Донское сражение, или Куликовская битва 1362-1380 годы

Донское сражение, или Куликовская битва

1362-1380 годы

Много забот, трудов, беспокойств и огорчений ожидало Димитрия Иоанновича на великокняжеском престоле. Сначала ему пришлось несколько раз усмирять Димитрия Константиновича, который все еще стремился быть великим князем. Наконец, видя, что все старания его напрасны, он не только помирился с Димитрием Иоанновичем, но даже через пять лет отдал за него дочь свою Евдокию.

После мира с главным врагом Димитрий должен был утешать московских жителей в несчастьях, у них случившихся: прежде всего от большого пожара [38], истребившего почти всю Москву, потом от возвратившейся в нее черной смерти.

Но эти несчастья Москвы были не так важны, как те, которые навлек на нее гордый и честолюбивый тверской князь Михаил, сын Александра Михайловича. Он знал о намерении Димитрия привести удельных князей под свою власть и, думая больше о собственной выгоде, нежели о пользе отечества, решил противиться этому. К несчастью, у Михаила были для этого средства: знаменитый Ольгерд, князь литовский, наводивший в то время с братом своим Кестутием страх на всех соседей, был женат на сестре Михаила - тверской княжне Иулиании Александровне. При всякой своей неудаче в России Михаил уезжал к зятю в Литву и возвращался оттуда с войском литовским, которое не менее татарского разоряло отечество наше. Так, в 1368 году он пришел вместе с самим Ольгердом, который три дня грабил, жег, опустошал Москву. Великий князь, брат его Владимир Андреевич, митрополит Алексий и знатные бояре едва спаслись в Кремле [39]. Выходя из Москвы, Ольгерд хвастал тем, что русские долго не забудут его.

Впрочем, это нашествие литовцев не принесло никакой пользы Михаилу: Димитрий остался на великокняжеском престоле. Тогда тверской князь решил просить помощи у Мамая, который в это время был уже так силен, что соединил свою Волжскую орду с Золотой, или Сарайской, и, сделав ханом Мамант-Салтана, повелевал им как хотел. Михаил Александрович умел угодить гордому татарину, и Мамай дал ему грамоту на Великое княжество и посла, чтобы возвести его на престол.

Но прошло то время, когда князья русские, не рассуждая, повиновались татарам: Михаил с ханской грамотой едва мог убежать от полков московских в Вильну (вы помните, что это была столица литовского князя). Старый Ольгерд ласково принял зятя и согласился идти с ним на русских.

Кремль во второй раз спас великого князя и все семейство его. Пока литовцы стояли перед этой крепостью, рассуждая, начинать ли приступ, брат Димитрия Владимир Андреевич и князь Пронский пришли с сильными полками из Перемышля и Рязани. Ольгерд, увидев, что со всех сторон его окружают русские, испугался и начал просить мира, уверяя, что вечно будет другом русских. Чтобы доказать свою искренность, он предложил выдать дочь свою Елену за умного и храброго князя Владимира Андреевича. Добрые предки наши поверили ему, княжна литовская сделалась русской княгиней, но ссоры с Ольгердом от того не уменьшились, и до самой смерти своей он разорял отечество наше в угоду зятю своему, который только в 1375 году был совершенно усмирен великим князем. В договорной грамоте Михаил поклялся при митрополите Алексии считать московского князя старшим и никогда не искать великокняжеского престола. Молодой Димитрий Иоаннович был так добр, что не только не отнял наследственного княжества у смертельного врага своего (чего он по справедливости заслуживал), но даже позволил ему называться великим князем тверским. Впрочем, одно это название без владимирского престола не было важно: так называли сами себя часто и разные другие князья, например рязанские и смоленские.

Войско русское почти не отдыхало во время княжения Димитрия: едва окончилась продолжительная война с тверским князем, как полки московские пошли в Камскую Болгарию. Великий князь беспрестанно думал о том, чтобы освободить отечество свое от власти татар. Камская Болгария тогда принадлежала им: этого довольно было, чтобы заставить Димитрия овладеть ею.

В то время она называлась уже не Камской, а Казанской Болгарией, потому что в ней был уже славный в истории нашей город Казань. Его основал один из татарских ханов по имени Саин [40], который, идучи завоевывать Россию, был встречен тут многими русскими князьями. Боясь татар как огня, они пришли к ним с покорностью и принесли богатые дары. Саин сжалился над ними и не пошел в тот раз далее. Место ему понравилось, и Саин вздумал основать тут городок для того, чтобы татарские баскаки, посылаемые для сбора дани с русских, могли здесь отдыхать. Он населил этот городок болгарами, черемисами, вотяками, мордвою и назвал Казанью. Казань значит по-татарски «котел» или «золотое дно».

