Абвер — «мозг» подрывных операций вермахта

Абвер — «мозг» подрывных операций вермахта

С приходом к власти в Германии Гитлера и установлением нацистской диктатуры существенно изменилась система и роль карательных и разведывательных органов государства. Разведка стала одним из важнейших инструментов осуществления агрессивной внешней политики. Для достижения своих целей Германия выдвинула спецслужбы на первый план среди других звеньев государственного механизма.

Руководители «Великогерманского рейха»[28] создали сложную организацию, приспособленную к ведению тотальной разведывательно-подрывной работы против других стран, и прежде всего против Советского Союза. Подобного рода деятельность должна была обеспечить, с одной стороны, добывание политической, экономической, военной и военно-технической информации о потенциальных противниках Германии, а с другой — их непосредственный подрыв изнутри. До 1941 года правом ведения разведки на территории других стран обладали военная разведка — Абвер и VI Управление РСХА. Но в середине 1941 года к ним присоединился и МИД Германии. Важное место среди специальных служб нацистского рейха занимало и «Исследовательское управление» Имперского министерства авиации.

Для создания у читателя полноты «картины» германских спецслужб накануне и в годы Второй мировой войны вкратце расскажем и о разведывательных функциях, которые выполняли «Исследовательское управление» Г. Геринга и разведка Риббентропа.

Важное место в разведывательном сообществе выполняло так называемое «Исследовательское управление» (нем. Forschunsgamt, FA), Оно было создано при Имперском министерстве авиации в 1933 году Г. Герингом. Это ведомство в 1933–1945 годах активно занималось прослушиванием телефонных разговоров, радиоперехватом и дешифровкой дипломатических кодов.

«Форшунгсамт» последовательно возглавляли: корветтен-капитан Карл Шимпер (1933–1935); министериаль-директор, генерал-лейтенант фон Хессен (1935–1942) и министериаль-директор, генерал-лейтенант Готвальд Шаппер (1942–1945).

Организационно состояло из шести главных отделов (№№ I–VI; гауптабтейлунг), в свою очередь подразделявшихся на 15 отделов (обозначавшихся арабскими цифрами; абтейлунг) и группы специального назначения. Отделы в своем составе имели отделения — рефераты. В штате Центрального управления состояло свыше 3500 чел. руководящего и технического персонала; периферийные органы размещались во всех крупных городах Германии (филиалы обозначались большими буквами латинского алфавита).

Дешифровкой перехваченных радиограмм славянских стран (СССР, Чехословакии, Польши, Югославии и Болгарии) занимался 9-й отдел IV Главного отдела «Форшунгсамт». Начальник отдела — старший правительственный советник, подполковник Люфтваффе Максимилиан Венцель.

До декабря 1943 года дислоцировалось по адресу: Берлин-Шарлоттенбург, Шиллигерштрассе, 116–127. С декабря 1943 года: руководство — Мессенгеленде близ Берлина; 1-й Главный отдел — в Люббене (Шпревальд), остальная часть управления — в Бреслау, а оттуда в Кауфбайрен (Бавария).

Историю создания и задачи, выполнявшиеся «Форшунгсамт», описал в собственноручных показаниях от 21 июля 1948 года старший правительственный советник; начальник 7-го отдела (дешифровка кодов Великобритании, США, Латинской Америки, стран Ближнего, Среднего и Дальнего Востока) IV Главного отдела «Исследовательского отдела» Имперского министерства авиации подполковник Люфтваффе Карл Готтлоб Вехтер:

«[…] Исследовательский институт (Форшунгсамт — в дальнейшем именуемый Ф.А.) был основан после захвата власти в первой половине 1933 года по приказу Геринга. Геринг хотел, чтобы Ф.А. стал центральным, всеобъемлющим и единственным разведывательным органом для всего рейха. Даже разведывательный аппарат вооруженных сил, за исключением чисто военных задач, должен был быть подчинен Ф.А. или, во всяком случае, должен был быть поставлен под его руководство. Как и следовало ожидать, этот план натолкнулся на сильное сопротивление различных инстанций, как уже существовавших, так и созданных позднее, и борьба продолжалась до капитуляции, часто скрытая, а иногда и явная.

Теперь можно констатировать, что в результате этой борьбы Ф.А., несмотря на некоторые первоначальные успехи, был вынужден отступить, и в ведении вооруженных сил осталась агентурная разведка и дешифрование дипломатических шифров, у МИДа — дешифрование иностранных шифров, у министерства пропаганды — использование иностранной прессы.

Несмотря на эту неудачу, Ф.А. сумел в рамках новых, более узких целей — осуществление первоначальных целей было отложено, но не отменено, — стать важным, можно сказать, необходимым учреждением. Ф.А. обладал огромным архивом, который ежедневно пополнялся материалами иностранной прессы, радио, дешифрования и подслушивания. Умелым использованием этих материалов удалось добиться того, чтобы роль Ф.А. была признана всеми, хотя в некоторых областях другие ведомства и добивались больших успехов.

Ему принадлежала монополия на получение всех телеграмм, он имел широкую сеть телефонного подслушивания, пункты радиоперехвата и много филиалов в городах Германии и на оккупированной территории. Ф.А. не имел агентов — агентурную разведку пришлось уступить Верховному командованию вооруженных сил и гестапо, однако он получал интересующий его материал, обрабатывал его и предоставлял в распоряжение соответствующих учреждений рейха. Причем каждая инстанция получала лишь касающиеся ее материалы. В первую очередь и наиболее полный материал поступал Гитлеру и Герингу. Были ли такие сведения, о которых не информировался Гитлер или Геринг или один из них, мне неизвестно. Такова была деятельность Ф.А. до капитуляции».

