ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ СУПРУГА ПОВЕЛИТЕЛЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

СУПРУГА ПОВЕЛИТЕЛЯ

Хроника сообщает о новобрачной Тимура, что красотой она напоминала молодой месяц, а стройностью юный кипарис. Ей, видимо, было около пятнадцати лет, потому что она ездила на охоту с отцом. После бракосочетания она стала зваться Улджай Хатун-ага — Улджай Супруга повелителя.

Татарки в то время не носили чадры. Еще понятия не имели о затворничестве в гареме. Привычные с раннего возраста к седлу, они сопровождали своих повелителей во всех превратностях путешествий, походов, паломничеств. Эти дочери завоевателей обладали наследственной гордостью и жизненной силой обитательниц степи. Их прабабушки заботились обо всей семейной собственности, в том числе доили верблюдиц и шили обувь.

У татарок во времена Тимура была своя собственность — приданое и дары их повелителей. Супруги эмиров имели отдельные владения, покои во дверцах и по нескольку шатров в походах. В отличие от своих европейских сестер эти татарки не занимались вышиванием, не ткали гобеленов и пледов. Они были спутницами воинов, их долгом была забота о детях; они восседали на праздничных пиршествах, а если враги одерживали над их повелителями верх, становились частью военной добычи.

Знатная Улджай приехала из своего дома на северной границе в сопровождении родственников и рабов. Предстала перед Благодетелем и там впервые увидела лицо мужчины, которому предстояло стать ее повелителем — худощавое, обросшее бородой лицо Тимура, возвратившегося из увеселительной поездки с багатурами на собственную свадьбу.

— Твоя судьба начертана у тебя на челе, — говорили ей ученые люди, — и не в твоих силах изменить ее.

Для Благодетеля и его приближенных эта свадьба являлась просто поводом для пиршества, но для этой дочери могущественного племени джелаиров то был первый день ее судьбы. Улджай не присутствовала, когда перед мусульманскими судьями зачитывали брачное соглашение и когда свидетели ставили под ним подписи, как того требует Коран.

Приготовления ее были иными. Она искупалась в розовой воде, ее длинные черные волосы вымыли сперва кунжутным маслом, затем горячим молоком, и они мягко заблестели, как шелковые. Потом Улджай одели в платье гранатового цвета, вышитое золотыми цветами. Оно было без рукавов, как и накидка из белого шелка, обшитая серебряной парчой, — накидка тянулась за ней, и ее поддерживали на весу служанки.

Медресе одной из жен Тамерлана

На изящные плечи падала густая масса черных волос. С ушей свисали длинные серьги из черного гагата, голову украшала шапочка из золотой парчи с шелковыми цветами наверху и перьями цапли, спадающими на ее волосы.

В этом убранстве Улджай прошла между ковров, где восседали татары — все взгляды обращались к ней. Потом, когда девушка переоделась в одежды другого цвета и вернулась, ее гладкая оливкового цвета кожа была белой от рисовой пудры или от свинцовых белил. Над ее бровями и между ними была проведена соком вайды сине-черная линия.

Пока мужчины смешивали арак с вином, чтобы быстрее опьянеть, Улджай расхаживала среди них с бесстрастным лицом, прямая, испуганная. Благодетель бросал в толпу горсти жемчужин, и по его приказу грохотали накары — обитые бронзой седельные барабаны, сзывающие на праздник или на битву.

— Да будет на этой паре, — воскликнул Зайнуддин, — благословение Аллаха!

Наступило время подносить дары, только не невесте, а собравшимся татарам. Казган поднялся и ходил от группы к группе; рабы несли следом роскошные халаты. Кое-кто получал в подарок сабли, кое-кто украшенные драгоценностями уздечки. Казган, татарин древнего рода, не был скупым. И к тому же сознавал важность для себя взаимной приязни.

Пока вельможи и воины, довольные и более чем слегка отяжелевшие, возлежали на коврах в испещренной солнцем тени дубов и ветел, появились сказители и расселись среди них. Жалобно забренчали струны дутаров, и бархатистые голоса завели достопамятные истории — слушатели с удовольствием внимали знакомым интонациям и подробностям. Они знали эти истории не хуже сказителей и почувствовали бы себя обманутыми, если б хоть одна фраза оказалась изменена или выброшена из бесконечного монотонного повествования. Время от времени, вспоминая о приличиях, они шумно прикладывались к чашам, чтобы выразить свое восхищение празднеством.

Стемнело, появились рабы с факелами. Вдоль реки на деревьях развесили фонари. Среди гостей расставляли новые кожаные блюда с едой, и гости гортанно вскрикивали при виде дымящихся ягнячьих туш, задних конских ног и пропитанных медом ячменных лепешек.

Улджай в последний раз прошла между ними. Тимур подвел по коврам белого арабского иноходца, с седла его свисал до земли шелковый чепрак. Усадил поверх него Улджай и повел коня к своему шатру.

Туда уже пришли служанки, чтобы помочь ей снять свадебный наряд. Принесли сундуки с ее вещами. Заулыбались, ощутив руками дрожь Улджай, когда снимали платье, оставляя ее в туфлях, рубашке без рукавов и густой вуали длинных волос.

