Глава 1 Катастрофа на Западном фронте
Глава 1
Катастрофа на Западном фронте
22 июня 1941 г. в 2 часа ночи последний советский эшелон с зерном прошел железнодорожный мост через пограничную реку Буг. «На поезд поднялись два немецких таможенника. Часовой помахал русскому машинисту. Даже пристальный наблюдатель не заметил бы ничего необычного, ничего подозрительного. Паровоз медленно попыхтел в направлении находившейся на немецкой стороне станции Тересполь.
И вот стрелки показали 03.15, прозвучала команда „Огонь!“, и начался дьявольский танец. Заходила ходуном земля. Девять батарей 4-го полка минометов специального назначения тоже внесли свой вклад в адскую симфонию. За полчаса 2880 снарядов со свистом промчались над Бугом и обрушились на город и крепость на восточном берегу реки. Тяжелые 600-мм мортиры и 210-мм орудия 98-го артиллерийского полка обрушивали свои залпы на укрепления цитадели и поражали точечные цели — позиции советской артиллерии. Казалось, от крепости камня на камне не останется»[19].
Так германский историк Пауль Карель описал начало войны в районе Бреста.
В 3 ч 15 мин на участке германской 18-й танковой дивизии 50 батарей всех калибров открыли огонь, чтобы обеспечить форсирование Буга ныряющими танками. Командир дивизии генерал Неринг описал операцию как «великолепный спектакль, вместе с тем довольно бессмысленный, поскольку русским хватило ума отвести свои войска из приграничных районов, оставив только несколько частей пограничников, которые сражались храбро».
О шквале артиллерийского огня, обрушившегося на советскую территорию утром 22 июня 1941 г., не писал только ленивый. Но о первом применении 15-см реактивных минометов у нас вспоминать не принято. Раз положено считать, что реактивные установки впервые были применены 14 июля 1941 г. под Оршей батареей капитана И. А. Флерова, так и должно быть. А всякие там 15-см реактивные снаряды немцев поминаются гораздо позже.
Любопытно, что 15-см реактивный миномет, как и наши реактивные снаряды М-13, создавался для стрельбы отравляющими веществами (ОВ). Поэтому немцы для конспирации назвали систему «15-см дымовой миномет типа „Д“». В 1941 г. ее переименовали в «15-см Nb.W 41 (Nebelwerfer)», то есть 15-см дымовой миномет обр. 41.
Немецкие же солдаты называли шестиствольный миномет «Stuka Zu Fuss» (сухопутная «Штука»). «Штука» — это название германского пикирующего бомбардировщика Ю-87 — весьма эффективного оружия первой половины войны.
Лафет для установок 15-см Nb.W 41 был взят от 3,7-см противотанковой пушки. Благодаря этому установка получилась легкой и мобильной. Подрессоренный ход позволял ехать за тягачом по шоссе со скоростью до 45–50 км/час, а на поле боя расчет вручную легко перемещал установку на небольшие расстояния.
В СССР с середины 1930-х гг. была принята исключительно крыльевая система стабилизации реактивных снарядов, хотя и предпринимались отдельные попытки создания опытных турбореактивных снарядов.
В Германии же в это время предпочитали стабилизацию реактивных снарядов вращением и отказались от крыльевых стабилизаторов. В результате у немецких реактивных снарядов дальность стрельбы была несколько меньше, чем у советских снарядов типа М-13 с крыльевыми стабилизаторами, но зато немцы выигрывали в кучности. Кроме того, для пуска турбореактивных снарядов немцы смогли использовать сравнительно короткие трубчатые направляющие, в отличие от длинных направляющих балочного типа в советских пусковых установках.
К 1 июня 1941 г. в химических частях РГК вермахта состояло четыре полка шестиствольных химических минометов и еще один полк находился в стадии формирования. Полки были трехдивизионного состава. Дивизион состоял из трех батарей, в каждой из которых имелось по 6 пусковых установок.
Несколько слов стоит сказать и еще об одной германской новинке — 60-см мортире «Карл». Работы над 60-см самоходной мортирой были начаты фирмой «Рейнметалл» в начале 1937 г. Проектирование, испытания и производство мортиры происходили в обстановке глубочайшей секретности. Даже в секретном справочнике «Германские вооруженные силы», изданном в 1941 г., мортира фигурировала как «изделие 040 с тяжелой бетонобойной гранатой».
