовался неимоверным успехом у женщин.

Граф А.Г. Разумовский

Его безумно любила цесаревна Елизавета Петровна и многое сделала для его продвижения. Однако не следует забывать, что и он, участник организации дворцового заговора, сделал для будущей императрицы многое из того, что позволило ей занять трон своего великого отца.

Рядом с дворцом, в котором позже жила цесаревна Елизавета Петровна на набережной Красного канала у Царицыного луга находился каменный особняк, принадлежавший лейб-медику младшей дочери Петра I графу Иоганну Герману Лестоку.

Персона лейб-хирурга, доверенного лица и придворного интригана – Иоганна-Германа-Армана де Лестока весьма любопытна и вполне правомерно вошла в российскую историю. Француз появился в Петербурге в царствование Петра Великого в числе нескольких лекарей-иностранцев, приглашенных русским императором на службу в новую столицу. Профессией он овладел в доме своего отца, хотя считался современниками скорее отменным цирюльником, нежели опытным лекарем. Курсы своего совершенствования в сфере медицины Лесток прошел в рядах французской армии под руководством полкового эскулапа, полагавшего, что лучшим средством от всех болезней является кровопускание. Лесток виртуозно владел этим универсальным методом лечения того времени и после осмотра пациента всем без исключения пускал кровь. Умение проводить подобную процедуру позволило ему стать известным петербургским врачом. Его блестящей карьере в должности лейб-хирурга при русском императорском дворе во многом способствовали природная жизненная энергия, изворотливость, весьма веселый нрав и удивительное умение нравиться женскому полу.

Лейб-медик И.Г. Лесток

Он умел развлекать и веселить знакомых, знал массу анекдотов, слыл отличным партнером за карточным столом и быстро стал доверенным лицом Екатерины I и цесаревны Елизаветы Петровны. Лесток становится в течение довольно продолжительного периода весьма авторитетной государственной личностью.

Правда, за беспутность и фривольные анекдоты Петр I с позором выслал лейб-лекаря из столицы в Казань, но после смерти императора он был немедленно возвращен Екатериной I в Петербург и назначен домашним лекарем к цесаревне Елизавете Петровне.

Историки документально доказали, что Лесток вел двойную игру: в пользу Франции и Пруссии, являясь активным агентом французского посланника в Северной столице маркиза де ла Шетарди. За приличное денежное вознаграждение он доносил ему о цесаревне и настраивал ее против сотрудничества России с Англией и Австрией.

По заданию французского посланника лейб-лекарь Лесток становится главным организатором придворного заговора с целью возведения на отцовский трон дочери Петра Великого Елизаветы Петровны. Он настойчиво и целенаправленно убеждает цесаревну в необходимости занять российский престол, сплачивает вокруг себя вельмож, способных сместить с престола Анну Леопольдовну, тогдашнюю правительницу русского государства при малолетнем сыне императоре Иване VI Антоновиче. В доме Лестока на западной границе Царицына луга собираются вельможи-заговорщики: А.Г. Разумовский, М.И. Воронцов, И.И. Шувалов, С.Ф. Салтыков и С.Ф. Апраксин. Если Лесток являлся организатором правительственного переворота, то его главный идеолог и финансист посол Франции маркиз де Шетарди, оставался крайне недовольным нерешительностью русской цесаревны, постоянно отдалявшей и переносившей дату начала переворота. В ее дворце на Марсовом поле регулярно собирался актив заговорщиков, дружно убеждавших Елизавету Петровну незамедлительно приступить к реализации намеченного переворота в столице.

Канцлер граф М.И. Воронцов. Художник А.П. Антропов

И.И. Шувалов в 1760 г. Художник Ф. Рокотов

П.С. Салтыков. Художник П. Ротари. 1760 г.

