Глава 3. Восстание 1831 г. и упразднение Царства Польского

Глава 3. Восстание 1831 г. и упразднение Царства Польского

Польские историки вовсю обличают «четвертый раздел Польши», но сможет ли кто-нибудь из них привести другой пример столь спокойного существования Польши за 15 лет, как в 1815–1830 гг.? Без рокошей, конфедераций, вторжений иностранных войск, «междусобойчиков» магнатов с применением артиллерии и т. п. не проходило ни одного десятилетия с 1700 г. Риторический вопрос, жилось ли в 1815–1830 гг. этническим полякам в Пруссии и Австрии лучше, чем в Царстве Польском?

Но беспокойные паны над столь глупыми вопросами не задумывались, а продолжали болтать о великой отчизне «от можа до можа». Появились и тайные общества. Наиболее известными были Общества филоматов и филаретов в Виленском университете (1817), членом одного из которых являлся польский поэт Адам Мицкевич (1798–1855). В 1821 г. среди офицеров возникает Патриотическое общество, ставившее своей задачей борьбу за восстановление независимой Польши на основе Конституции 3 мая 1791 г. В 1829 г. в Варшаве возникает тайное офицерское общество «Заговор подхорунжих». Что поделаешь, в Европе мода была такая: в Италии — карбонарии, в России — декабристы, во Франции — бонапартисты и т. д.

1830 г. ознаменовался революционными выступлениями по всей Европе. 27 июля восстал Париж. Два дня баррикадных боев, и над королевским дворцом был поднят трехцветный флаг революции 1789 г. 2 августа король Карл X отрекся от престола и бежал в Англию. Началась революция в Бельгии, поднялись волнения в германских государствах, активизировались карбонарии в Италии.

Польские заговорщики решили, что их час настал. Подавляющее большинство панов и часть мещан были настроены революционно. Но вот определенных планов ни у кого не было. Одни требовали строгого соблюдения царем Конституции 1815 г., другие — независимости Польши в полном объеме. Тут возник вопрос о границах новой Польши, и началась полная бестолковщина. Несколько упрощая ситуацию, можно сравнить панов-заговорщиков с Василием Апибабаевичем из кинофильма «Джентльмены удачи»: «А ты зачем побежал? — Все бежали, и я побежал».

Поводом к восстанию стало распоряжение Николая I о подготовке сбора денежных средств и размещении на постой русских войск, намеченных для прохода через Польшу с целью подавления революции в Бельгии.

В ночь с 17 на 18 (с 29 на 30) ноября 1830 г. часть польских войск подняла мятеж. Повстанцы захватили арсенал и дворец Бельведер, где проживал наместник.

Константин Павлович мирно спал после обеда. Судя по всему, он был пьян. Правда, и нападавшие были тоже навеселе. Они закололи штыками генерала Жандра, приняв его за великого князя. Княгиня Лович разбудила мужа и спрятала его на дворцовом чердаке, а позже переодетого Константина удалось вывезти из Варшавы.

Замечу, что несколько десятков польских генералов и старших офицеров отказались от участия в бунте и были перебиты заговорщиками. После подавления восстания по приказу Николая I в Варшаве на Саксонской площади убитым польским военачальникам будет поставлен большой обелиск с восемью львами, сидящими у его подножия.

Русский гарнизон Варшавы состоял из двух гвардейских пехотных полков, трех гвардейских кавалерийских полков и двух батальонов гвардейской артиллерии, всего около 7000 человек. Их хватило бы для подавления восстания на начальной стадии, об этом, кстати, просили наместника князья Любецкий и Чарторыйский. Однако Константин категорически отказался ввести в дело русские войска: «Поляки начали, им же и следует справляться со всем делом!» В итоге русский гарнизон не оказал должного сопротивления полякам и днем 18 ноября покинул Варшаву.

2 декабря Константин заявил: «Всякая пролитая капля крови только испортит дело» и отпустил верные ему польские части, находившиеся в Варшаве, на соединение с мятежниками. Крепости Модлин и Замостье были переданы полякам, а великий князь с русскими войсками бежал в русские пределы.

В Варшаве образовалось временное правительство во главе с генералом Ю. Хлопицким. Однако в январе 1831 г. Хлопицкий ушел в отставку, а вместо него стал шестидесятилетний Адам-Ежи Чарторыйский, тот самый, который был другом Александра I и министром иностранных дел России с 1803 по 1807 г. Между прочим, Чарторыйскому было мало поста главы национального правительства и президента сената, он явно метил в короли. После поражения восстания Адам Чарторыйский эмигрировал в Париж, где считался до самой своей смерти в 1861 г. первым кандидатом на польский трон.

21 января 1831 г. (н. с.) сейм официально низложил Николая I с польского престола. Сейм провозгласил лозунг «За вашу и нашу свободу!» как девиз солидарности польского и русского революционного движения. Но позже сейм «наступил на грабли» — отклонил предложение об отмене крепостного права, чем лишил себя поддержки крестьянства.

К началу боевых действий польская армия насчитывала до 130 тысяч человек. Артиллерия поляков имела в своем составе 106 полевых орудий. Их число было увеличено за счет старых прусских гаубиц и музейных экспонатов, в том числе турецких трофейных мортир XVIII века, которые царь прислал ранее для памятника королю Владиславу.

Польские генералы Прондзинский и Крыжановский предлагали наступательную тактику. Они хотели собрать всю польскую армию в единый кулак и последовательно бить русских по частям, не давая им объединиться. В Варшаве же должен был остаться лишь небольшой гарнизон численностью в 4–5 тысяч человек. Кроме того, они надеялись при вступлении польских войск в Литву и Белоруссию на восстание местной шляхты и присоединение ее к польским войскам.

