Глава 5 РОЗГИ ДЛЯ АБРЕКОВ
Глава 5
РОЗГИ ДЛЯ АБРЕКОВ
Ещё в конце декабря чеченцы с фанатическим воодушевлением крупными силами обрушились на соседей. Грабили, разоряли и жгли дотла богатые цветущие селения, экономии и хутора Хасав-Юртовского округа, казачьи станицы, железнодорожные станции; жгли и грабили город Грозный и нефтяные промысла. Ингуши, наиболее сплочённые и выставившие сильный и отлично вооружённый отряд, грабили всех: казаков, осетин, большевиков, с которыми, впрочем, были в союзе, держали в постоянном страхе Владикавказ, который в январе захватили в свои руки и подвергли сильному разгрому
Деникин А. И. Очерки русской смуты.
Революционные события 1917 года вызвали повсеместный подъём националистических движений. Не стал исключением и Северный Кавказ. Уже 6(19) марта во Владикавказе был создан Временный Ингушский исполнительный комитет[453]. 14(27) марта в Грозном состоялся 1-й съезд Чечни, избравший Чеченский народный исполнительный комитет[454]. 1(14) мая на съезде горских народов во Владикавказе был учреждён «Союз объединённых горцев Кавказа». Центральный комитет «Союза» возглавил чеченский нефтепромышленник миллионер Топа Чермоев[455].
Распад структур государственной власти привёл к небывалому росту традиционной вайнахской преступности. Грабежи, разбои и убийства, творимые вольнолюбивыми абреками, резко участились. Объектами разбойных нападений стали казачьи станицы, боеспособное мужское население которых после начала 1-й мировой войны было отправлено на фронт.
Особенно сильно страдали жители станиц Сунженской линии — Нестеровской, Слепцовской, Фельдмаршальской, а также станиц и хуторов грозненского «казачьего клина» Кизлярского отдела (станицы Михайловская, Кахановская, Александровская, Воздвиженская, село Сарахтиновское, хутора Калинкина, Давыденкова, Васильева).
Вот что сообщал главнокомандующему войсками Кавказского фронта областной дежурный генерал штаба Кавказского военного округа в Терской области подполковник Н. П. Моисеев:
«Дело борьбы с абречеством и разбоями стоит в настоящее время настолько остро, что может грозить разразиться гражданской войной на национальной почве. Необходимо теперь же принять самые решительные меры к прекращению разбоев и провокации, нашедшей здесь благоприятную почву»[456].
А вот некоторые из телеграмм, поступавших из Терской области в Главное управление по делам милиции министерства внутренних дел Временного правительства.
17(30) апреля:
«В Хасав-Юртовском округе шайки вооружённых туземцев наводят панику на местное русское население разбойными нападениями, принявшими огромные размеры; русские переселенцы, бросая усадьбы, хутора, бегут»[457].
3(16) мая:
«В Хасав-Юртовском округе туземцами и чеченцами производятся разбои и грабежи; местные русские переселенцы терроризированы. Комитетом переселенцев возбуждено перед военными властями ходатайство о присылке для борьбы с разбоями кавалерийской части, пока не будет организована местная милиция»[458].
24 июня (7 июля):
«В Грозненском уезде чеченцы нападают на местных хуторян, грабят и изгоняют последних»[459].
10(23) июля:
«Веденский округ терроризирован абреками, нападающими не только на русских, но и на мирных чеченцев. Большинство абреков вооружены винтовками австрийского образца»[460].
13(26) августа:
«В [Терской] области систематические грабежи, разбои и убийства; очень часты случаи пленения русских разбойническим чеченским населением, вооружённым немецко-австрийскими винтовками. Население терроризировано.
30 июня, днём, у селения Хасав-Юрт ограблены и убиты К. Курко и И. Дрожжин, тела которых убийцами скрыты»[461].
Попытки новоявленных органов чечено-ингушской власти обуздать бандитствующих сородичей успехом не увенчались. Ещё с марта 1917 года национальные комитеты Чечни и Ингушетии начали формировать отряды по борьбе с разбоями. Чеченский народный исполком принял решение об учреждении народной милиции, однако ни средств, ни кадров для организации новой стражи комитет не имел[462].
