ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

После разрыва с Ремом Гитлер на какое-то время оказался в политическом вакууме. Любви с правительством не получилось, ему запретили выступать чуть ли не по всей Германии, штурмовики подчинялись другим людям, добрая половина партийцев находилась под влиянием «левого» Г. Штрассера, да и с деньгами было далеко не так хорошо, как ему того бы хотелось.

Хотя сам он не бедствовал. К полученным им 45 тысячам марок кредита то и дело добавлялись пожертвования всевозможных спонсоров и покровителей, и Гитлер начинал обустраиваться в Мюнхене с милым его сердцу буржуазным размахом. Да, пока еще он жил в своей скромной квартире на Тирштрассе, но уже начал появляться в сопровождении трех дюжих телохранителей. Его личным секретарем с окладом 300 марок в месяц стал Рудольф Гесс.

С особым удовольствием Гитлер водил дружбу с Якобом Берлином — мюнхенским представителем автомобильных заводов Даймлера, который и продал ему весной 1925 года «мерседес-компрессор» за две тысячи марок. А когда налоговое ведомство поинтересовалось, откуда нигде не работающий партийный функционер взял такую крупную сумму, Гитлер как ни в чем не бывало ответил, что получил кредит в банке.

Согласно одной из легенд о Гитлере он еще подростком купил в Линце лотерейный билет и рассказывал всем знакомым, как купит себе на выигрыш роскошную виллу. Однако билет оказался пустым, Гитлер впал в депрессию и обозлился на весь мир. Тем не менее весной 1925 года его детская мечта сбылась, и за счет партии он получил в свое распоряжение «Дом Вахенфельд» — так называлась построенная еще в 1917 году на окраине деревни Оберзальцберг советником коммерции Винтером вилла в Баварских Альпах. Именно здесь Гитлер намеревался вести «жизнь отшельника». Со временем он выкупит виллу и превратит в роскошный особняк.

Но все это будет потом, а пока вилла представляла собой уютное деревянное строение с довольно скромной обстановкой. «Мамки» Гитлера помогли обустроить новое жилище. Особенно старалась фрау Бехштейн. Не отставала от нее и Винифред Вагнер, подарившая Гитлеру несколько дорогих фарфоровых сервизов.

— У меня теперь есть дом, который я впервые в жизни могу назвать своим. Пусть даже с некоторой натяжкой, — с оттенком гордости говорил Гитлер.

Жить одному Адольфу не хотелось, и вести хозяйство он пригласил из Вены свою сводную сестру Ангелу Раубаль. В летнюю резиденцию фюрера та переехала с дочерьми — семнадцатилетней Гели и ее младшей сестрой Фридд. И когда перед «дядей Адольфом» предстала очаровательная светловолосая девушка, пораженный ее красотой и свежестью Гитлер только развел руками:

— Нимфа! Сказочная нимфа!

Гели на самом деле отличалась необыкновенной миловидностью, имела пышные белокурые волосы, хорошую фигуру и приятного тембра голос, который завораживал всех, кто ее слушал. Девушка страстно мечтала стать оперной певицей, брала уроки вокала и очень надеялась, что «дядя Адольф» поможет ей сделать карьеру на сцене Венского оперного театра.

«Дядюшка Адольф» был очарован прелестной Гели, да и сама девушка весьма умело разжигала страсть своего родственника. Тем не менее летом 1925 года их отношения не получили должного развития, и «дядя Адольф» так и не решился на активные действия в отношении юной красотки. Возможно, он просто выжидал, когда плод полностью созреет. Нельзя не забывать и о тех бурных романах, какие он переживал в 1925 году.

* * *

Одним из романов Гитлера был роман с Марией Рейтер-Рубич, которая после окончания учебы в монастырском пансионате перебралась к своей сестре, владевшей магазином модной одежды в Берхтесгадене. Во время одной из прогулок овчарка Гитлера увязалась за собакой Марии. Гитлер немного пофлиртовал с девушкой, потом зашел в магазин и попросил у сестры разрешения пригласить Мици, как звали Марию близкие, на концерт.

— Вам тридцать шесть, а ей только шестнадцать! Так что сами понимаете! — резко ответила та.

Гитлер обиделся и ушел. Но уже на следующий день он уговорил сестер пойти на партийный митинг, а через три часа так нежно разговаривал с Мици, что влюбленная в него дочь владельца отеля Метке «пожелтела от ревности».