Однако генерал Хлопицкий отверг этот план и 20 декабря 1830 г. (н. с.) приказал расположить всю польскую армию двумя колоннами по дорогам Брест — Варшава и Белосток — Варшава так, чтобы по каждой дороге находилось в глубину по несколько эшелонов, которые могли бы, отступая перед русскими частями, концентрироваться у одного сборного пункта — Грохова (в 5 км юго-восточнее Варшавы), где и предполагалось дать бой.

Узнав о восстании в Варшаве, Николай I собрал во дворе Инженерного замка гвардейские части и сообщил им, что в Варшаве восстание. В ответ на негодующие возгласы молодых офицеров Николай сказал: «Прошу вас, господа, поляков не ненавидеть. Они наши братья. В мятеже виновны немногие злонамеренные люди. Надеюсь, что с Божьей помощью все кончится к лучшему».

12 (24) декабря царь издал манифест, где говорилось, что русские должны проявить по отношению к полякам «правосудие без мщения, непоколебимость в борьбе за честь и пользу государства без ненависти к ослепленным противникам». Тем не менее, как в правящих придворных кругах, так и в русском обществе (разумеется, дворянском) были очень сильны опасения иностранной интервенции, то есть вмешательства Франции и Англии в польский вопрос. В феврале 1831 г. в Париже был образован польский комитет при участии генерала Лафайета. Но сей славный генерал последние 40 лет занимался исключительно болтовней, идо интервенции дело не дошло.

Стоит заметить, что русское либеральное дворянство, систематически критиковавшее внутреннюю политику русского правительства, заняло резкую антипольскую позицию. Так, разжалованный в солдаты декабрист Александр Бестужев писал 5 января 1831 г. из Дербента матери: «Третьего дня получил тифлисские газеты и был чрезвычайно огорчен и раздосадован известием об измене варшавской. Как жаль, что мне не придется променять пульс панами добродеями… Одно только замечу, что поляки никогда не будут искренними друзьями русских… Как волка ни корми…»

А. С. Пушкин по поводу польского восстания написал несколько стихотворений, из которых наиболее известны «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Замечу, что оба стихотворения обращены не к полякам, а к тем, кто их подстрекал, сидя в уютных кабинетах в Лондоне и Париже.

…………………………

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмутило вас? волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

…………………………

Так высылайте ж нам, витии.

Своих озлобленных сынов:

Есть место им в полях России,

Среди нечуждых им гробов.

«Клеветникам России»

…………………………

Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!

Но знайте, прошеные гости!

Уж Польша вас не поведет:

Через ее шагнете кости!..

«Бородинская годовщина»[69]

Силы, которыми располагал Николай I для усмирения Польши, включали в себя до 183 тысяч человек (гвардия из Петербурга, Гренадерский корпус из новгородских поселений, I и II корпуса из состава 1-й армии, VI корпус — бывший Литовский, III и V резервные кавалерийские корпуса). Однако для сбора всех этих войск требовалось свыше четырех месяцев. Корпуса Гвардейский великого князя Михаила Павловича и II графа Палена 2-го могли прибыть лишь к весне.

К декабрю 1830 г. на месте — у Бреста и Белостока — находился один лишь VI корпус барона Розена в количестве около 45 тысяч сабель и штыков. На марше находились Гренадерский корпус князя Шаховского и I корпус графа Палена 1-го с резервной кавалерией южных поселений.

Главнокомандующим был назначен фельдмаршал граф Дибич-Забалканский[70], начальником штаба — граф Толь. Дибичу были подчинены губернии: Гродненская, Виленская, Минская, Подольская, Волынская и Белостокская область, объявленные в военном положении.

К 20 января 1831 г. русские силы у границы Царства Польского насчитывали 114 тысяч человек. Надеясь быстро разгромить мятежников, Дибич не предал большого значения снабжению своих войск и решил не утяжелять армию обозами и артиллерийскими парками. Провианта было взято всего на пятнадцать дней, а фуража — на двенадцать. В артиллерии были оставлены третьи дивизионы батарей, выступивших таким образом в составе восьми орудий вместо двенадцати. Пехотные полки выступили в составе двух батальонов.

24 и 25 января русские войска перешли границу Царства Польского одиннадцатью колоннами, но с таким расчетом, чтобы иметь возможность за двадцать часов сосредоточить главные силы в количестве 80 тысяч человек.

Главные силы (I, VI пехотный и III резервный кавалерийский корпуса) Дибич двинул в район между реками Буг и Нарев, поручив V резервному кавалерийскому корпусу барона Крейца демонстрацию на Люблин. Гренадерскому корпусу, шедшему на правом фланге общего расположения уступом позади и на значительном удалении от главных сил, была предоставлена свобода действий.

Дожди и оттепель, сделавшие непроходимыми лесистый и болотистый Буго-Наревский район, побудили Дибича сосредоточить войска у Венгрова, а затем свернуть на Брестское шоссе. Фельдмаршал решил нанести удар в правый фланг расположения поляков, отрезав их от Варшавы. Этот фланговый марш был совершен 31 января.

В первых числах февраля быстро продвигавшиеся русские колонны вошли в соприкосновение с польскими войсками, отступавшими к Висле в Варшавский район. 2 февраля произошел неудачный для русских бой под Сточеком, где конно-егерская дивизия генерала Гейсмара была разбита польской конницей генерала Дверницкого. Два русских конных полка бежали, не выдержав сабельной атаки поляков. Русские потеряли 280 человек и 8 пушек, а поляки — 87 человек.

5 февраля русская армия под командованием фельдмаршала Дибича выступила из Венгрова двумя колоннами. В правой колонне, по дороге на Станиславов, шел VI корпус генерала Розена, а в левой, по шоссе через Калушин, — I пехотный корпус графа Палена 1-го и за ним — резерв. Оттеснив польские дивизии Скжинецкого и Жимирского, авангард корпуса Палена 6 февраля достиг Яновека, а авангард корпуса Розена был в Окуневе. На следующий день, 7 февраля, было решено продолжить движение к Варшаве, причем авангард графа Палена должен был занять Выгодские высоты, а основные силы его корпуса — Милосну. Авангард корпуса барона Розена также должен был дойти до Выгоды, а его корпус расположиться впереди Гржибовской Воли.

