ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ АВГУСТА И ЕГО ПРЕЕМНИКОВ

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ АВГУСТА И ЕГО ПРЕЕМНИКОВ

Своей внутренней политикой Август и его преемники демонстрировали приверженность институтам, обычаям и «нравам предков». В «восстановленной республике» делалось все возможное для реставрации и укрепления традиционной социальной иерархии, устранения или смягчения наиболее острых социальных противоречий.

Исключение из общего правила представляла собой политика по отношению к тем социальным слоям, которые до установления принципата были особенно тесно связаны с государственным управлением: к старинной римской знати (нобилитету) и городскому плебсу самого Рима.

Одной из самых тяжких язв, унаследованных от прошедшей эпохи, было регулирование рабовладения. Неотложной задачей любой власти была ликвидация опасности крупных восстаний рабов, грозивших перерастанием в настоящие рабские войны, и ослабление острых противоречий между рабами и господами. Для решения этого вопроса Август и его преемники использовали политику «кнута и пряника».

В Юг. н. э. был принят Силаниев сенатусконсульт, предусматривавший за убийство господина казнь всех его рабов, находившихся с ним под одной крышей и, следовательно, имевших возможность его защитить. Преемники Августа дополнили этот сенатусконсульт, еще более расширив и ужесточив его действие. Когда в правление императора Нерона (54–68 гг. н. э.) префект города Педаний Секунд был убит собственным рабом, у которого он взял деньги за освобождение, но на волю его не отпустил, 400 рабов, находившихся в этот момент в доме, были приговорены к смерти. И хотя в ответ на это в Риме начались волнения городского плебса, казнь состоялась под охраной специально вызванных войск. Однако убийства рабами своих господ не прекратились и, по свидетельству современников, по-прежнему представляли собой большую общественную опасность.

Одновременно с усилением репрессий императоры стремились ограничить жестокость и произвол господ по отношению к рабам. Еще ранее некоторые храмы имели право предоставлять убежище рабам, подвергавшимся бесчеловечному обращению. В эпоху принципата рабы могли обратиться за защитой и убежищем к статуям или изображениям принцепса, которые можно было найти едва ли не в каждом доме. Если жалоба раба подтверждалась, его продавали новому господину, а вырученные деньги отдавали старому.

Август милостиво относился к своим рабам и постоянно подчеркивал, что чрезмерная жестокость господ по отношению к собственным рабам ему не по душе. Когда один скаредный и бесчеловечный богач был убит своими рабами, Август, как передают, счел его недостойным отмщения и только что не сказал открыто, что тот был убит по справедливости. Современник Августа знаменитый юрист Лабеон писал, имея в виду рабов, что владельцу следует с умеренностью пользоваться своим движимым имуществом, дабы не испортить его диким и свирепым обращением. Преемники Августа запретили господам без предварительного судебного разбирательства в домашнем суде убивать своих рабов, отдавать их в гладиаторы, пожизненно держать в эргастуле (поместной тюрьме) закованными в колодки, принуждать рабынь к занятиям проституцией.

Император Адриан (117–138 гг. н. э.) сослал на пять лет богатую матрону за чрезмерно жестокое обращение со служанками-рабынями. Его преемник Антонин Пий (138–161 гг. н. э.) писал в своем указе: «Повиновение рабов следует обеспечивать не только властью, но и умеренностью и достаточным содержанием и справедливостью в требованиях работы». В противном случае господина могли заставить продать своих рабов, «чтобы они не учинили против него чего-либо мятежного». Эти меры соответствовали общему настрою эпохи и, насколько известно, пользовались общественной поддержкой. Они были направлены против злоупотреблений господ своей властью над рабами, но не против самой этой власти.

Да и само понятие «злоупотребление» было очень неопределенным. Эргастулы никуда не исчезли и после их запрещения. И если там и сидели закованные в колодки рабы, никто не мог доказать, что это наказание пожизненно. Множество рабынь продолжали торговать собой по велению хозяев, а немало рабов сражаться на арене. Господин по-прежнему мог на законном основании с соблюдением всех формальностей пытать провинившегося раба, а затем приговорить его к смерти или к суровому телесному наказанию. Если же после порки раб умирал, то это не считалось убийством, «поскольку цель наказания заключалась в том, чтобы сделать раба лучше, а не убить его».

Младший современник Антонина Пия придворный врач Гален сообщает, что ему нередко приходилось лечить богатых друзей от ушибов, которые они сами себе причиняли, избивая в гневе прислуживавших им рабов. Очевидно, такие побои не считались чрезмерной жестокостью. Нелегко судить, насколько были ослаблены противоречия между рабами и господами. Во всяком случае, римская поговорка «сколько рабов, столько и врагов», впервые засвидетельствована в эпоху Ранней республики.

Нетрудно заметить, что и самые жестокие и самые гуманные законы и указы ориентировались, в первую очередь на городских рабов, прислуживавших господину и входивших в его челядь. Но в наиболее тяжелом положении находились сельские рабы, трудившиеся в поместьях, которые не часто посещались господами. Именно они в прошедшую эпоху затевали рабские войны. Если же в период принципата подобных восстаний удавалось избежать, то главным образом потому, что в условиях характерной для этой эпохи социально-политической стабильности выступления рабов подавлялись в зародыше, не успевая перерасти в мощные восстания. Это означало, что утрата стабильности была чревата новой волной рабских восстаний. Август и его преемники не решили рабский вопрос, а лишь на какое-то время притупили его остроту.