Генерал-фельдмаршал С.Ф. Апраксин

От французского посланника Лесток передал цесаревне 130 000 дукатов для выплаты участникам заговора и солдатам русской гвардии, давшим согласие оказать помощь в свержении с престола «проклятых немцев». Однако объятая страхом Елизавета систематически срывала оговоренные дни начала разработанной до мелочей операции заговорщиков, умоляя Лестока и его единомышленников бросить эту столь опасную для нее и их самих затею. Действительно, Анну Леопольдовну и ее супруга доброжелатели неоднократно предупреждали о существовании заговора, но та спокойно отвечала, что «опасности нет, Елизавета ни в чем не виновата, на нее напрасно наговаривают, лишь бы со мной поссорить…»

Маркиз де ла Шетарди

Ее супруг – принц Антон Ульрих просил усилить во дворце военные караулы, разослать по городу патрули и принять действенные меры против опасных замыслов Елизаветы. В своем классическом труде «Русская история» Николай Иванович Костомаров так описывал действия заговорщиков в два часа ночи 25 ноября 1741 года: «В доме Елизаветы Петровны у Царицына луга собрались все ее главные приверженцы и знать: любимец Разумовский, камер-юнкеры Шуваловы Петр, Александр и Иван, камергер Михаил Илларионович Воронцов, принц Гессен-Гамбургский с женой, Василий Федорович Салтыков, дядя покойной Анны Иоанновны и тем самым близкий к ее роду, но в числе первых перешедший на сторону Елизаветы, а также Скавронский, Ефимовские, Гендриковы… Лесток подал Елизавете Петровне орден Екатерины и серебряный крест… Цесаревна села в сани, с нею поместился Лесток, на запятках стали Воронцов и Шуваловы. В других санях поместились Алексей Разумовский и Василий Федорович Салтыков; три гренадера Преображенского полка стали у них на запятках. Сани подкатили к съезжей Преображенского полка… Сбежались солдаты… Елизавета, выступив к ним из саней, произнесла: „Знаете ли, чья дочь я? Меня хотят выдать насильно замуж или постричь в монастырь! Хотите ли идти со мной?“ Солдаты закричали „Готовы матушка! Всех их перебьем!“ Триста шестьдесят преображенцев, взяв цесаревну на руки, донесли ее до Зимнего дворца».

Историк Костомаров писал, что «по одним известиям, Елизавета вошла во внутренние покои дворца, в спальню правительницы и громко сказал ей: „Сестрица! Пора вставать!“ По другим известиям, цесаревна не входила сама к правительнице, а послала гренадеров, те разбудили правительницу и ее супруга и принесли из комнаты малолетнего императора-ребенка… Елизавета Петровна взяла младенца на руки, ласкала его и говорила: „Бедное дитя! Ты ни в чем невинно; виноваты родители твои!“ И понесла его к саням».

Ошеломленных арестованных правительницу и ее супруга под конвоем гвардейцев увезли в санях. Ужасна и судьба арестованных. Вместе с сыном их сначала сослали в Ригу, а затем в Холмогоры, а когда тот дорос до тюрьмы, его заточили пожизненно в камеру-одиночку Шлиссельбургской крепости. В 1764 году Ивана VI Антоновича зарезала охрана тюрьмы при попытке его освобождения из заточения подпоручиком Смоленского полка Василием Яковлевичем Мировичем.

На следующий день после переворота императрица Елизавета Петровна, подарив дворец на Царицыном лугу своему фавориту А.Г. Разумовскому, спешно перебралась в Зимний императорский дворец. Сенат срочно отдал распоряжение о приводе к присяге императрице Елизавете Петровне людей всех чинов и сословий Российской империи. В первые дни царствования новая императрица щедро наградила участников государственного переворота и сочувствующих ей придворных, повысила в чинах, должностях и званиях. Многих ее приверженцев стали теперь называть «ваше сиятельство», ибо Елизавета Петровна возвела их в графское достоинство.

Вскоре новая государыня высочайше повелела придворному зодчему Михаилу Земцову построить на месте штаба лейб-гвардии Преображенского полка и Аничкова моста величественный дворец в подарок графу Алексею Григорьевичу Разумовскому.

Отдавая подобное распоряжение талантливому русскому архитектору, Елизавета Петровна строго указала гофинтенданту Шаргородскому на необходимость «особого поспешания» в исполнении ее указа. Главным наблюдателем над всеми видами работ при строительстве дворца императрица назначила столичного зодчего Карла Растрелли.