Как откровенно признался председатель Чеченского комитета адвокат Ахметхан Мутушев, выступая 23 июня (5 июля) на съезде казаков Кизлярского отдела в станице Барятинской, меры против грабежей, предпринятые национальным самоуправлением, «результатов не дали». Мутушев предложил казакам «принять действительные меры к охране населения вооружённой силой». По его мнению, в борьбе с разбоями необходимо было категорически требовать от сельских обществ выдачи абреков под угрозой применения военной силы. Предложения главы Чеченского комитета поддержали также его заместитель Магомет Абдулкадыров и мулла Кадыров[463]. Таким образом, сами чеченцы признавали необходимым использовать для обуздания бандитствующих соплеменников принцип коллективной ответственности.
31 июля (13 августа) начал работать шариатский суд, принимавший к рассмотрению дела по кражам и грабежам. 7(20) августа состоялось его первое заседание. Семь жителей Чечни за разбой и кражи были приговорены к 5 годам каторги и к порке розгами[464].
Подобная мера наказания вполне отвечала местным реалиям. Как справедливо писал в предвоенные годы автор одной из заметок в газете «Терские Ведомости», кстати, сам чеченец по национальности:
«Из многих приговоров горских судов видно, что обвиняемым за кражу скота и лошадей вынесены приговоры с наказанием от двух до трёх месяцев тюремного заключения, а наибольшие наказания до 1 года. При таком ничтожном наказании не могло и не может уменьшиться ското-конокрадство, — и это понятно: народ невежественный, и для воровского элемента 6-месячное тюремное заключение ничего не значит. Нужно преступника наказать так, чтоб у других отбить всякую охоту к ското-конокрадству. Какой-нибудь Юсуп, зная, что за кражу лошади он отсидит всего два-три месяца, не устрашится этого наказания, так как для него ничего не стоить провести это время в тюрьме»[465].
«Для человека культурного розги не нужно, но для чеченцев и ингушей необходимо иметь их, и я уверен, что сечение розгами за кражи чеченцев и ингушей, кроме общей пользы для жителей, ничего не принесёт»[466].
Однако прежде чем наказывать преступников их следует поймать. А с этим у местной власти возникли изрядные трудности. Так, комиссар 4-го (Итум-Калинского) участка Грозненского округа З. Гапаев 2(15) октября докладывал комиссару Грозненского округа о том, что меры по розыску угнанных на днях овец и коров предпринимаются, «но, к великому сожалению, таковые безрезультатны ввиду распущенности и вооружённости населения». В заключение своего рапорта участковый комиссар:
«Единственным средством к достижению некоторой степени прекращения разбоев и грабежей это командирование хотя бы одной сотни казачьего полка»[467].
Итак, вопреки воплям и стенаниям об угнетавшем несчастных горцев царском режиме выяснилось, что лишь присутствие «прислужников самодержавия» в лице казаков способно приструнить «распущенных и вооружённых» обитателей Чечни, обеспечив хоть какой-то порядок на Северном Кавказе.
Тем временем ситуация продолжала ухудшаться. Из телеграммы председателя Терского окружного продовольственного комитета в министерство внутренних дел от 12(25) сентября:
«Чрезвычайно усилившиеся вследствие отсутствия твёрдой власти на местах грабежи и разбои нарушили правильное течение сельскохозяйственной жизни в Хасав-Юртовском округе; убытки достигают полмиллиона рублей; рабочий скот угнан, земледельцы бросают хозяйство и бегут из округа, что грозит полной гибелью цветущему краю и увеличит число голодных ртов, которые будут угрожать мирной жизни соседних районов. Окружной продовольственный комитет просит оказать немедленную материальную помощь для восстановления разграбленных хозяйств, а равно принять меры к обеспечению нормальных условий труда»[468].
«23 сентября шайка туземцев числом около 500 человек напала на селение Новогеоргиевское, угнала табун лошадей и 1000 голов овец и увела 6 человек. В перестрелке убито трое жителей», — сообщал новогеоргиевский комиссар Витвицкий[469].
В октябре сообщения о разбоях и грабежах пошли непрерывным потоком.
Из телеграммы Моздокского комитета овцеводства и сельских хозяев от 10(23) октября:
«Разбои и грабежи со стороны преступного туземного элемента парализуют всякую возможность вести сельское хозяйство. За последнее время вооружёнными шайками совершенно разграблены несколько культурных имений. Грабежи сопровождаются убийствами, расхищением скота, хлеба и всякого другого имущества».