Для сохранения и укрепления социально-политической стабильности в «восстановленной республике» Августу и его преемникам необходимо было, в первую очередь, заручиться поддержкой римского народа, который и в теории и на практике оставался народ ом-владыкой. Именно он обеспечивал Римскую державу лучшими воинами, служившими в привилегированных частях и на командных должностях, а также правителями — сенаторами, магистратами, наместниками и самими принцепсами.

Понятие «римский народ» охватывало главным образом римских граждан, проживавших в Италии. Из «Деяний божественного Августа» известно, что в 14 г. н. э., по цензу, проведенному Августом и Тиберием, в Римской державе насчитывалось 4 937 тыс. граждан. Они составляли примерно 10 % всего ее населения. Судя по надписи, найденной в самом Риме, Август и Тиберий зафиксировали по этому цензу 4 101 тыс. граждан. Такое расхождение в данных современные историки объясняют тем, что в надписи указаны не все римские граждане, а только жители Италии. К этой цифре можно добавить несколько сот тысяч римских граждан родом из Италии, служивших в расквартированных по провинциям легионах или проживавших в основанных Цезарем и Августом колониях. В итоге получается, что в конце правления Августа около 90 % римских граждан были жителями или уроженцами Италии, куда входила Цизальпинская Галлия на севере поуострова.

Политическое объединение Италии после Союзнической войны, а также пертурбации, связанные с гражданскими войнами, конфискациями земли и выведением колоний ветеранов привели к массовым переселениям и перемешиванию населения, исчезновению местных языков и связанных с ними систем письма и тотальной романизации. Единственным исключением из общего правила оставались немногочисленные греческие колонии Великой Греции (на юге Апеннинского п-ова). Весьма ощутимая после Союзнической войны разница между привилегированными старыми и фактически неполноправными новыми гражданами к началу нашей эры практически

полностью исчезает. Римский историк Веллей Патеркул, младший современник Августа, называет италийцев «людьми одной крови, принадлежащими к одному народу». Таким образом, в начале нашей эры «римский народ» — это не только правовая абстракция, но и единый этнос, обладающий своей территорией — Италией, языком — латынью, и общей для всех римской культурой.

Как страна проживания народа-владыки Италия пользовалась множеством формальных и неформальных привилегий. И сама она, и ее обитатели были освобождены от прямых налогов: поземельного и подушного трибу та, а также от воинских постоев. В Италии за пределами Рима не было ни войск, ни наместников с их свитой, ни (за редкими исключениями) других представителей центральной власти. Так как при Августе армия окончательно стала профессиональной и комплектовалась добровольцами, то Италия получила фактическое освобождение не только от воинских постоев, но и от воинских наборов. Принудительная мобилизация проводилась только в случаях крайней необходимости и чрезвычайно редко.

Как и все римские граждане, полноправные обитатели Италии были избавлены от пыток, телесных наказаний и смертной казни за большинство тяжких преступлений. Законом, изданным по инициативе Августа, фактически отменялась долговая кабала для римских граждан. Отныне неисправные должники отвечали за долги своим имуществом, но не своей свободой и трудом. После установления принципата на протяжении двух столетий на просторах Италии царил внутренний мир, и она не подвергалась вражеским нашествиям. Правда, здесь дважды за это время (в середине I и в конце II в. н. э.) разворачивалась борьба между армиями претендентов на верховную власть, но она была кратковременной, затронула лишь небольшую часть обитателей страны, и нанесенные ей раны быстро затянулись.

До конца I в. н. э. принцепсы и почти все сенаторы и всадники принадлежали к уроженцам Италии. Поэтому италийские города имели самых богатых и влиятельных патронов и наилучшие возможности для обращения к властям (сенату и принцепсу) за помощью и содействием. В случае природных бедствий и катастроф, как, например, гибели Помпей в результате извержения Везувия в 79 г. н. э., средства для помощи пострадавшим выделялись быстро и щедро.

Немалая доля налогов, податей и военной добычи, поступавших в Рим из провинций и от завоеванных народов, расходовалась в Италии. Там были лучшие в Римской державе дороги, мосты, акведуки и самый высокий уровень урбанизации: в стране процветало около 400 городов, в которых проживало примерно 40 % населения, т. е. в два-три раза больше, чем в среднем по всей империи. В италийских городах за счет богатых и влиятельных патронов, а также местных городских сенаторов (декурионов) и магистратов шло обширное общественное строительство, устраивались зрелища и раздачи. По свидетельству римских географов, агрономов и писателей I в. н. э. Италия представляла собой как бы один цветущий сад и давала две трети вина, производимого во всем мире.

Таким образом, в целом, на протяжении первого столетия после установления принципата римская Италия переживала, быть может, самую лучшую пору своей истории. Время правления Августа и его ближайших преемников современные исследователи нередко называют «веком Италии».