Отношения наладились, и в один из вечеров Гитлер попросил у Мици разрешения поцеловать ее. Та отказалась, и тогда Гитлер с мрачным выражением лица заявил:

— Пусть так… Но с тобой мы больше не увидимся!

Он перестал заходить к ним, и расстроенная Мици сама напросилась на прогулку. Как только они остались одни, воспылавший страстью Гитлер крепко поцеловал девушку в губы.

— Я хочу сломать тебя! — прошептал он.

По всей видимости, он исполнил свое желание. Мици часто навещала его в Мюнхене и уже поговаривала о совместном проживании. Но как только она узнала, что у Гитлера есть другие увлечения, привязала к двери бельевую веревку и… От смерти девушку спас вовремя появившийся шурин.

Мици расстанется со своим ветреным возлюбленным и по требованию Макса Аманна напишет заверенную у нотариуса бумагу, что у нее «ничего не было с Гитлером». В 1930 году она выйдет замуж за владельца отеля в Инсбруке. Их брак окажется несчастливым, и Мици очень скоро оставит мужа. С Гитлером она снова встретится только в 1932 году в его роскошной квартире на Принцрегентплац и останется у него на ночь. Вскоре Мария выйдет замуж за гауптштурмфюрера СС Кубича и добьется от Гитлера перевода мужа в Берхтесгаден. После гибели ее мужа во Франции в 1936 году Гитлер пришлет бывшей возлюбленной сто красных роз, и на этом их отношения закончатся.

Посвященный в личную жизнь Гитлера Генрих Гофман назвал его отношения с Мици «настоящим потоком страсти». Но вряд ли мы погрешим против истины, если заметим, что точно такой же поток Гитлер обрушил и на сестру Путци Ганфштенгля Эрну.

В интимных отношениях с женщинами Адольф Гитлер никогда не был тираном. Наоборот, он всегда предпочитал таять в ласковых руках любовниц и целиком подчиняться им. Ему нравилось играть роль раба, готового выполнять самые причудливые желания своей госпожи. Он сильно возбуждался от подобных игр и получал от них огромное наслаждение. И судя по всему, Эрна Ганфштенгль была именно такой женщиной, которая полностью отвечала всем его сексуальным потребностям.

Великолепная фигура, красивое лицо, светлые волосы, высокая грудь, что особенно ценил в женщинах Гитлер, сексуальные фантазии и долгое отсутствие пресыщения, — все это не могло не действовать. Помимо всех этих достоинств Эрна со вкусом одевалась и носила дорогие украшения, изготовленные лучшими ювелирами.

— Я сойду с ума от нее! — восторженно восклицал Гитлер.

Он действительно сходил с ума, то и дело говорил о своей Эрне, скучал и нервничал, когда долго не видел ее. Эрна быстро нащупала самые тонкие струнки в интимных пристрастиях Гитлера и умело играла на них, доводя его до экстаза.

И все же бурная страсть Гитлера начинала понемногу остывать. Его якобы очень угнетало то, что Эрна… была выше его ростом, а ее американская бабушка носила в девичестве еврейскую фамилию. На что мгновенно отреагировала «Фелькишер беобахтер». «Распространяются слухи, — писала газета, — о помолвке Адольфа Гитлера с одной дамой еврейской национальности. Слухи эти лживы. Никакая помолвка Гитлера места не имела. Кроме того, вышеназванная фройлен Ганфштенгль — отнюдь не еврейского происхождения…»

Думается, дело было не в росте и не в еврейском происхождении. Когда ему было выгодно, Гитлер мог закрыть глаза на все что угодно. Единственной причиной разрыва с Эрной стало его сильное увлечение Гели, к которой он все больше привязывался.

Что же касается самой Эрны, то она быстро утешилась и вышла замуж за знаменитого хирурга профессора Зауэрбруха, который давно был влюблен в нее и дико ревновал. Как поговаривали злые языки, время от времени любвеобильная Эрна встречалась со своим профессором и, не желая потерять его, поддерживала в нем любовь. Она же была одной из немногих, кто не пытался покончить с собой после расставания с Гитлером.

* * *

В связи с многочисленными любовными романами фюрера невольно возникает вопрос, ответа на который никто толком не знает: чем объяснялась такая власть Гитлера над женщинами в тот период, когда он еще не занимал пост рейхсканцлера, а напротив, подвергался нападкам прессы и жил под угрозой ареста? Даже после его прихода к власти женщины сходили с ума отнюдь не по государственному деятелю. Сутуловатый, с большими ногами, несколько неуклюжий, не обладавший хорошей фигурой Адольф Гитлер вряд ли мог считаться завзятым донжуаном. И тем не менее… «Дер шёне Адольф» («прекрасный Адольф») — так называли Гитлера многие женщины и девушки в Третьем рейхе. Существовало даже дамское общество почитательниц Адольфа Гитлера.