Из телеграммы грозненского городского головы В. О. Потапова, препровождённой из Департамент общих дел 11(24) октября:
«Шайка абреков наводит панику. Поля запущены, население города и промыслов волнуется. Чеченцы расхищают городской лес и грозят захватить сады и земли. Убытки миллионные. Военная власть вследствие многовластия бездействует».
Из телеграммы Курко и Дрожжина, 13(26) октября:
«Селение Хамамат-Юрт заподозрено в укрывательстве преступников; окружающее население считает необходимым наложить на это селение экзекуцию».
В тот же день представители Терского областного земельного комитета Горб и Кремнёв телеграфировали из Владикавказа в канцелярию министра-председателя Временного правительства:
«В Хасав-Юртовском и Грозненском округах и в отделах Кизлярском, Сунженском и Моздокском грабежи усилились: туземцы угоняют табунами крупный скот у мирных сельских хозяев».
Из сообщения члена Государственной Думы Л. Г. Люца от 16(29) октября:
«В Хасав-Юртовском округе ограблено шесть менонитских селений».
Из телеграммы председателя Терского сельскохозяйственного общества от 17(30) октября:
«Абреки, нападая на сельскохозяйственные предприятия, убивают хозяев, грабят скот, овец и прочее имущество»[470].
Страницы местных газет заполнили сообщения о ежедневных разбоях и нападениях. 16(29) октября у станции Назрань был обстрелян проходивший мимо санитарный поезд, два солдата погибли, один ранен. 17(30) октября в станице Слепцовской шайкой вооружённых всадников было угнано около 2 тысяч баранов. В ночь на 25 октября (7 ноября) на Ново-Грозненских промыслах около 30 вооружённых преступников угнали 23 быка черноморской породы и взяли в плен сторожа-чеченца. В ночь на 28 октября (10 ноября) в хуторе Беллик в пригороде Грозного бандиты напали на дом старосты Тимофея Степанова, обстреляли его и угнали хозяйский скот. В тот же день были ограблены склады фирм Ванецова и Каспийского общества[471].
Между тем по настоянию «Союза объединённых горцев Кавказа» для предстоящей борьбы за власть и межплеменных разборок осенью 1917 года с фронта была отозвана Кавказская туземная конная дивизия — так называемая «дикая дивизия», развёрнутая к тому времени в корпус[472]. Не сумев навести порядок в Петрограде во время августовского выступления Корнилова, джигиты с энтузиазмом включились в борьбу за самостийность.
В ноябре «Союз объединённых горцев Кавказа» провозгласил создание «Горской республики», претендовавшей на территории от Каспийского до Чёрного моря, включая Ставрополье, Кубань и Черноморье. Председателем правительства стал всё тот же Чермоев[473]. 23 ноября (6 декабря) 1917 года Чеченский исполком направил Грозненскому совету рабочих и солдатских депутатов ультиматум, потребовав разоружения рабочих отрядов и находившегося в городе революционно настроенного 111-го полка[474].
На следующий день в Грозном было спровоцировано убийство нескольких всадников и офицера чеченского полка «дикой дивизии». Вечером несколько сот чеченских всадников разграбили и подожгли Новогрозненские нефтепромыслы, которые горели 18 месяцев[475]. Грозненский совет принял решение о выводе 111-го полка в Ставрополь[476].
Чеченцы и ингуши приступили к планомерному изгнанию русского населения. «Грабежи и убийства в Моздокском и Грозненском округах не прекращаются. Целые станицы подвергаются нападениям со стороны чеченцев. Поезда подвергаются обстрелам… Жить становится невыносимо», — писала в те дни газета «Терек»[477].
«В грабежах принимают участие и мирные до сих пор туземцы, — отмечал в своём докладе комиссар Кавказского фронта эсер Д. Д. Донской. — Хуторян физически выживают. То же в отдельных казачьих станицах, например, в Карабулакской»[478].
15(28) ноября ингуши перешли к решительным действиям. Были атакованы станицы Нестеровская, Карабулакская, Михайловская. Станица Фельдмаршальская была захвачена ингушами и частично сожжена. «Станица Михайловская в опасности, — телеграфировал в этот день во Владикавказ станичный атаман Гордиенко. — Нестеровская атакована ингушами. Фельдмаршальская взята ингушами и сожжена. Просим оказать экстренную помощь, т. к. опасность грозит всему району». На следующий день заместитель войскового атамана Терского казачьего войска есаул Л. Е. Медяник докладывал: «Бой остановить невозможно. Работает артиллерия. Ингуши наседают. Народ Карабулакский бежит».
