Глава 10 ШЕСТЬ ИСПЫТАНИЙ ДМИТРИЯ МЕДВЕДЕВА

Глава 10

ШЕСТЬ ИСПЫТАНИЙ ДМИТРИЯ МЕДВЕДЕВА

Высокий, не старый еще человек, с орлиным профилем и ис-синя-черными посеребрёнными волосами подошел к окну. Отодвинул портьеру.

Уже смеркалось. Из окна его было видно, как плавным потоком струится по Дзержинке людская толпа, спешит домой, из коллективных ульев в свои коммунальные соты. Лиц их было не разобрать – все сливалось в ноябрьских сумерках, да и ни к чему это, собственно было, ведь думал стоящий у окна человек совсем о другом. Даже не думал, нет – мысли его то сбивались воедино, то разлетались на части; словно волны его любимого Черного моря накрывали с головой, а потом откатывались, оставляя лишь соленый вкус на губах.

На самом деле он давным-давно нашел для себя все ответы, но никому, даже себе самому не хотел в этом признаваться. Много лет он гнал эту свинцовую правду прочь, накладывал на нее «табу», он, наверное, просто боялся ее… Никогда ничего не боялся – ни бандитского ножа, ни немецкой пули – а правды этой боялся. Может быть, еще и потому, что понимал: рано или поздно на эти вопросы придется ответить, они неминуемы, неизбежны, как смерть.

Человек вернулся к столу. Блеснула в полумраке звезда Героя, косой луч лег на тянущиеся вдоль груди наградные колодки: человеку знающему эти нашивки многое могли бы рассказать об их обладателе, потому что просто так, за красивые глаза, четыре ордена Ленина и Красное Знамя никому еще никогда не давались.

Стопка бумаги была заготовлена уже загодя. На какое-то мгновение он замешкался. Словно прощаясь, оглядел небогатую обстановку своего кабинета: как знать, может, и не увидит ее больше. Встряхнул головой.

«Министру госбезопасности товарищу Абакумову, – вывел он на листе аккуратным, почти каллиграфическим почерком. – Рапорт»…

В Москве не так уж много улиц, названных в память о чекистах; можно пересчитать по пальцам. И с каждым днем их становится еще меньше. Исчезло со столичной карты все, что было связано с именем «железного Феликса». Не существует отныне и улицы Дмитрия Медведева, ей возвращено «историческое» название – Старо-Пименовский переулок.

…Герой Советского Союза, командир партизанских отрядов «Митя» и «Победители» полковник Медведев был одним из немногих чекистов, чье имя при советской власти не упрятали за суровую толщу секретности. О нем писались тонны книг и статей. У его памятника на Новодевичьем кладбище регулярно трубили горны и стучали пионерские барабаны. Даже высшее признание власти – выпущенная в обращение почтовая марка – и то не обошло его стороной. Медведев был, если можно так выразиться, парадной вывеской КГБ – наглядным примером чекистской доблести.

Лишь очень немногие знали, как далека эта радужная картинка от настоящей, а не фасадной, лакокрасочнй жизни Медведева.

О том, например, что Медведева трижды увольняли из органов и с позором исключали из партии. Что он чудом избежал ареста. И даже после победы, будучи уже Героем Союза, едва не загремел на нары вновь за связь с безродными космополитами.

Нет, не только за линией фронта Медведев ходил по лезвию бритвы. Опасность много раз подстерегала его и в глубоком тылу, среди своих же товарищей. Опасность неизмеримо большая, ибо позор всегда страшнее смерти…

Жизнь многократно проверяла Медведева на прочность, но ни разу он не согнулся, не изменил своим принципам. Именно потому героем Медведев стал задолго до того, как на груди его засверкала Золотая Звезда…

Первое испытание

Кожаную куртку он надел в 1920-м. Тогда ему было без малого 22 года.

Впрочем, это по нынешним временам 22 года – не возраст. Тогда же, в эпоху вселенских катаклизмов, люди росли и формировались молниеносно. Тем более за спиной Медведева остались революция и Гражданская война. Он успел поучаствовать в установлении советской власти на родине, в Брянске, повоевать на Восточном и Ленинградском фронтах.

Ранней своей биографией Медведев целиком и полностью обязан был старшему брату Александру, большевику с 1912 года. Это по его примеру записался он в Красную Армию. Под его влиянием – председателя Брянской уездной ЧК – стал чекистом.