Самоубийства и попытки уйти из жизни оставленных Гитлером женщин следовали одна за другой, и, по словам шофера Гитлера, очень часто 14-15-летние девочки бросались под его машину и таким странным, если не сказать страшным, образом пытались обратить на себя его внимание. Излишне говорить и о кипах писем с объяснениями в любви, эротических подарках и вязаных подушках, которые поклонницы фюрера в огромном количестве присылали своему кумиру.

У всех, кто видел Гитлера, которого никак нельзя назвать красавцем, в кино, сложилось о нем впечатление как об очень нервном, если не истеричном, человеке, что особенно проявлялось во время его выступлений. И тем не менее женщин он привлекал к себе прежде всего своим прямо-таки рыцарским обхождением. Он был с ними чрезвычайно вежлив, никогда не садился в их присутствии, старался исполнить любое их желание и по всякому поводу целовал им руки. Его гортанный голос становился бархатным и вкрадчивым с той долей теплоты, которая характерна именно для жителей Вены. Многие ожидали встречи с неотесанным мужланом, каким он часто представал из рассказов, и были несказанно поражены, увидев перед собой хорошо воспитанного человека и чуть ли не светского льва. Вел он себя так, что у любой женщины создавалось впечатление, будто он хочет понравиться именно ей одной. И не было ничего удивительного в том, что в конце концов они начинали восхищаться им.

Помимо всех своих других достоинств Гитлер обладал известным магнетизмом и умело завораживал, когда хотел, практически всех, с кем встречался, — от генералов, дипломатов и министров до детей и простых посыльных, не говоря уже о женщинах. «Я готова была сделать для него все», — уверяла хорошо знавшая Гитлера Траудль Юнге. Все его секретарши в один голос говорили, что он никогда не попрекал их, ни разу не повысил голос и с готовностью повторял не понятую при диктовке фразу. Он называл их «дитя мое» или «моя красавица» и никогда не начинал день, не похвалив новое платье или прическу. Гитлер постоянно интересовался их личной жизнью и вел себя как добродушный начальник.

Возможно, Гитлер не был подвержен влиянию женщин в той степени, в какой подчинялись ему другие мужчины. Да, он по-своему любил их и даже страдал, но в то же время так и не позволил ни одной завладеть собой полностью. «Я, — с гордостью говорил он, — никогда не говорил с ними на политические темы и не просил у них совета. Вся тактика утонченных женщин сводится к тому, чтобы прикинуться робкой и послушной, втереться в доверие к мужчине, затем потуже затянуть удила, прибрать его постепенно к рукам и заставить танцевать под свою дудку».

Гитлер не раз высказывал мнение о том, что «великий человек» (а значит, и он сам) для удовлетворения сексуальных желаний может держать при себе девушку, обращаться с которой можно как с несовершеннолетним и почти бесправным ребенком, без всякого внутреннего участия и чувства ответственности. Именно так он и построил свои отношения с Евой, о чем Альберт Шпеер позже скажет: «В общем-то ее чувства не особенно его заботили, он почти не обращал внимания на ее присутствие. Он, не стесняясь, говорил при ней о своем отношении к женщине: очень умный человек должен брать в жены примитивную и глупую женщину». Именно поэтому его брак с Евой был оформлен лишь в самом конце той самой трагедии, режиссером которой явился сам фюрер.

По всей видимости, на отношениях Гитлера со слабым полом сказывалась и его совершеннейшая неспособность к дружбе. «Мне, — вспоминала Иоганна Вольф, работавшая личным секретарем Гитлера с 1929 года, — неизвестно о его дружбе с кем-либо. Он бы очень замкнутым человеком». Не были исключением также старые соратники, и после своего прихода к власти Гитлер всячески избегал личных контактов с ними, чтобы «не разбавлять свое историческое величие низкими мирскими отношениями».

Известный психолог Ганс-Юрген Райтнер считал подобное поведение характерным для «типичного гиперсенсативного нарцисса, бессовестно воздвигшего дистанцию между собой и ближними». Может быть, и так, но нельзя не принимать во внимание и то, что в его окружении не было ни одного порядочного человека, и вряд ли общение с Герингом и Гиммлером могло доставлять Гитлеру удовольствие.