Церемониал коронования государыни Елизаветы Петровны торжественно прошел «по обширному чину» в главном московском соборе 25 апреля 1742 года.

Тотчас же по вступлении на престол Елизавета Петровна пригласила из Голштинии в Петербург молодого племянника Карла Ульриха – сына ее покойной сестры герцогини Голштинской Анны Петровны. В день его приезда в русскую столицу императрица наградила мальчика орденом Святого Андрея Первозванного, усыпанном бриллиантами, подарила дворец в Ораниенбауме и несколько поместьев. Царица распорядилась о приготовлении великого князя к принятию христианского вероисповедания.

История российского государственного переворота 1741 года завершилась вполне благополучно для большинства его руководителей и функционеров. Они были щедро награждены новой императрицей. Большинство, но не все. Судьбы главного идеолога и активного организатора заговора графа Германа Лестока и Степана Федоровича Апраксина оказались весьма драматичными. В первые дни своего царствования она действительно высоко наградила придворного французского доктора. Он становится графом, государыня жалует ему свой портрет, украшенный бриллиантами, увеличивает в несколько раз жалованье и денежное вознаграждение за каждую медицинскую процедуру. В частности, за банальный сеанс кровопускания ему выплачивалась баснословная по тем временам денежная сумма – 2000 рублей золотом. Своим постоянным недовольством, упреками, двусмысленными шутками, разгульной жизнью, болтливостью и особой привязанностью к наследнику Петру III он, естественно, стал вызывать у императрицы не только раздражение, но и законную подозрительность.

Граф А.П. Бестужев

Историк и автор книги «Старый Петербург» И.И. Пыляев при изучении периода правления Елизаветы Петровны отмечал, что подобным стечением обстоятельств тогда довольно ловко воспользовались единомышленники Лестока в дни государственного переворота, а по его завершении – непримиримые и бескомпромиссные враги вице-канцлер Алексей Петрович Бестужев и фельдмаршал граф Степан Федорович Апраксин. Эти сановные российские государственные деятели, собрав сведения на Г. Лестока, объективно доложили императрице, что ее лейб-лекарь, являясь тайным агентом французского посланника Шетарди, по его непосредственному указанию находится в тайной связи с враждебным Российской империи прусским двором и руководит организацией нового переворота по свержению с престола Елизаветы Петровны и возведению на трон ставленника прусского короля цесаревича Петра III.

Первоприсутствующий в Сенате авторитетный государственный деятель и дипломат, кабинет-министр граф А.П. Бестужев в ночь ноябрьского правительственного переворота 1741 года заверил Елизавету в готовности служить верой и правдой дочери Петра Великого. Императрица благосклонно приняла заверения своего подданного, так как прекрасно знала цену этому человеку – опытному знатоку отношений европейских кабинетов, высокообразованному дипломату.

Странно, но за Бестужева перед государыней хлопотал даже сам лейб-лекарь Лесток, на что Елизавета Петровна тогда иронично заметила ему, что тот активно старается на свою голову.

Графа А.П. Бестужева царица назначила вице-канцлером. В делах российской внешней политики он продолжил оправдавшую себя линию своего предшественника Андрея Ивановича Остермана, сосланного Елизаветой Петровной в Березов. Граф также являлся принципиальным приверженцем Англии и Венского двора. Пруссию и Францию Бестужев считал исконными врагами России. Агент же маркиза Шетарди – Лесток постоянно убеждал русскую императрицу в пользе российско-французской дружбы, всюду и всегда старался очернить А.П. Бестужева. Каждый из политических дуэлянтов держал друг друга под надежным колпаком и ежедневно пополнял коллекцию компрометирующих документов, собранных на своего «заклятого друга».

В длительном противостоянии Лесток под напором убедительных доводов и документов, удостоверяющих его антироссийскую деятельность в пользу Франции и Пруссии, постепенно начал сдавать свои позиции.