Наиболее многочисленными из проживавших в ней римских граждан были мелкие и средние землевладельцы — крестьяне и зажиточные собственники небольших рабовладельческих поместий (вилл). Их положение с наступлением эпохи принципата изменяется к лучшему. Массовое наделение землей ветеранов при Цезаре и триумвирах и основание множества ветеранских колоний Августом вызвали повышение удельного веса мелкого и среднего землевладения. А привилегированный статус Италии и установление в ней прочного мира и порядка способствовали процветанию крестьянских хозяйств и небольших рабовладельческих поместий. Об этом свидетельствуют в частности раскопки небольших, но богатых и цветущих рабовладельческих вилл в окрестностях Помпей. Обедневшие или разорившиеся крестьяне могли вступить в армию (в преторианскую гвардию или на худой конец в легионы). После 16 или 20 летней службы они получали земельный надел либо денежную сумму, достаточную для его приобретения, и снова обретали свой былой социальный статус. Ветераны, которым удалось сделать карьеру на военной службе и дослужиться до центуриона, возвращались в свои муниципии богатыми людьми и нередко становились городскими магистратами и сенаторами (декурионами).

В целом, положение италийских крестьян и средних землевладельцев было вполне приемлемым не только при Августе, но и на протяжении многих десятилетий после него. Этим во многом объясняется длительное сохранение в Италии установившегося там при Августе внутреннего мира и порядка.

В многочисленных италийских городах, представлявших собой самоуправляющиеся гражданские общины, принцепсы проводили традиционную политику опоры на местную городскую знать — членов городского сената (декурионов). В большинстве случаев к ним относились богатые местные землевладельцы, собственники средних и крупных рабовладельческих вилл. Они обладали политической, экономической и религиозной властью и могли контролировать свои города и их сельскую территорию и поддерживать в них внутренний мир и порядок, соперничая друг с другом в борьбе за высшие городские магистратуры, за почести, власть и влияние. Ради того чтобы получить голоса избирателей и добиться своей цели, они готовы были потратить немалые средства.

Самые богатые из декурионов принадлежали к высшей городской знати и нередко — к привилегированному всадническому сословию. Им была открыта карьера в армии и на государственной службе. При поддержке принцепса они могли стать офицерами, высшими государственными служащими (прокураторами и префектами), магистратами и сенаторами в самом Риме и одновременно патронами своего родного муниципия.

Городской плебс состоял из ремесленников, торговцев и земледельцев, чьи участки располагались неподалеку от городов, а также наемных работников, принадлежавших как к свободнорожденным гражданам, так и к вольноотпущенникам. Они нередко объединялись в профессиональные, погребальные или соседские коллегии и, судя по свидетельствам, полученным при раскопках Помпей, принимали активное участие в местной политической жизни, например, в выборах городских магистратов.

Особенно энергичную и влиятельную прослойку составляли богатые вольноотпущенники — торговцы, ростовщики, владельцы крупных ремесленных мастерских. Они пытались соперничать с декурионами и претендовали на власть и почести в своих городах. Дошло до того, что при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.) был издан закон, запрещавший им занимать городские магистратуры и заседать в муниципальных советах. В то же самое время для них и других богатых плебеев были созданы в городах посты августалов — жрецов, ведавших культом ларов (домашних божеств) Августа. Они фактически превратились во второе привилегированное городское сословие, заняв среднее место между декурионами и плебеями.

Кроме исполнения своих культовых обязанностей августалы, подобно магистратам и декурионам, строили на свои средства общественные сооружения, устраивали пиры и раздачи и, так же как и декурионы, пользовались за это различными почестями. Сыновья августалов нередко приобретали поместья и сами становились декурионами. А их собственные дети могли претендовать на высшие городские магистратуры и зачисление во всадническое сословие.

Как и раньше, верховная власть стремилась поддерживать италийские города и городские элиты, мобилизуя для этого как внешние, так и внутренние (городские) ресурсы, и одновременно, сама пользовалась их поддержкой. Вместе с тем такая политика способствовала обновлению состава муниципальных элит. Представители высшей городской знати пополняли собой римский сенат и ряды высших императорских служащих, а порой разорялись из-за чрезмерных расходов на городские нужды. В то же время сословие городских декурионов, как уже сказано, постепенно пополнялось за счет сыновей зажиточных ветеранов и разбогатевших отпущенников-августалов. Как и прежде, постепенный приток «свежей крови» способствовал не изменению, а сохранению традиционной социальной иерархии и системы ценностей. Вместе с тем новые сенаторы и декурионы, обязанные своим возвышением принцепсам, были их надежной опорой и самыми энергичными помощниками во всех их начинаниях.

Таким образом, при Августе и его преемниках италийские города и городская знать (декурионы) были довольны своим положением в «восстановленной республике» и поддерживали Августа как ее стража и хранителя. Они дважды продемонстрировали эту поддержку. Так, еще в 32 г. до н. э. граждане италийских муниципиев и колоний по своей инициативе принесли присягу на верность Октавиану и дали ему средства и солдат для войны с Антонием и Клеопатрой. А в 12 г. до н. э. на уже упоминавшиеся выборы Августа великим понтификом в Рим собралось такое множество народа со всей Италии, какого никогда не наблюдалось до тех пор.

Однако с конца I в. н. э. положение Италии постепенно меняется к худшему. Она утрачивает свою исключительность и былое благополучие. В это время легионеры, офицеры, высшие государственные служащие и принцепсы все чаще принадлежат к римским гражданам — уроженцам не Италии, а провинций. С конца II в. н. э. то же самое можно сказать и о преторианцах. Многие из провинций уже не уступают Италии своим богатством и уровнем процветания. Большую часть потребляемого оливкового масла и вина Рим получает теперь не из Италии, а из провинций. Хотя италийские города по-прежнему освобождались от прямых налогов и воинских постоев, они все чаще сталкиваются с финансовыми трудностями. Поэтому во многих из них на рубеже I–II вв. появляются кураторы (попечители) сенаторского и всаднического ранга, которых назначают принцепсы по просьбе городских властей.