При Димитрии Иоанновиче Казань была уже не городком, а богатым городом. Жители его, думая испугать русское войско, посланное Димитрием, выехали навстречу ему на верблюдах. Но чего боятся русские? Они бросились на них так скоро и неустрашимо, что верблюды едва успели повернуться и побежать назад к городу. Два владетеля болгарских - Осан и Махмат-Салтан - покорились великому князю и дали ему 2 тысячи рублей, а на воинов его - 3 тысячи рублей и обязались и впредь быть данниками московского князя.

Димитрий очень досадил татарам покорением области, им принадлежавшей, но в 1378 году - еще более: он победил в Рязанской области, на берегах реки Вожи, сильное войско, посланное Мамаем, чтобы наказать дерзкого русского князя. Эта победа - первая, одержанная над татарами с 1224 года, - показала, что русские уже не те покорные рабы, какими были прежде. Мамай пожелал отомстить храброму Димитрию и, чтобы вернее сделать это, собрал войско из татар, половцев, турок, черкесов, ясов, жидов кавказских и армян. Но это войско показалось Мамаю еще недостаточным для усмирения русских: он пригласил на помощь литовского князя. Ольгерда уже не было на свете. Наследник - любимый сын его Ягайло - начал свое правление с того, что убил дядю Кестутия и принудил его сына, молодого Витовта, убежать в Пруссию. Не забудьте этого Витовта: он очень прославится впоследствии.

Мамай, прослышав о злых делах Ягайлы, подумал. «Это будет славный помощник мне!» И не ошибся. Литовский князь обрадовался его предложению, они условились совершенно разорить землю Русскую, сжечь все города, селения и церкви христианские. К этим двум безбожным врагам нашего отечества присоединился третий. Кажется, он был еще хуже их. Верно, вы согласитесь с этим, милые читатели, когда узнаете, что он был русский. Да, это был князь рязанский Олег! Жестокий, хитрый, лукавый, он умел скрывать свои пороки и оказывал всегда столько почтения и любви великому князю, что добрый Димитрий считал его истинным другом своим. И после этого Олег не постыдился изменить ему сам предложил Мамаю и Ягайле свою помощь и согласился ждать на берегах Оки! Мамай обещал за это разделить между обоими союзниками завоеванное Великое княжество. Эта награда была с самого начала причиной измены Олега: он думал, что соединенные войска татарские и литовские совсем разорят русские княжества, и надеялся в это время не только сохранить свое, но даже увеличить его.

Пока бессовестный Олег рассуждал таким образом, пока Мамай и Ягайло мысленно уже считали звонкое золото русское, которым хотели обогатиться, Москва была в тревоге, но не от страха. Напротив того, все - от самых храбрых и неустрашимых воинов до молодых девушек и детей - оживлены были смелостью, все думали, что пришло время освобождения от власти татар, и как будто предчувствовали, что Бог, сжалясь над страданиями русских, наконец поможет им победить своих притеснителей. Пример в этом мужестве, в этой надежде подавал всем жителям московским их государь. Как только Димитрий узнал о намерении Мамая и Ягайлы, он разослал гонцов во все области Великого княжества с повелением собирать войско и вести его прямо в Москву. Через несколько дней целые города готовы были идти против неприятелей. Каждый день приходили в Москву новые полки под начальством князей или бояр. Это были князья ростовские, белозерские, ярославские со своими подданными; бояре владимирские, суздальские, переяславские, костромские, муромские, дмитровские, можайские, звенигородские, угличские, серпуховские. Все эти дружины составили многочисленное войско, которое готово было выступить в поход. Но Димитрий прежде хотел вместе с неразлучным другом своим и, после ранней кончины родного брата Иоанна, единственным братом и товарищем - князем Владимиром Андреевичем и со всеми главными воеводами съездить в уединенный Троицкий монастырь и там принять благословение игумена Сергия, о благочестии которого читатели уже слышали. Этот святой старец хотя уже давно отказался от мира, но пламенно любил свое отечество. Он обрадовался, неожиданно увидев храбрых защитников в тихом монастыре своем; обрадовался смирению, с которым они желали получить через него благословение Божие, потому что это предвещало им помощь небесную и победу. Он упросил великого князя отобедать в монастыре, окропил святою водою его и всех бывших с ним военачальников и отпустил с ними разделять опасности войны двух монахов - Александра Пересвета и Ослябю. Выезжая из Троицкого монастыря, Димитрий еще более надеялся на победу.