Что же касается его отношений с женщинами, то и здесь единого мнения нет. Возможно, Гитлер и имел какие-то отклонения, и именно поэтому при всей любви к нему женщин не испытывал к ним сочувствия, истинной симпатии и уж тем более той самой любви, которой все они от него добивались. Разговоры о застенчивости фюрера в отношении слабого пола начались еще с его пребывания на фронте, где, по словам командира роты Фрица Видемана, «Гитлер никогда не получал писем, у него не было подружек, и он избегал бесед на темы взаимоотношения полов».

Хорошо знавшие Гитлера Ганфштенгль и Шпеер тоже уверяли, что в зрелые годы Гитлер проявлял в отношениях с женщинами исключительную робость. Он сам говорил, что был очень робким в юности и лишь тайком «обожествлял» в мечтах хорошеньких белокурых женщин. И даже в таком вертепе продажной любви, какой представляла собой Вена, он якобы был скован и не «набрался мужества» каким-либо образом выразить переполнявшие его чувства. Но как тогда быть с некой жительницей Вены Сюзи Липптауэр, которая в 1921 году пыталась повеситься из-за того, что Гитлер порвал с ней отношения? К счастью, девушку удалось спасти, она вышла замуж, и Гитлер еще долго покровительствовал ей.

Может быть, именно поэтому другие авторы с неменьшим основанием утверждали, что «робкий» Гитлер не раз говорил о том, что в венские времена ему встретилось «много красивых женщин», и вполне можно предположить, что в венский период он неоднократно вступал в интимную связь. По словам хорошо знавшей его Гретль, младшей сестры Евы Браун, «Гитлер на самом деле с женщинами был далеко не робок». Да и как столь робкий мужчина смог приобрести в начале 1920-х годов в Мюнхене славу самого настоящего бабника? Его похождения достигли такого размаха, что приятели с иронией и завистью называли его «королем Мюнхена».

Женщин, которые возбуждали интерес Гитлера, можно разделить да две категории: дамы высшего света и те, которых принято называть «простыми». Зачастую почитание «мамок» имело свое продолжение и в интимной сфере. Первой такой женщиной стала Хелена Бехштейн. «Она, — вспоминал Отто Штрассер, брат Грегора Штрассера, — щедро одаривала его своей исступленной, почти материнской любовью… Когда они оставались одни, а порой и в кругу друзей, он садился у ног своей хозяйки, закрыв глаза и положив голову на ее пышную грудь. Ее прекрасные белые руки нежно гладили волосы большого ребенка и теребили историческую челку будущего диктатора. «Волчонок, — ласково шептала она, — мой ласковый волчонок». Вот дура!»

Затем последовали Эльза Брукман и вдова профессора Мюнхенского университета Карола Гофман, которая часто приглашала Гитлера на свою виллу и расточала бесконечные похвалы господину Вольфу. С Гитлером связывали и имя жены фон Людендорфа, которая очень много сделала для их сближения. Значительно поспособствовала политической карьере Гитлера и бывшая жена принца Фридриха Франца фон Гогенлоэ Вальденбурга-Шиллинга Стефания. Судя по рассказам лиц, посвященных в эту историю, Стефания сходила с ума по Гитлеру, но тот остался совершенно равнодушным к ее чарам.

Отдав дань своим благодетельницам, Гитлер в свободное от них и политической деятельности время принимал в своей скромной квартире на Тикштрассе молоденьких девушек. «Он всегда дарил им цветы, — вспоминал Эмиль Морис, — даже когда у него не было денег. Особенно его привлекали балерины».

Гитлер и на самом деле был одно время в восторге от американской балерины Мариам Берне, которая, по его словам, «парила в воздухе». Он настолько увлекся ею, что пригласил балерину к себе в «Берхоф». Более того, он собирался создать фонд социального страхования для обеспечения им гарантированного оклада и пособия по безработице.

Поддерживал Гитлер интимные отношения и с бывшей монахиней Элеонорой Бауэр, которая в ноябре 1923 года решила изобразить амазонку и приняла участие в шествии Гитлера к Галерее полководцев. Поговаривали даже, что она якобы родила от фюрера ребенка, который воспитывался за партийный счет.