Кто же мог представить тогда, как скажется судьба брата на его собственной судьбе. Впрочем, есть в этом, наверное, некий особый смысл – все идет по кругу, все возвращается…

О чекистской работе Медведева в 1920-х годах до меня писалось не раз, посему не буду останавливаться на этом периоде подробно. Ограничусь лишь кратким перечислением его послужного списка:

1920 г. Медведев – уполномоченный по военным делам Брянской ГубЧК, а затем зам. начальника Особого отдела той же ЧК. Принимает непосредственное участие в ликвидации крупной банды Сенина.

С декабря 1920 г. по собственному желанию откомандирован для работы в Донбасс, уполномоченным Донецкой ГубЧК.

Весной 1921 г. направлен в самое гнездо бандитизма – председателем Старобельской уездной ЧК на Донбассе. Лично участвует в разгроме банд. За успешную борьбу с уголовной преступностью Коллегия Всеукраинской ЧК награждает его именными золотыми часами.

В конце 1921 г. переезжает в Шахтинский уезд, где, как указывает Медведев в своей автобиографии, датированной 1932 годом:

«…удачно ликвидировал ряд дел, из которых помню:

1. Казачья к-р организация с центром в Ростове;

2. Крупное организованное хищение и продажа угля – тысячами пудов (Несветаевский куст);

3. Крупную уголовную банду в станице Каменской, при ликвидации которой была взята огромная сумма награбленных денег и чемодан золотых вещей;

4. Преступную группу среди своих сотрудников (взятки, продажа след. дел, налеты)».

С 1922 по 1925 год работает в Одессе – уполномоченным Секретного отдела ГПУ, а затем и его начальником. (Кстати, там-то, в Одессе, познакомится он с Эммой Кагановой¹, будущей женой Павла Судоплатова², главного советского диверсанта: двадцать лет спустя знакомство это полностью перевернет жизнь Медведева.)

В 1925–1926 годах – служит в Секретном отделе ГПУ Украины.

В 1926–1928 годах – в Днепропетровске, начальник Секретного отдела окружного ГПУ.

«В период работы в Днепропетровске, – пишет он в уже цитируемой выше автобиографии, – было вскрыто и ликвидировано ряд интересных групповых дел петлюровского и укаписткского толка („Конгламерат“, „Домна“, „Маскарад“ и друг.) и разгромлена сильная троцкистская оппозиция. За работу в Днепропетровске Коллегией ОГПУ был награжден револьвером».

Второй по счету наградной пистолет Медведев получит в Херсоне, где с 1928 по 1930 год возглавлял Секретный отдел окружного ГПУ. Получит за организацию тайных каналов переправки в Болгарию агентуры и нелегалов.

Как видно, сидеть на месте Медведев не привык. Ему пришлось объездить едва ли не всю Украину – а впереди еще будут Киев, Новоград-Волынск, Харьков, Бердичев.

Такая работа, естественно, откладывала свой отпечаток. Медведев был человеком сильным, волевым, решительным. И в то же время до смешного порой наивным. Наверное, это вообще свойство сильных и смелых людей – верить в победу добра над злом, а потому не бояться называть вещи своими именами.

«Отдельные лица из руководства НКВД считают меня „неудобным“ и „склочным“ человеком, – признается он в рапорте, поданном в июле 1937 г. на имя наркома Ежова, – так как я никогда не мирился с безобразиями и преступлениями. Болея за дело, я часто „не ладил“ с начальством, не молчал, когда видел неправоту и вред делу, а высказывался и отстаивал свою точку зрения».

Да, Медведев был нетипичным продуктом для своего времени. Негибким. Упрямым. Впрочем, когда, в какие времена такие люди бывают удобны…

Впервые медведевская бескомпромиссность особенно остро – по крайней мере, публично – проявилась в марте 1930-го, когда он возглавил Купянский окружной отдел ГПУ.

В то время на Украине полным ходом шла коллективизация. Выселяли кулаков. Не обошла стороной кампания и Купянский район. Но…

Процитирую выдержки из приказа председателя ГПУ Украины Балицкого³ от 31 марта 1930 г.:

«Необходимо отметить, что со стороны отдельных Окротделов замечены недостаточная предусмотрительность, растерянность и даже искривления, что вносило путаницу в общую работу и создало излишние трудности в проведении массовой операции.