Наступление ингушских ополченцев удалось остановить только при поддержке бронепоезда, направленного главнокомандующим войсками Терско-Дагестанского края генерал-лейтенантом П. А. Половцевым[479].
В этой ситуации казаки Сунженской линии обратились за военной помощью к казачьим правительствам Дона и Кубани. Однако тем было не до них. За месяц до этого 16(29) октября во Владикавказе открылась конференция представителей казачьих войск и горских народов Юго-Восточных областей России. 21 октября (3 ноября) на ней было провозглашено создание «Юго-Восточного Союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей»[480].
Как отмечал полтора года спустя казачий публицист Николай Туземцев[481]: «Цель этого союза была исключительно в создании единой армии фронта в борьбе с большевизмом, который, охватив почти всю центральную Россию, стремился залить и окраины её»[482].
Занятые борьбой с большевизмом, донское и кубанское войсковые правительства проявили полное равнодушие к просьбе своих терских собратьев, заявив, что межнациональные столкновения «порочат идею Юго-Восточного Союза» и что «вооружённой помощи донцы и кубанцы не пошлют ни той, ни другой стороне». Вместо военного отряда из Екатеринодара была направлена миротворческая делегация, в которую вошли полковник Логвинов и урядник Мищенко[483].
30 декабря 1917 года отряд чеченцев, возглавляемый жителем аула Шали Эрбулатом, разграбил и сжёг станицу Кохановскую. Сам Эрбулат был убит во время нападения. Вслед за тем была сожжена станица Ильинская, подверглась нападению станица Закан-Юртовская (бывшая Романовская)[484].
В январе 1918 года ингуши захватили и разграбили Владикавказ. Этот «подвиг» стал возможным благодаря всеобщему развалу и дезорганизации. На вопрос, где же войска, которые должны были защищать город, Л. Е. Медяник, ставший к тому времени войсковым атаманом Терского казачьего войска, честно ответил: «Да они же разбежались по домам… осталось только шесть членов Правительства (Имеется в виду Терское войсковое правительство. — И. П.), генерал Голощапов да несколько офицеров и казаков»[485]. Как выразился по этому поводу в своих мемуарах генерал-лейтенант А. И. Деникин, ингуши грабили «владикавказских граждан — за их беспомощность и непротивление»[486].
15(28) января 1918 года в Урус-Мартане состоялся съезд духовенства и представителей аулов Чечни, на котором был избран Чеченский народный (национальный) совет. Главой совета стал всё тот же Ахметхан Мутушев[487].
Одновременно с этим житель Старых Атагов Магомед Нажаев провозгласил себя имамом. Узнав об этом, Мутушев направил на переговоры к Нажаеву влиятельных духовных лиц во главе с земляком последнего муллой Юсупом. Однако Нажаев встретил мулл высокомерно, заявив, что «он объявляет себя имамом, потому что как улем он не ниже их, [а] по храбрости выше их… Всегда велось так, что чеченцы признавали имамом дагестанцев, и он докажет, что и чеченец может быть имамом»[488].
В ту же ночь, напившись араки, самозваный имам во главе большого отряда горцев Шатоевского района напал на станицу Закан-Юртовскую (Романовскую). Поначалу чеченцам сопутствовал успех, им удалось смять охрану и ворваться в станицу Забравшись на колокольню станичной церкви, Нажаев пропел молитву «салават», а его мюриды занялись грабежом домов. В запале нападавшие подожгли сенники, и казаки, воспользовавшись светом зарева, начали обстреливать улицы из пулемётов. Воинство имама в панике бросилось к переправе через Сунжу, на поле боя остались 105 чеченских трупов[489].
Месяц спустя, 16 февраля (1 марта), многострадальная станица была атакована вновь. На этот раз вместо пьяного имама чеченцами командовали профессионалы: «Наступление на Романовскую было вполне организованное. Без сомнения, наступавшими руководили люди, знакомые с военным делом и бывшие на фронтах». Телеграфное сообщение станицы с Грозным было заранее прервано, железнодорожный путь разобран. В распоряжении наступавших имелась артиллерия, один из чеченских снарядов угодил в крышу станичного правления.
В 5 часов утра 5–6 тысяч чеченцев тремя колоннами атаковали Романовскую. Однако нападавшие вновь повторили ошибку месячной давности — подходя к станице, они подожгли сенники. Станичники, увидев зарево, подняли тревогу и бросились к окопам. Противник, освещаемый заревом, был прекрасно виден казакам, в то время как казаки оставались незаметными.
