«Избушка на курьих ножках»

«Избушка на курьих ножках»

Наполеон Бонапарт вглядывался в морскую гладь. Серо-голубые глаза императора следили за монотонной игрой волн с бесстрастным спокойствием. За исход кампании, которую историки всего мира позже назовут Египетским походом, он был абсолютно спокоен. Вслед за флагманским кораблем с рейда Тулонского порта снялись 350 судов, на которых разместилась 38-тысячная несокрушимая армия. С такими молодцами ему наверняка суждено повторить грандиозную эпопею Александра Македонского! В 333 году до нашей эры кумир императора захватил эти земли, на долгие годы превратив древнюю Акру в греческий город. Крепость, о которой писано еще в Ветхом Завете, издавна манила великих полководцев. Здесь побывали Тутанхамон III, ассирийский царь Сеннахариб. Выжженная солнцем земля щедро пропитана кровью славных рыцарей – героев крестовых походов… Наконец, на горизонте в утренней дымке прорисовались крепостные стены. Дмитрий Мережковский напишет: «Обогнув подножие Кармила, французы подошли 17 марта к к стенам Сен-Жан Д’Акра, древней Птолемаиды…Жалкая крепостишка, „избушка на курьих ножках“, как называл Акр Бонапарт. Крепость казалось ему легкой добычею. Но судьба судила иначе. Два месяца длилась траншейная осада, половина армии была уложена, но Акр не сдался. Когда же английский коммодор Сидней Смит перехватил в море артиллерийский транспорт Бонапарта, а свою собственную артиллерию перекинул в крепость и усилил её гарнизон 20 тысячами штыков, Бонапарт понял, что Акр – конец Сирийской кампании»…

20 мая 1799 года Бонапарт был вынужден снять осаду и отправиться восвояси. Стать вторым Александром Великим ему так и не будет суждено.

Увы, короткое, словно рычащее, имя Акр – или Акра – поставило трагическую точку и в другой «сирийской кампании», известной нам под именем крестовых походов. В конце XIII века древний город-порт являлся последним оплотом христиан в Святой земле. К этому моменту от Иерусалимского королевства оставалась лишь видимость: не было ни центральной власти, ни границ. Гнев и боль – такие настроения царили в Палестине. «Гнев и боль» – так называлась поэма, которую после падения Арсуфа написал неизвестный рыцарь и которая передавалась из уст в уста…

«…Гнев и боль осели в моем сердце до такой степени, что я едва смею оставаться в живых. Ибо унизили Крест, который мы приняли в честь Того, Кто был распят на кресте. Ни Крест, ни Закон не значат боле ничего для нас, не защищают нас от вероломных турок, да будут они прокляты Богом! Но из того, что явствует, чудится, что в нашей гибели Богу угодно поддерживать их.

Сначала они захватили Цезарею и приступом взяли укрепленный замок Арсуф. Ах, Господи Боже, через что прошли они, сержанты и горожане, находившиеся в стенах Арсуфа? Увы, Восточное королевство потеряло столько, что, по правде сказать, никогда не сможет оправиться.

Не думайте, что Сирия скорбит об этом, ведь она решила и заявила совершенно открыто, что – по возможности – ни одного христианина не останется в ее владениях. Из монастыря Святой Марии сделают мечеть, а так как ее Сын, Который должен был бы испытывать боль за это, доволен сим грабежом, мы также вынуждены находить в этом удовольствие.

Безумен тот, кто хочет бороться против турок, поскольку Иисус Христос больше у них ничего не оспаривает. Они победили – и они победят, что гнетет меня, – французов и татар, армян и персов. Они знают, что ежедневно будут принижать нас, ибо Бог, некогда бдивший, спит, а Магомет блистает мощью и заставляет блистать египетского султана…»

* * *

Парировать более чем смелые строки было некому – именно в это «смутное» время Святой престол долго оставался вакантным. Для того чтобы возбудить рвение крестоносцев, явно недоставало нового Урбана. Слова пророка: «Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя. Прилипни язык мой к гортани моей, аще не помяну тебе…» – прозвучали над Европой, лишь когда в Риме явился новый папа.

Им стал Теобальд, архиепископ Люттихский, принявший имя Григория X. Но ни красноречие его святейшества, ни его ратные заслуги (весть о назначении застала его в Палестине) не помогли. Был даже созван собор – на этот раз в Лионе – на котором присутствовали патриархи иерусалимский и константинопольский, а также «чрезвычайные и полномочные» послы всех христианских монархов. Прибыл и сам монгольский хан – на этот раз уже он настойчиво предлагал христианам союз для войны с магометанами. Но чувства верующих молчали – как метко припомнил кто-то из исследователей слова Святого Писания, они были только «курящимся остатком сгоревшей звезды». Проповедники натыкались на стену равнодушия, вновь введенный «восточный» налог вызывал раздражение. Мишо приводит высказывание одного кастильского короля, превращенное Петраркой в исторический анекдот: «Папа назначил меня государем Сирии и Египта; я не хочу быть неблагодарным и, в свою очередь, провозглашаю святого отца халифом Багдадским…» Что ж, как говорится, в каждой шутке есть доля истины – и ирония, звучащая в этих словах, без сомнения была горькой…

…Город Акко стоит на полуострове, замыкающем с севера залив Хайфа. За свою историю, вполне сопоставимую с историей человечества, он сменил много имен. Акра, Акка, Аккон, Сен-Жан-д-Акр… В бронзовом веке он звался Тель-Акко (по-арабски Тель аль-Фухар – «насыпь глиняных черепков»). Всевозможных «черепков» эта земля и впрямь хранит немало. Прекрасно сохранились и остатки укреплений.

