Глава XXIII На Западном фронте

Глава XXIII

На Западном фронте

Вооружен и очень опасен

Судьба национал-социалистической украинской эмиграции, осевшей в Европе, сложилась тускло и неласково. Партии постепенно дробились на партийки, партийки на кухонные кружки, все всех ненавидели, все всех во всем обвиняли, все грезили о будущем победном возвращении, но никто не знал, как и когда.

Сам Петлюра в 1926 году был — как ответчик за погромы — застрелен на парижской улочке Шоломом Шмуэлем Шварбурдом, кавалером Боевого креста Французского Иностранного легиона, ветераном боев на Сомме, успевшим после повоевать и в дивизии Котовского, но не сошедшимся характерами с Советской властью. После долгого и громкого процесса, в ходе которого свидетелем защиты выступал Нестор Махно, а свидетелями обвинения — сионисты, считавшие, что сам Петлюра к евреям относился неплохо, а погромы хотя и гадость, но все же стимулировали исход народа избранного в Палестину, убийца был оправдан вчистую, а украинские национал-социалисты лишились признанного лидера и последней надежды как-то уладить внутренние разногласия.

Их время — пусть они этого еще не понимали — ушло. Но, помимо социалистов, были и другие люди, предлагавшие обществу другие идеи. Неимоверно далекие от «общечеловеческих ценностей», борьбы классов, аграрных заморочек, а по сути, и вообще от всего земного, жутковатые своей иррациональностью, даже мистичностью, но ими же и неисповедимо привлекательные.

Первым всерьез заговорил о «высшем приоритете нации как духовного абсолюта» Николай Михновский, автор брошюры «Самостійна Україна», на рубеже XIX и XX веков легшей в основу программы Революционной украинской партии. Однако как брошюра, так и партия не вызвали в малороссийских губерниях особого интереса. И массы, считавшие себя вполне русскими, и «национально сознательная» образованщина, увлеченная в первую очередь модными социальными доктринами, а в «национальной составляющей» своей борьбы видевшая, как позже признавался Винниченко, лишь способ стать первыми на селе, идеями харьковского юриста пренебрегли. Прошли незамеченными и первые статьи Дмитрия Донцова, будущего автора культового трактата «Национализм».

Однако за пределами России, в австрийской Галиции, дело обстояло иначе. Противостояние русинов-москвофилов» с русинами-украинцами», всемерно поощряемыми Веной, уже завершалось: сила сломила солому, и чаша весов явственно склонялась на сторону вторых. Агитируемая вовсю грамотная молодежь, в основном дети униатских священников, подрастала уже в сознании своей «особости», усердно штудируя и Михновского, и Донцова. Россию, правда, еще не ненавидели, ненавидели поляков, но уже считали «не своей» и «дикой», а себя, разумеется, «эуропейцами», вполне созревшими для лидерства в собственном регионе, поначалу пускай и автономном под крышей Габсбургов. Эта молодежь охотно шла в австрийскую армию учиться военному делу, с восторгом участвовала в экспериментах Центральной Рады и Директории, а в первую очередь, конечно, в создании недолговечной Западно-Украинской Народной Республики, крах которой под ударами поляков стал для этого поколения сильнейшим ударом. Парни не сломались. Напротив, ожесточились. А Польша сделалась еще большим врагом, нежели была раньше, и всяческие разговоры о демократии и законности сошли на нет, как сущие глупости. Поколение сошлось на том, что «только мы сами и только силой». Перевести же идею в практическое русло взялся человек, которому эта непростая задача оказалась по плечу, — Евген Коновалец.

Личность это была, мягко сказать, незаурядная. Естественно, отпрыск священника ГКЦ. Очень образованный (слушал лекции Грушевского), юрист, искушенный в политике (общался с национальным социалистом Иваном Франко, а с Донцовым даже дружил), он с младых ногтей крутился в студенческом движении и был абсолютным «украинцем» по взглядам. Уйдя на фронт добровольцем, выслужился там аж до капитана австрийской армии, попал в плен, позже возглавил галицких «сечевых стрельцов», самое боеспособное подразделение «армии УНР», но к Деникину вместе с Галицкой Армией не перешел, а ушел за кордон, формировать новые части для Петлюры. Когда же дело «головного отамана» оказалось проиграно окончательно, начал объединять единомышленников, оказавшихся в Польше и Чехословакии, летом 1920 года учредив на съезде в Праге Украинскую военную организацию (практически полную аналогию врангелевско-кутеповского РОВС). «Мы не побеждены! — указывалось в итоговом документе. — Война не окончена! Мы, Украинская военная организация, продолжаем ее. Проигранная в Киеве и во Львове — это еще не конец, это только эпизод, только одна из неудач на пути Украинской Национальной Революции. Победа перед нами».

Поначалу охотников продолжать безнадежное дело было не так много, около сотни, в основном галичане. Однако постепенно ряды росли. Особо не философствовали, все и так было ясно. Цель: в «пропаганде мысли общего революционного срыва украинского народа с окончательной целью создать собственную национальную самостоятельную и единую державу». Враг: во-первых, Польша, Польша и еще раз Польша, во-вторых, безбожники-большевики, а насчет остальных подумаем потом. Направление удара: родимая Галиция, вопреки воле Антанты присвоенная Варшавой. И — идеально отлаженная разведка с резидентурами в Вене, Варшаве, Кракове, Гданьске, Вроцлаве, Люблине и Каунасе. Короче говоря, для старта было все.

Не было только денег. Но с этим вопрос решился. Названное вслух имя врага тотчас привлекло внимание всех, кто боялся Польши или имел с ней счеты.

Уже в 1921 году Коновалец завязал прочные контакты с разведкой Литвы, для которой его люди сумели добыть сверхценную информацию, сорвавшую оккупацию страны Варшавой; литовцы, правда, деньгами платить не могли, будучи немногим богаче Коновальца, но Полковник за эту операцию получил литовское гражданство, а с ним и возможность свободно ездить по Европе, Каунас же стал для УВО родным домом.

Примерно в то же время возникли контакты и с военной разведкой Веймарской Германии, куда — после очередной подлости Антанты, признавшей законность прав Польши на оккупированную Галичину — перенес штаб-квартиру УВО, призвав подчиненных ориентироваться только на Берлин как единственного сильного и постоянного врага Варшавы. В 1923-м сотрудничество вышло на новый уровень: Полковник от имени УВО подписал с начальником отдела контрразведки штаба рейхсвера Гемпшем соглашение о взаимной помощи. Появились солидные деньги из бюджетного фонда «Поддержки негосударственных народов Европы» (за 5 лет накапало свыше 2 миллионов марок), скромная газетка «Сурма» обзавелась дочками («Новый шлях», «Литературно-научный вестник», «Заграва», «Новый час»). Не скупились немцы также на оружие и взрывчатку. И вложения, скажем прямо, отрабатывались по полной…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.