На высоких берегах Амура

На высоких берегах Амура

Путь русских первопроходцев на Дальний Восток лежал через Сибирь. Тихо-тихо, мало-помалу, задерживаясь на годы, через Томск (основан в 1604), Енисейск (в 1619-м), Красный Яр (в 1628-м), Якутск (в 1632-м) «вольные люди» в 1639 году добрели до Тихого океана, – и развернулись на юг, к Амуру и многих интересовавшему, загадочному и уже недалекому Китаю. Каковой, отметим, как раз тогда пребывал в одной из глубочайших задниц своей истории. Системный кризис ударил по всем сферам жизни, подрубив под корень могущество династии Мин, некогда изгнавшей монголов. Крестьянские восстания переросли в полный беспредел, «народные герои» пустошили страну, воюя с правительством и между собой, а местные генералы не нашли ничего лучшего, как впустить в дом (как они думали, «на время») северных варваров – маньчжуров. Которые, на беду впустившим, как раз в тот момент переживали пассионарный взрыв: вождь Нурхаци, уподобившись Чингисхану, память которого он чтил и в очень отдаленном родстве с которым состоял, объединил восемь чжурчженьских племен и создал царство Чоусянь, а его сын Абахай замахнулся и на Китай, как уже говорилось, не без помощи не слишком дальновидных вельмож Поднебесной. Правда, все получилось далеко не сразу. В отличие от Чингисхана, потомки Нурхаци придавали серьезное значение национальному вопросу, настоящими людьми, по их мнению, являлись только маньчжуры, а китайцы считались еле-еле быдлом, поэтому ненависть людей хань к варварам была лютой, а сопротивление яростным, на что маньчжуры отвечали террором и поголовным истреблением населения целых уездов. Варваров было тысяч триста, китайцев – почти в тысячу раз больше, но надлом есть надлом: маньчжуры побеждали. В 1644 году пал Пекин, где было объявлено о воцарении династии Цин, в 1662-м завершилось покорение южного Китая и уничтожение последних «национальных» претендентов, а еще позде, в 1683-м, завоеватели, уже ставшие единственной и, следовательно, законной властью, покорили последний оплот Резистанса – пиратско-патриотический Тайвань.

Такая ситуация, легко понять, облегчала первопроходцам процесс освоения новых земель. Тем паче что земли ни к тогдашнему Китаю, ни даже к Маньчжурии-Чоусянь никакого отношения не имели. Северной границей Поднебесной считалась Великая стена, а северной границей маньчжурских земель – ее адаптированный аналог, так называемый «Ивовый Палисад», система укреплений, растянутых на 700 км южнее Амура. Все пространство между этими укреплениями и Якутском было и фактически, и формально «ничьим», местные племена жили сами по себе, откупаясь от маньчжурских набегов достаточно скромной данью. Все было стабильно, пока не явились казаки. Парни Ерофея Хабарова, Василия Пояркова, Онуфрия Кузнеца начали активно осваивать берега Амура, и левый, и правый, ставя по ходу дела укрепленные городки, крупнейшими из которых стали Нерчинск (на Шилке) и Албазин (на левом берегу Амура), и, натурально, облагая местных дауров и дючеров данью. При всей симпатии к героическим первопроходцам отметим, что развитие событий шло чисто конкретным. Никакие ссылки местных на то, что, дескать, «крыша» у них уже есть, за отмазку не канали, а попытки качать права карались быстро и сурово. В итоге самые слабонервные из туземцев начали присягать «белому царю», кто из страха, кто, рассудив, что ежели залетные братки столь в себе уверены, стало быть, «белый царь» посильнее богдохана будет, а прочие кинулись искать защиты у традиционных смотрящих. Маньчжуров земли у Амура не интересовали, от их родовых земель эти края были далеко, от Китая еще дальше, но дело было в принципе, ибо когда явившаяся не пойми откуда залетная бригада начинает обдирать и сманивать под себя чужих лохов, это совсем не по понятиям. Так что, хотя китайские фронты постоянно требовали пополнений, кое-какие меры были приняты сразу же. В конце марта 1652 года маньчжурский отряд, руководимый аж генералом, начальником гарнизона Нингуты, крупнейшего местного города, усиленный ополчением обрадованных дючеров, атаковал Ачанский городок, где пересиживала зиму бригада Хабарова. Однако хотя соотношение сил, казалось, не оставляло беспредельщикам никаких шансов (около 2000 местных против 206 казаков при вполне сравнимом вооружении), итог стрелки оказался для аборигенов удручающим: победа досталась русским, потерявшим 10 человек, маньчжуры отступили, оставив на поле боя свыше 700 трупов.

На какое-то время вопрос о долинах Сунгари, Уссури, левого берега Амура и значительной части его же правого берега был снят. Русскую сторону такое положение дел вполне устраивало. Но Восток – дело тонкое, и чем дальше, тем тоньше. Маньчжуры, на тот момент отмороженные пассионарии, восприняли ситуацию как проверку на вшивость. Проблема вчера еще на фиг никому ненужных, а ныне ставших незаконно отторгнутыми заамурских территорий вышла если и не на первый (на первом все-таки оставался Китай), то и не на второй план. В итоге миссия Федора Байкова, направленного Москвой в Пекин на предмет решения вопроса, в 1658-м закончилась ничем, тем паче что русский посол напрочь отказался соблюдать требования пекинского протокола, начиная с непременного и обязательного kowtow, церемониального коленопреклонения. По большому счету, понять дипломата можно: памятуя традиции эпохи ордынского ига, Москва рассматривала сие как признание вассальной зависимости, что для Третьего Рима было категорически неприемлемо. Однако по понятиям Срединной Империи, считавшей себя пупом Вселенной, а всех не подданных Сына Неба – варварами, обязанными жалко заискивать и платить дань, никаких исключений в этом пункте быть не могло. К тому же маньчжурский император, сам недавно считавшийся «северным варваром», никак не мог допустить, чтобы к его особе выказывалось хоть на йоту меньшее почтение, чем к «настоящим хуанди». Да и с какой стати? Чем, в самом деле, бородатые варвары неведомо откуда лучше варваров, приплывающих из-за моря и аккуратно ползающих так и столько, как и сколько положено? Короче, общего языка не нашли. Сын Неба обиделся. Посольство отбыло восвояси. Цины же, параллельно с препирательствами о kowtow подтягивавшие на север войска и успевшие отстроить близ устья Сунгари крепость-порт Гирин, в 1658 году при поддержке корейских вассалов взяли реванш за ачанскую конфузию. Молодой, но подающий надежды капитан Шархода во главе эскадры из 40 вымпелов разгромил в речном сражении отряд Онуфрия Кузнеца, уничтожив 5 и захватив 4 из 11 казачьих судов. Немалые потери (13 кораблей) понес, правда, и маньчжурский флот, однако точка на продвижении русских в среднем течении Амура была поставлена. Русским пришлось покинуть Кумранский острог, главный опорный пункт в регионе. И Пекин это высоко оценил: триумфатор был вызван в столицу и торжественно произведен в «малые адмиралы». К слову, впоследствии Шархода стал лучшим флотоводцем Империи; именно ему суждено было покончить с пиратами-лоялистами и создать условия для захвата Тайваня.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.