Не учли чеченцы и наличия у оборонявшихся телефонной связи со станицей Ермоловской, а оттуда с Грозным. Со стороны Грозного нападавшие выставили заслон, зато из Ермоловской, несмотря на то, что она также была атакована чеченцами, на помощь романовцам немедленно пришла казачья сотня. В результате атака была отбита, при этом казаки потеряли 8 человек убитыми и 16 ранеными, чеченцы — 53 убитых и 25 раненых[490].
Председатель ЦК «Союза объединённых горцев» Топа Чермоев
Первый чеченский большевик Асланбек Шерипов
Было отбито и нападение на станицу Ермоловскую, в котором вместе с чеченцами участвовали ингуши — в кармане одного из убитых нашли полковую книжку, в которой было указано, что он всадник 1-й сотни конного ингушского полка. Сидевшие в окопах станичники-фронтовики легко отразили атаку пулемётным огнём. В отместку чеченцы открыли орудийную стрельбу, однако это не причинило ущерба оборонявшимся[491].
Тем временем 18 февраля (3 марта) 1918 года в Пятигорске на 2-м съезде народов Терека была провозглашена Терская советская республика[492].
Единственным представителем Чечни на съезде был Асланбек Шерипов, личность весьма примечательная. Вот что сказано о нём в энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР»:
«Шерипов Асланбек Джемалдинович (1897–1919), один из руководителей борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе. Член Коммунистической партии с 1919. Из семьи служащего. Окончил в 1917 реальное училище. Вёл революционную работу в Чечне, в апреле 1918 один из организаторов первого Совета (с. Тойты). В 1918 делегат 2–5-го съездов народов Терской области, член Терского народного совета; с августа нарком по национальным делам, с декабря нарком (без портфеля) Терской советской республики. С июля 1918 организатор и с августа командующий чеченской Красной Армией, один из руководителей обороны Грозного (август-ноябрь 1918). С февраля 1919 командовал чеченскими партизанскими отрядами, действовавшими против деникинцев. Погиб в бою 11 сентября в слободе Воздвиженское (ныне часть г. Грозного)»[493].
Однако при внимательном изучении биографии «первого марксиста Чечни» (как назвал Асланбека Шерипова Орджоникидзе) всплывают весьма любопытные детали:
«Асланбек Шерипов родился в Чечне, в селении Ведено, в 1897 г., в семье чеченца-офицера. Семья готовила ему ту же карьеру. Мальчик был определён в Полтавский кадетский корпус. Близкое знакомство с положением горской бедноты, среди которой он вырос, тяжёлое и бесправное положение горских народов — чеченцев, ингушей, осетин и др., изучение прошлой борьбы горцев за свою независимость привели к тому, что он отказался от намерений стать офицером царской армии.
Асланбек Шерипов перевёлся из кадетского корпуса в Грозненское реальное училище. Здесь его застала Февральская революция 1917 г.»[494].
Оказывается, Асланбек — отнюдь не выходец из скромной семьи служащего, а сын царского офицера и учился в кадетском корпусе. Узнав о тяжёлом положении горской бедноты, отказался от военной карьеры. Правда, непонятно, почему именно пребывание в Полтаве открыло глаза чеченскому подростку на страдания соплеменников. Надо полагать, «большое видится на расстоянии».
Всё встаёт на свои места, если уточнить дату, когда же именно у Шерипова наступило прозрение:
«Шерипов Асламбек Джемалдинович, горский общественный деятель, затем — революционер. Чеченец. Родился в 1897 г. в селе Сержень-Юрт в семье офицера русской армии. Учился в Полтавском кадетском корпусе, в 1915 г. перевёлся в Грозненское реальное училище»[495].
Получается, что к отказу «от намерений стать офицером царской армии» 18-летнего чеченского юношу привели начало 1-й мировой войны и банальное желание откосить от фронта.
Разумеется, скорее всего, причина подобного неблаговидного поступка кроется не в личной трусости Асланбека Шерипова. Просто-напросто у чеченцев в их системе ценностей лояльность к российскому государству отсутствует напрочь. И как только они посчитают выгодным, предадут с лёгкостью необычайной, что наглядно доказал младший брат Асланбека четверть века спустя. Впрочем, о «подвигах» младшего Шерипова речь пойдёт чуть позже.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.