Попрыгунчики

Попрыгунчики

И вновь — длиннющая цитата. Много позже, пытаясь честно ответить на вопрос, почему «лидерам нации» так и не удалось удержаться у руля, С. Шелухин, сенатор и министр самостийной Украины, не поступившийся принципами до конца жизни, пришел к выводу, что главная проблема заключалась в «господствующей демагогической части украинской интеллигенции». «Работа этой части интеллигенции, — писал он, — хотя и незначительной, но благодаря духовной дефективности и патологической жажде власти над народом и всем была разрушительной. На деле они показали себя бездарной и разрушительной силой, лишенной от природы конструктивного мышления. Я два раза, по необходимости, был министром юстиции и оба раза отказался, после попытки работать продуктивно в составе неспособного партийного большинства. Проявив жажду власти, эти люди создавали негодные правительства, какие уничтожали свободу нации и не выявляли ни малейшей способности к конструктивной работе. Узость понимания, свойство думать по трафарету, недостаток критики, самохвальство, нетерпимость к инакомыслящим, упрямство, неспособность разобраться в фактах, непригодность предвидеть и делать выводы из собственных поступков, неустойчивость и недостаток чувства настоящей ответственности за работу — их отличительные свойства». Впрочем, как уже говорилось, понимание этого пришло много позже, и не ко всем.

Директория же, удрав из Киева, на какое-то время задержалась в Виннице, печально наблюдая за тем, как «регулярная армия» лечится от тоски погромами, которые «лидеры нации», будучи людьми просвещенными, не одобряли, но и пресекать не пытались, боясь оказаться вообще без вооруженных сил. Попытались выйти на контакт с высадившимися в Одессе французами; те не отказали, но, как вспоминает участник встречи генерал Греков, вели себя с украинскими представителями так, «как будто были не на Украине, а в какой-то африканской колонии, с неграми», прямо предложили стать протекторатом la belle France и приказав избавиться от Петлюры, чье имя после череды погромов (хотя и без его личной вины) стало синонимом слова «бандит». Поскольку Петлюру второе условие не устроило категорически, попробовали связаться с Москвой. Там не хамили, а, напротив, изъявили готовность стать посредниками в примирении с «харьковчанами». Однако, учитывая, что у «харьковчан» набор вождей укомплектован под завязку, решили все же иметь дело с французами, согласившись на все, кроме, конечно, отставки Петлюры.

Увы, пока размышляли, атаманская вольница напугала сынов прекрасной Франции, вынудив их покинуть Одессу, а большевики уже шли к Виннице, защищать которую по доброй традиции было некому. «Почти все надднепровские формирования, — вспоминает И. Мазепа, — в это время таяли как снег от дезертирства, а те из солдат, которые остались в армии Директории, панически отступали перед совсем немногочисленным врагом (…) даже «сечевые стрельцы», наиболее дисциплинированная часть, не слушали приказов высшей команды, оставили фронт и ушли в тыл. Фактически украинская армия как целое уже не существовала». Побежали опять. Сперва в зачищенный от евреев Проскуров, оттуда, разделившись надвое, в Каменец и Ровно. «Авторитет Директории и Правительства пал так, как никогда. Все это усилило почву для расширения советофильских настроений среди эвакуированных чиновников». В переполненном лидерами, атаманами и просто беженцами Каменце дело чуть не дошло до гражданской войнушки, и слегка пришли в себя лишь тогда, когда стало ясно, что большевики на Каменец пока не идут.

Тем временем в Ровно, фактически упразднив Директорию, всю власть взял на себя Петлюра, у которого, в отличие от коллег, были «гайдамаки». Указы «головного отамана» день ото дня становились все более «левыми», уже мало чем отличаясь от декретов УСНК, тоже, кстати, не брезговавшего «национально сознательной» риторикой. «Армия» переставала понимать, за что воюет, в связи с чем молодой удачливый атаман Владимир Оскилко даже попытался устроить путч, дабы покончить с социалистами раз и навсегда. Мероприятие, правда, сорвалось в связи с нежеланием путчиста быть кровожадным, но фронт, вернее, то, что фронтом считалось, рухнул окончательно.

Снова побежали, на сей раз в Галицию, по ходу дела пытаясь по умным книжкам (читал Петлюра, не скроем, много) хоть как-то реформировать «армию», что в итоге, кроме косметики, вылилось в учреждении (по примеру большевиков) института комиссаров — «державных инспекторов», имевших право «следить за политически-национальной благонадежностью армии и принимать широкие меры». Увы, это похвальное нововведение никак не оправдало себя, когда начались стычки с поляками, уже ликвидировавшими ЗУНР и приступившими к «освобождению» Волыни. Луцк был отдан «ляхам», без боя же сдалась отборная «Холмская группа войск», переход на сторону Речи Посполитой наиболее надежных полков и дивизий принял характер эпидемии, как и сдача армейских складов. На мольбу о перемирии поляки не реагировали. Честный И. Мазепа, называя причины обвала, винит во всем «малороссов», не желающих воевать за «дивную идею Украинской Нации». Что, безусловно, правда. «Малороссов» сия идея вдохновляла, мягко говоря, не сильно, в результате чего Петлюра побежал дальше, на Красное и Тарнополь, не зная, как пишет И. Мазепа, «к кому попадем в плен: к полякам или к большевикам».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.