Испытания первого обр. 60-см мортиры были начаты в 1939 г. В ноябре 1940 г. первая 60-см мортира «Адам» была передана вермахту. До середины апреля 1941 г. сданы еще три установки — «Ева», «Тор» и «Один». (Тор, Один, Локи и Фенрир — персонажи языческой германской мифологии.)
В январе 1941 г. был сформирован 833-й тяжелый артиллерийский дивизион, включавший в себя две батареи по два орудия в каждой.
На 22 июня 1941 г. первая батарея («Тор» и «Один») была придана группе армий «Юг», а вторая батарея («Адам» и «Ева») — группе армий «Центр».
Любопытно, что немцы уже к 1 мая 1941 г. наметили маршруты движения «Карлов», их огневые позиции, наблюдательные пункты и цели в районе Бреста.
Обе железнодорожные установки были выгружены на железнодорожной станции Тересполь. На огневые позиции на границе установки дошли своим ходом.
Утром 22 июня 1941 г. из установки № 4 были выпущены три снаряда по Брестской крепости, а из установки № 3 четыре снаряда. Затем обе мортиры заклинило из-за производственных дефектов снарядов — не были до конца обточены ведущие пояски.
Лишь к вечеру 22 июня удалось разрядить орудия. 23 июня установка № 4 выпустила 7 снарядов, а установка № 3 не стреляла. Утром 24 июня установка № 3 произвела 11 выстрелов, а установка № 3–6.
Итого по Брестской крепости было выпущено 17 снарядов. После этого у немцев осталось пять 60-см снарядов, негодных для стрельбы.
Согласно отчету командира 833-го батальона подполковника Шмидта, в Брестской крепости на местах падения снарядов в грунте обнаружены воронки радиусом 15 м и глубиной 5 м. При взрыве облако дыма и пыли поднималось на высоту 170 м, а в ширину оно распространялось на 30 м. Отмечено пробитие снарядом кирпичной стены толщиной 2 м, пробить которую снаряд калибра 21 см скорее всего не смог бы.
Еще две 60-см установки «Карл» (1-ю батарею 833-мм батальона) немцы хотели использовать для разрушения польских дотов (Weelki Drial) в районе Львова. Однако эти укрепления были быстро захвачены подразделениями 297-й пехотной дивизии. По одной версии, установка «Один» произвела 4 выстрела, а по другой — немцы вообще не стреляли под Львовом 60-см снарядами. В начале июля 1941 г. обе батареи 833-го батальона отправили в Германию.
Все без исключения советские артиллерийские части в приграничной полосе оказались не готовы к немедленному открытию огня. Так, внезапным артиллерийским огнем были уничтожены две батареи и большая часть автотранспорта 204-го гаубичного полка 6-й стрелковой дивизии, находившегося между Южным военным городком Бреста и артиллерийским полигоном. Замечу, что всего в полку числилось 32 122-мм и 12 152-мм гаубиц. Судя по всему, 11 гаубиц были уже потеряны или брошены в городе. Телефонной связи в полку не было, а рации 6-ПК не имели позывных, и ими приходилось пользоваться открытым текстом.
К 22 июня на артиллерийском полигоне для проведения учений были собраны два батальона 84-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии, подразделения 459-го стрелкового и 472-го артиллерийского полка 42-й стрелковой дивизии, танки, артиллерийские орудия и другая техника, предназначенная для показа участникам учения, а также 455-й артиллерийский полк, выведенный для проведения плановых стрельб. Все эти части и подразделения в первые часы войны понесли значительные потери от огня вражеской артиллерии. Начало артподготовки немцев все находившиеся на полигоне приняли за начало учений с боевой стрельбой, разрывы же снарядов в их расположении, как водится, списали на халатность руководства учений. Чтобы обратить внимание на эту «ошибку», с полигона подали сигналы — световые ракетами и звуковые трубами. И лишь когда потери наших частей на полигоне стали существенными, стало ясно, что началась война.