Польская армия была собрана у Грохова под началом Хлопицкого и состояла из трех пехотных и трех кавалерийских дивизий. Кроме того, дивизия Жимирского находилась в авангарде, в Милосненском лесу. Всего в польской армии было около 54 тысяч человек при 140 орудиях.

От Яновека до Варва Варшавское шоссе пролегало лесом, который под самым Варвом оставался лишь с правой стороны дороги и продолжался по направлению к Кавенчину. Впереди этого леса на протяжении 7 верст до Праги простиралась равнина, покрытая песчаными холмами, кустами, болотами и отдельными усадьбами. В двух верстах за Варвом находились деревни Малый и Большой Грохов, а в трех верстах за ними — варшавское предместье Прага. Перед Гроховом была небольшая ольховая роща.

Отступив со своей дивизией к Варву, Жимирский оценил важное значение этого пункта и расположился здесь, чтобы препятствовать дебушированию[71] русских войск из леса. Он расставил свои 9 батальонов по сторонам шоссе, а имевшиеся у него 28 орудий направил на выходы из леса. К этому времени из главных сил поляков к Жимирскому направлялась дивизия Шембека. Ко времени прибытия этой дивизии к Варву из леса начали показываться передовые части I корпуса Палена. Шембек расположил свою дивизию правее Жимирского, а на правом фланге поставил три полка кавалерийской дивизии Лубенского.

Авангард графа Палена (1-й и 2-й егерский и 3-й кавалерийский полки с шестнадцатью орудиями под командованием генерал-лейтенанта князя Лопухина) при выходе из леса был обстрелян из сорока орудий, но все-таки выстроился в порядке по обеим сторонам шоссе. Подтягивались свежие войска, и завязался горячий бой.

На выстрелы к Варву прибыл главнокомандующий Хлопицкий и, убедившись в необходимости помешать дебушированию русских войск из леса, приказал Шембеку оттеснить в лес вышедшие уже из него русские войска. А чтобы прикрыть свои войска от обхода их с левого фланга колонной VI корпуса, двигавшейся по Окуневской дороге на Выгоду, и помешать соединению русских колонн, Хлопицкий направил туда дивизию Круковецкого (13 батальонов и 24 орудия). Остальные войска были оставлены в резерве у Грохова.

1-й и 2-й егерские полки под натиском превосходящих сил поляков были оттеснены к лесу, но прибывший бегом 5-й егерский полк с 1-й конной батареей полковника Паскевича упорно защищал свою позицию на шоссе. Бросившийся в атаку Черноморский полк был опрокинут. К авангарду прибыли граф Пален и начальник главного штаба армии граф Толь. Великолуцкий полк был направлен Паленом вправо от шоссе, где поляки сильно продвинулись вперед. Ему удалось удерживать натиск поляков до 10 часов утра.

Жимирский, продвигаясь лесом вперед, теснил слабый русский правый фланг с двух сторон. Прибывший сюда на помощь Новоингерманландский полк был не в силах задержать наступление поляков, и русская пехота отступила. Граф Толь, опасаясь, что поляки получат возможность разрезать русскую армию пополам, выдвинул на правый фланг Староингерманландский полк и батальон 4-го морского полка, артиллерию же 3-й дивизии расположил уступом за конной батареей, левее шоссе. 3-й морской полк был двинут влево. Благодаря этим мероприятиям инициатива в бою перешла к русским.

В 11 часов утра на поле сражения прибыл фельдмаршал Дибич с девятью батальонами 2-й пехотной дивизии. В это время поляки усилили свои войска, расположенные в лесу, и повели атаку на фланг батарей, стоявших на шоссе, стремясь охватить их. Густой лес скрывал эти движения поляков, но князь Горчаков все же заметил их и повернул орудия 1-й конной батареи направо, фронтом параллельно шоссе, а затем открыл через шоссе картечный огонь. Поляки, пораженные внезапностью этого огня, отступили в глубь леса, но часть их застрельщиков бросилась на батарею, поставленную Толем. Дибич послал для их отражения свой конвой и полуэскадрон лубенских гусар, и поляки были опрокинуты.

Было уже около полудня, а правая русская колонна еще не дебушировала из леса. Поляки, понимая всю важность русского правого фланга, направили против него все свои усилия. Между тем Дибич послал на подкрепление правого фланга Эстляндский полк, вызвал из резерва 2-ю гренадерскую дивизию и послал Розену приказание ускорить движение. Авангард Розена под командованием Влодека должен был двигаться на одной высоте с авангардом I корпуса, но из-за большого расстояния и плохой дороги он прибыл к Гржибовской Воле только в 2 часа дня.

Чтобы задержать движение колонны Розена, Круковецкий, имея пехотную дивизию и конно-егерский полк, выслал одну полубатарею со стрелками в лес. Выходы из леса были заняты бригадой Гелгуда с полубатареей, а остальные войска стали в резерве у Выгоды, правее дороги. Влодек, слыша слева от себя сильную пальбу, выдвинул в лес влево от дороги 50-й егерский полк и 1-й батальон 49-го егерского полка, вошел в связь с Эстляндским полком корпуса Палена, вытеснил поляков из леса и стал постепенно развертывать свои колонны у опушки.

Дибич, услышав выстрелы на правом фланге, что указывало на вступление в бой корпуса Розена, приказал начать общее наступление в центре и на левом фланге. Вся линия русских войск, выйдя из леса, стала продвигаться вперед. Толь опрокинул Жимирского, Пален оттеснил Шембека. На нашем левом фланге сумцы и новоархангельцы при содействии огня пехоты и артиллерии отбросили назад кавалерию Лубенского, который поспешил укрыться за свою пехоту.