С наименьшей организованностью, при наличии целого ряда недочетов и ошибок, работа по выселению кулачества проведена следующими Окротделами ГПУ: Шевченковским, Тульчинским, Киевским, Купянским (выделено мной. – Прим. авт.) и Изюм-ским. (…)

Особо отмечаю неудовлетворительную работу Шевченковского, Купянского (выделено мной. – Прим. авт.) и Изюмского Окротделов ГПУ, которыми подготовка к выселению и вся организационная работа по операции проведены крайне небрежно, без соблюдения основных директив. (…) Купянским (выделено мной. – Прим. авт.) и Изюмским Окротделами ГПУ операция была проведена крайне беспорядочно, с нарушением целого ряда основных директив. Совершенно отсутствовала правильная система фильтрации намеченных к выселению людей».

Кто были эти выселяемые кулаки? В большинстве своем нормальные, крепкие крестьяне, те, на чьих плечах и держалось село. Наверное, именно потому и не свирепствовал особо Медведев, не проявлял ретивости. Он привык воевать с бандитами и диверсантами, но не с мирными людьми…

Впрочем, времена тогда были еще сравнительно либеральные. Дальше директивы председателя Украинского ГПУ дело не пошло. Тремя годами позже ему придется намного труднее. Но это уже…

Второе испытание

Есть на Житомирщине маленький городок Новоград-Волын-ский. Помимо каштанов, бахчей и вишен славен он был еще и особыми, царящими здесь порядками.

Близость к польской границе – 30 километров, рукой подать – диктовала свои законы. Контрабандистов, перекупщиков, спекулянтов, торговцев краденого и прочих жуликов всех мастей – в Новогорад-Волынском было видимо-невидимо.

Но не это даже особенно привлекало чекистов. В те годы поляки были злейшими врагами советской власти. С польской территории регулярно засылались к нам диверсионные группы. Забрасывалась агентура. Организовывались теракты и политические убийства.

Именно для того, чтоб установить заслон польской экспансии, и прибыл сюда в 1933-м Медведев – начальником райотдела ГПУ и одновременно – Особого отдела 14-й Кавдивизии, – но задачу эту выполнить не успел; не по своей, впрочем, воле.

Вскоре после приезда в Новоград-Волынский новый начальник ГПУ столкнулся с банальной, казалось бы, квартирной проблемой.

Один из домов, выделенный Особому отделу Горсоветом, незаконно захватил некий работник штаба (фамилию его архивы не сохранили). Все увещевания и просьбы Медведева штабист попросту игнорировал, ссылаясь на то, что дом разрешил ему занять начальник гарнизона, а никакие ордера и законы его не тревожат.

Медведев пошел к начальнику гарнизона, но и там понимания не услышал. «Да, я разрешил, – ответил начальник, – пусть живет».

Как поступил бы иной, окажись на месте Медведева? Вероятно, проглотил бы обиду. В лучшем случае, пошел бы хлопотать, требовать новое жилье. Но Медведев человек был нетипичный. Без лишних слов он решил выселить «захватчика» силой.

«7-го октября с. г. (1933 г. – Прим. авт.) (…) я получил от горсовета официальную справку о том, что этот дом отведен под Особый отдел, согласовал вопрос о выселении с Участковым Прокурором и только тогда, после строгого проведения законных формальностей, дал распоряжение о выселении.

Тов. Мищенко (начальник гарнизона. – Прим. авт.), не удовлетворившись благополучным исходом переселения, вызвал к себе выселенного командира и предложил ему написать рапорт, в котором указать, что Особый Отдел «выкинул его на улицу и поломал вещи». Обещал от своего имени написать письмо на имя командующего и «вообще показать этим особистам». (Это из объяснительной записки Медведева в ГПУ Украины.)

На этот раз дело кончилось куда плачевнее. Приехавшая из республиканского ГПУ комиссия целиком и полностью встала на сторону «уплотненных».

Медведева обвинили в том, что он подрывает авторитет партии, дискредитирует органы. А заодно и в том, что с обязанностями своими не справляется: польской разведке, дескать, серьезного противодействия никто не оказывает.

В том, что Медведев приехал в Новоград-Волынский всего полгода назад и наладить оперативную работу попросту не успел, разбираться никто не стал.

Почему? Да потому что выселенный им командир оказался не простым штабистом; он возглавлял комиссию по армейской партчистке. Более того – в момент, когда чекисты выбрасывали его вещи на улицу, сам секретарь объезжал дивизию и «вычищал» нерадивых большевиков.

Для Медведева, вероятно, эти партийные условности особой разницы не имели. Для начальства же выглядели каким-то святотатством; секретарь по партчистке – должность политическая, и покушаться на нее не дозволено никому.

