ЦАРСТВО ЦАРЯ ФЕДОРА АЛЕКСЕЕВИЧА

ЦАРСТВО ЦАРЯ ФЕДОРА АЛЕКСЕЕВИЧА

№ 1. После смерти царя Алексия Михайловича остались из главных бояр, которые большую силу во управлении имели, боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукий, боярин, дворецкий и оружейничий Богдан Матвеевич Хитрый. Сии оба, хотя до сих пор великую силу в правлении государственном имея и со всеми старыми боярами в согласии, а у прочих людей в почтении будучи, рассудили, что им у сего, как молодого государя, в такой милости уже из-за их старости удержаться было не весьма удобно, особенно же, ведая, что Иван Милославский, государю по матери дядя двоюродный, как человек великого коварства и злобы, в том может им великие обиды нанести и с нечестию многой власти лишить, положили, чтоб оного Милославского из Казани взять и все правление государственное на него положить, а самим остаться у малых дел. Но чтобы они при дворе некоторые способности из рук не выпустили, того ради, ведая они думного дворянина Ивана Языкова человеком великой остроты, а также Алексея Лихачева, бывшего у царевича Алексея Алексеевича учителем, человека доброй совести, твердо государю выхваляя, в милость ввели и притом Долгоруких несколько в комнате, людей острых, оставили.

Иван же Михайлович Милославский при царе Алексее Михайловиче еще от дяди его Илии Даниловича во многих непристойных поступках примечен и едва от тяжкого наказания милостию государыни царицы Марии Ильинишны избавлен. Но после смерти ее, при государыне царице Наталии Кирилловне, вместо ссылки в Казань послан воеводою, и был несколько лет беспрестанно, в котором он на боярина Матфеева и Нарышкиных великую злобу имел.

Вышеобъявленные бояре Долгорукий и Хитрый по восшествии государя на престол стали государя просить, что они уже остарели и более с такою прилежностию дел править не могут и чтоб его величество, как ближнего свойственника своего, Ивана Михайловича Милославского, взяв из Казани, в правление государственных дел употребил. Сие государь, приняв за полезный совет, немедленно от себя знатного человека по него послал, а между тем все приказы на него положили. Только оставили князь Юрия Алексеевич себе Стрелецкий, сыну своему Иноземческий или Рейтарский, а Хитрому Дворцовый и Оружейный приказы. Милославский, не ведая сей хитрости, получив такое известие, не приехав еще в Москву, прислал от себя роспись, кому с ним в котором приказе товарищем быть. Которых немедленно определили, и оные были наиболее из его приятелей, нежели люди, дела знающие, а иных ему представили хитростно из людей ему ненадежных. Получив известие о приближении его к Москве, многие выезжали его встречать верст за сто и более, и едва не все бояре за Москвою его встретили.

Как он скоро в Москву прибыл, то немедленно во все дела вступился и всем властвовать начал. Но поскольку ни времени, ни возможности ему к рассмотрению всех дел недоставало, в приказе же товарищи были не весьма искусные или под надеждою надлежащность преступать случай возымели, другие же товарищи и хитростию к жалобам на него дорогу готовить начали, чрез что вскоре явились к государю многие жалобы. И по многих от государя ему напоминаниях явилось недовольство, и пришло, что он, у государя не в великом почтении оставшись, принужден был просить, чтоб некоторые приказы с него сняли. Которое и учинено, но не с великою ему честию. И как он сначала, вступив в правление у многих приказов, немного времени при государе быть имел, так Иван Языков и Михаил Лихачев, в большую милость у государя укрепляясь, прилежно непорядки оного Милославского марать начали, что уже он лицо власти только имел.

Но сие было еще не довольно. Случилось государю идти в ход со святыми иконами, и между многим смотрящим народом увидел одну девицу, которая его величеству понравилась; велел о ней, кто она такова, обстоятельно уведомиться. Сие Языков немедля исполнил и, уведав, что шляхетская дочь, прозванием Грушетских, живет у тетки родной, жены думного дьяка Заборовского, государю донес. И в тот же день сам оный Языков, в дом к Заборовскому приехав, обстоятельно уведомился и, оную девицу видя, снова его величеству обстоятельно донес. По которому вскоре объявлено тому Заборовскому, чтоб он ту свою племянницу хранил и без указа замуж не выдавал. Которое некоторое время тайно содержано было; но когда его величество изволил вначале Милославскому объявить, что он намерен жениться, и оную Грушевскую представил, то Милославский о браке весьма за нужное советовал, а о персоне просил, чтоб ему дал время уведомиться. И возомнив, что то происком Лихачева и Языкова делается, поставил себе в предосуждение и своей силе чрез то за великий ущерб; умыслил государю оную тяжким поношением омерзить, представляя, что якобы мать ее и она в некоторых непристойностях известны. А вместо оной представлял его величеству иных персон, на которых надеялся, что ему будут благодарить.