Русская пехота двинулась по шоссе вперед и заняла Варв. На нашем правом фланге упорно держался Круковецкий. После ожесточенного боя русские опрокинули 5-й польский пехотный полк, занимавший высоту. Русские перешли в общее наступление, и левый фланг поляков был оттеснен к Грохову. Селения Крчма и Выгода тоже были ими оставлены. Круковецкий отошел к ольховой роще.

Для овладения Кавенчином Розен послал Польский и Волынский уланские полки и Житомирский пехотный полк, которые опрокинули калишских улан, защищавших это селение. К 4 часам дня все выходы из леса были в руках русских. Наши войска расположились биваком на тех местах, где их застало приказание. Поляки отошли за Малый Грохов без преследования со стороны русских, остановились перед Большим Гроховом и заняли позицию.

В этом бою потери русских составили до 3700 человек, из них до 100 офицеров. Потери поляков были не меньше, только в плен русские захватили 600 человек.

После сражения при Варве войска генерала Хлопицкого насчитывали 56 тысяч (36 тысяч пехоты, 12 тысяч кавалерии, 8 тысяч косиньеров), а без Круковецкого — 44 тысячи человек. У русских было 72 тысячи человек (56,5 тысячи пехоты и 16,5 тысячи кавалерии) при 252 орудиях, а без Шаховского 59,5 тысячи человек при 196 орудиях.

Главнокомандующий фельдмаршал Дибич намеревался дать бой 14 февраля, причем главный удар нанести на левый, наиболее открытый, фланг противника отрядом Шаховского, усиленным III резервным кавалерийским корпусом, через Белоленку на Брудно и далее, отрезая поляков от Праги. Розен должен был развернуться по обе стороны Кавенчина; Пален — примкнуть к его левому флангу, имея 1-ю дивизию левее шоссе; резерв — собраться за Кавенчином.

В 9 часов 30 минут утра 13 февраля русская артиллерия открыла огонь, и правый фланг медленно начал наступать к ольховой роще. Опушку рощи занимала польская бригада Голанда, за ней расположилась бригада Чидевского, за рощей стояла дивизия Скржинецкого. Около 10 часов утра Розен двинул в атаку пять батальонов 24-й дивизии, которые ворвались в переднюю часть рощи, но, дойдя до рва, были отброшены. Розен ввел в дело шесть батальонов 25-й дивизии, но дивизия Жимирского принудила эти части к постепенному отступлению. В подкрепление были двинуты справа два полка 25-й дивизии, а слева — два полка I корпуса. Вторая атака была проведена восемнадцатью батальонами, которые к 11 часам выбили дивизию Жимирского из рощи, при этом сам Жимирский был смертельно ранен. Русские, заняв противоположную опушку, оказались под картечным огнем. Хлопицкий выдвинул дивизию Скржинецкого, за которой устремилась и дивизия Жимирского. Этими двадцатью тремя батальонами восемнадцать русских батальонов были выбиты из рощи.

Тем временем литовская гренадерская бригада и литовская уланская дивизия продвинулись вперед между Кавенчином и Зомбками. Несвижские карабинеры с Волынским уланским полком выбили поляков из Зомбок и колонии Мациас, два уланских полка прикрывали фланг правее Кавенчина.

Канонада со стороны Белоленки продолжалась, и Дибич в 12 часов дня направил на рощу третью атаку: справа — корпус Розена, слева — всю 3-ю дивизию. Начальник главного штаба армии граф Толь, присоединив на правом фланге к двум батареям VI корпуса батарею литовской гренадерской артиллерийской бригады и взяв в прикрытие Житомирский полк, стал обходить рощу справа, а Нейдград, двинув шесть батальонов 3-й дивизии в рощу, с остальными начал обходить ее слева. Кроме артиллерии I корпуса, по сторонам шоссе была выдвинута 20-я конноартиллерийская рота и четыре орудийных гвардейских отряда под прикрытием ольвиопольских гусар.

Захватив опушку, части VI корпуса снова были остановлены огнем из-за большого рва. Обходившая рощу артиллерия графа Толя тоже была остановлена рвом. На левом фланге свежие части 3-й дивизии, опрокинув неприятеля и частью обогнув рощу, попали снова под картечь. Хлопицкий ввел в дело всю дивизию Жимирского, перед этим поддерживавшую лишь Скржинецкого, а сам во главе четырех батальонов гвардейских гренадер повел атаку на правом фланге.

Наши утомленные полки были вынуждены отступить, и постепенно поляки снова заняли всю рощу. Но это был последний их успех в этом бою. Фельдмаршал усилил войска 3-й бригадой 2-й гренадерской дивизии, развернул часть III резервного кавалерийского корпуса и лично повел войска в наступление. Гренадерская бригада пошла между VI корпусом и 3-й дивизией. Узнав в это время об отходе князя Шаховского от Белоленки, причем поляки легко могли отступить к Праге, Дибич решил поддержать 3-ю бригаду гренадер 2-й бригадой той же дивизии (всего в последовавшей четвертой атаке участвовало 38 батальонов), а правее рощи пустить 3-ю кирасирскую дивизию с лейб-гвардейским уланским полком, под общим руководством Толя, дабы обходом конницы облегчить овладение рощей и ударом кирасир разорвать фронт отступающих поляков и хоть правый их фланг отбросить к болотам у Брестского шоссе.

Гренадеры первыми ворвались в рощу, за ними — остальные. Поляки пытались остановиться за рвом, но, не имея более резервов, были опрокинуты, и роща окончательно осталась за русскими. Артиллерия (всего до 90 пушек) действовала по польской артиллерии за рощей.

Конница Толя вынуждена была колонной по шесть преодолевать препятствия и выстраиваться подогнем польской батареи, причем поляки выигрывали время на построение каре. Вперед выдвинулись наши 24 конные пушки Герштенцвейга и 8 пеших пушек, под прикрытием которых конница развертывалась в боевой порядок. Для обеспечения кавалерийского маневра 1-я бригада 2-й кавалерийской дивизии, составлявшая правый фланг боевого порядка пехоты, продвинулась к северной опушке рощи.