Отвечая на дополнительный вопрос, дешифровались ли в Форшунгсамт русские дипломатические шифры, Вехтер в этом же документе ответил: «На этот вопрос можно ответить только „нет“. Насколько я знаю, попытки ОКВ и МИДа дешифровать русские шифры успеха не имели. До 1933 года, если я не ошибаюсь, один или несколько русских шифров были дешифрованы МИДом. Я полагаю, что речь идет о телеграммах за 1920–1925 годы. Я говорю об этом лишь на основании утверждений, которые я слышал, но никогда не имел возможности проверить».

О «разведке Риббентропа» подробно рассказал на допросе 16 ноября 1944 года бывший советник 1-го класса германской дипломатической миссии в Румынии оберфюрер CA Вилли Редель:

«В середине 1941 года министр иностранных дел Риббентроп поручил посланнику Генке организовать разведывательную службу при министерстве иностранных дел в целях добывания политической информации лично для Риббентропа. Решение Риббентропа о создании личной разведки было вызвано конкурирующей ролью в этом вопросе службы безопасности (СД).

С началом войны СД широко развернула разведывательную деятельность за границей, и в связи с этим между Гиммлером и Риббентропом имелась договоренность о том, чтобы вся политическая информация поступала к Риббентропу, который считал, что право докладывать Гитлеру политическую информацию, поступающую из-за границы, принадлежит ему как министру иностранных дел. Но Гиммлер, вопреки договоренности, докладывал Гитлеру наиболее важные сведения помимо Риббентропа, в результате чего Риббентроп неоднократно получал упреки от Гитлера за его неосведомленность. С другой стороны, Риббентроп не был доволен качеством информации, поступившей от своих дипломатических представительств за границей.

Таким образом, не желая больше полагаться на СД как источник информации и на информацию своих посольств, Риббентроп создал свою собственную разведку. Эта секретная служба была организована в тайне от Гиммлера и СД. В самом же аппарате МИДа разведка Риббентропа была законспирирована названием „Дейче информационштелле III“ и возглавлялась сначала посланником Генке, а затем посланником Эттель — бывшим германским послом в Тегеране… Посланник Генке, в бытность свою руководителем разведки, организовал резидентуру при всех посольствах. Резидентами назначались старшие чиновники из штата отдельных посольств… Прибывавшие в Берлин курьерской почтой материалы адресовались „Мид-Дейче информационштелле III“ — лично тайному советнику Маршалл фон Биберштейн. Радиограммы и телеграммы адресовались в зашифрованном дипломатическим шифром виде с пометкой „Ремаркс“… Резидентами „Мид-Дойче информационштелле III“ назначались старшие чиновники из штата посольств».

Таким образом, разведывательное «сообщество» нацистской Германии представляло собой широко разветвленный, зачастую конкурирующий между собой и недостаточно скоординированный аппарат.

* * *

Однако все же одно из главных мест в разведывательном «сообществе» занимал Абвер[29]. Первым начальником германской военной разведки и контрразведки был генерал-майор Фриц Гемп (1919–1927), затем на этом посту служили полковник Гюнтер Швантес (1928–1929), полковник Фердинанд фон Бредов (1929–1932), капитан 1 ранга Конрад Патциг (06.06.1932–02.01.1935) и адмирал Вильгельм Канарис (02.01.1935–12.02.1944).

Несколько подробнее стоит рассказать о руководителе военной разведки Германии адмирале В. Канарисе. Мнение о нем представителей военной разведки существенно отличается от отношения к нему представителей других немецких спецслужб. «Канарис был амбициозен. Он знал, что Абвер был лишь одной из семи разведывательных служб гитлеровской Германии. Его целью было сделать Абвер основной и самой осведомленной из них. Наряду с Абвером существовали „Сихергейтсдинст“ (СД), „Форшунгс Амт“ (Forschungs Amt) Геринга, „Иностранное политическое бюро“ Розенберга, разведывательный центр германских меньшинств и отдел разведки германского МИД»[30].

Так, например, руководитель отдела Генштаба «Иностранные армии Востока»[31] Р. Гелен, впоследствии руководитель так называемой «Организации Гелена»[32], отмечал: «…B некоторых публикациях авторы, которые наверняка не знали Канариса лично и тем более не были с ним в близких отношениях, критикуют его поступки и действия… Против сочинителей таких историй говорит прежде всего то глубокое уважение и даже восхищение, которое бывшие сотрудники Абвера питают до сих пор к адмиралу. В словах этих людей звучит не только благодарность за сердечную заботу о них, но и почтение к нему как к незаурядной личности. В Канарисе, наряду с его религиозностью и верностью офицерской чести, пожалуй, сильнее всего поражала фундаментальная образованность — явление довольно редкое среди высших офицеров. В нем было многое от идеалов и воззрений первой половины девятнадцатого века…»[33].