В церкви Михаила Архангела над гробницами предков своих, государей московских, великий князь еще раз помолился Богу и простился с супругой. Горько плакала она, отпуская друга своего на сражение с татарами Невольно приходила ей в голову мысль обо всех князьях, уже убитых ими. Далеко за городские ворота провожали московские жители государя и войско его и только к вечеру возвратились в тихую столицу, где остались одни старики, женщины и дети.

В 94 верстах от Москвы, в городе Коломне соединились с Димитрием два союзника его - сыновья Ольгерда, князья полоцкий и брянский, обиженные братом своим Ягайлом и поклявшиеся отомстить ему.

Здесь великий князь осмотрел все войско свое. Никогда еще не было оно так многочисленно: более 150 тысяч воинов конных и пеших стояло в рядах! Димитрий был спокоен и тверд, его огорчала только измена Олега, и огорчала не потому, что он боялся ее, а потому, что ему горестно было видеть изменника в прежнем друге. Между тем Олег страдал от измены своей гораздо более его: узнав, что великий князь не устрашился войны и уже перешел за Оку, в его собственную рязанскую землю, он не знал, что делать и к кому пристать, - боялся и Мамая, и Димитрия, раскаивался в измене и дрожал при одной мысли о том, что будет с ним впоследствии.

Мамай со всей Ордой уже стоял за Доном и ждал Ягайлу. Войско наше подошло к этой реке. Князья и бояре долго рассуждали, переходить ее или ожидать татар здесь? Решено было перейти, чтобы не дать Мамаю соединиться с литовским князем, и на другой день поутру все войско русское уже стояло на другой стороне Дона, на берегах реки Непрядвы. Здесь Димитрий Иоаннович еще раз взглянул с высокого холма на многочисленные полки свои. Мысль, что, может быть, через несколько часов все эти храбрые воины погибнут под ударами жестоких татар, так тронула доброе сердце его, что он упал на колени и, глядя на золотой образ Спасителя, веявший на черном знамени великокняжеском, молился за народ свой. Потом объехал все полки, говорил с каждым из них, называл воинов милыми братьями, обещал им славу в здешнем мире и в будущем.

Это было 8 сентября 1380 года. В шестом часу дня войско наше дошло до поля Куликова, которое простиралось более чем на десять верст. Здесь русские увидели неприятелей. Татар было больше наших. Димитрий, несмотря на просьбы князей и бояр, которые умоляли его не подвергать опасности жизнь свою, сражался в передовом полку. Он первым ударил по врагу; место его было в рядах простых воинов. Три часа продолжалась страшная битва. Кровь лилась на всем обширном поле, но все еще нельзя было решить, кто останется победителем. В одном месте русские теснили татар, в другом - татары русских. Однако уже большие, или княжеские, знамена едва спасены были от рук Мамая; уже некоторые из полков московских хотели было бежать, как вдруг князь Владимир Андреевич, начальник засадного полка, выступил из рощи, которая скрывала его от всех, и неустрашимо бросился на татар. Это решило судьбу сражения: неприятели не могли уже противиться свежему войску и побежали. Мамай, увидев это бегство, вскричал с тоскою отчаяния: «Велик Бог христианский!» - и побежал за своими воинами. Русские гнали их до реки Мечи, убивали и топили без счета и взяли в добычу множество лошадей и верблюдов, навьюченных разными ценностями.

Радость и счастье победителей были неописуемы! Первого героя этого знаменитого в нашей истории дня - великого князя Димитрия Иоанновича назвали Донским, второго, князя Владимира Андреевича, - Храбрым. Они вместе со всеми оставшимися в живых князьями и боярами объезжали поле Куликово: много было убито русских, но вчетверо более татар; всего же, по уверению некоторых историков, было до 200 тысяч тел. Великий князь плакал над всеми ими и в знак благодарности приказал праздновать память их в Дмитриевскую субботу, которая бывает между 18-м и 26-м числами октября.

Ягайло в день Донского сражения был только в 30 верстах от Мамая и, узнав, чем оно окончилось, устрашился и побежал назад в Литву так скоро, что русские не могли догнать его. Так Димитрию удалось в один день избавить Россию от двух сильных неприятелей.

Известие о победе его восхитило не только жителей Москвы и областей Великого княжества, но и всех других княжеств. Народ везде встречал Донского с неизъяснимым восторгом, как освободителя отечества от жестокой власти варваров: все думали, что это освобождение уже исполнилось, что слава и счастье нашего отечества уже навсегда возобновились, что татары после Куликовской битвы никогда уже не осмелятся идти на русских.