Сие привело его величество в великую печаль, что не хотел и кушать. Но Языков прилежно о причине спрашивал его величества, на которое он истину изволил ему объявить. Языков же, узнав хитрость Милославского, немедленно с позволения его величества в дом оного Заборовского с Лихачевым поехали и ему о том объявили, чтоб он обстоятельно о состоянии ее уведомил и в страх живота своего и ее не вдавали. Как то было страшно тому дяде и племяннице, и как стыд о таком деле девице говорить, а особенно тогда, как еще девиц мало посторонние мужчины видали, оное всяк легко догадаться может. Однако ж сия девица, познав, что то напрасная на нее некая клевета причину подает, сказала дяде, что она не стыдится сама оным великим господам истину сказать. И по требованию их выйдя, сказала, чтоб они о ее чести никоего сомнения не имели и она их в том под потерянием живота своего утверждает.

Как оные от его величества со страхом и печалию отъехали, так с радостию и упованием, возвратясь, донесли. Но его величество, по представлению их, еще едучи гулять в Воробьеве нарочно мимо двора их, снова в окошке чердачном изволил видеть и потом, не продолжая времени, оный брак изволил действительно совершить. И обретши оного Милославского лживое доношение и клятву, запретил ему ко двору ездить. Однако великодушие оной государыни царицы Агафьи Семионовны не могло того терпеть, чтоб из-за нее кто оскорбился. Первый день, видя, что между всеми боярами оного дяди государева не было, прилежно причины спрашивала. И хотя ей доносили, что якобы он был болен, однако ж ее величество, ведая причину, немедленно к нему послали со здоровьем и велела его своею милостию обнадежить. А потом чрез великую просьбу исходатайствовала и у его величества ему прощение и по прибытии его сама снова изволила его уверить, что она, рассудив слабость человечества, ему не только обиду свою крайне отпускает, но всякую милость показывать будет. Чрез что он снова по-прежнему приезжать стал. Потом, некоторое время спустя, понадобилось государыне несколько соболей и камок, и изволила его просить, чтоб он велел, сыскав, ей принести. Которое он немедленно исполнил и, принесши, не в надлежащем темном месте остановился, а к государыне послал доложить. В тот час случилось государю мимо идти и, видя, что он таится, прямо к нему придя, спросил, что и куда несет. И как он, оторопев, сказал, якобы купил для государыни царицы, сие государю весьма противно явилось, что он якобы такими подарками хотел царицу умилостивить, разъярясь, сказал ему: «Ты прежде непотребною ее поносил, а ныне хочешь дарами свое плутни закрыть». Велел его с крыльца столкать и послать в ссылку, а принос оный на двор выбросить. Но потом, уведомясь подлинно, что то по приказу из Сибирского приказа принесено и заступничеством Языкова и Лихачева снова от его величества прощен.

№ 2. Сей государь при отце своем учен был в латинском языке старцем Симеоном Полоцким. И хотя во оном языке не столько, как брат его большой, царевич Алексей Алексеевич, был обучен, однако ж чрез показание оного учителя великое искусство в поэзии имел и весьма изрядные вирши складывал. По которой его величества охоте псалтырь стихотворно оным Полоцким переложена, и во оной, как сказывают, многие стихи, а особенно псалмы 132 и 145 сам его величество переложил, и последний в церкви при нем всегда певали. А также его величество и к пению был великий охотник, первое по партиям и по нотам четверогласное и киевское пение при нем введено, а по крукам греческое оставлено.

№ 3. В экономии его величество введенное отцом его смотрение охотно содержать желал и правосудие хранил, но так как был человек молодой, а к тому же не весьма твердой природы, того ради сам способности к тому не имел, а поверенные не весьма прилежно смотрели. А особенно Языков был человек сребролюбивый, а Лихачев неискусен или скорее ни во что вступаться не хотел, прочие же, видя обоих оных фаворитов из простонародного шляхетства происшедших, весьма опустились и мало к смотрению охоты имели.