Скорцени же характеризует «шефа» германской военной разведки совсем по-иному: «Адмирал Канарис самый сложный оппонент, с которым я сталкивался за всю мою жизнь. Есть люди, личность которых не поддается идентификации. В случае с Канарисом мне это так и не удалось сделать! Он просто идеальный типаж офицера разведывательной службы. Глаза излучают ум, но что творится в душе, об этом никто не знает и не узнает… У него отработанная техника разговора. Его практически невозможно поймать на каком-то противоречии — он ускользает, как угорь! Для него нет „черного“ и „белого“, он не признает крайностей, а всегда находится посредине, чтобы в конце концов сказать — „нет“! Хотя похоже на то, что мнение о предмете у него складывается до начала разговора»[34]. Даже по этим небольшим характеристикам видно, что о согласии между спецслужбами «Тысячелетнего рейха» не могло быть и речи. В ходе Второй мировой войны такая обстановка внутри разведывательного «сообщества» Германии в конце концов привела к катастрофе.

Подробности о методах работы руководителя Абвера В. Канариса рассказал во время допроса 14 апреля 1945 года начальник разведки Отдела «Иностранные армии Востока» Генштаба ОКХ[35] Курт Янке: «…он очень осторожный, недоверчивый к окружающим человек. В разведке Канарис был большим знатоком, внимательно подбирал себе агентуру. Канарис имел в своем распоряжении несколько агентов, именовавшихся по терминологии английской разведки „свободными охотниками“. Эти агенты находились исключительно в его распоряжении и были законспирированы от других сотрудников. Такой „свободный охотник“ под соответствующим прикрытием посылался в интересующую разведку страну, где подбирал наиболее интересные фигуры для вербовки. После изучения кандидата на вербовку к нему посылался другой „свободный охотник“ с задачей непосредственной вербовки. Вербовщик после вербовки передает нового агента на связь резиденту, а сам встречи с ним прекращает»[36].

Подробные показания о руководителе Абвера адмирале В. Канарисе дал в Москве 27 апреля 1951 года бывший начальник германской военной контрразведки генерал-лейтенант Ф. фон Бентивеньи: «Из числа организаторов Абвера — Гемпп, Швантес, Бредов, Патциг, Канарис — мне наиболее хорошо известен последний. Гемпп и Швантес мне вообще не знакомы; Бредов и Патциг мне знакомы лишь внешне.

Канарис был в период Первой мировой войны старшим офицером на линкоре „Шлезиен“ и командиром оперировавшей в Средиземном море подводной лодки. Находясь в последней должности, он выполнял неизвестное мне разведывательное задание германского военно-морского командования.

По выполнении задания он должен был выйти на небольшом катере в Средиземное море, где его ожидала германская подлодка. При этом он потерпел кораблекрушение и был подобран подводной лодкой в открытом море.

Во время Первой мировой войны Канарис был заочно приговорен итальянскими властями к смертной казни, за что конкретно, мне неизвестно. Канарис не рассказывал мне подробностей своего пребывания в Испании и других обстоятельств своей разведывательной работы. В тот же период времени, будучи старшим офицером на линкоре „Шлезиен“, Канарис участвовал в морском сражении близ Фалькландских островов, после чего был интернирован в одном южно-американском государстве и бежал в Германию на нейтральном торговом судне. После Первой мировой войны Канарис занимал ряд должностей во флоте, в частности был начальником штаба военно-морской базы на Севером море, командиром линкора и вплоть до своего назначения начальником Абвера в 1935 году являлся комендантом порта Свинемюнде.

Предшественник Канариса в Абвере — капитан Патциг — должен был отказаться от занимаемой должности из-за неприятностей с гестапо: Патциг требовал предоставления Абверу права иметь свою собственную, т. е. находящуюся в ведении ОКВ, полицию, Гейдрих воспротивился этому требованию, а так как Патциг не был склонен на уступки, то был замещен Канарисом.

Последний договорился с Гейдрихом о том, что во всех случаях, когда потребуется вмешательство полиции, Абвер будет обращаться к гестапо. Указанное соглашение нашло впоследствии свое отражение в „10 заповедях“. Для военной контрразведки такая договоренность представляла большие неудобства, так как допросы арестованных могли производиться только чиновниками гестапо, которые не были в достаточной степени осведомлены о характере проводимых агентурных комбинаций и нередко портили их своим вмешательством.

Канарис был вынужден идти на уступки и мириться с требованиями Гейдриха, понимая, что в случае открытой ссоры с последним ему, Канарису, нечего рассчитывать на поддержку командования вооруженными силами.

Нужно сказать, что Канарис не только руководил созданием „Абверштелле“, занимаясь во время своих частых служебных поездок их организационными и оперативными делами, не вмешиваясь вместе с тем в круг вопросов, подлежавших компетенции органов командования военных округов.

Во время войны Канарис переложил центр тяжести работы Абвера на разведывательный сектор и инструктировал в этом смысле руководителей „Абверштелле“.

Работой Абвер III, в том числе группы III-Ф, Канарис интересовался значительно меньше. Так, например, Канарис перестроил работу т. н. „Кригсорганизацион“ (КО) в основном на разведку. В ходе войны почти все КО были укомплектованы также рефератами по линии III-Ф. Особое внимание Канарис уделял Испании. Насколько мне известно, он знал Франко еще по Первой мировой войне. По указанию Гитлера Канарис пытался летом 1942 года склонить Франко к участию в войне на стороне Германии, однако, к недовольству Гитлера, эта попытка не увенчалась успехом. Сам Канарис считал вовлечение Испании в войну нежелательным, так как Германия должна была бы обеспечивать Испанию продуктами питания и нефтью, превратившись тем самым в балласт.