Канцлер Бестужев при очередной аудиенции у императрицы предоставил, наконец, неоспоримые документы, изобличающие лекаря Лестока в шпионаже в пользу Франции и Пруссии с передачей «зело важных сведений о перемещении русской армии и получении за это вознаграждения от прусского короля Фридриха в размере 10 000 рублей».

Также подтвердилась его вина «в желании переменить нынешнее государственное правление, то есть организовать заговор против государыни в пользу наследника».

После подобной аргументации наконец-то последовал именной указ Елизаветы: «Графа Лестока по многим и важным его подозрениям арестовать и содержать его и жену его порознь в доме под караулом. А людей его, кто у него в доме живет, никого до указа со двора не пускать, также и других посторонних никого в дом не допускать, а письма, какие у него есть, также и пожитки его, Лестоковы, собрать в особые покои, запечатать и потому же приставить к ним караул».

В дом Лестока на западной кромке Царицына луга явились чиновники, и по императорскому указу произвели тщательный обыск. На другой день в особняк лекаря явился следователь Тайной канцелярии и провел первый допрос арестованных. Ведение дела Лестока императрица поручила Степану Федоровичу Апраксину и начальнику Тайной канцелярии Александру Ивановичу Шувалову.

Шестьдесят гвардейцев под командованием генерал-аншефа Апраксина оцепили особняк бывшего лейб-лекаря на Марсовом поле и под строгим конвоем препроводили чету Лестоков к черной арестантской карете. Высочайшим указом супругов велено было содержать в камерах-одиночках, порознь друг от друга, но не в крепостных казематах, а в небольшом здании по соседству с Тайной канцелярией.

При допросе Лесток не отвечал на главные вопросы. После второго строгого допроса арестант в знак протеста объявил голодовку. В начале работы следственной комиссии императрица пожелала присутствовать лично в Тайной канцелярии. Лесток не отвечал на вопросы Елизаветы Петровны, и с его лица не сходила язвительная усмешка. Подобное поведение бывшего лейб-лекаря привело в гнев царицу и она произнесла: «Чем кичишься, негодяй? Престола лишить меня старался!», затем наказала грозно Шувалову: «Уж ты, Александр Иванович, постарайся, выведи изменника на чистую воду. Продолжай допрос» и покинула каземат.

Допрос продолжили, но арестованный упорно молчал и не признавался ни в чем. Его подвергли жестоким пыткам, при которых он, не сдерживаясь, кричал от боли, но по-прежнему уклонялся от ответов на вопросы следователя Тайной канцелярии. Принудить к признанию Лестока не удалось, поэтому следственная комиссия Тайной канцелярии вынуждена была на основании неоспоримых документов обвинить его лишь в корыстных связях с иностранными послами и руководителями недружественных к России держав.

Лекарь Лесток и его супруга в течение пяти лет отбывали наказание в застенках Петропавловской крепости, а затем их этапировали из столицы к месту ссылки в Углич.

Все движимое и недвижимое имущество бывшего лейб-лекаря конфисковали и отписали в казну. Богатый особняк Лестока на Царицыном лугу по указу Елизаветы Петровны отписали «со всеми драгоценностями, столовым серебром, вещами и мебелью» графу Степану Федоровичу Апраксину.

Вряд ли тогда генерал-фельдмаршал и командующий русской армией мог предположить, что вскоре за свое бездарное командование и беспечность во время Семилетней войны он будет смещен с поста командующего русскими войсками, арестован и погибнет от инсульта, вызванного испугом во время допроса с пристрастием в застенках Тайной канцелярии. Имущество графа С.Ф. Апрак сина списали в казну, а его особняк императрица подарила со всем его содержимым и ценностями своему фавориту графу А.Г. Разумовскому. В нем генерал-фельдмаршал Алексей Григорьевич поселил своего адъютанта и известного российского писателя А.П. Сумарокова, автора басен, лирических песен и первых русских трагедий «Хорев» и «Синава и Трувер».