Вдобавок, с конца I в. н. э. в Италии вводится так называемая алиментарная система. Средние и крупные землевладельцы под залог своих поместий берут деньги в долг у государства под умеренный процент. Эти проценты по долгам поступают в алиментарные фонды, из которых оказывается материальная помощь детям и сиротам бедняков. В этих фондах можно видеть новую привилегию италийцев, но вместе с тем и признак начинающегося упадка. В связи с введением алиментарной системы появляются монеты с новой легендой: «Восстановленная Италия». Утрата ею исключительности в немалой мере связана с сильным обесцениванием во II в. н. э. статуса римского гражданина. К концу этого столетия рядовые римские граждане мало чем отличались от простых перегринов (неграждан). Они отныне уже не защищены от телесных наказаний, пыток и смертной казни, фактически утратив право «апелляции к цезарю».

С конца II в. н. э. Италия испытывает на себе те же самые бедствия, что и провинции. Во время войны Рима с германскими племенами маркоманов и квадов (167–180 гг. н. э.) она впервые за долгое время стала жертвой вражеского нашествия. Правда, от прорвавшихся германцев пострадали лишь незначительные территории на севере полуострова.

В ответ на новые угрозы в Риме с конца II в. н. э. была увеличена численность преторианской гвардии и городских когорт, а в Нации расквартирован новый легион. Теперь в Италии находилось не меньше войск, чем в любой пограничной провинции, и она уже не была свободна от воинских постоев. В это же время бандитизм и разбой снова становятся в Италии серьезной проблемой, как и накануне установления империи. В начале III в. н. э. прославился своей дерзостью и неизменной удачей италийский разбойник по имени Булла Феликс, напоминающий легендарного Робин Гуда. Он грабил только богатых и нередко оставлял ограбленным часть их достояния или делился добычей с бедняками. Отпуская на волю попавшего в плен офицера, он сказал: «Передай господам, чтобы они лучше кормили своих рабов, если хотят, чтобы разбойники перевелись». Таким образом, период италийской исключительности и процветания оказался не очень долгим.

Если в эпоху Раннего принципата италийские города находились в привилегированном положении по сравнению с провинциальными, то Рим находился в привилегированном положении по сравнению с другими городами Италии. Все принцепсы, независимо от своего происхождения, симпатий и антипатий, скупости или щедрости, не жалели сил и средств для украшения, возвеличивания, снабжения и увеселения Вечного города.

Август первым делом восстановил и привел в порядок городское хозяйство, сильно запущенное в эпоху гражданских войн. Была отремонтирована и модернизирована римская канализация, восстановлены старые и проложены новые водопроводы, возведены обширные склады для хранения зерна, отремонтированы рынки, улицы и мостовые. Были организованы регулярная пожарная служба во главе с префектом вигилов, укомплектованная профессиональными пожарными, и ведомство продовольственного снабжения Рима во главе с префектом анноны. Появляются должностные лица, отвечавшие за расчистку русла Тибра и защиту Рима от наводнений. Было основано ведомство по охране общественного порядка во главе с префектом города. Со временем под его властью оказались все отрасли городского хозяйства.

Кроме того, по свидетельству Светония, Август так украсил Рим, что по справедливости мог хвалиться тем, что он принял город кирпичным, оставляет же его мраморным. Подверглись реставрации старые римские храмы и построены новые, самым знаменитым из которых вплоть до нашего времени остается Пантеон. Рядом с заново отстроенным и украшенным при Августе Римским форумом появляются новые императорские с их мраморными храмами, базиликами, памятниками, портиками и публичными библиотеками. Особым вниманием Августа и его преемников пользовались ремонт и строительство сооружений, предназначенных для зрелищ: цирков, театров, амфитеатров и одеонов (концертных залов), а позднее и стадионов. Большинство сооружений этого рода дошло до нас от эпохи Ранней империи. Самым знаменитым из них до сих пор является величественный Колизей — амфитеатр Флавиев, возведенный в правление Веспасиана (69–79 гг. н. э.) и его сына Тита (79–81 гг. н. э.).

Одной из главных примет новой эпохи и вместе с тем одним из лучших украшений Рима стали великолепные императорские термы (общественные бани, «громадные как провинции», по выражению одного римского историка). Это были огромные здания со сводчатыми потолками и множеством помещений различного предназначения, нередко с великолепной отделкой и богатыми украшениями наподобие роскошных дворцов. Многие из них были окружены парками с фонтанами, портиками и статуями. Императорские термы служили не только банями, но и своеобразными общественными клубами, увеселительными, образовательными и спортивными учреждениями. Рядовые римляне могли пользоваться ими бесплатно или за небольшую мзду.