Нужно отметить, что Канарис вообще был скептически настроен в отношении исхода войны. Его воззрения на этот счет и отдельные саркастические замечания по адресу партии и гестапо, которые он допускал в кругу своих сотрудников, стали известны в верхах, так что Канарис даже у Кейтеля завоевал славу пессимиста и чуть ли не пораженца. Свои убеждения Канарис зафиксировал в очень осторожной форме в своем дневнике. В 1944 году указанный дневник попал в руки РСХА и послужил основанием для расстрела Канариса в 1945 году, незадолго до капитуляции. Канарис не был, конечно, революционером и не имел достаточно энергии, чтобы доказать Кейтелю и другим высшим руководителям объективную правильность своих взглядов. К тому же яд фашистской пропаганды в достаточной степени укрепился во вреде обычно трезво рассуждавших офицеров Абвера. Для высших военных руководителей было вообще трудно в ряде случаев отличить правду ото лжи. Кейтель, например, был слепо предан Гитлеру.

Канарис был очень активным человеком, далеким от кабинетного умствования и крохоборства. Во время войны он был много в пути, не считаясь с непогодой, летая на своем служебном самолете на все фронта, посещал армии, отдельные дивизии, руководителей КО (и в этом случае обязательно германских послов), начальников иностранных разведок, вылетая в Африку (в Тунис и Дакар), инспектировал органы Абвера в оккупированных областях и успевал вместе с тем на доклад к Кейтелю, находившемуся в главной Ставке, будь то в Восточной Пруссии, Виннице или Берхстесгадене. Вместе с тем Канарис недолюбливал, когда его начальники отделов самостоятельно выезжали в инспекционные поездки. Как правило, он совершал поездки с соответствующим начальником отдела. Исключением являлся только начальник Абвер II.

Канарис останавливался лишь на краткий срок, не успевая, разумеется, ознакомиться со всей работой Абвера в целом. Поэтому он уделял главное внимание разведке и особенно потому, что в этой области его беспрестанно теребили штабы всех трех родов войск. На совещаниях с руководителями „Абверштелле“ и начальниками 1-х отделов Канарис всегда выступал против попыток отдельных органов Абвера заниматься сбором политических данных и требовал четкой военно-разведывательной информации. В этом отношении Канарис делал исключение только для начальника „Абверштелле-Бухарест“ полковника Родлера, который считался знатоком Балкан и лично информировал Канариса о чрезвычайно сложной политической обстановке, сложившейся в Румынии к концу войны.

Канарис принципиально считал, что оценку политического положения за границей вправе делать только соответствующий германский дипломатический представитель, и решительно возражал против попыток других безответственных органов (например, СД) за спиной посла направлять в Берлин политическую информацию. Информация подобного рода нередко через Гиммлера поступала к Гитлеру, причем выяснилось, что она была совершенно противоположна докладам послов.

Так как оценка Канарисом международного и внутреннего положения Германии не совпадала с официальной линией нацистского руководства, находившей свое отражение не только в прессе, кино и радио, но и в узком кругу государственных деятелей, и поскольку скептицизм Канариса не был секретом для Гейдриха, Кальтенбруннера и Гиммлера, то последний воспользовался фактом перехода одного сотрудника КО в Турции на сторону противника в 1944 году для того, чтобы устранить этого неудобного „пессимиста“. Это послужило также благоприятным поводом для осуществления старой мечты Гейдриха — проглотить военную разведку.

Мне неизвестно, был ли Канарис участником заговора 20 июня 1944 года, но он, безусловно, симпатизировал заговорщикам. Равным образом я не осведомлен о том, что Канарис выполнял какие-либо задания заговорщиков, в частности по установлению контакта с державами — противниками Германии. Вообще о событиях 1944 года я не могу показать, поскольку тогда находился на фронте.

Должен отметить, что о какой-либо связи Канариса со странами — противниками Германии в предыдущие годы я не только ничего не знаю, но и не имел повода для подобных предположений.

Заговорщики, как я полагаю, осторожно вели себя с Канарисом, так как подозрительное отношение к нему со стороны РСХА было известно, а по слухам (довольно правдоподобным), за ним даже велось наблюдение».

Однако вернемся вновь к личности Канариса. Попытки Гелена и ему подобных мемуаристов придать руководителю Абвера ореол этакого «джентельмена в белых перчатках» абсолютно беспочвенны. Одно из структурных подразделений Абвера — отдел Абвер II, отвечавший за организацию саботажа и диверсий в тылу врага, а также подчинявшаяся ему дивизия «Бранденбург» вели боевые действия, не считаясь ни с какими писаными и неписаными законами войны. На их счету пытки пленных, провокации, убийства мирных жителей, незаконное использование на поле боя формы одежды противника и т. п. О каком «джентльменстве» Канариса тогда идет речь? Поэтому не выдерживают критики слова Гелена о том, что Абвер II «выводил из строя лишь важные в военном отношении объекты во вражеском тылу»[37].