Между прочим его величество великую охоту к строениям имел. Он построил при себе хоромы на Воробьеве, которое место больше всех подмосковных жаловал; и оные еще до сих пор видимы, хотя прочие строения оного дому от неприсмотра сгнили и развалились. В Москве хотелось ему прилежно каменного строения размножить и для того приказал объявить, чтоб припасы брали из казны, а деньги за оные платили в десять лет. По которому многие брали и строились. При нем над кирпичными мастерами был для особливого смотрения Каменный приказ учрежден и положена была мера и образцы, как выжигать. Не меньше надзирали и в мятье глины, но чтобы кто своей работы не отперся, велено на десятом кирпиче каждому мастеру или обжигальщику свой знак класть. Камень белый также положен был только трех великостей, каков продавать и мельче возить было запрещено, разве б кто особенно кого для потребы мельче привезти подрядил. Для которого учрежден был специальный Каменный приказ, и для произведения оного дано было довольное число денег, на которые б, заготовив довольство припасов, по вышеписанному для строения в долг раздавать. Но как в прочем, так и в сем добром порядке за недостатком верности и лакомством временщиков припасы в долг разобрали, а денег ни с кого не собрали, ибо многим по прошениям их государь деньги пожаловал и взыскивать не велел. И таким образом оное вскоре разорилось.

Полиция была при нем довольно поправлена и в лучшее состояние приведена, которое называлось Земской приказ. При нем едва не все переулки деревом были вымощены и велено было камень для мощения готовить. На пожары сам всегда изволил ездить и к несчастным великую милость деньгами и припасами на строение показывал.

№ 4. Что до войск принадлежит, то регулярные, устроенные при отце его величества, рейтарские, копейщиков и солдатские полки уже тогда по окончании Польской войны оставлены и упущены были и все оные вскоре крестьянами сделались. Только стрелецкие и 2 полка Кравкова, Бутырский и Шепелева, что ныне Лефортовский, несколько в лучшем состоянии содержаны были. Однако ж и те допущением многих ненадлежащих вольностей, а особенно торгом, приведены в крайние дерзости и подан им случай полковников не бояться.

№ 5. Хотя при отце его величества Артемон Матвеев из стрелецких голов первый стольник и полковник и голова московских стрельцов именован, однако ж прочие все писались просто головы стрелецкие или солдатские, а при его величестве велено всем полковниками писаться.

№ 6. Шляхетство до его величества служили сотнями, и к ним голов воеводы определяли и полковников не было. И хотя его величество, учинив комиссию, желал учредить по обычаю польскому, чтоб ротмистры, поручики и хорунжие всегдашние были и всякий бы знал, у кого в роте написан, которое и указом утвердил, однако ж то не утвердилось, и хотя имена чинов остались, но выбирали по-прежнему воеводы.

№ 7. Места по фамилиям хотя царь Борис Годунов, видя, что из того государственный вред наносится, начал отставлять и при нем уже многие без мест были, а потом оное в царство царя Михаила Федоровича снова во употребление пришло и крепко содержалось, царь Алексей Михайлович во время польских походов оное отставил и противящихся оному жестоко наказывал. Но после него снова местничество возобновилось, а поскольку в чигиринский поход великий из того вред сделался, в также и в Москве в делах управления великие споры и государю докуки происходили, того ради сей государь весьма оное хотел искоренить и для того книги случайные велел пожечь. Но оное было только на словах, а на деле никто никому места уступить не хотел. Как и приклад явился, что тот, кто в комиссии первым был, князь Голицын, вскоре потом сделал, что все знатные роды с собою в товарищи писал, а своего рода ни с кем написать не хотел. И сим не только всех посторонних, но и своих Голицыных, дядьев родных, озлобил, поскольку князя Михаила Андреевича меньшим себе сделал, послав его в Белгород воеводою, а сам был в большом полку, которое немалою причиною несчастию его почитали. И таким образом оное до времен его императорского величества Петра Великого осталось, который с основания оное местничество искоренил и полному забвению предал.

№ 8. Известно всякому, во всяком государстве есть первый знак, заслуги – старое и знатное шляхетство, из которого государствам немалая польза и честь происходит, потому что шляхетство в государстве есть природное войско и к защищению, или обороне, всегда готово, и чем старее, тем в заслугах и честях знатнее, следственно же, во всяких нуждах знатные надежнее и вернее. В Российском государстве хотя некоторые шляхетские роды показывают о себе весьма старые и неприличные или скорее недоказательные родословия, как и в других государствах не в диковинку, однако ж много таких фамилий, которые за 600 лет и более в России уже знатными были, или от внутренних и внешних государей и владетелей произошли, или от древних иностранных фамилий в Россию пришли, иные же знатными делами и случаями произошли и с первыми во всем сравнялись или и превзошли. Сему обстоятельные росписи начал собирать царь Иоанн Васильевич, только оных находится мало, да и те весьма неполны и неправильны. Сего ради царь Федор Алексеевич, желая, чтоб такими фамильными предпочтениями ко услугам лучшую охоту всякому подать, повелел вновь росписи всему шляхетству подать. Которое смерть его величества пресекла, но во время правления царевны Софии Алексеевны под смотрением некоторых знатных людей оные собраны и в порядок несколько приведено, только что оных по надлежащему с историями не свидетельствовали, и потому оные остались почитай ни к чему не годными.