Нововведением эпохи принципата также являются общественные сады и парки, предназначенные для культурного отдыха и развлечений. Они были украшены фонтанами, статуями великих греческих мастеров, портиками для прогулок, спортивными и зрелищными сооружениями, картинными галереями и библиотеками. В прошлом такие сады и парки имелись только у самых богатых римских магнатов и считались одним из главных атрибутов роскошной жизни богачей. Первый общественный сад появился в Риме по завещанию Цезаря. Август разбил много новых общественных садов и парков и фактически превратил все Марсово поле (обширную низину в излучине Тибра, где раньше римская молодежь занималась военными и гимнастическими упражнениями) в один роскошный общественный парк. Его преемники мало что добавили к этому, но заботились об этих садах и парках и продолжали украшать их новыми постройками и произведениями искусства.

Благодаря императорским форумам, общественным термам и паркам рядовые римляне проводили свой досуг в такой роскоши, которой раньше могли пользоваться только немногие богачи.

Римский городской плебс. Неослабевающее внимание принцепсов к благоустройству и украшению Рима объясняется не только тем, что Вечный город был столицей и зримым воплощением Римской державы, но также и особым значением для новых правителей поддержки римского городского плебса. В городе при Августе проживало около миллиона жителей. Еще недавно считалось, что в массе своей они относились к люмпен-пролетариям, кормившимся подачками властей и богатых патронов. Однако сейчас полагают, что большинство из них сами зарабатывали себе на жизнь ремеслом, торговлей и трудом по найму.

Жизнь в громадном мегаполисе, не знавшем себе равных ни в древнем мире, ни в средние века, была очень нелегкой для большинства его обитателей. Непомерно высокая квартплата даже за самое плохое жилье, постоянная теснота и давка, связанная с высокой плотностью населения, неискоренимая уличная преступность и постоянная угроза голода, пожаров и наводнений, обвалов многоэтажных домов (инсул) отравляли их существование и нередко провоцировали массовые волнения и выступления. Эти волнения представляли особую опасность в силу не только многочисленности рядовых жителей Рима, но и их особого статуса. Полноправные обитатели любого италийского муниципия были и сознавали себя в первую очередь гражданами своего малого отечества: перузинцами, нуцерийцами или арпинатами, и лишь во вторую — римскими гражданами. Полноправные обитатели самого Рима были и мыслили себя только римлянами и, следовательно, римским народом, обладателем высшей государственной власти, владыкой всех подвластных Риму стран. На своем городском форуме они избирали не городских, а общегосударственных магистратов и принимали общегосударственные законы. Поэтому они считали себя вправе требовать от избранных ими представителей власти особого внимания к своим нуждам и интересам. Любое массовое выступление в Риме могло рассматриваться не как бунт распоясавшейся черни, а как выражение державной воли всевластного римского народа.

В эпоху гражданских войн городской плебс Рима отличался особой политической активностью, которая была отнюдь небескорыстной. Он открыто торговал своими голосами на выборах магистратов и с помощью своих вожаков — популяров нередко добивался принятия законов в своих эгоистичных интересах. Действуя на народных сходках (конциях) и в народном собрании (комициях) от имени всего римского народа, он фактически узурпировал его верховную власть. Большое значение имели также его близость к главным органам власти, многочисленность и привычка к организованной политической деятельности. В этих условиях принцепсам приходилось с лихвой компенсировать римским плебеям все их потери, дабы использовать их в качестве своей опоры.

Сразу же после установления нового политического режима одной из главных обязанностей принцепсов стала забота о снабжении Рима и его населения предметами первой необходимости: 200 тыс. римских плебеев бесплатно получали от государства зерно из расчета 5 модиев в месяц на человека (легионер получал 3,5 модия). Префект города и его помощники следили за торговлей продовольственными товарами, контролировали цены, а также весы и меры на рынках. Префект анноны и его служащие стремились наладить бесперебойный подвоз в город хлеба из заморских провинций (в первую очередь из Африки и Египта), его хранение и распределение.

При Августе и его преемниках были введены особые привилегии для владельцев судов, привозивших в Рим зерно. В голодные годы, когда случались перебои со снабжением, из Рима изгоняли рабов и чужеземцев с тем, чтобы легче было прокормить оставшихся граждан. Когда однажды в связи с очередной нехваткой зерна римским плебеям стали выдавать хлеб низкого качества, они окружили на Римском форуме императора Клавдия (41–54 гг. н. э.), осыпали его оскорблениями и забросали хлебными корками. Сильно помятому принцепсу с большим трудом удалось ускользнуть во дворец. После этого он принял решительные меры, чтобы наладить бесперебойное снабжение Рима хлебом.

В эпоху принципата достигает своего высшего расцвета система раздач денег и подарков римскому городскому плебсу. Денежные раздачи (конгиарии) устраивались в связи с каким-либо важным событием в жизни принцепса или его годовщиной: приход к власти, рождение ребенка или похороны в семье самого правителя или его ближайших родственников, триумф по случаю одержанной на войне победы, государственный праздник. На монетах этого времени часто изображается раздача конгиария гражданам самолично принцепсом. Это могли быть корзинки с едой или жетоны беспроигрышной лотереи, по которым можно было выиграть плащ, фазана, а если повезет — дом или поместье.

Впрочем, для завоевания симпатий городского плебса важнее всего были не хлебные раздачи и не конгиарии, а зрелища. Как в Риме, так и в других городах державы они пользовались наибольшей популярностью и привлекали гораздо больше граждан, чем любое народное собрание. Как сообщают, Август во время празднеств расставлял по всему Риму воинскую стражу, чтобы обезопасить обезлюдевший город от грабителей. По словам Цицерона, именно на зрелищах было легче всего узнать мнение и суждение римского народа.