Стоит обратить внимание, что в своих мемуарах Гелен напрочь открестился от какой-либо причастности к деятельности Абвера II, когда во время войны зашел вопрос об организации взаимодействия ведомства Канариса и отдела Генштаба «Иностранные армии Востока»: «…адмирал без колебаний пошел мне навстречу в вопросе организации нашего взаимодействия и согласился на подчинение нашему отделу „Иностранные армии Востока“ всех имевшихся на фронте служб, частей и подразделений военной разведки, за исключением принадлежащих 2-му отделу (диверсии). Меня это вполне устраивало, так как я по политическим соображениям не хотел иметь ничего общего с диверсионными структурами. Естественно, мой отдел не получил права вмешиваться в руководство специальными частями, подразделениями и штабами — это была прерогатива Абвера»[38]. А раз руководство частями специального назначения «прерогатива Абвера», то за их действия отвечал лично Канарис. Об одном из эпизодов таких «действий» будет рассказано в параграфе «Привет всем. ХГС» или «„Десант“ против Абвера».

Во время реорганизации в феврале 1938 года и создания Верховного командования вермахта (ОКВ)[39] Абвер был включен в состав Управленческой группы по общим вопросам ОKB (Amstgruppe Allgemeine Wehrmachtangelegenheiten; AWA). С 1 июня 1938 года Абвер был преобразован в Управление разведки и контрразведки (Auslandsnachrichten und Abwehramt; Ausl/Abw). В его состав входили шесть отделов: Центральный, Абвер I, Абвер II и Абвер III, управленческая группа «Заграница» и Отдел военной цензуры.

В обязанности «Абверштелле» (нем. Abwehrstelle; сокр. AST) входила непосредственная организация и ведение разведывательной и контрразведывательной деятельности при каждом военном округе (например, «Абверштелле-Берлин», «Абверштелле-Кенигсберг» и т. п.). «Абверштелле» подчинялись непосредственно Управлению «Заграница» и согласовывали свою работу с отделами «І-Ц» (разведотделами) штабов военных округов.

С началом Второй мировой войны «Абверштелле» были также сформированы в странах-сателлитах Германии («Абверштелле-Вена», «Абверштелле-Бухарест», «Абверштелле-София»), а также на оккупированной территории при командующих оккупационными войсками тыловых округов («Абверштелле-Краков»). «Абверштелле» структурно включали в себя три основных отделения: 1-е (разведка), 2-е (диверсии и пропаганда) и 3-е (контрразведка).

Перед нападением на Советский Союз германская разведка активизировала разведывательную деятельность против СССР. С этой целью Абвер установил тесный контакт с разведками Финляндии, Венгрии, Румынии и Японии и наладил регулярный обмен добытой разведывательной информацией.

Функции главных структурных подразделений Абвера заключались в следующем:

Абвер I — сбор разведывательной информации об иностранных армиях и флотах, подготовка агентов-радистов, радиоперехват, изготовление документов прикрытия и оперативной техники. Руководителями отдела в разное время были полковник Ганс Пикенброк [01.10.1936–03.1943) и полковник Георг Хансен (03.1943–14.02.1944).

Абвер II — подготовка диверсионно-террористической агентуры и заброска ее в тыл противника; разработка и изготовление средств террора и диверсий, организация диверсионных и террористических актов; организация т. н. «национальных легионов» формирование из немцев, проживающих на территориях стран-противников, подразделения для захвата стратегически важных объектов. Для осуществления подрывных операций на территории вероятных противников в распоряжении отдела Абвер II находилось воинское формирование особого назначения — дивизия «Бранденбург-800». Во главе отдела находились майор Гельмут Гроскурт (1938–1939), полковник Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивермонт (1939–07.1943); полковник барон Вессель фон Фрейтаг-Лорингофен (07.1943–14.02.1944).

Абвер II разделялся на два подотдела: «Запад» и «Восток». Отделение «Запад» отвечало за подготовку диверсионной работы против Бельгии, Великобритании, Голландии, Испании, Норвегии, США, Франции и Южной Америки. Отделение «Восток» занималось подготовкой диверсионной и террористической деятельности против СССР, Польши, Балканских стран, Ирана, Ирака, Аравии, восточной части Африки, Индии и других стран Востока. В свою очередь, отделения Абвер II имели в своем подчинении специальные группы. Например, при отделении «Запад» имелись группы «Северо-Запад» и «Юго-Запад». В каждом отделении служило по 10 офицеров.

Кроме того, в подчинении Абвер II находились: диверсионная школа в Квенцзее и полк (затем — дивизия) «Бранденбург», лаборатория по изготовлению взрывчатых веществ «Лаботегель», офицеры связи авиации и ВМФ и секретариат.

Диверсионная школа в Квенцзее располагалась в отдельных домах бывшей усадьбы в 5 км западнее гор. Бранденбург. В ней обучались небольшими группами (по 10–20 человек) солдаты и офицеры. Лаборатория по изготовлению взрывчатых веществ и приборов для диверсий располагалась в пригороде Берлина — Тегель. Начальником школы и одновременно лаборатории был полковник Ганс Маргер (позже лабораторию возглавляли полковник Маурициус и майор Эрман Куно), заместителем — майор Познер[40].

Абвер III отвечал за контрразведывательное обеспечение вооруженных сил нацистской Германии, военно-административных и военно-хозяйственных учреждений и на объектах оборонного значения. Руководителями военной контрразведки в разное время были подполковник Рудольф Бамлер (24.05.1938–01.03.1939); полковник Хейнрих (08.1943–20.09.1943); полковник Франц Эккард фон Бентевиньи (01.03.1943—14.02.1944).