Итог закономерен: приказом зампреда ГПУ Украины Карлсо-на⁴ в октябре 1933 года Медведев был снят с работы и понижен в должности «за систематическое игнорирование директив ОГПУ и ГПУ УССР о порядке информирования командования, за оперативную бездеятельность на важнейшем участке армейской работы и за беззаконные действия по отношению к семье командира РККА».

Медведеву пришлось с позором покидать Новоград-Волын-ский. Два года прослужил он в Одесском ГПУ. В 1936-м отправился в Москву, на курсы комсостава.

И тут случилось…

Третье испытание

В апреле 1937-го НКВД арестовало как врага народа старшего брата Медведева – Александра; того самого, по чьему примеру он и надел когда-то чекистскую тужурку.

Собственно, по-другому и быть не могло – в стране бушевали репрессии, ежедневно людей арестовывали пачками, Медведев же старший был человеком приметным, партийцем с дореволюционным стажем.

В 1920-х годах он успел примкнуть к рабочей оппозиции, в 1923-м – ненадолго был арестован, в 1925-м – исключен из рядов ВКП(б). И хотя в партии его вскоре восстановили и даже назначили на ответственную должность – начальником Спецавиа-строя СССР – тень прошлого уже заведомо определяла всю его будущность.

К моменту ареста брата Медведев не виделся с ним много лет; их пути разошлись еще в далеком 1920-м, когда Дмитрий уехал в отвоеванный у белых Донбасс. О дальнейших перипетиях в судьбе Александра знал он лишь по рассказам родни.

Но родство с «врагом народа» не давало покоя бдительным кадровикам, благо Медведев и сам давал к тому немало поводов. Был он, как уже писалось, человеком упрямым и упертым, говорил то, что думал, и отсиживаться по углам не привык.

«Болея за дело, я часто „не ладил“ с начальством, – признавался Медведев в рапорте, адресованном наркому Ежову, – не молчал, когда видел неправоту и вред делу, а высказывался и отстаивал свою точку зрения. Поэтому обо мне сложилось мнение, как о „своенравном“ и „неудобном“ человеке… Мою непримиримость к заискиванию перед начальством – превращали в „склочность“ моего характера; мою чуткость и деловое отношение к подчиненным – истолковывали, как „панибратство“».

На курсах в центральной школе НКВД отношения у него с начальством вновь не сложились. («На курсах я был „неспокойным“, – это из другого медвевского рапорта наркому. – Я открыто в глаза на собраниях говорил о недочетах работы, настаивал на устранении таковых».) При первой же возможности неудобного слушателя постарались прижать к ногтю; в августе 1936-го Медведев был исключен из партии за родственную связь с братом-троцкистом.

Однако он сумел добиться невозможного – райком ВКП(б) решение это отменил и в партии его восстановил. Такое упорство еще сильнее разозлило чиновников от НКВД. Медведев почувствовал это очень скоро.

Вернувшись назад, на Украину, он с удивлением обнаружил, что опыт его и знания никому здесь больше не требуются. Максимум, что сумели ему предложить – место инспектора при начальнике Харьковского УНКВД; понижение – столь же наглядное, сколь и унизительное (в Москву, на курсы, уезжал он с должности начальника Одесского горотдела). Выхода не оставалось – скрепя сердце Медведев вынужден был согласиться. Тут-то, в Харькове, и застало его известие об аресте брата.

Как и подобает правоверному большевику-чекисту, Медведев незамедлительно пишет рапорт Ежову:

«Так как в связи с этим арестом и без того гнетущая меня настороженность по отношению ко мне должна будет возрасти, я убедительно прошу дать указание товарищу, ведущему дело моего брата, выяснить при допросах его о наших взаимоотношениях и тем самым положить конец всяким кривотолкам и предположениям».

Но все надежды на объективность разбирательства – напрасны. Никому нет дела ни до его прежних заслуг, ни до истинных отношений с братом. («Если бы человеку было предоставлено право выбирать себе братьев, я не выбрал себе такого» – сказано в одном из медведевских рапортов.) Его брат, родная кровь – враг народа, и это уже – само по себе является приговором.

В июне 1937-го Медведева увольняют из НКВД по компрометирующим обстоятельствам.

Возможно, окажись на его месте кто-то другой, за благо посчитал бы это увольнение. Эка невидаль – уволили. Спасибо еще – не посадили.