И в отношении строительства предназначенных для зрелищ сооружений, и в отношении разнообразия, многочисленности и великолепия самих зрелищ эпоха принципата не знает себе подобных. В это время римские магистраты устраивали не меньше зрелищ и раздач, чем раньше, но принцепсы намного превосходили их всех вместе взятых. При Августе на празднества приходилось 66 дней, занятых в основном публичными играми и зрелищами. К концу принципата праздничные дни занимали почти полгода.

По мнению римского оратора, писателя и государственного деятеля Фронтона (середина II в. н. э.), устройство зрелищ было одной из самых важных обязанностей правителя. Как правило, когда принцепс находился в Риме, он обязательно присутствовал на зрелищах вместе со всеми магистратами. Во время путешествий он устраивал за свой счет великолепные празднества в тех городах, которые посещал. Большинство принцепсов разделяли любовь к зрелищам с остальными римлянами.

Август приказал зрителям из числа римских граждан посещать зрелища в тогах, причем для разных категорий выделил особые сектора: отдельно для граждан и неграждан, для взрослых и детей, для мужчин и женщин, для военных и штатских. Среди граждан — отдельно для сенаторов, всадников, зажиточных и бедных плебеев. Таким образом, театр и амфитеатр как в Риме, так и в других городах, стали наглядной моделью римского общества. Благодаря своей многолюдности и раздельному размещению разных категорий зрителей зрелища могли использоваться для массовых манифестаций единства всех граждан любого сословия и статуса и их сплоченности вокруг принцепса. Когда тот входил в цирк, театр или амфитеатр все зрители вставали и устраивали ему овацию. Его также приветствовали хоровыми выкриками (аккламациями).

Во 2 г. до н. э., когда Август вошел в театр, увенчанные венками зрители провозгласили его «отцом отечества». Он принял это почетное звание, а в своих «Деяниях…» заявил впоследствии, что она была ему вручена единодушно сенатом, всадниками и всем народом.

Поскольку считалось, что римский народ обладает высшей властью в государстве, такие массовые манифестации рассматривались как свидетельство всенародной поддержки политики правящего принцепса и, следовательно — законности его власти. Рассказывают, что один из сыновей императора Веспасиана специально подстраивал манифестации на зрелищах с требованием казни того или иного тайного противника императора. После таких демонстраций «народной воли» незамедлительно проводились аресты и казни.

Но и рядовые граждане могли использовать зрелища в своих интересах, обращаясь к присутствующему принцепсу с просьбами и требованиями от имени всего римского народа. Зрители могли вести себя более свободно, чем где бы то ни было еще (словосочетание «театральная вольность» стало в Риме крылатым выражением), а принцепс и другие представители власти, наоборот, вели себя очень предупредительно и нередко шли народу навстречу. Просьбы и требования зрителей чаще всего были связаны с теми же зрелищами, раздачами и подарками, но иногда они принимали характер политических манифестаций. Принцепса могли просить о снижении податей, отмене непопулярного закона или изгнании ненавистного всем фаворита. Если к такого рода просьбам не прислушивались, они могли иногда перерастать в массовые демонстрации, когда громадные толпы выплескивались за стены театра, сметая все на своем пути.

Таким образом, зрелища не только позволяли властям привлечь римских плебеев на свою сторону и манипулировать ими, они одновременно давали возможность самим плебеям оказывать давление на власти в своих интересах. Они создавали и поддерживали обратную связь между принцепсом и массами, помогая ему корректировать свою политику, если она оказывалась совершенно неприемлемой для «римского народа».

Именно благодаря зрелищам римский плебс мог проявлять политическую активность и пользоваться определенным политическим влиянием, несмотря на потерю народным собранием реальной власти и значения. Не случайно некоторые авторы того времени сравнивают зрелища с народным собранием былых времен. В целом, политические выступления на зрелищах были скорее исключением, чем правилом, поскольку в эпоху принципата положение римского плебса изменилось к лучшему, и он поддерживал новый политический строй. Римский сатирик Ювенал (начало II в. н. э.) с горечью писал, что народ жаждет лишь «хлеба и зрелищ», а о делах государственных, после того как перестал торговать своими голосами, он не желает и думать.

Плебеи могли быть недовольны отдельными принцепсами, например скуповатым и нелюдимым Тиберием, который редко устраивал зрелища, но все же новые порядки, утвердившиеся в эпоху принципата, были им по душе. Когда после убийства полубезумного тирана Калигулы в 41 г. н. э. сенаторы под охраной городских когорт собрались на заседание и решили на самом деле восстановить республику, против них выступили преторианцы и масса римских плебеев, требовавших, чтобы сенаторы дали им нового принцепса. Так была сорвана одна из последних попыток подлинного возвращения к «строю предков».

Таким образом, Август и его преемники, в целом, успешно решили проблему взаимоотношений между новой властью и городским плебсом Рима. Однако за это приходилось платить очень высокую цену. Как полагают современные исследователи, в государственном бюджете расходы на украшение и благоустройство Рима, на бесплатный хлеб и подарки для римского плебса, а также на его увеселения уступали только расходам на армию. Налоговые поступления от самых богатых заморских провинций, таких как Африка и Египет, поглощались ненасытным «римским народом», который мало что мог дать взамен. По словам Страбона, в главную гавань Рима ежедневно приплывало множество тяжело нагруженных кораблей, а обратно они выплывали налегке — вообще без всякого груза.