№ 9. О гербах шляхетских было ль когда от кого какое прилежание, оного нам не видимо, но насколько известно, что у нас только ясаки, как в древности у многих народов, употребляли. Потом же многие стали себе гербы сами делать и набрали королевских, княжеских и других владений городов или чужестранных фамилий, а имеют ли какое на то доказательство, от кого и когда пожалован, о том неизвестно. И хотя его величество Петр Великий о том довольно свое желание изъявил, однако ж ему время не допустило, а после него всеми оставлено.

№ 10. Сей государь в вере был твердый и прилежный или набожный, как во многих монастырях и церквах его строениями и подаяниями свидетельствуется. При нем впервые публичные поучения в церквах сказывать начали, о чем учителя его величества Симеона Полоцкого книги Обед и Вечеря нас уверяют. Не меньше сего прилежал его величество и о научении подвластных державе его идолопоклонников и магометан, ибо в его время едва не все касимовские татары, многая же часть и казанских, а также мордвы, черемисы и чуваши крещены. И хотя его величество изрядные к тому способы усмотрел: 1) что оных новокрещеных жаловали в князья и почитали их за шляхетство, 2) давали им при крещении серебреный крест и одну или 2 иконы, 3) цветной суконный кафтан, 4) от некоторых податей и тягостей увольняли, но поскольку при том довольного научения и священников ученых и знающих их язык недоставало, того ради оное крещение мало пользы приносило и многие, крестясь, уйдя в степи, снова прежнее содержали. А особенно им казалось за трудное многих жен лишиться; к тому же многие, не имея, кроме молока, чем питаться, поста содержать не могли, и пр. тому подобные обстоятельства.

№ 11. Как отец сего государя великий был до ловли зверей и птиц, так сей государь до лошадей был великий охотник и не только предорогих и дивных лошадей в своей конюшне содержал, разным поступкам оных обучал и великие заводы конские по удобным местам завел, но и шляхетство к тому возбуждал. Чрез что в его время всяк наиболее о том прилежал, и ничем более, как лошадьми хвалился. При конюшне его величества славный берейтор и в великой милости был Тарас Елисеев сын Поскочин.

№ 12. Как сей государь супружеством своим с царицею Агафиею Семионовною в полном веселии крайнею любовью одарены были и образом супружеской любви истинную добродетель на себе изъявляли, которое ко увеселению как их величеств, так и всех подданных знаком чреватства великую надежду к желаемому наследию подало. Но соизволением высшего, родя его величество царевича, вскоре к великой всех печали преставилась, и по ней вскоре оный новорожденный царевич воспоследовал. Которым его величество настолько опечалился, что несколько дней ни с кем говорить и брашна употреблять не хотел. И хотя ближние его всеми мерами о увеселении его прилежали, но ничего учинить не могли, и его величество от такой печали вскоре заболел. Сие видя, ближние его люди рассудили, чтоб как наискорее сыскать снова его величеству достойную супругу, к которому многие представляли дочь Александра Петровича Салтыкова (который потом Федором именован, дочь его была государыня царица Прасковья Федоровна). Другие представляли других, однако ж Языков, опасаясь Милославского, к тому не допустил и, выбрав, фамилии Апраксиных девицу Марфу Матфеевну его величеству более всех выхвалял. В котором хотя тетки и сестры его величеству противно советовали, но сила Языкова в том действительнее явилась, что его величество, быв в великой слабости, тайно в присутствии малых людей, в креслах сидя, изволил венчаться, и потом умножившейся болезни его величество, вместо уповаемого увеселения смертию тяжкую печаль изъявил, и сия государыня царица, как многие достоверные утверждали, девицею после него осталась и, в совершенной добродетели жизнь свою препровождая, в 1715-м году его величеству воспоследовала. И хотя сию историю видно что собирал человек умный, во внутренних делах осведомленный, однако ж довольно видимо, что и пристрастный, к стороне стрелецкой склонный. Что к дополнению жизни сего государя касается, то материала довольно б быть могло, но поскольку многое находится.