Одним из ведущих подразделений в Абвер III являлся реферат III F. В его функции входила организация контрразведывательной работы за границей, внедрение своей агентуры в разведывательные органы противника и борьба с резидентами иностранных разведок, действовавших на территории самой Германии. На реферат III F также возлагались задачи ведения радиоигр с противником.

До 1939 года реферат III F состоял из двух отделений: «Восток» — «Ост» (Балканские страны, Латвия, Литва, Польша, Румыния, СССР, Чехословакия) и «Запад» — «Вест» (Великобритания, Бельгия, Голландия, Франция и Швейцария), затем количество отделений возросло до шести. С июня 1940 года как самостоятельный орган реферата III F был создан т. н. штаб «Валли», речь о котором пойдет в параграфе «Штаб „Валли“ и его подразделения».

Германская разведка, как и разведслужбы других государств, старалась получить как можно больше сведений о своих противниках. В статье историка В.П. Ямпольского приведены выдержки из справки Главного управления полиции безопасности Германии об организации и методах работы советской разведслужбы, подготовленной в 1938 году: «Советская разведка может опираться на многовековую традицию и опыт. Русские испокон веков были мастерами шпионажа. Советская разведка широко использует связи Коминтерна для получения сведений. Наряду с этим советская разведслужба пользуется теми же методами, какие, как мы знаем, применяются другими государствами. Именно поэтому русские — превосходные шпионы. Огромная территория Советского Союза в настоящее время почти герметически изолирована от пропагандистских влияний из-за рубежа»[41].

Добавим, что Советский Союз был почти непроницаем для германского шпионажа. Это утверждение можно подтвердить любопытным эпизодом из показаний от 17 июня 1951 года бывшего начальника I Управления РСХА группенфюрера СС и генерал-лейтенанта войск СС Бруно Штрекенбаха: «Вспоминаю в этой связи один разговор с Мюллером вскоре после начала войны с Советским Союзом. На мой вопрос, чем объясняется наша плохая осведомленность о Советском Союзе, Мюллер ответил, что СССР был всегда для германской разведки воротами, запертыми на семь замков».

* * *

В соответствии с планом «Барбаросса» Абвер усилил разведывательно-подрывную работу против СССР. С началом агрессии спецслужбы Германии направили на советскую территорию значительное количество своих подразделений, призванных проводить разведывательную, диверсионную и террористическую работу в прифронтовой полосе и глубоком тылу Красной Армии.

Главное внимание германская разведка уделяла подрыву военной мощи Красной Армии. С этой целью в расположение частей и соединений действующей армии, в тылы фронтов засылались тысячи шпионов, диверсантов и террористов. Из общего количества вражеских агентов, забрасываемых в СССР, непосредственно в зону боевых действий Красной Армии в 1941 году направлялось 55, в 1942-м — 54, в 1943-м — 53, в 1944-м — 63 и в 1945 году — 88 процентов[42].

Отметим еще одну весьма важную деталь в деятельности Абвера, а именно ту роль, какую она отводила русской эмиграции в своих планах тайных операций на Восточном фронте: «Сотрудничество русских белоэмигрантов с Абвером до начала военных действий против СССР проходило в основном на уровне абверштелле (ACT) и подчиненных им абвернебештелле (АНСТ) — региональных звеньев немецкой военной спецслужбы, а также так называемых „Кригсорганизацьон“ (КО) — военных организаций, действовавших под прикрытием дипломатических представительств Германии за рубежом. ACT, АНСТ и военные организации вели сбор разведывательных данных о военной и экономической мощи СССР, разрабатывали контрразведывательные комбинации. Основной средой для вербовки агентуры были русские эмигрантские колонии и особенно участники различных антисоветских организаций… Кроме использования отдельных эмигрантов, Абвер при необходимости объединял таких лиц в резидентуры.

Так, „АСТ-Вена“, действовавший на всем Юго-Востоке Европы, имел три крупных резидентуры — в Софии и Будапеште („Бюро Клатта“) и Варне („Бюро Келлера“). Кроме них, сотрудником ACT был бывший командир Дроздовской дивизии генерал Антон Васильевич Туркул. …После начала военных действий на Восточном фронте все русские сотрудники Абвера из числа „эмигрантских“ резидентур были включены в состав фронтовых органов Абвера и работали на „освобожденной“ немцами территории. Наибольшее число русских белоэмигрантов было сосредоточено в „Абверштелле“ „Юг Украины“, проводившей контрразведывательную работу на территориях Херсонской, Сталинской, Запорожской, Кировоградской, Одесской областей, а с 1942 года — в Крыму. Эмигранты возглавляли штатные контрразведывательные резидентуры, состоявшие из 2–3 штатных резидентов, самостоятельно вербовавших агентуру. Помимо вербовки в Абвер велась постоянная работа по привлечению в ряды РОВС и НТС»[43].

А какими реальными сведениями располагал Абвер о деятельности советских разведывательных и контрразведывательных органов перед началом вторжения в Советский Союз летом 1941 года? В какой-то мере ответ на него советские спецслужбы получили уже после Победы, когда были захвачены архивы разведывательного «сообщества Германии», а в плен попали некоторые высшие руководители Абвера.