После смерти Елизаветы Петровны оба особняка графа Разумовского в 1762 году вначале перешли в казну, а через восемь лет их снесли, чтобы на этом месте построить здание Ломбарда. В 1784 году его приспособили под Воспитательный дом, переведенный сюда из Новодевичьего монастыря. Патроном этого богоугодного заведения являлся известный горнопромышленник Прокофий Демидов. Через 15 лет Воспитательный дом перевели на набережную реки Мойки, а освободившиеся помещения временно приспособили под казармы лейб-гвардии Павловского полка. Для размещения полка с его службами, складами и учебными залами, это здание ни в коей мере не удовлетворяло командование ни по своим размерам, ни по своей планировке внутренних помещений.

По повелению императрицы Екатерины II из двух батальонов и двух рот Московского гренадерского полка 19 ноября 1796 года был сформирован лейб-гвардии Павловский полк. В войне с Францией 1806–1807 годов полк мужественно сражался во многих битвах, демонстрируя образцы храбрости и геройства. 20 января 1808 года высочайшим повелением Александра I«за отличное мужество, храбрость и неустрашимость в сражениях с французами… в почесть полка состоящие в нем шапки оставить в том виде, в каком полк сошел с места сражения, хотя бы некоторые из них были повреждены, да будут они всегдашним памятником отменной храбрости полка и монаршего к нему благоволения». С этого времени Павловскому гренадерскому полку в качестве награды за подвиги, совершенные в боях с французами под Фридландом, оставили гренадерки, поврежденные и простреленные в кровавом сражении. Гренадерки не только бережно сохранялись в героическом полку, но и всегда надевались в торжественные дни полковых праздников и на воинских парадах. На налобниках гренадерок, пробитых в сражении пулями, отчеканили имена воинов, участвовавших в той жестокой битве с врагом.

В лейб-гвардии Павловском полку хранилось более пятисот таких медных шапок-реликвий. Они переходили к солдатам как награда, своеобразное отличие за воинскую службу и даже Пушкин отметил это в по эме «Медный всадник»: «Сиянье шапок этих медных, насквозь простреленных в бою…»

Император Павел I

За неимоверное мужество и героизм Павловский полк награжден Георгиевским знаменем с исторической надписью на его полотнище: «За от личие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года». Героическое воинское подразделение включили в число российских гвардейских частей, а полк стал официально именоваться лейб-гвардии Павловским.

Строительство казарм для гвардейских полков началось в столице в царствование императора Павла Петровича, утверждавшего, что «казарма есть не только жилище солдата, но и школа, где он воспитывается». Денег на возведение капитальных казарменных строений не хватало, поэтому своим подданным Павел I тогда же объявил об учреждении в стране единовременного поземельного сбора, размер которого зависел от количества земли, принадлежащей каждому обывателю. Все участники поземельного сбора навсегда освобождались от постоя и на их домах тогда прибавились своеобразные охранные билеты с надписью, удостоверяющей что «сей дом от постоя освобожден». Несмотря на эти меры, денег в казне на строительство казарм по-прежнему продолжало хронически не хватать. Под них даже стали приспосабливать самые различные городские строения, откупаемые у населения государством.

Так вначале произошло и с размещением личного состава лейб-гвардии Павловского полка в совершенно неприспособленных для этой цели помещениях пустовавшего здания Воспитательного дома на западной границе Марсова поля. Попытки столичных зодчих во главе с архитектором Л. Руска привести здание и близлежащие к нему строения в более или менее удобный комплекс для размещения солдат и офицеров этого полка оказались тщетными.

Архитектор В.П. Стасов

К проектированию здания казарм подключались и архитекторы инженерного управления военного министерства. Однако результатом их работы Александр I остался недоволен. Он предложил архитектору В.П. Стасову взять на себя этот проект. Исполняя заказ императора, зодчий учитывал, что казармы на Марсовом поле должны иметь не только сугубо практическое назначение, но и стать воплощением идей воинской доблести и славы. Вероятно, именно этот принцип, заложенный в проекте Павловских казарм, позволил Александру I безоговорочно собственноручно начертать на нем:«Быть по сему».

Величественное здание казарм лейб-гвардии Павловского полка естественно вошло в историческую архитектурную композицию Марсова поля и стало на многие годы доминантой этого места в Санкт-Петербурге. Талантливый архитектор сумел не только мастерски включить всю старую застройку, оказавшуюся в границах архитектурного проекта, но и предопределить характер и общий вид соседних позднейших строений.