204-й гаубичный полк (один дивизион — на конной тяге и два — на механической) по боевой тревоге вышел из своего городка в составе 33 гаубиц. Перейти реку Мухавец, чтобы, согласно плану прикрытия, совместно с 84-м стрелковым полком оборонять район Бреста, удалось лишь нескольким батареям, так как по всем мостам через реку в это время переправлялась немецкая 22-я танковая дивизия, а 204-й гаубичный полк понес большие потери от авиации противника. Тогда, не видя возможности переправиться через Мухавец, командир полка приказал своей части идти в направлении населенного пункта Радваничи.
Судя по всему, в первые же дни войны вся матчасть 204-го гаубичного полка была утеряна, хотя полк и сохранился как часть, причем в октябре 1941 г. он сменил номер и стал 294-м полком.
Большинство артиллерии, находившейся в открытых артиллерийских парках крепости, было уничтожено на месте артиллерийским огнем немцев в первые же часы войны. Погибли почти все лошади артиллерийских и минометных частей и подразделений 6-й и 42-й стрелковых дивизий, находившиеся во дворе Брестской крепости у коновязей. Все автомашины обеих дивизий, стоявшие в открытых автопарках, были сожжены. Все документы и имущество частей остались в крепости.
131-му легкому артполку 6-й стрелковой дивизии удалось вывезти восемь 76-мм дивизионных пушек 2-го дивизиона и одну 76-мм полковую пушку обр. 1927 г. полковой школы. Личный состав, матчасть и воинский состав 1-го артиллерийского дивизиона, находившегося в крепости, были уничтожены.
Все неприкосновенные запасы советских частей, находившиеся на складах крепости, были целиком уничтожены.
Части 28-го стрелкового корпуса, размещенные в Северном городке Брестской крепости, понесли намного меньшие потери. 17-й гаубичный полк 42-й стрелковой дивизии в составе двух дивизионов удалось вывести из городка. 447-й корпусной артиллерийский полк вывез 19 орудий и немного боеприпасов к ним. Остальные боеприпасы, находившиеся в артиллерийском парке полка, были уничтожены артиллерией противника.
А теперь перейдем к действиям конно-механической группы (КМГ) в районе Белостока. Вечером 22 июня 1941 г. нарком обороны приказал образовать КМГ в составе 6 механизированных и 6 кавалерийских корпусов. 23 июня в группу включили 124-й гаубичный артполк РВГК (под командованием майора Дивизенко) в составе 48 152-мм гаубиц Виккерса. Ранее полк входил в состав 5-го стрелкового корпуса. Полк перешел в район северо-восточнее Белостока.
4-й гаубичный артиллерийский полк 4-й танковой дивизии (12 122-мм и 12 152-мм гаубиц) 23 июня был зачем-то отправлен к Волковыску, где после авиаудара разбежался, не сделав по противнику ни одного выстрела.
7-й гаубичный артполк 7-й танковой дивизии (12 152-мм гаубиц) к началу войны находился на полигоне Червонный Бор. Бывший экспедитор секретной части Н. Ф. Грицюк позже вспоминал, что он уже в 2 часа ночи 22 июня привез из штаба дивизии «красный пакет» и вручил его командиру полка подполковнику Г. Н. Иванову. Полк был срочно поднят по тревоге и потерь не понес.
«Полк наш выходил на дорогу. На эту дорогу выходила и мотопехота, и танки нашей дивизии. Создавались пробки. Каждая часть стремилась быстрее занять исходные позиции и вступить в бой. Навстречу нам стали попадаться сначала одиночки, а потом и целые группы полураздетых, безоружных, в большинстве своем раненых бойцов. Это были стройбатовцы, не успевшие укрепить нашу границу»[20].
Немецкие самолеты атаковали на марше наших артиллеристов, нанеся им потери в личном составе. Связаться со штабом дивизии не удавалось. Вечером, когда полк остановился на привал, снова налетела авиация, на этот раз потери в личном составе и матчасти были значительные. В ночь на 23 июня полк, не зажигая фар, отошел к Белостоку, а оттуда — к Волковыску. Далее полк попросту разбежался.
В итоге в КМГ осталось всего два полка: 124-й гаубичный артполк РВГК и 77-й артполк 29-й мотодивизии. В 77-м полку имелось 12 122-мм и 8 152-мм гаубиц.