В то же время литовская гренадерская бригада с двумя уланскими полками заняла колонии Мациас и Эльснер, а Литовским уланским полком связывалась с кавалерией Толя.

Генерал Хлопицкий приказал дивизии Круковецкого и кавалерии Лубенского перейти к роще, но в это время он был ранен и унесен с поля сражения. С этого момента управление боем у поляков исчезло.

Кавалерия Толя выстроилась в три линии. Решено было повести наступление одновременно по сигналу, и, чтобы отрезать поляков от Праги, каждый последующий полк должен был принимать вправо и подавать вперед правый фланг. Однако Толь, а с ним и начальник кирасирской дивизии увлеклись частной атакой улан против вышедшего из рощи польского батальона. Уланы были остановлены глубокой канавой под огнем противника. Толь вызвал конную батарею, которая очистила путь уланам.

Одновременно двинулись в атаку кирасиры Альберта, атака продолжалась 20 минут. Кирасиры потеряли около половины своего состава, зато у поляков началась паника, и сам главнокомандующий Михаил-Гедеон Радзивилл ускакал в Варшаву. Толь, находясь с уланами, не успел поддержать этой атаки всей дивизией, а затем уже ничего решительного не предпринял.

При виде успеха кирасир барон Гейсмар с кавалерией левого фланга поторопился атакой и двинул вперед сумских и ольвиопольских гусар и украинских улан с конной батареей, а за ними бригаду егерей. Гусары сбили егерей Шембека и опрокинули его дивизию. В это время Пален двинул и пехоту левого фланга: 1-ю дивизию — левее шоссе, а 2-ю — правее. Польские начальники потеряли голову, лишь Скржинецкий восстановил порядок и занял позицию на холмах у монумента. Слева к нему пристроилась кавалерия Уминского и бригада дивизии Круковецкого, позади стала кавалерия Лубенского.

Лишь в 4 часа дня Дибич был наконец обрадован прибытием Шаховского и, объявив гренадерам, что предоставляет им довершение победы, повел их вперед во главе с Литовской гренадерской бригадой и уланами, наступавшими от колонии Эльснер.

Когда гренадеры подошли к польским позициям, было около 5 часов вечера. Деморализация у поляков была полная: Радзивилл приказал даже очистить Прагу и предмостное укрепление. Потом уже Скржинецкий был назначен прикрывать переправу, которая была произведена в беспорядке с 6 часов вечера до полуночи. Защита предмостного укрепления была поручена Малаховскому (дивизия Круковецкого).

Потери поляков в этом сражении составили более 12 тысяч человек и три пушки, потери русских — 9500 человек.

Сражение под Гроховом было успехом русских войск, но успехом тактическим. Дибичу не удалось уничтожить большую часть польского войска. Поляки по-прежнему располагали двумя крепостями на правом берегу Вислы — Модлином и Прагой. Русские войска дошли до Праги, но овладеть ею не сумели.

В это время в польской армии произошел ряд кадровых изменений. Генерал Жимирский умер от ран, полученных под Гроховом, а Радзивилл отказался командовать, на его место был назначен генерал Скржинецкий.

В городе Пулаве на Висле, в ста верстах выше Варшавы, горожане вырезали эскадрон Казанского драгунского полка. По приказу генерала Скржинецкого корпус генерала Дверницкого общей численностью до 15 тысяч человек переправился через Вислу и, опрокинув передовой отряд генерал-лейтенанта барона Крейца, пошел к Люблину. Люблин был взят поляками, однако 27 февраля русские отбили его.

Тем не менее, рейд генерала Дверницкого научил Дибича, и тот отправил на юг своего начальника штаба графа Толя с 3-м резервным кавалерийским корпусом, частью 3-й гренадерской дивизии и Литовской гренадерской бригадой, поручив ему отрезать корпус поляков от Вислы.

Сам же Дибич с главными силами отступил от Праги на восток. Пополнив запасы снаряжения, фельдмаршал решил овладеть Варшавой и в первых числах марта 1831 г. стал сосредотачивать армию у Тырчина, где собирался переправиться через Вислу. Прикрывать операцию с тыла на Брестском шоссе был оставлен VI корпус барона Розена.

Скржинецкий, которому удалось поднять дух своей армии, упавший было после Грохова, сознавал всю опасность форсирования русскими Вислы и решил во что бы то ни стало воспрепятствовать этой операции, отвлечь Дибича от переправы. Сосредоточив скрытно у Праги до

40 тысяч человек, он 20 марта нанес VI корпусу жесткое поражение при Дембе-Вильке. В этом бою у Скржинецкого было большое численное превосходство: 33 тысячи поляков против 18 тысяч русских. Русские потеряли убитыми и ранеными 2500 человек, пленными 3000 человек, пять знамен и десять пушек. Поляки потеряли убитыми и ранеными до 2000 человек.

В результате сражения у Дембе-Вильке Дибич приостановил наступление к Висле, отложил переправу и, двинувшись на выручку Розена, соединился с ним 31 марта у Седлеца.

Важную роль в обороне поляков играла крепость Замостье. 21 февраля 1831 г. комендант Крысинский выслал к Устилугу, расположенному в 60 верстах восточнее Замостья, четыре линейные роты с четырьмя пушками, усиленные косиньерами и кракусами (пешими и конными добровольцами). Этот отряд неожиданно напал на передовой отряд Житомирского полка и захватил в плен командира батальона полковника Богомольца, а также 5 офицеров и 370 нижних чинов.

С 5 по 28 марта в Замостье находился корпус генерала Дверницкого. Затем Дверницкий выступил из крепости на Волынь. 7 апреля у местечка Боремле Дверницкий имел сражение с русским IV кавалерийским корпусом генерал-лейтенанта Ридигера. У Ридигера было 9000 человек и 36 пушек, а у Дверницкого — 6000 человек и 12 пушек. Русские потеряли 700 человек и 5 пушек, но Дверницкий был вынужден отказаться от похода в Подолию.