Между прочими обстоятельствами к ясности сих деяний потребно. Известно, что Милославский при царе Феодоре Алексеевиче на Нарышкиных уже великую злобу имел и причиною его ссылки оных почитал, особенно же Артемон Сергеевич Матфеев, сын убогого попа, в царство царя Алексея Михайловича чрез помощь Нарышкиных высоко возведен и сильный, но тайный временщик у его величества был и во многих тайных розысках и следствиях употреблялся. Того ради Милославский ко отмщению той злобы всегда способа искал, сначала оному Матвееву многие тайные досады и обиды изъявил, но, не довольствуясь оным, сыскали незнамо какого человека, который извещал, якобы Нарышкин Иван Кириллович знакомцу своему Сумарокову (которому прозвание было Орел) говорил: «Ты де орел, да не промышлен, а есть ныне молодой орленок, надобно бы его подщипать». И оный Сумароков якобы сказал: «Если де его не избыть, то де вам пропадать». И притом якобы оный Сумароков обещался нечто против государя предпринять. По которому извету немедленно Нарышкины, Матфеев и Сумароков взяты под караул. И хотя Сумароков так жестоко пытан, что в застенке, ни в чем не винясь, умер, однако ж Нарышкины и Матфеев по разным дальним местам в ссылки разосланы, только в Москве у свойственников оставлены были Лев и Мартемьян Кирилловичи. Потом, как скоро царя Федора Алексеевича не стало и избрали царя Петра Алексеевича на царство, тогда немедленно Нарышкиных и Матфеева в Москву взять повелено.

Сие Милославского, без сомнения, весьма обеспокоивало, и нужно было ему думать, что та Сумарокова кровь невинная и обида Нарышкиных на нем взыщется. Того ради он прилежал, как бы прежде, нежели оные прибудут и силу возымеют, в смятение стрельцов привести и их побить. Которое действительно и учинил, о чем нечто обстоятельное в истории, писанной графом Матвеевым, изъявлено.

Церковное правление. Сначала, от введения веры христианской, поставлен митрополит в Киеве, и оный имел под собою несколько епископов в России и Литве. Из которых ныне 5 или 6, как то: владимирский, луцкий, виленский, витебский, львовский и другие, к короне польской принадлежащие, закон папежский восприняли; в России же новгородский между епископами первенствовал. Однако ж все епископы от киевского посвящались.

В лето от рождества Христова 1397, после разорения Киева, поставлен был в Цареграде первый митрополит московский Петр, от которого новгородские и прочие епископы посвящались, хотя выбор их состоял в воли тех удельных князей или городов.

В лето же … поставлен в Москве от патриарха иерусалимского Иеремия в Москве первый патриарх Иоасаф и дана ему власть посвящать в России митрополитов, архиепископов и епископов, чтоб в Цареград для поставления более не посылать. Тогда поставлено митрополитов 4, архиепископов и епископов …, для которого был особенно российский собор.

Но в лето …, когда призваны были патриархи греческие судить Никона патриарха, тогда прибавление митрополитов и епископов положено в волю государя, а посвящение их оставлено патриарху московскому. И таким образом власть константинопольского патриарха над российскою церковию весьма пресеклась, но стали быть патриархи равновластные. После Никона поставлен патриарх Иосиф, после него Иоаким из убогого шляхетства, после Иоакима Андриан, последний патриарх московский.

По смерти сего Петр Великий, видя, что Никона, Иоакима к духовной их власти более влекло, нежели им надлежало, и многим в церкви и гражданстве беспокойствам причины подали, рассудил, что оную церковную власть от гражданской отличить и правление не одной, но многим персонам поручить, изволил сочинить Синод. И таким образом патриархальная власть пресеклась.

№ … Что сей творец упоминает о причине страха стрелецкого по поданной от них апреля 23 челобитной, оное весьма пристрастно, ибо оная подана по научению тех главных бунтовщиков, которые, видя уже государя в безнадежной к здравию болезни и опасность свою от новой власти, восхотели при первом выборе смятение учинить и для того, возбудив стрельцов, челобитную подать. Которую и подали нарочно Языкову, но как он собранным тогда боярам объявил, то ему сказали те же возмутители, что по оной ныне ничего делать недосуг, но надобно обождать, что с государем учинится. И потому оный Языков по совету тех оное следствие оставил. И хотя те возмутители, Милославский с товарищами, тотчас стрельцам иначе растолковал и всю злобу на Языкова, Ромодановского и других невинных, но ему противных обратил, однако ж тем еще стрельцов возмутить не возмог, то они на третий день после смерти государя другую челобитную подать им присоветовали, чрез которую наиболее стрельцов к крайней дерзости привели.

№ … Их государей царевичей матери. Слово весьма темно, ибо царь Иоанн Алексеевич и его единоутробные сестры Евдокия, Марфа, София, Екатерина, Мария, Феодосия, рожденные от первого супружества царя Алексея Михайловича и царицы Марии Ильинишны, рода Милославских, а царевич Петр и царевна Наталия другого супружества, от царицы Наталии Кирилловны.