Несмотря на титанические усилия властей по налаживанию и поддержанию в порядке городского хозяйства самые острые проблемы первого в мире мегаполиса кардинально решить не удалось. В лучшем случае их сумели немного смягчить. Рим продолжали терзать пожары, от которых он несколько раз выгорал дотла, наводнения, из-за которых гибли люди, разрушались целые кварталы и пропадали многолетние запасы зерна, и голод, сопровождавшийся смертоносными эпидемиями и бунтами. Даже в благополучное правление Августа (30 г. до н. э. — 14 г. н. э.), считавшегося самым счастливым из всех принцепсов, дважды наступал голод, несколько раз происходили крупные пожары и опустошительные наводнения. После каждой новой катастрофы принцепсам приходилось напрягать все государственные ресурсы, чтобы хоть как-то возместить римским плебеям понесенный ими ущерб.

Римская держава могла нести это тяжкое бремя, пока в ней сохранялся нерушимый «римский мир». Однако любые серьезные трудности и пертурбации, хотя бы временный разрыв налаженных связей грозили распадом не очень устойчивой системы кормления и увеселения Рима за счет покоренных народов и превращением римских плебеев из опоры власти в опасную разрушительную силу.

Римская знать. Старая римская знать (нобилитет) — потомки республиканских консулов и диктаторов — являлась единственной социальной группой, которая не только ничего не выиграла, но, наоборот, многое проиграла в результате установления нового политического строя. Это была очень малочисленная, но по-прежнему весьма влиятельная социальная сила. Римские аристократы обладали громадными богатствами, множеством друзей, гостеприимцев и клиентов как в Италии, так и в провинциях, и высоким престижем урожденных политических и военных лидеров. В большинстве своем они принадлежали к приверженцам республиканского прошлого — эпохи их наивысшего политического и социального могущества. Они упорно сопротивлялись Цезарю и триумвирам, были разбиты в открытом бою, капитулировали, но так до конца и не смирились со своим поражением.

Первым принцепсам пришлось столкнуться с оппозицией нобилитета. При Августе аристократия редко проявляла враждебность новым порядкам. Самые активные противники единовластия погибли во время гражданских войн или были казнены за участие в заговорах против Августа. Остальные предпочитали пользоваться благами гражданского мира и участвовать в завоевательных войнах, вместо того чтобы затевать заговоры и мятежи. Тем не менее в высшем свете из рук в руки передавались злобные памфлеты на Августа и его близких, а также сочинения, прославлявшие Помпея, Катона и Брута. Август спокойно терпел поношения и сам охотно читал трактаты о достоинствах Катона и подвигах Помпея.

Пользуясь своим правом «рекомендации» консулов, он нередко награждал консульством лояльных ему аристократов. Дети тех нобилей, которые сражались против него при Филиппах, могли после консульства управлять «провинциями цезаря» и командовать расквартированными там армиями. Некоторые аристократы породнились с семьей Августа с помощью брачных связей и входили в его ближайшее окружение вместе с его незнатными соратниками. Вместе с тем Август ввел новую практику назначения так называемых «дополнительных консулов». Первые два консула, именуемые «ординарными», складывали свои полномочия не через год, как раньше, а через несколько месяцев, и до конца года назначалось еще несколько пар «дополнительных консулов». Со временем на каждый год стало приходиться 8-10 консулов. Нобили добивались самой почетной магистратуры не реже, чем раньше, но она утратила свою исключительность и былой престиж.

Аристократическая оппозиция оживилась в правление Тиберия, когда ослабела память об ужасах гражданских войн и закончились великие завоевания. Тиберий, сам принадлежавший к старинной знати и чутко улавливавший ее настроения, характеризуя свое положение, нередко повторял римскую поговорку: «Я держу волка за уши». Как и было принято, он назначал высокородных аристократов на важные посты, например, наместниками провинций. Но при этом многим из них Тиберий запрещал покидать Рим, и они вынуждены были управлять провинциями через своих помощников.

Об основательности опасений Тиберия свидетельствует история Лентула Гетулика. Этот высокородный аристократ управлял в те годы провинцией Верхняя Германия. Он был любим своими легионерами, а также воинами Нижней Германии, которую возглавлял его не менее знатный тесть. Когда Гетулик узнал о поданном на него доносе, он написал принцепсу, что соблюдает безупречную верность, но если на его место будет прислан другой, он воспримет это как вынесение смертного приговора. Поэтому им лучше заключить своего рода союз, с тем чтобы принцепсу сохранить власть над всем остальным государством, а ему удержать за собою свою провинцию. Так и вышло — Тиберий управлял империей, а Гетулик — своей провинцией, и оба не вмешивались в дела друг друга. Гетулик пережил Тиберия, но при его преемнике Калигуле (37–41 гг. н. э.), любимце рейнских легионов, он был смещен со своего поста и казнен.

Сочинения, прославлявшие республиканское прошлое, теперь сжигались на кострах, а людей, уличенных в поношении принцепса, судили по обвинению «в оскорблении величия римского народа» и приговаривали к казни или ссылке. Их имущество забиралось в казну, за исключением четвертой части, которая шла в награду доносчикам. Начиная с Тиберия, это ремесло становится в Риме самым доходным и популярным. В последние годы его правления процессы и казни шли непрерывной чередой. Их жертвой нередко становились не только свободомыслящие оппозиционеры, но также доносчики и приспешники тирана. Никто не мог быть уверен в завтрашнем дне.