В новом сражении с русскими 15 апреля у Людинской корчмы Дверницкий потерял до тысячи человек, в том числе 250 пленными. После этого сражения Дверницкий с четырьмя тысячами поляков перешел австрийскую границу и был интернирован австрийцами.

Фельдмаршал Дибич рассчитывал перейти в наступление от Седлеца 12 апреля, но был остановлен распоряжением Николая I, повелевавшего выждать прибытия гвардии. Один лишь Крейц разбил 27 апреля отряд Хршановского у Любартова. Во время стоянки у Седлеца в армии началась холера, в марте было всего двести заболевших, а к концу апреля их число достигло уже пяти тысяч.

Узнав от лазутчиков, что Скржинецкий намерен атаковать 1 мая, Дибич решил упредить его и оттеснил польские авангарды от Я нова. Однако Скржинецкий, сосредоточив 1 мая у Сероцка 45-тысячное войско, двинулся в ломжинском направлении против Гвардейского корпуса, в котором с отрядом Сакена было около 27 тысяч человек.

После ряда упорных арьергардных боев великий князь Михаил Павлович отвел свой корпус к Снядову. Скржинецкий, несмотря на свое превосходство в силах, не посмел атаковать русскую гвардию, а напал для начала на отряд Сакена, занимавший Остроленку. Но Сакен своевременно отступил в Ломжу. Во время этой операции две польские дивизии (Хлаповецкого и Гелгуда) вышли в тыл Гвардейскому корпусу, отошедшему за Нарев в район Белостока. Попытки поляков перейти Нарев успехом не увенчались.

Дибич упорно не хотел верить в то, что поляки наступают против гвардии, по когда польская кавалерия Лубенского оказалась у Нура-на-Нареве, фельдмаршалу пришлось все же поверить. Быстро двинувшись вместе с гренадерами, I пехотным и III конным корпусами, он 10 мая отбросил Лубенского и пошел на польскую армию. Скржинецкий начал отступать, но Дибич 14 мая настиг его и разгромил при Остроленке. В этом сражении с русской стороны приняли участие всего 3-я гренадерская и 1-я пехотная дивизии (15 тысяч человек), которые перед этим прошли чуть больше суток 70 верст по сыпучему песку. У поляков было 24 тысячи. Честь победы в первую очередь принадлежит суворовцам — фанагорийцам и астраханцам, форсировавшим Нарев и долгое время дравшимся со всей польской армией. Тщетно Скржинецкий носился перед фронтом своих войск, посылая их вперед: «Наишуд Малаховски! Рыбиньски напшуд! Вшистки напшуд!»

Русские потеряли свыше трети войска, а поляки — 7100 человек убитыми и ранеными, 2100 пленными и три пушки.

Отведя свое разбитое войско к Варшаве, Скржинецкий решил спасти положение диверсией на Литву и двинул туда дивизию Гелгуда в составе 12 тысяч человек. Но уже менее чем через две недели поляки имели в Литве 24 тысячи человек, столько же там к этому времени было и русских войск. 7 июня Гелгуд атаковал Вильно, но был разбит Сакеном и отступил в Пруссию, где был интернирован.

Между тем на поле боя появился самый страшный противник — холера. В госпиталях русской действующей армии в 1831 г. умерло от болезней 27 393 человека[72], в подавляющем большинстве от холеры. 30 мая умер от холеры в Пултуске фельдмаршал Дибич, а 17 июня в Витебске холера скосила великого князя Константина Павловича.

Надо сказать, что Дибич скончался «вовремя» — император был им очень недоволен и уже в начале апреля 1831 г. вызвал в Петербурге Кавказа фельдмаршала И. Ф. Паскевича (графа Эриванского)[73], которым он хотел заменить Дибича. 8 мая Паскевич прибыл в Петербург, а 4 июня получил должность командующего армией в Польше. Чтобы Паскевич мог быстрее добраться до армии, царь специально отправил его на пароходе «Ижора» из Кронштадта в прусский порт Мемель. Оттуда сухим путем Паскевич добрался до главной штаб-квартиры в Пултуске.

Царь потребовал от Паскевича быстро покончить с восстанием, так как Франция уже собиралась официально признать польское правительство. Николай (лично утвердил план кампании, согласно которому Паскевич должен был переправиться через Вислу близ прусской границы, у Осека, и оттуда двинуться на Лович — Варшаву, обеспечив себе тыл границей, а левый фланг — Вислой.

1 июня были наведены мосты, а с 4 по 7 июня состоялась переправа.

Скржинецкий пытался отвлечь Паскевича от переправы, двинувшись на стоявший в Калушине слабый отряд генерала Головина. Но Головин сам перешел в наступление на поляков и этим смелым движением сковал их, обеспечив развертывание переправившейся русской армии на левом берегу Вислы.

У Головина было 5500 человек и 14 пушек, а у Скржинецкого — 22 000 человек и 42 пушки.

Головин развернул свой отряд на очень широком фронте, введя, таким образом, поляков в заблуждение относительно своей численности. Потери русских составили 250 убитых, 165 раненых, 700 пленных (все были ранены) и одну пушку. Потери поляков неизвестны: убыло около 1000 человек, в плен взято 160 человек. Потерпев неудачу, Скржинецкий возвратился в Варшаву.

20 июля русские войска заняли город Лович в 75 верстах к западу от Варшавы. Опасаясь, что Паскевич двинется оттуда прямо на Варшаву, Скржинецкий занял было позицию у Болимова, но уже 25 июля был вынужден отступить за Равку.

Варшаву охватили паника, Скржинецкого заменили Дембинским. 3 августа произошел переворот, президентом Речи Посполитой был назначен Круковецкий, а сейм подчинил главнокомандующего правительству. Но Дембинский был против этого подчинения и подал в отставку, тогда вместо него назначили Малазовского.