№ … Причину и начало сего бунта хотя также частию пристрастно, однако ж в сем пункте порядочно граф Матфеев описал, его же отец первою жертвою сего злохитренного возмущения оказался.

№ … Когда вывели государей к золотой решетке и их стрельцам объявили, тогда они, устыдясь и познав многие, что то возмущение неправильное, пошли было прочь. Но по совету возмутителей, а неосторожностию других велено им стрельцам дать погреб. И когда их на дворце поили, тогда возмутители им объявили, что ежели они, ничего не сделав, пойдут, то их всех по зубцам завтра же перевешают. И потому оные пьяные тотчас, поворотясь, пошли вверх. Которого обстоятельства сей творец по пристрастию не упоминает.

№ … Боярина князя Михаила Юрьевича убив и ведая его невинность, пошли сами к отцу его с повинною и просили прощения, показывая, якобы то от несведущих учинено, и потом, от отца его со двора сойдя, пред двором благодарили. И как по смущению непотребного раба возмущенные и отца его боярина князя Юрия Алексеевича убили, то закрывая воровство свое, странные и неправильные обстоятельства в вину ему, как и другим, приписали.

№… Лариона Иванова и сына его убив, на жене его в то ж время князь Иван Хованский, презрев свою непристойную к женитьбе старость и ее тяжкую печаль, поскольку она в совершенной любви с мужем своим жила, прельстясь лепотою лица ее и богатством, вскоре на ней силою женился и при том, несмотря на так великую печаль и смятение народа, с славою ту свадьбу отправлял. Чему нехотя многие, от страха присутствуя, веселились.

№ … Доктор Данила Фон Гаден имел ближнего свойственника Шашу, польского жида, которого крестя, боярин Богдан Матвеевич Хитрый, и освободив его из холопства, написал в посад, и оный сидел в Завязочном ряду. И так как про оного Фон Гадена думали, что оного Павел Шаша у себя схоронил или знал, где он ухоронился, взяв его, Шашу, хотели пытать; однако ж когда оного сыскали, тогда сего безвредно освободили. И от сих обеих произошли фамилии Фонгадановых и Шафировых.

№ … Убиенных и ссылочных людей животы они брали и продавали. Сие было довольное стрельцам поощрение к убийству, и невозможно сказать, чтоб они то делали собою, но видно, что о главных их то учинено, поскольку те пожитки все принесены в Стрелецкий приказ и тут, их продавая, им деньги раздавали. Но так как тогда купцов мало было, то наиболее брали Милославский, Хованский и их собеседники вещи за цену, кто какую дать сам хотел.

№ … И бояре приговорили. Сей чин писания в государственных решениях был из самой древности в России употребляем. Лишь его императорское величество Петр Первый в 1701 году оное употреблять запретил, а повелел писать кратко только титул и повеление его величества.

№ … Подали челобитную, глупости полную. Здесь творец оной, закрывая свое единомыслие с бунтовщиками, охуждает их челобитную, однако ж в ином месте показывает, якобы стрельцы за сущую обиду и от великого страха то учинили, как то в нумере … показано было.

№ … Всеми слободами. Сия челобитная хотя подлинно от многих гостей и слободских старост и выборных была подписана, однако ж они то принуждены были учинить от великого страха и принуждения, ибо многих бив, велели подписываться, а другие и не ведали, что их имена и руки при оной были, но подписывались стрельцы заочно. И что оные им не согласовали, то довольно видимо из плакатов, тогда выданных, и в повинной, что оных как невинных в том нисколько не упоминается.

№ … На столпе побитых вины и стрельцов радение будущим родам в память написать. Сие изражение творец изрядно, но превратно показывает, называя невинных винными, а изменников и бунтовщиков радетелями. И хотя ему предбудущее от его злобы было невидимо, однако ж оное пророчество в 1699-м исполнилось и оное стрелецкое радение на столпах каменных, кругом Москвы построенных, в вечную память осталось.

№ … В сей челобитной, а также и в грамоте, вины оных побитых писаны весьма вымышленные, как о Долгоруком выше показано, и здесь сплетены весьма причины неприличные.

Ларион Иванов похвалялся обвешать ими Белый город. Оное весьма неправда, поскольку он сидел у посольских дел и никакой в том власти не имел, но, может, говорил, что за их воровство и противности оного ожидать должны. И оное была истинна, поскольку то в 1699-м действительно воспоследовало. Настоящая же причина в том, что он Милославскому в его плутовских замыслах не согласовал; а Хованскому жена и пожитки его надобны были, как показывает № …

Что показано гадины змеиным подобием, оное была рыба крокатица, о которой и граф Матфеев показывает.