«Позже в своем докладе начальник АБТУ Западного фронта полковник И. Е. Иванов отметил крайнюю слабость артиллерийской поддержки танковых атак 6-го мехкорпуса. По 124-му артполку данных немного, и есть расхождения в датировках событий, но очень похоже, что реально он пробыл в составе конно-механизированной группы всего лишь один день и провел только одну 2–3-часовую артподготовку беглым огнем с закрытых позиций»[21].
К 25 июня оба артиллерийских полка прекратили свое существование.
Как всегда бывает в окружении, кто-то бежит, а кто-то стоит насмерть. Так, к примеру, 2-й дивизион 383-го гаубичного полка 86-й стрелковой дивизии «на марше был настигнут небольшой группой немецких танков, но отличная выучка артиллеристов не оставила им шансов одержать победу. Вспоминает бывший командир дивизиона И. С. Туровец: „Командир 3-й батареи старший лейтенант Степанов развернул своих два орудия прямо на дороге… Три танка Степанов разбил, остальные отошли“. Через некоторое время дивизион остановился: кончилось горючее. Начальник штаба уехал на его поиски, снова были развернуты в боевое положение две гаубицы, как оказалось, не зря. Группа немецких мотоциклистов, наткнувшихся на колонну, была встречена огнем. Как мне рассказал Туровец, „мотоциклы летели вверх метров на пятьдесят“… Когда вернулся начальник штаба, выяснилось, что дизтоплива он не нашел, привез только пять бочек бензина. Заправив им тягачи, тронулись в путь. Дизеля стучали и сильно грелись, но до Нарева выдержали. Дивизион снова был в расположении своего соединения»[22].
Любопытно, что 86-я стрелковая дивизия, согласно сведениям на 1 ноября 1940 г.[23], обладала невероятной огневой мощью — 54 45-мм противотанковые пушки, 37 76-мм пушек, 28 122-мм гаубиц, 10 152-мм гаубиц и 10 (!) 203-мм гаубиц. Она была единственной дивизией, имевшей 203-мм орудия.
В чем-то типична судьба 311-го пушечного артполка РГК, в составе которого было 24 122-мм пушки и 12 152-мм гаубиц-пушек. П. З. Баклан, помкомвзвода 1-го дивизиона 311-го Краснознаменного ПАП РГК, рассказывал, что в мае 41-го в полку (дислокация — штаб 1-й дивизии в Деречине, остальные дивизионы по окрестностям) были организованы 45-дневные учебные сборы, на которые было призвано от 300 до 400 человек из окрестных сельсоветов. Среди них было много бойцов, которые раньше вообще не служили в армии (т. н. западники).
Незадолго до войны полк выехал на стрельбы под Ломжу, в Червонный Бор, а в летнем лагере возле Зельвы (в имении Холстово) было оставлено 150 «партизан», 12 новеньких 122-мм пушек и около шести тысяч выстрелов к ним. Баклан вспоминал: «Тягачей нам не дали, связь с соседними лагерями отсутствовала… В этот день я был старшим по лагерю. Узнав от местных жителей, что началась война, приказал пригнать из Зельвы трактор, чтобы выставить на позиции пушки. Когда пушки были на том месте, где нужно, оказалось, что нет снарядов. Они были закрыты на складе, а сбивать замки не посмели. В это время приехали отдыхавшие в своих семьях старшие командиры — майор и лейтенант — и стали руководить обороной. Я был послан во главе группы из 8 человек принять караул штаба полка в Деречине. Солдаты оружия не имели, только у меня была самозарядная винтовка. На второй день, 23 июня, я отправился в Зельву за вооружением. Принес 5 винтовок и несколько сот патронов и раздал солдатам для несения караула. К этому времени в Деречин возвратилось командование полка, которое находилось в Ломже и в Червонном Боре. Это комиссар Малышев, комсорг Никандров, командир 3-й батареи ст. лейтенант Черняховский, политрук Шарипов, ст. лейтенант Кучеренко с женой Марией и 30–40 солдат. Полк, по их донесению, был разбит, но отдельные группы бойцов еще оказывали сопротивление врагу»[24].
Так глупо и нелепо были в первые же дни войны утеряны тысячи первоклассных орудий Красной Армии. Как это могло случиться?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.