А тем временем генерал Ридигер с отрядом в 11 тысяч человек 25 и 26 июля переправился через Вислу и взял Радом, а затем большую часть своего отряда двинул на усиление главной русской армии под Варшавой.

Малаховский, сосредоточив свыше трети своих сил (20 тысяч человек генерала Ромарино) в Праге, решил повторить мартовский маневр Скржинецкого на Дембе-Вельке[74] и разбить VI корпус на Брестском шоссе. Этим он намеревался отвлечь главные силы Паскевича на правый берег Вислы. Ромарино потеснил было Розена, но получил приказание не зарываться ввиду критического положения Варшавы и не удаляться от столицы. Демонстрация конницы Лубенского на русские переправы у Осека успеха не имела.

6 августа армия Паскевича, численность которой была доведена до 85 тысяч человек, обложила Варшаву, защищаемую 35 тысячами поляков, не считая корпуса Ромарино, действовавшего самостоятельно.

С весны 1831 г. поляки быстрыми темпами укрепляли свою столицу. Варшава была окружена тремя линиями укреплений, и, кроме того, поляки устроили отдельные укрепленные пункты у селений Круликарня, Раковец, Воля и Париж, вынесенные вперед на одну-две версты от первой линии. Отдельных укреплений (редутов и люнетов) в двух передних линиях насчитывалось до 100, из них на левом берегу — 81. Роль третьей оборонительной линии исполнял сплошной городской вал, возведенный значительно раньше с таможенными целями и теперь только усиленный реданами и флешами. Внутри Варшавы на Мотоковской площади и так называемом Плаце Брони были построены два редута как опорные пункты для борьбы внутри города. Для того же служили и Мировские казармы, соединенные баррикадами и приспособленные для упорной обороны.

Для обороны Праги поляки воспользовались также уже существовавшим городским валом и построили впереди несколько отдельных укреплений. Самым сильным на левом берегу был редут «Воля» с фасами бастионного и полигонного начертания и с редюитом в юго-западном углу. Брустверы были высотой 12 футов (3,66 м), редут окружал глубокий ров с палисадом. Внутри укрепления имелся сад и каменный костел, окруженный каменной стеной высотой 8 футов (2,44 м) с бойницами в ней.

Император Николай I повелел Паскевичу предложить гарнизону Варшавы капитулировать, при этом пообещав амнистировать всех сдавшихся. Однако Круковецкий заявил, что условия капитуляции унизительны, и отказался.

На рассвете 25 августа состоялся первый штурм Варшавы. Основной удар был направлен на редут «Воля» и смежные с ним укрепления № 54 и 55. По приказу Паскевича 100 русских полевых пушек подъехали на 300 саженей (640 м)[75] к польским укреплениям и в течение двух часов вели интенсивный огонь. Затем укрепления № 54 и 55 были взяты штурмом.

Однако «Воля», где имелось 12 пушек и 5 батальонов пехоты, продолжала держаться. Тогда Паскевич приказал подвезти еще 70 пушек и атаковал «Волю» с трех сторон. К 11 ч асам утра «Воля» была взята. Поляки бросили в контратаку 12 батальонов, чтобы отбить «Волю», но потерпели неудачу.

К вечеру 25 августа русские заняли еще один редут и укрепленную деревню Раковеч близ Ерусалимской заставы.

На следующее утро, 26 августа, штурм Варшавы возобновился. Под прикрытием огня 120 орудий русская пехота атаковала предместья Вольское и Чисте и овладела двумя редутами. Затем русские овладели заставами Вольская и Ерусалимская и прорвались за городской вал. К полуночи (с 26 на 27 августа) русские войска овладели валом на протяжении 12 верст.

Поляки загородили улицы баррикадами и установили в наиболее опасных местах фугасы. Однако сейм уполномочил генерала Круковецкого капитулировать. Круковецкий направил Паскевичу письменный акт, в котором говорилось, что Варшава и весь польский народ «покоряются безусловно воле законного правительства».

Согласно условиям капитуляции, польские войска должны были очистить Варшаву и Прагу к 5 часам утра 27 августа и следовать к Плоцку. В 8 часов утра русские войска вошли в Варшаву под командованием великого князя Михаила Павловича, сам же Паскевич накануне был контужен близко пролетевшим ядром.

В ходе двухдневного штурма Варшавы русские потеряли 10 тысяч человек, а поляки — до 11 тысяч. Русские взяли в плен 3 тысячи человек и 132 орудия. Вечером 27 августа Паскевич прибыл в Варшаву и занял Бельведерский дворец. Граф решил стать похожим на Суворова. Он послал Николаю I в Петербург курьером внука Суворова с кратким донесением: «Варшава у ног Вашего Императорского Величества». Николаю данная реляция понравилась, и он наградил за этот подвиг с царской милостью. Граф Паскевич-Эриванский был возведен в княжеское достоинство с проименованием Варшавский и с титулом Светлейшего.

Замечу от себя, что Суворов взял Варшаву совсем при другом соотношении сил, а княжеский титул получил за итальянский поход, и, между прочим, французский генерал Моро никак не ровня генералу Круковецкому.

Польский корпус генерала Розмарино (15 тысяч человек и 42 орудия), на который так надеялись варшавяне, был оттеснен русскими войсками к австрийской границе. Войска Розмарино перешли границу и были интернированы австрийцами.

Польские же войска, ушедшие из Варшавы, через три дня отказались подчиниться условиям капитуляции. Офицеры стали утверждать, что Круковецкий не имел достаточных полномочий для подписания капитуляции. Главнокомандующий Малаховский был заменен генералом Рыбанским. Однако войска Паскевича преследовали Рыбанского и вынудили его 23 сентября уйти в Пруссию. Там 20 тысяч поляков при 96 орудиях были интернированы.

Через два дня, 25 сентября (7 октября) сдался польский гарнизон крепости Модлин. Последней капитулировала крепость Замостье — 9 (21) октября 1831 г.