Они приветствовали юного повелителя, вошедшего в шатер молча. Он смотрел только на Улджай, и служанки удалились. Несколько приверженцев Тимура, собравшихся у входа в шатер, чтобы встретить свою госпожу, задернули полог и разошлись по своим шатрам.

В ту ночь Улджай, лежа в объятиях юного воина, слышала сквозь далекий шум реки и бормотанье голосов воинственный грохот барабанов.

Улджай была первой любовью Тимура. Прожила она недолго, но при ее жизни больше ни одна женщина не делила с ним ложе.

Нет сомнения, что от двадцати до двадцати четырех лет Тимур наслаждался жизнью. Он сделал покои для Улджай из заброшенного флигеля белого глинобитного дворца в Зеленом Городе. Украсил их по своему вкусу коврами, серебром и гобеленами, плодами военной добычи. Отец отдал ему семейный скот и права на пастбище.

Эмир Казган назначил его минбаши, командиром тысячи — мы бы сказали «командиром полка». Тимур очень гордился своей тысячей, хорошо кормил воинов и всегда садился есть в обществе нескольких из них. Носил в поясе список их имен. Казган, хорошо разбиравшийся в воинах, позволил Тимуру и его тысяче находиться в авангарде армии.

Тимур часто приезжал, вздымая в лунном свете белую пыль самаркандской дороги, за день до прибытия войска, чтобы увидеться с Улджай и подготовить пиршество для едущих сзади военачальников. Он наслаждался великолепием этих пиршеств в орошаемом саду Зеленого Города. Когда Улджай родила ему сына, Тимур дал мальчику имя Джехангир — Повелитель Мира — и пригласил всех эмиров Благодетеля на праздник. Почтить Тимура приехали все — кроме его дяди Хаджи Барласа и Баязеда Джелаира, правителя племени его жены.

— Тимур, — сказали гости, — поистине потомок Гурагана — Великолепного.

И дикие горные племена, служившие предкам Улджай, сложили песни о правителе и правительнице Зеленого Города.

При поддержке бесстрашного Тимура Казган одержал новые победы в западной пустыне и южных долинах, вновь привез в Сали-Сарай взятого в плен Малика Гератского. Ему была очень на руку бескорыстная служба юного барласского воина, и вместе они могли бы все больше наращивать могущество, но тут среди эмиров Казгана возникло новое недовольство.

Они требовали предать пленного Малика смерти и разделить его владения между ними. Казган дал Малику слово, что ему ничего не будет грозить, и когда эмиры стали особенно настойчивы — Малик был их старым недругом и притом богатым, — тайком предупредил пленника и освободил его во время охоты к югу от реки на гератской дороге. Неясно, отправился ли Тимур, как следует из одного сообщения, сопровождать Малика в Герат.

Так или иначе, он отсутствовал, когда его покровителя Казгана убили. Благодетель увлекся охотой и все еще находился за рекой Аму с несколькими приверженцами. Двое племенных вождей, затаивших на Благодетеля обиду, напали на него и застрелили из луков.

Тимур услышал об этом и приехал вовремя, чтобы переправить тело обратно через реку и похоронить в лесу Сали-Сарая.

Затем, не пытаясь обезопасить собственные владения, он снова переплыл верхом на коне Аму и присоединился к военачальникам Благодетеля, которые преследовали убийц и загнали их в горы. Один из старейших обычаев татар требовал, чтобы человек не спал под одним небом с убийцей своего родственника. Оба преступных вождя прожили недолго.

Изгнанные из ущелья на высоты, они, меняя коней в каждой деревне, не могли оторваться от татар, которые следовали за ними по пятам и отрезали им пути бегства. Убийц настигли высоко на склонах гор, и их жизни были оборваны молниеносными взмахами сабель. После этого Тимур поспешил в свою долину. И обнаружил там новый порядок вещей.

В Центральной Азии, когда правитель умирал, его сын мог занять трон лишь в том случае, если покойный вождь сумел упрочить свое владение и сын был в состояний удержать его; иначе, в лучшем случае, собирался совет знатнейших подданных, где избирался новый правитель. В худшем — что случалось чаще — начиналась всеобщая борьба за трон, и его захватывал сильнейший. У людей в шлемах существовала поговорка: «Лишь рука, способная сжимать саблю, может держать скипетр».

Сын Казгана сделал было попытку взять в Самарканде бразды правления, но вскоре бежал, предпочтя жизнь достоинству. Потом Хаджи Барлас и джелаирскай эмир появились в Самарканде и провозгласили свою власть над татарами.

Тем временем другие эмиры удалились в свои крепости и стали собирать воинов под свои знамена, готовясь защищать свои владения и нападать на соседей. Это была давняя слабость татар — племя боролось с племенем за власть. Они бы единодушно последовали за вождем, способным привести их к повиновению. Но Казган пал, обливаясь кровью, а Хаджи Барлас и Баязед Джелаир были не теми, кто способен обуздать их мятежный дух.

В это смутное время Тарагай, отец Тимура, скончался в текке. Большинство барласов последовало за Ходжи в Самарканд. Тимур остался в Зеленом Городе один с несколькими сотнями воинов.

А потом на сцене появился наблюдавший за событиями из-за своих гор великий хан. Памятуя о восстании четверть века назад, он пришел с большой ордой — так слетаются стервятники на дохлую лошадь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.