Отвечая на этот вопрос, генерал-лейтенант фон Бентевиньи, возглавлявший в 1939–1944 годах отдел Абвер III (военная контрразведка], показал: «До 1939 года структура и деятельность русской разведывательной службы была малоизвестна германскому Генштабу. Более подробные данные начали поступать после присоединения Прибалтийских стран к Советскому Союзу, так как в Прибалтике имелось большое количество немецких агентов. После оккупации Польши в Варшаве был захвачен архив 2-го бюро польского Генштаба, располагавшего обширными материалами о русской разведке. Регулярно мы получали также информацию о России из Финляндии от органов финской разведки. К началу войны с Советским Союзом нам были в основном известны советские разведорганы в приграничных районах Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии…»

Об участии членов РОВСа в войне на стороне Германии против СССР показал на допросе в Москве 14–15 ноября 1945 года бывший генерал-майор Русской императорской и Белой армий, член РОВС В.П. Бресслер: «[…] Вопрос: А в период ведения войны Германии против СССР какая РОВСом и лично вами велась антисоветская работа?

Ответ: До 1943 года проводились доклады антисоветского содержания о положении на советско-германском фронте. С 1941 — го до середины 1943 года „РОВС“ снабжал немецкую армию переводчиками. Часть „ровсовцев“ была мобилизована на фронт и принимала участие в боях против Красной Армии. Помню, что от „Союза русских офицеров“ в немецкую армию ушли Циммерман, Энгельштейн и Клинберг (все трое — подданные Германии), от „Союза, служивших в российском флоте“ — старший лейтенант Шен и капитан 2 ранга Мирбах. Из офицерского союза в качестве переводчиков в немецкую армию вступили: штабс-капитан Домбровский-Корсак, полковник Гаусман, капитан Шпакович, подпоручик Андреев, есаул Слепцов, подполковник Кромиади. Наряду с этим на тыловую службу к немцам поступили: полковник Ашимханов и штаб-ротмистр Каульбарс.

Вопрос: Только эти лица поступили к немцам на военную службу?

Ответ: Нет, на фронт ушло много членов „РОВСа“. Основной контингент брался из „Балтийского союза“, который по своей численности достигал 400 человек.

Вопрос: Сколько же членов насчитывал в своем составе „Союз русских офицеров“?

Ответ: „Союз русских офицеров“ имел в своем составе 160–180 человек. Из числа этих лиц 7 человек входили в правление „Союза“ — я, Бресслер, Новопашенный, Багге, Гагман, Наместник, Хвалынский, Мелешкевич. Ранее в правление входил также Купчинский, но он в 1934 году из „Союза“ был исключен».

Закрытой для проникновения резидентуры германской разведки, по словам фон Бентевиньи, оказалась и Москва: «Насколько мне известно, Абвер во время войны не имел агентуры в Москве. Во всяком случае, Канарис, информируя начальников отделов о состоянии агентурной работы против воюющих с Германией стран, никогда не говорил о наличии в Москве какой-либо агентуры Абвера. Имелась ли в Москве агентура СД, я не знаю».

В начале 1990-х годов в беседе с корреспондентом бывший начальник 4-го Управления НКВД — НКГБ П.А. Судоплатов рассказал некоторые подробности, касающиеся деятельности германской разведки по засылке своей агентуры в Москву. В частности, отвечая на вопросы, с какими заданиями направлялись в Москву германские агенты и много ли немецкой агентуры оставалось вне поля зрения контрразведки, ответил: «С самыми разными. В первую очередь немцев интересовало, не стягиваем ли мы к Москве новые воинские части, как обстоят дела на железной дороге, каково положение с продовольствием, какие настроения господствуют в Москве, не появилась ли какая-то слабина в действиях местной советской администрации, которую можно было бы использовать? И вот что интересно: едва ли не каждый второй агент мечтал убить кого-нибудь из членов Политбюро. Думаю, что все-таки порядочно… Однако после войны, когда в наши руки попали архивы Абвера, удалось установить, что „продуктивность“ наших контрразведывательных операций была все-таки хорошей. Мы ведь не одни „пахали“ — вместе с разведкой наркомата обороны и Генштаба»[44].

Показания немецкого разведчика и рассказ советского контрразведчика подтверждаются оценкой современных историков спецслужб:

«Невероятную трудность добывания сведений из Советского Союза и организации подрывной деятельности на его территории отмечают буквально все западные мемуаристы. Благодаря своевременно принятым мерам по переселению бывших немецких колонистов из западных и южных областей Украины, где их проживало несколько сотен тысяч, рейх был лишен возможности использовать в своих интересах и немецкое национальное меньшинство. И тем не менее об экономическом и военном потенциале Советского Союза гитлеровское командование было довольно плохо осведомлено. Как пишет в своих записках начальник германского Генерального штаба Гальдер, немцы считали в 1940 году, что у Красной Армии имеется только 180–200 дивизий. В действительности же их оказалось более 300. Были недооценены также авиация и флот. Из вышесказанного напрашивается вывод, что „пятую колонну“[45] в том виде и масштабе, которыми характеризовалась „пятая колонна“ на Западе, в Советском Союзе гитлеровцам создать не удалось. Тем самым не была создана и одна из основных предпосылок, обеспечивавших успех агрессивных планов Гитлера в кампании против Чехословакии, Польши, Дании и Норвегии, Бельгии, Голландии и Франции, Югославии и Греции. Авантюрная стратегия „подрывной войны“ дала трещину уже при подготовке нападения на Советский Союз. Тем настойчивее гитлеровское руководство требовало от Абвера проведения широких диверсионных мероприятий на советско-германском фронте в первые дни войны. С помощью диверсантов „Бранденбурга“ оно надеялось компенсировать отсутствие „внутренней пятой колонны“ в Советском Союзе»[46].