После подавления восстания Николай I кардинально изменил политику в отношении Царства Польского. В ноябре 1831 г. император назначил И. Ф. Паскевича своим наместником в Варшаве. Русский император уничтожил польскую конституцию. В феврале 1832 г. был опубликован Органический статут, согласно которому Царство Польское объявлялось неотъемлемой частью Российской империи, а польская корона — наследственной в русском императорском доме: отдельной коронации императора теперь не требовалось. Управление Польшей возлагалось на Административный совет с наместником императора во главе. Сейм был упразднен. Польскую конституционную хартию вместе с захваченными знаменами польской армии Николай приказал хранить в Оружейной палате в Москве в качестве исторических реликвий.

На Царство Польское была наложена контрибуция в сумме более 20 млн. рублей. Польские национальные войска были упразднены, а несколько тысяч солдат и офицеров, участвовавших в восстании были сосланы в Сибирь и на Кавказ. В Царстве Польском введена общеимперская система рекрутских наборов в русскую армию. В Польше было увеличено число войск.

Органический статут ограничивал компетенцию Государственного и Административного советов, но отдельная администрация и законы были сохранены. Был также сохранен польский язык как язык внутренней администрации и образования, однако вся переписка с Петербургом теперь должна была вестись по-русски. Статут предусматривал шляхетское и городское самоуправление, но оно так и не было введено.

Паскевич приступил к постепенному замещению должностей в администрации русскими чиновниками. Власти поддерживали сословные шляхетские привилегии и поощряли консервативные и клерикальные настроения. В компетенцию католической церкви вернули брачные дела, был отменен гражданский брак. Сокращалось число общеобразовательных средних учебных заведений, прежде всего гимназий. Поощрялось развитие начальных школ и специальных учебных заведений, например реальных гимназий. Во всех школах обязательным предметом стала история России. Преподавание предметов на польском языке, а также и обучение ему как отдельному предмету было сокращено. Преподавание истории, географии и статистики должно было вестись на русском языке. По личному распоряжению Николая I в программу гимназий был включен церковнославянский язык, в котором видели средство облегчить переход к русскоязычному обучению различным предметам.

В 1837 г. воеводства были переименованы в губернии, воеводские комиссии стали называться губернскими правлениями, а их председатели — гражданскими губернаторами. Вообще, местные власти получили русские названия, чем выражалась их зависимость от центральных органов империи. Чтобы стереть все признаки обособленности царства, была уничтожена таможенная граница, отделявшая его от Российской империи.

С середины 30-х гг. XIX в. в Царстве Польском резко возросли объемы строительства гужевых дорог. В 1845 г. была введена в строй первая железная дорога в русской Польше Варшава — Скерневице протяженностью 55 верст, а в 1848 г. — железная дорога Лович — Ченстохова — австрийская граница (протяженностью 262 версты).

15 февраля 1851 г. вышло Высочайшее повеление о строительстве железнодорожной линии Петербург — Варшава. Трасса этой магистрали проходила через Гатчину, Лугу, Псков, Остров, Двинск, Вильно, Гродно, Белосток. Проектная протяженность составляла 1280 км. В 1859 г. поезда из Петербурга пошли в Псков, в 1860 г. — в Динабург, а в 1862 г. — в Варшаву. В том же 1862 г. была введена в строй железнодорожная линия Вильно — пограничная станция Вержболово, где произошло соединение с прусской системой железных дорог.

К 1831 г. западные крепости России — Замостье, Модлин, Брест и другие — влачили жалкое существование. Восстание 1831 г. кардинально изменило взгляды Военного ведомства на крепостную оборону западных областей России. При этом имел место и субъективный фактор — император Николай I, будучи еще великим князем, ведал инженерными делами и крепостями. Николай I приказал построить три линии крепостей для защиты западной границы. В первую линию вошли крепости, расположенные в Царстве Польском: Модлин, Варшава, Ивангород и Замостье.

19 февраля 1832 г. Николай 1 лично утвердил план капитальной перестройки крепости Модлин, составленный генерал-майором Деном. 14 марта 1834 г. крепость была переименована в Новогергиевск. В 1836 г. строительство крепости было близко к окончанию, и на вооружение ее было назначено 495 орудий и 122 крепостных ружья. Гарнизон крепости должен был состоять из восьми батальонов пехоты, двух эскадронов конницы, семи рот крепостной артиллерии и одной роты саперов. В 1841 г. строительство Новогеоргиевска было закончено.

В начале 1863 г. в крепости по штату должно было иметься 709 орудий, а фактически было 683. Самыми мощными орудиями Новогеоргиевской крепости были 79 однопудовых (196-мм) единорогов, 49 96-фунтовых (229-мм) карронад, 15-пятипудовых (334-мм) мортир и 22 двухпудовые (245-мм) мортиры. Все эти орудия были чугунными.

Специально для укрепления столицы Польши почти в черте города на левом берегу Вислы генерал-майор Ден спроектировал Александровскую цитадель. Она имела двойное назначение: вместе с другими крепостями она составляла первую линию обороны, а также держала под обстрелом столицу. Так, часть однопудовых единорогов получила большой угол возвышения, как сказано в ведомости, «на эливационных станках для бомбардировки города». На правом берегу реки было расположено предмостное укрепление — форт «Сливицкий», названный так в память полковника генерального штаба Сливицкого, который в 1831 г. при взятии Варшавы зажег Пражский мост. Крепость была заложена 19 мая 1832 г.

В 1835 г. Николай I приехал в Варшаву и осмотрел введенную в строй крепость. Принимая в Лазенковском дворце депутацию аристократии Варшавы, он сказал между прочим: «Если вы будете упорствовать в мечтах о независимой Польше и других подобных фантазиях, то навлечете на себя величайшие несчастия. Я выстроил здесь цитадель. Предупреждаю вас, что при малейшем беспорядке я прикажу стрелять в город, превращу Варшаву в развалины и уже не отстрою ее».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.