Ромодановский Чигирин отдал турецким и крымским людям. Сие явная ложь, потому что и тогда на него в том от неприятелей его было показано, однако ж его вины не только не явилось, но даже и милость за добрый поступок получил. А вина явилась стрелецкая, что к Шепелеву на выручку не поспели из-за того, что бросились на грабление турецкого обоза. В прочем же причина как его, так Долгорукого была одна, что они смело о истине говорили, только в чем то состояло оное, может, другим лучше известно.

Языкову никакая иная причина, как то, что он, будучи при царе Феодоре Алексеевиче в силе, Милославскому в его коварствах был противен и что государь Милославского за его плутни возненавидел, оное все причтено в вину Языкову. Только весьма удивительно, что Михаил Лихачев спасся. Правда, что он был великий ханжа и умел ко всякому прислужиться, как он у всех противников был в милости.

Матфеев, как выше показано, что был из самых простых людей, попов сын, но по его великой остроте в милость у царя Алексея Михайловича вошел, и как думают, что сочетанию его величества с царицею Натальею Кирилловною он был причина. По которому он у государыни был в великой милости, а Милославским противен, и как его сам сей творец мудрым и искусным именует, то уже его смерти нужная была причина. И может быть правда, что оный бунт не прежде возгорелся, как он в Москву прибыл, от опасения, чтоб он, уведав, не ушел. Другие же сказывают, что его ревностные слова и поступки крайнею того причиною были, ибо он приходящих к нему стрельцов на поклон весьма студено принял и Милославскому на следующий день себя противным показал.

Доктора Данила Фон Гадена и лекаря Гутменша побили за то, что якобы они государя не хотели прямо лечить, не рассудив, что болезнь была неизлечимая. И оному и то в вину причли, что у него в доме нашли скелет костей человеческих, который ему для лучшего знания был нужен.

О Нарышкиных, за что сосланы были в ссылку, показано выше, № …

Федора Петровича Салтыкова, умыслив воровски, Долгорукий с товарищами подменили, вместо Нарышкина велели с крыльца бросить. Здесь явное клеветание, чему статься невозможно, и никто благоразумный поверить не может, ибо Долгорукий князь Юрия лежал в доме и ни о чем тогда не ведал; сын же его Алексей убит прежде, нежели Салтыков, и потому его подменять было некому. Да и оный Салтыков был не дурак, чтоб себя дал представить вместо другого, ведая, что того убить ищут. Более же сего творца явно обличает, что его господина Салтыкова велел с крыльца бросить Милославский; поскольку иному велеть было некому.

№ … Злого умышления на наш государский дом и на синклит и на все чины нет. Сим явно показывает сочинитель сей грамоты Милославский и его товарищи, что оное стрельцы не собою, но их возбуждением и повелением учинили.

№ … Ищут боярские люди, чтоб им вольным быть из домов, а у них де с боярскими людьми приобщения и думы не было. Первое весьма неправильно, ибо хотя стрельцы, воровски умыслив, Холопья и Судного приказов дела изодрали и пожгли и холопам полную из домов вольность объявили, ища тем их к себе приобщить, а помещиков побить, но они того их возмущения не послушали и к ним не пристали. И хотя они стрельцы многих у тех господ плачущих холопов побивали, однако ж немало их в смятение не привели, и они их совету не последовали, как и в той грамоте, не хотя, о них истину сказали.

№… А кто их будет называть бунтовщиками. Так сами о себе воры и их единомышленники показывают, потому что их бунтовщиками именовать причина есть, ибо тогда их тем называть никто не смел.

№ … Сверх сего в сей грамоте два обстоятельства примечания достойны: 1) что государыня царевна София Алексеевна хотя в мае месяце уже имя свое во всех публичных письмах, как челобитных, решениях, указах и пр., купно с именами их величеств писать повелела и писали, но в сей челобитной и грамоте ее имени не упоминается; видно, что политикою Милославского учинено; 2) обстоятельство, что оные стрельцы все под главу именованы надворная пехота, которое имя, видится, от французского приклада взято, однако ж между солдатами упоминается только один Бутырский полк, который с ними тогда в соединении был. Первый же оных стрельцов полк давно уже Стремянным именован, и оное подобно лейб-гвардии было.