Хорошенькая блондинка Инге Лей всегда восхищалась Гитлером, который как-то сказал ее мужу, что с такой женщиной «мужчина не может не чувствовать себя как в раю». Может быть, сам руководитель Трудового фронта и хронический алкоголик Роберт Лей и чувствовал себя в раю, а вот Инге однозначно нет, потому и сбежала от него в один прекрасный момент в Берхтесгаден. И хотя сестры Евы Браун и его секретарши в один голос утверждают, что никакой интимной близости между ними не было, верится в это с трудом. Как еще можно объяснить то, что в 1943 году Инге Лей выбросилась из окна, а перед этим написала большое письмо Гитлеру. Прочитав его, Гитлер долго пребывал в грустном настроении.

Не отставала от Инге и жизнерадостная дочь американского посла Марта Додд. Она носила короткие платья, танцевала чарльстон. Журналисты желтой прессы коллекционировали имена мужчин, с которыми она флиртовала. Гитлер обратил внимание на Марту, которая очень напоминала ему Гели, в Байрейте на торжественном представлении «Парсифаля». Он пригласил ее в отель «Кайзерхоф» и еще несколько раз встретился с ней. Девушка заявила о своей страстной любви к фюреру и собиралась устроить ему поездку по США.

По каким-то причинам это сближение не понравилось Герингу, и он передал Гитлеру досье, из которого следовало, что Марта на родине неоднократно задерживалась за вождение машины в пьяном виде и торговлю наркотиками. Гитлер только махнул рукой. Какое ему было дело до каких-то наркотиков, если он был увлечен? Но, когда с подачи все того же Геринга он узнал, что Марта подозревается в сотрудничестве с советской разведкой, тотчас оставил ее, не подходил к ней даже на дипломатических приемах. Тогда Марта попыталась вскрыть себе вены.

Гитлер, боявшийся в детстве заговорить с понравившейся ему девочкой и даже в годы войны не обзаведшийся случайной подругой, теперь воспринимал повышенное внимание к себе женщин как должное и вовсю пользовался этим. «Женщины любят героев, — говорил он, имея в виду прежде всего самого себя. — Без мужчины женщина чувствует себя совершенно потерянной. Герой же дает женщине ощущение безопасности. Но, заполучив героя, она очень неохотно возвращает ему свободу».

Вот эту самую свободу Гитлер ценил больше всего на свете и совершенно искренне опасался в случае женитьбы потерять часть харизматического излучения в глазах женской части электората и тем самым повредить политической карьере. «Многие женщины, — говорил он, — поддерживают меня, потому что я не женат. Это было особенно важно в годы борьбы. Здесь как у киноактера: когда он женат, он теряет в глазах поклонниц Нечто и перестает быть для них идолом».

Другая причина крылась в его патологически выраженном нарциссизме, который в категорической форме отвергал все, способное отбросить даже самую маленькую тень на его гипертрофированную личность. Дело доходило до того, что даже при Гели он не решался появляться в плавках, опасаясь, что появление в обнаженном виде уронит его достоинство. По той же причине он старательно избегал любых форм занятий спортом.

И все же больше всего его пугала мысль о последствиях брака, что он и сам очень четко выразил: «Не хватало мне еще жены, чтобы она своей болтовней отвлекала меня от работы! Я никогда не мог бы жениться. А если дети — какие проблемы! В конце концов они попытались бы еще объявить сына моим преемником. Кроме того, у такого человека, как я, нет шансов получить достойного сына. Это почти закон в подобных случаях. Вот, смотрите, сын Гете — совсем никудышный человек».

Конечно, он привлекал к себе слабый пол не только красноречием и умением делать комплименты, но и растущей с каждым днем славой большого политика. «В политике, — как-то заметил он, — мужчины в любом случае подчиняются вождю, а вот поддержку женщин нужно завоевать». Поэтому в ответ на вопрос, не собирается ли он жениться, Гитлер всякий раз отвечал: «А я женат, и моя жена — Германия…»

* * *

Подарки, цветы и походы в театры являли собой только внешнюю сторону общения Гитлера с женщинами. Была еще другая, куда менее привлекательная, которая многих посвященных в нее заставляла усомниться в психическом здоровье фюрера. А все дело было в тех ярких проявлениях мазохистских и садистских наклонностях Гитлера, которые так пугали его возлюбленных.