Римские аристократы сумели по достоинству оценить Тиберия лишь после прихода к власти его преемника Калигулы. Тот за несколько лет своего правления сумел казнить и ограбить больше людей, чем Тиберий за несколько десятилетий. Новый принцепс, приказавший величать себя «господином и богом», сожалел лишь о том, что у римского народа нет одной шеи, которую можно было бы свернуть единым махом. Когда во время праздника Калигулу зарезали офицеры из его собственной охраны, никто о нем не пожалел.

Воспользовавшись моментом, сенат принял решение о восстановлении республики без принцепса. Но когда преторианская гвардия при поддержке римского плебса объявила новым принцепсом дядю Калигулы Клавдия (41–54 гг. н. э.), сенаторам пришлось пойти на попятную. Последнюю попытку восстановить республику предпринял знатный наместник Далмации Камилл Скрибониан, поднявший свои легионы на восстание против Клавдия (42 г. н. э.). Но когда его воины узнали, что им предстоит сражаться не за нового принцепса, который щедро наградит тех, кто приведет его к власти, а за республику и свободу, они немедленно убили своего командующего в доказательство своей нерушимой верности Клавдию. После этого знатные противники тирании уже не пытались вернуть безвозвратное прошлое, а стремились лишь к замене «плохого» правителя «хорошим», забывая, что даже Калигула казался всем очень хорошим, пока не стал принцепсом.

В 54 г. н. э. Клавдий был отравлен своей женой Агриппиной, которая привела к власти собственного сына Нерона, чтобы через него править империей. Однако сама она была убита по его же приказу. Нерон долгое время успешно расправлялся со всеми аристократами, которые представляли или в будущем могли представлять угрозу для его всевластия. В конце концов, своими преступлениями и безумствами он вызвал всеобщее отторжение. Против него выступили провинции, легионы и даже преторианская гвардия. Сенат отрешил его от власти и приговорил к смерти. Он бежал из Рима в одно из своих поместий и, не дожидаясь ареста и казни, покончил с собой в 68 г. н. э.

Преемники Тиберия, принадлежавшие к династии Юлиев-Клавдиев, (14–68 г. н. э.), истребили почти всю старую аристократию, включая и собственную родню, а также многих лучших представителей новой знати, выдвинувшихся при принципате, но живших идеалами республиканского прошлого. Однако и сами они пали жертвами заговоров и восстаний. Ни одному из них не удалось избежать насильственной смерти.

После прихода к власти династии Флавиев (69–96 гг. н. э.), близких по происхождению италийской муниципальной знати, выходцы из этой социальной среды начинают играть ведущую роль в сенате, тем более что потомков республиканских аристократов там уже почти не осталось. Многие из них к тому времени пали жертвою императорских репрессий. Другие, потеряв былые источники доходов (военная добыча, ограбление провинций) и продолжая нести прежние расходы, связанные с устройством зрелищ и раздач в связи с отправлением той или иной магистратуры, постепенно беднели и вымирали.

Римская империя во II в. н. э.

Траян. Рим. II в. Анкара. Археологический музей

Основатель династии Веспасиан Флавий (69–79 гг. н. э.) многих своих незнатных соратников сделал не только сенаторами, но даже и патрициями. Его старший сын Тит (79–81 гг. н. э.), прозванный «отрадой рода человеческого», управлял в том же духе. Последняя вспышка борьбы императора с аристократической оппозицией, сопровождавшаяся многочисленными казнями и ссылками, относится к правлению Домициана (81–96 гг. н. э.), младшего сына Веспасиана, прозванного «лысым Нероном». Он был компетентным и способным принцепсом, но слишком деспотичным и подозрительным. «Правителям, — говорил он, — живется хуже всего: когда они обнаруживают заговоры, им не верят, покуда их не убьют». Эти жалобы вспомнили лишь после убийства самого Домициана в 96 г. н. э.

Новые императоры предали проклятию память Домициана, но подтвердили его распоряжения и указы. Доносчиков посадили на старый корабль без руля и без ветрил, и отправили его в открытое море.

После прихода к власти династии Антонинов (96-192 гг н. э.), выходцев из провинциальной знати, сенат постепенно утрачивает сугубо италийский характер, а вместе с ним и последние воспоминания о славном республиканском прошлом.

Старинная знать к этому времени уже почти вымерла, а новая, сложившаяся уже в эпоху принципата, пользовалась богатством и почетом, получала престижные магистратуры и жреческие посты, но к управлению «провинциями цезаря» и армиями, как правило, не допускалась. Большинство доверенных приближенных принцепсов, а нередко и они сами являлись сенаторами и магистратами в первом или во втором поколении. Одним из лучших принцепсов, по общему признанию, был Пертинакс, сын простого отпущенника (193 г. н. э.). Проблема старинной римской знати исчезла вместе с самой этой знатью.

Провинции. Роль провинций в жизни римской державы трудно переоценить. На рубеже эр в них проживало, примерно, 80–90 % всего населения. Римская армия наполовину состояла из провинциалов. Доходы римской казны формировались почти целиком за счет собиравшихся в провинциях налогов и податей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.