Здание, построенное по проекту Д. Адамини на углу Марсова поля и набережной Мойки, чем-то отдаленно напоминает детище В.П. Стасова и ни в коей мере не нарушает общей панорамы Марсова поля и набережной реки Мойки.

Казармы лейб-гвардии Павловского полка занимают более половины массивного квартала между Марсовым полем, Миллионной улицей и набережной реки Мойки. Его главный фасад, обращенный к западной границе Марсова поля, протяженностью 155 метров украшен тремя портиками из дорических гладких колонн, поставленных на достаточно высоком цокольном этаже. Средний портик центрального фасада, сооруженный из двенадцати колонн, увенчан не фронтоном (как боковые портики), а ступенчатым аттиком, пышно декорированным скульптурой. Кстати, В.П. Стасов украсил портиком из дорических колонн и фасад, сориентированный на Миллионную улицу. Назначение здания подчеркивается скульптурными панно, составленными из воинских атрибутов – оружия, старинных доспехов и знамен.

Казармы лейб-гвардии Павловского полка

К строительству казарм приступили весной 1817 года, а завершили и полностью заселили здание в 1819 году. Помещения нижнего этажа не имели отделки, так как предназначались для кухонь, прачечных, складов и полковых мастерских. В первом этаже здания размещались «штаб-офицерские и солдатские покои», в корпусах на Аптекарском переулке – цейхгаузы, кузницы, сараи и иные подобные помещения. На втором и третьем этажах кроме полковой церкви в центре здания по Марсовому полю располагались «покои полковых командиров, 6 штабных офицеров и 34 обер-офицеров. Корпуса, выходящие на Миллионную улицу и Аптекарский переулок, отводились для солдатских покоев на 3000 человек, с кухнями, прачечными, цейхгаузами для провианта и полковых вещей, мастерскими и кузницами».

Дворовые корпуса предназначались для складов и конюшен на 47 стойл, казармы оборудовали 3037 печами. Общая площадь помещений лейб-гвардии Павловских казарм составляла 150 000 м².

Здание Павловских казарм получило высокую оценку профессионалов и жителей Северной столицы. Его создатель – русский зодчий В.П. Стасов 2 марта 1817 года императорским указом «пожалован пансионом по смерть, по две тысячи рублей в год».

До 1918 года на аттике центрального фасада здания казарм, обращенного к массиву Марсова поля, красовалось четкое название – «Казармы лейб-гвардии Павловского полка». В 1928 году его заменили советской надписью «Ленэнерго». Администрация этой организации, расположившись в казарменных помещениях, вынуждена была провести некоторую перепланировку старинного здания, обустроить на его этажах кабинеты начальников управлений и комнаты служащих. Ликвидировав полковой храм, в нем организовали клуб работников «Электротока».

В период Великой Отечественной войны здание бывших Павловских казарм стало одним из главных объектов фашистской авиации и дальнобойной артиллерии. Выдающийся памятник отечественной архитектуры горел и разрушался после регулярных немецких бомбежек и обстрелов.

В ноябре 1941 года во время налета фашистской авиации в северное крыло центрального фасада Павловских казарм попала 250-килограммовая фугасная бомба замедленного действия. Она пробила крышу здания, пять междуэтажных перекрытий и упала на пол первого этажа вблизи фасадной стены. Взрыв последовал через один час двадцать минут после попадания. Взрывной волной обрушило перекрытие, часть подвального свода и деревянные перегородки. Фасадная стена северного крыла здания угрожающе выгнулась наружу. От второго этажа до чердачного помещения прошла широкая трещина. Но в старину, вероятно, строили надежно, ибо металлические связи чердачного перекрытия благополучно выдержали мощную ударную взрывную волну и не позволили обвалиться выгнутой наружу стене.