№ … Хованского, назвавшегося отцом стрелецким, рука помогающая. Когда кто, не зная всех обстоятельств, то конечно возомнит, якобы Хованский всему оному злу начало и причина был, однако ж поскольку от бывших тогда известится и из многих писем рассмотреть случится, то увидит весьма противное, ибо сей Хованский был при царе Алексее Михайловиче боярином и во многих походах полководцем, имел немалое предпочтение. А поскольку он был не великой остроты и к тому весьма славолюбив, того ради Милославский его за наилучшее орудие своего произведения избрал и, убив Долгорукого, ему Стрелецкий приказ вручили, и чрез него все, что хотели, делали. Но так как он и весьма сребролюбив был, то Милославский весьма изрядно для закрытия своего воровства супружество с Ларионова женою представил, и на оную свадьбу именем государыни царевны и от себя немалые подарки прислал, и оное учинил так тайно, что никто не видал. Подарки же оные состояли в основном в вещах знатных из разграбленных пожитков, которое многим к зломнению на него подало причину. И хотя стрельцы его отцом называли и оные челобитные и другие публичные доклады чрез него производили, однако ж оное все без известия его в ином месте производилось.

Милославский, видя, что его намерения уже исполнились, а Хованского видя, что он сам большим быть и всем властвовать хочет, более же опасаясь того, что он в языке был невоздержен, чтоб всей тайности не вынес, начал искать, чем бы его к падению привести. Того ради представлял ему тайно о его великом достоинстве происшествием фамилии их от королей польских и давал ему знать, что сыну его можно на одной из царевен жениться, о чем ниже видно будет, насколько в том Хованский был невинен. Однако ж Милославский тайно всех бояр на него возмущал и оный свой совет, как крайняя дерзость Хованского, умышленно другим будто за тайность открыл, чтоб всех бояр на Милославского поднять, хотя у Хованского, может, и в мысли того не было. А что сын его князь Андрей оное хотя некоторым друзьям своим и объявлял, однако ж при том сказывал, что ему советуют и кто. Но что до раскола касается, то он подлинно оному суеверию был склонен и от неразумия своего раскольников защищал.

№ … Царевна же София Алексеевна повелела к себе тайно призвать выборных стрелецких. Сие одно довольно изъявляет, что Хованский только был лицом, а тайно стрельцы более государыне царевне верны были, нежели ему. Что же царевна оного князь Иванова поступка и тайности стрелецкого с раскольщиками несогласия боярам открыть не изволила, оное видно, что ее политическим резонам было полезно: 1) чтоб князь Ивана более в крайние дерзости ввести и с боярами ссорить; 2) чтоб той верности к ней стрельцов не открыть; 3) наибольшее, чтобы сим образом свою смелость и разум другим представить. Которые, не ведая внутреннего состояния, множества пришедшего народа боялись и, что делать, не знали. А по отвращении того зла все люди ее величеству за показанную бодрость и смелость, как защитительнице церкви и давшей всему духовенству и боярам живот, с великою покорностию благодарили. И потому она, более всех показанных от нее дел, сим великое во всем народе почтение и преимущество возымела. Что же других ее политических и разумных поступков касается, то после при надлежащих местах упомянуто будет.

№ … Прилеплено письмо. Все знатные люди, довольно видя, что все оные беды происходили не от Хованского, но от Милославского кабинета, и ведая, что ежели Хованского в допрос привести, то он, как человек робкий, истину изъявит, умыслили оное письмо подкинуть. В чем 3 человека знатнейших фамилий и люди умные, в согласие войдя, оное письмо прибили. Но чтобы оное действительнее было, того ради во оном наиболее к возбуждению царевны Софии и Милославского написали, якобы он и их хочет побить. Да еще те более их уверили, что то письмо подписали подать ей, а не государям, якобы то подлинно было от стрельцов ей доброхотных. И как уже царевне и Милославскому довольно было известно, что о женитьбе князь Андрея Хованского на царевне от Милославского было ему представлено и оный Хованский хотя никакого соизволения или происка к тому не показал, но им то было вероятно, что Хованский якобы лукавством закрывал, а в мысли конечно намерение имел и тайно со стрельцами советовался, как бы то учинить. О чем Милославский в собрании бояр при читании того письма боярам говорил, что он о такой женитьбе от Хованского нечто слышал и якобы о том и царевне было известна, которое и она утверждала. И хотя по прочтении того письма все бояре рассуждали, чтоб его Хованского взять и расследовать, поскольку к тому видимых обстоятельств есть довольно, только царевна, рассуждая тут же с Милославским, отойдя на сторону, рассуждали, что того за опасностью от стрельцов учинить невозможно, а наконец, согласясь, положили по него послать. Однако ж Милославский послал к нему наперед от себя и велел сказать, чтоб он не ездил, поскольку его намерены некоторые, не допустив до Коломенского, на дороге убить. Чему оный Хованский поверив, не поехал и тем оную на себя затейку утвердил, а несведущих всех обстоятельств против себя возбудил.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.