Самые первые стены возвел в 261 году до нашей эры царь Египта Птолемей II. Это при нем город был перенесен на то место, где располагается и поныне. А вот огромный мол построили уже римляне. Они углубили и расширили залив, превратив Птолемиаду в один из самых значительных портов Средиземного моря. Византийцы считали ее святым городом – ведь сам апостол Петр посещал здесь первую христианскую общину… Но в 640 году город был впервые захвачен мусульманами. И с этой поры превратился в настоящее яблоко раздора между христианами и неверными.

Началом заката священной миссии христиан в Заморье стало появление там Людовика Святого. Начатый им Седьмой крестовый поход разрушил хрупкий мир на Востоке. Освободившись из плена, он ретировался в Акру. За ее толстыми стенами французскому монарху дышалось куда легче. Он сделал большие пожертвования, организовал восстановительные работы и, оставив в городе отряд из 100 рыцарей и арбалетчиков, в 1254 году покинул Палестину. Во время следующего крестового похода в крепости побывал будущий король Англии Эдвард I Длинноногий. Как и в свое время Людовик Святой, он оставил там небольшой отряд, присвоив ему громкое имя Ордена Святого Фомы Акрского…

Увы, и заступничество этого святого не помогло многострадальному городу. Равнина вокруг была безжалостно разграблена сарацинскими набегами. И над самой Акрой все больше сгущались столь редкие в палестинском небе тучи…

За месяц пал Триполи, который крестоносцы в свое время осаждали пять лет. Новый султан Египта, мамелюк Келаун, тайно подготовил нападение на город. Правда, его план выдал шпион, находившийся на содержании у тамплиеров, эмир аль-Фахри, и рыцари успели предупредить жителей Триполи. Однако те по какой-то причине не поверили. Хроника сообщает, что, когда мамлюки ворвались в город, командор тамплиеров Пьер де Монкада не покинул своего поста и был убит вместе со многими мужчинами. Уцелевшие женщины и дети были проданы в рабство.

Об ужасной бойне повествует хронист Абу-ль-Фида:

«Жители бросились к порту, но лишь немногие (из них) смогли отчалить; большинство же мужчин было убито, женщины и дети уведены в рабство. Когда закончили убивать, то срыли город до основания; около города был островок, где высилась церковь Св. Фомы. Там и укрылась огромная толпа. Мусульмане кинулись в море на лошадях или же добрались до острова вплавь. Все люди, кто там укрылся, были перерезаны. Я сам некоторое время находился на этом островке и нашел его заваленным разлагавшимися телами; было невозможно пребывать там из-за зловония».

Жестокий Келаун приказал разрушить город до основания, чтобы франки никогда не смогли туда вернуться… А Европа молчала. Один только папа Николай IV сразу же после падения города прислал в Акру полторы тысячи ломбардских наемников. К сожалению, о том, кто будет выплачивать им жалованье, его святейшество не подумал. И, оставшись без средств, ломбардские головорезы упоенно принялись грабить окрестные поселения мусульман…

В августе 1290 года они устроили настоящий погром в кварталах неверных. Всех, кто носил бороду, беспощадно убивали. Повод был более чем весомый – якобы до них дошли слухи, что некую христианку соблазнил сарацин. «Когда эти люди были в Акре, – напишет Жерар Монреальский, – перемирие, которое король заключил с султаном, хорошо поддерживалось обеими сторонами, и бедные простые сарацины вошли в Акру и принесли на продажу свое добро, как они уже делали. Волею дьявола, который охотно изыскивает дурные дела среди добрых людей, произошло так, что эти крестоносцы, которые прибыли, чтобы творить добро и ради своей души на помощь городу Акре, способствовали его уничтожению, ибо они промчались по земле Акры и предали мечу всех бедных крестьян, которые несли на продажу в Акру свое добро, пшеницу и прочие вещи и которые были сарацинами из обнесенных изгородями хижин Акры; и точно так же убили многих сирийцев, которые носили бороды и которых убили за их бороды, принимая за сарацин; каковое дело было очень скверным поступком, и это стало причиной взятия Акры сарацинами, как вы услышите…» Местные рыцари, превыше всего ценившие дисциплину, взяли мародеров под стражу – но об инциденте донесли Келауну. Султан пришел в неописуемую ярость. В Акру отправилось гневное письмо с требованием выдать ему зачинщиков. Но городской совет отказался делать это – ведь осудить крестоносца на смерть мог только папа, а уж никак не правитель неверных! Тогда, как сообщает хронист, Гийом де Боже, великий магистр ордена Храма предложил пойти на хитрость. Что если вместо виновных выдать султану заключенных в городскую тюрьму преступников? Но и это предложение не прошло на городском совете. К Келауну направили эмиссаров, дабы разъяснить ему, что ломбардцы просто не успели изучить местные законы.

Но разгневанного мамелюка подобная дипломатия не устроила. Его приказ был краток – готовиться к нападению на Акру. Эмир аль-Фахри снова успел предупредить Гильома де Боже, но и на этот раз словам магистра не поверили. Пытаясь сохранить мир, он направил в Каир собственного гонца… Келаун обещал сохранить мир. При одном условии – ему должны выплатить по одному золотому цехину за каждого горожанина. Учитывая то, как разрослась столица, выкуп получался немалым, и предложение султана было решительно отвергнуто советом. А самого магистра едва не растерзала разгневанная толпа – искать мира с неверным может только предатель!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.