Бомбардировки и обстрелы здания продолжались. Мощный артиллерийский снаряд попал и взорвался в здании со стороны Аптекарского переулка, а другой фугасный снаряд пробил стенку главного корпуса, разрушил перекрытия здания, перегородки, полы и поджег здание. После окончания войны мастерская «Ленпроекта», возглавлявшаяся И.Г. Капцюгом, блестяще провела весь перечень реставрационных работ разрушенного здания. Реставраторы выполнили уникальную операцию по выпрямлению выгнутой наружу фасадной стены исторического здания с помощью тринадцати винтовых ручных домкратов, грузоподъемностью до 20 тонн каждый. За три дня – с 16 по 18 октября 1945 года – специалистам удалось выпрямить поврежденную взрывом стену центрального фасада здания. Работы были выполнены настолько безупречно, что контрольные измерения не выявили каких-либо новых деформаций. Это заключение позволило строителям уже летом 1946 года завершить реставрацию фасадов здания и их рельефного декора.

В 1949 году начались работы по капитальному восстановлению правого поперечного корпуса здания казарм Павловского полка, в процессе которого мастера реконструировали и реставрировали его интерьеры.

Историческая доминанта архитектурного ансамбля Марсова поля, его монументальный фасад с центральным портиком, завершенным сложным ступенчатым аттиком со скульптурным панно из российских воинских эмблем, боевых знамен и победных венков по-прежнему очерчивает границу этого знаменитого исторического участка Санкт-Петербурга.

Рядом с бывшими казармами лейб-гвардии Павловского полка, на месте засыпанного Красного канала, ныне располагаются дома № 3, 5 и 7/1, замыкающие на правом берегу реки Мойки западную границу Марсова поля. Два первых строения (№ 3 и 5) возвели в конце XIX – начале ХХ столетия на участках снесенных ранее старинных особняков XVIII столетия.

Во время царствования Петра Великого на месте сегодняшнего дома № 3 находился особняк графа Александра Ивановича Румянцева, дворянина и солдата Преображенского полка, ставшего денщиком Петра I. Он считается активным исполнителем операции по возвращению царевича Алексея Петровича из-за границы в Петербург. Полагают, что граф участвовал вместе с князем Меншиковым и в умерщвлении наследника. В 1718 году по воле Петра I Александр Иванович женится на любовнице царя Марье Андреевне Матвеевой, родившей сына Петра Великого – будущего знаменитого фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского. Император удостаивает своего денщика чином генерал-майора и отправляет послом в Константинополь. Дочь Петра I – императрица Елизавета Петровна возвела его в 1744 году в графское достоинство, а его жену – в статс-дамы.

После смерти графа его особняк унаследовал старший сын – знаменитый русский полководец, генерал-фельдмаршал, граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский – будущий гетман Малороссии.

Сегодняшнее здание жилого дома № 5 на западной границе Марсова поля располагается на месте особняка сподвижника Петра Великого Павла Ивановича Ягужинского, графа, русского государственного деятеля, дипломата и генерал-прокурора Сената. На этот пост его назначила Екатерина I, несмотря на настойчивые возражения и противодействия его недруга – светлейшего князя А.Д. Меншикова.

Граф П.И. Ягужинский

В период трехлетнего царствования императора Петра II – сына цесаревича Алексея Петровича, фактическому правителю страной светлейшему князю удалось изолировать Ягужинского от государственных дел, выпроводить из Петербурга и отправить в армию, дислоцирующуюся в Малороссии. После ареста Меншикова Павел Иванович Ягужинский отзывается в столицу и жалуется чином генерала от кавалерии, но проявляет непостоянство в своих политических убеждениях. В 1730 году генерал сначала примкнул к группе «верховников», пытавшихся ограничить полномочия императрицы Анны Иоанновны, а затем, фактически предав своих единомышленников, советует государыне пренебречь ими. В ответ на оказанную ей услугу Анна Иоанновна восстанавливает П.И. Ягужинского в должности генерального прокурора и возводит в графское достоинство. Из-за ссоры с вице-канцлером А.И. Остерманом Ягужинского удаляют от императорского двора и фактически ссылают на три года посланником в Берлин. За год до своей кончины он возвращается в Петербург и назначается на должность кабинет-министра в составе официального совета при императрице Анне Иоанновне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.