Первой об этом поведала миру жена Эрнста Ганфштенгля. Как-то Гитлер приехал к ним на дачу, и, после того как Путци вышел, он упал перед изумленной женщиной на колени, называл себя ее рабом и ругал судьбу за то, что она слишком поздно подарила ему горькое и вместе с тем сладкое переживание от встречи с нею. Он вел себя как маленький мальчик, положив голову ей на колени. «Было бы ужасно, если бы кто-нибудь вошел в комнату, — рассказывала госпожа Ганфштенгль. — Унизительно для него».

Еще более интересный случай описала известная актриса Рената Мюллер. По ее словам, это случилось в рейхсканцелярии в 1935 году. «Она, — рассказывал директор А. Цайсслер, которому она поведала свою историю, — была уверена в том, что он намеревается вступить с ней в интимную связь. Она разделась и уже совсем собралась было отправиться в постель, когда он бросился на пол и потребовал, чтобы она на него наступила. Она запротестовала, но он продолжал настаивать, называл себя недостойным, осыпал себя обвинениями и мученически извивался перед ней. Эта сцена была для нее невыносима, и в конце концов она уступила его желанию и стала топтать его ногами. Это очень возбудило его, он просил еще и еще и при этом все время говорил, что не заслуживает и этого и не стоит даже того, чтобы находиться с ней в одной комнате. Чем больше она его топтала, тем больше он возбуждался…»

«Я знал все о патологических пристрастиях Гитлера, — вторил Цайсслеру Отто Штрассер. — Как и все посвященные в его дела, я слышал во всех подробностях рассказ о тех странных вещах, которые, по словам фрейлен Гофман, Гитлер принуждал ее делать. Однако я искренне полагал, что дочь фотографа — немного истеричка, и откровенно смеялся над ее словами. Но Гели, ничего не знавшая об этом любовном приключении своего дяди, слово в слово повторяла историю, в которую почти невозможно поверить…

Получив таким образом возможность приподнять завесу тайны над одной из сторон личной жизни Гитлера и зная теперь о его неспособностях нормально любить и о тех чудовищных методах получения удовольствия, которыми он компенсировал эту потребность, я не испытывал более никакого благоговения перед псевдоаскетизмом Гитлера…»

Сама Гели однажды в порыве откровения заявила подруге: «Мой дядя — чудовище. Невозможно представить себе, чего он от меня добивается». Добивался же он от нее, чтобы она принимала такие позы, «которые бы отвергла любая профессиональная натурщица». Того же Гитлер требовал и от Евы Браун, и в одном из писем своей подруге та жаловалась, что «ее фюрер» требует от нее «почти неприличных поз».

В случае с Гели извращенные желания Гитлера, похоже, заходили дальше разглядывания ее тела, так как, по словам известного психоаналитика Норберта Бромберга, «для получения полного сексуального удовлетворения Гитлеру было необходимо, чтобы женщина, сидя на корточках над его головой, помочилась ему на лицо». В медицине подобное половое извращение, при котором имеет место повышенный интерес ко всему, что связано с мочеиспусканием и при котором существует сложное переплетение садизма с мазохизмом, называется уролагнией. Составлявший психограмму Гитлера Вальтер Лангер обратил внимание на подобный перенос сексуального инстинкта на органы, которые обычно обладают опосредованными сексуальными стимулами. Если таким эрзац-органом становится глаз, то созерцание — сексуальным действием, и, когда Гитлеру привозили в Берхтесгаден молоденьких девушек, он с большим удовольствием рассматривал их в обнаженном виде. Возможно, именно по этой причине он никогда не мог вдоволь насмотреться на стриптиз, за которым наблюдал в бинокль.

Бромберг попытался на доступных фактах о причинах сексуальных страхов Гитлера проследить возникновение присущих ему извращений. Он однозначно считал, что сильный страх перед кастрацией и женскими половыми органами сыграли решающую роль в том, что Гитлер предпочитал созерцать, а не действовать, и вид вульвы возбуждал его не столько спереди, сколько сзади. И не случайно хорошо знавший Гитлера Рем со свойственной ему грубостью как-то заметил: «Он думает о деревенских девках, когда они, работая в поле, наклоняются так, что можно видеть их задницы. Вот что ему нравится, особенно если они большие и круглые. Вот это половая жизнь Гитлера. Ну и мужик!»

Из всего сказанного можно сделать какие угодно выводы. Однако ответить на вопрос, чем же на самом деле далеко не самый обворожительный мужчина привлекал к себе слабый пол, который летел на него словно мотылек на зажженную свечу, невозможно. Более того, многие из них заплатили за свое увлечение Гитлером страшную цену.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.