О непосредственном участии Абвера в нападении на СССР современные историки пишут: «Разведывательно-диверсионные действия активизировались особенно в последнюю неделю перед нападением на Советский Союз. С 15 июня 1941 г. германское командование приступило к переброске на территорию СССР большого количества банд, диверсионно-разведывательных групп и диверсантов-одиночек, которые имели задание с началом военных действий разрушать линии телеграфно-телефонной связи, взрывать мосты и железнодорожное полотно на основных коммуникациях советских войск, уничтожать воинские склады и другие важные объекты, захватывать в тылу Красной Армии железнодорожные и шоссейные мосты и удерживать их до подхода передовых частей германской армии. В первые недели июня 1941 г. Абвер направил сформированные подразделения (приказ об их формировании был поставлен разведывательному центру в Вене еще до окончания боевых действий на Балканском полуострове. — Прим. авт.) в оперативное подчинение трех групп армий — „Север“, „Центр“ и „Юг“. В течение дня 21 июня штабы армий выдвинули эти подразделения вперед, в боевые порядки танковых дивизий и разведывательных батальонов. 22 июня, между 1 и 2 часами ночи, Абвер получил от этих подразделений донесения о том, что они заняли исходные позиции»[47].

Один из документов, свидетельствовавший о подрывной работе Абвера II на территории СССР, был предоставлен Международному Военному Трибуналу — секретное распоряжение о подготовке восстания в Грузии от 20 июня 1941 года: «Для выполнения полученных от 1-го оперативного отдела военно-полевого штаба указаний о том, чтобы для использования нефтяных районов обеспечить разложение в Советской России, рабочему штабу „Румыния“ поручается создать организацию „Тамара“, на которую возлагаются следующие задачи: 1. Подготовить силами грузин организацию восстания на территории Грузии. 2. Руководство организацией возложить на обер-лейтенанта доктора Крамера (отдел 2 контрразведки). Заместителем назначается фельдфебель доктор Хауфе (контрразведка II). 3. Организация разделяется на две группы: а) „Тамара I“ — она состоит из 16 грузин, подготовленных для саботажа (С) и объединенных в ячейки (К). Ею руководит унтер-офицер Герман (учебный полк „Бранденбург“. ЦБФ 800, 5-я рота); б) „Тамара II“ представляет собой оперативную группу, состоящую из 80 грузин, объединенных в ячейки. Руководителем данной группы назначается обер-лейтенант доктор Крамер. 4. Обе оперативные группы „Тамара I“ и „Тамара II“ предоставлены в распоряжение 1-Ц OK (главного командования армии). 5. В качестве сборного пункта оперативной группы „Тамара I“ избраны окрестности г. Яссы, сборный пункт оперативной группы „Тамара II“ — треугольник Браилов — Каларса — Бухарест. 6. Вооружение организаций „Тамара“ проводится отделом контрразведки II. Лахузен»[48].

Уже после окончания войны, другой руководитель германской военной разведки, бывший заместитель начальника отдела Абвер II полковник Эрвин Штольце, во время предварительного следствия на вопрос, как велась подготовка нападения на Советский Союз, показал: «В марте или апреле 1941 года мой начальник — руководитель отдела Абвер II — полковник (ныне) генерал Лахузен вызвал меня к себе в служебный кабинет и поставил в известность о том, что вскоре предстоит военное нападение Германии на Советский Союз, и в связи с этим предложил мне использовать все данные о Советском Союзе, которыми располагал отдел „Абвер 2“, для проведения необходимых мероприятий по диверсии против СССР… Далее я получил указание от Лахузена организовать и возглавить специальную группу под условным наименованием „А“, которая должна была заниматься исключительно подготовкой диверсионной и разложенческой работы в советском тылу, в связи с намечавшимся нападением на СССР. В то же время Лахузен дал для ознакомления и руководства приказ, поступивший из оперативного штаба вооруженных сил, подписанный фельдмаршалом Кейтелем и Йодлем (или генералом Варлимонтом по поручению Кейтеля — точно не помню), содержащий основные директивные указания по проведению подрывной деятельности на территории СССР после нападения Германии на Советский Союз. Данный приказ был впервые помечен условным шифром „Барбаросса“. В дальнейшем все мероприятия по подготовке войны против Советского Союза именовались условно „Операция Барбаросса“. В приказе указывалось о том, что в целях нанесения молниеносного удара по Советскому Союзу Абвер II при проведении диверсионной и разложенческой работы против России должен использовать возможности, вытекающие из многонационального состава населения СССР для разжигания национальной вражды и политического разложения Красной Армии».

Накануне нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, весной 1941 года, всем армейским группировкам немецкой армии был придано по одной разведывательной, диверсионной и контрразведывательной команде Абвера, а армиям — подчиненные этим командам абвергруппы (абвергруппс). Абверкоманды и абвергруппы с подчиненными им школами являлись основными органами немецкой военной разведки и контрразведки, действовавшими на советско-германском фронте.