Другой, только не Медведев. Он забрасывает рапортами наркомат, пишет главному редактору «Правды» Кольцову⁵, лично товарищу Сталину.

Письма в Москву и Киев идут долго. К тому времени, как доходят они, адресаты их сами оказываются уже на тюремных нарах – чистки в НКВД набирают обороты день ото дня – и это еще сильнее укрепляет Медведева в собственной правоте. Так вот, значит, в чем была причина его злоключений. Теперь все ясно: в НКВД засели враги, избивающие честные кадры…

Как это здорово – находить простые ответы на самые сложные вопросы. И как это тяжело – разочаровываться потом в найденной простоте.

Новые начальники оказываются точно такими же, как и их предшественники. Сначала Медведев получает в ответ отписки. Потом перестают приходить даже они.

Через несколько месяцев, устав от бессилия и отчаяния, Медведев отправляется за правдой в Москву. Ночует где придется – на вокзалах, в парках, у знакомых. Живет впроголодь – деньги у него на исходе.

«Я живу в Москве около трех месяцев не прописанным, т. к. негде прописываться, – пишет он одному из высших чинов НКВД. – Ночую где настанет ночь! Без копейки денег! И я готов бы жить еще столько же, лишь бы ускорить решение моего вопроса!»

В личном деле Медведева оседают десятки его новых рапортов. Читать спокойно их невозможно.

«Пишу рапорта на имя тов. Ежова, – это из его обращения главному редактору „Правды“ Кольцову (тоже, кстати, впоследствии репрессированному). – Прошу расследовать мое дело, доказываю, что в отношении меня допущена ошибка, указываю, что приказ, изданный без проверки, поставил под удар мою партийность, звоню по телефонам – ничего не помогает!

Секретариат мои рапорта тов. Ежову не докладывает, а пересылает в отдел кадров – главный виновник в моем вопросе (да и только ли в моем?!). В отделе кадров со мною и по телефону не желают разговаривать. Одним словом – враг!

Мои товарищи, знающие меня десяток лет, частью совершенно отвернулись от меня и боятся со мной раскланиваться, другие – пускали ночевать и кормили с условием, чтобы об этом никто не узнал. В Харькове отдельных товарищей уже обвинили в том, что они были близки со мною!»

Недаром НКВД именуют «всевидящим оком». Все передвижения Медведева, все его встречи с друзьями тщательно отслеживаются, фиксируются. Почетный чекист сам попадает под колпак вчерашних соратников.

Приведу один только документ:

Агентурно Источник «Арвид» Принял у резидента «Маслова» Несвижский

«Медведев Дмитрий Николаевич работник НКВД проживает в гостинице „Москва“ в № 616 у другого работника НКВД – По-лещука.

Источник хорошо знает самого Медведева, в частности, его брата Медведева Александра Николаевича. (…)

Источник подозревает, что Дмитрий Николаевич Медведев скрывает, что у него есть брат, боровшийся против партии. Об этом говорит тот факт, что когда источник спросил его, был ли он у родителей, проживающих в Москве, то он заявил, что не был, что не пойдет туда, и просил источника не говорить его родителям, что он в Москве».

Казалось бы, судьба Медведева предрешена. Вслед за увольнением неминуемо должен последовать и арест. Так поступают со всеми «подозрительными» элементами, а уж в особенности с такими упрямыми.

Но Медведев не сдается.

«Пошлите меня на любой труднейший участок чекистской работы, дайте мне возможность дальше бороться с врагами с удесятеренными силами и доказывать свою преданность партии», – с какой-то просто маниакальной настойчивостью требует он.

Уже подошли к концу все деньги. Он пытается продержаться в Москве как можно дольше, питается одним хлебом, но наступившие холода гонят его обратно. Никто из прежних знакомых ночевать Медведева уже не пускает – опасно, а в парках зимой не больно поспишь.

Но едва приходит весна, он вновь отправляется в Москву. Доведенный до отчаяния чекист готов на самые крайние меры.

14 марта 1938 года Медведев объявляет «смертельную голодовку» в центральном вестибюле Курского вокзала прямо под портретом Сталина, о чем заблаговременно уведомляет инстанции.

И тут происходит истинное чудо – по-другому и не скажешь. Огромная партийно-бюрократическая машина уступает воле и упорству одного-единственного капитана государственной безопасности.

Трудно сказать, что именно повлияло в конечном счете на судьбу Медведева: его настойчивость, близящиеся перемены в НКВД, что-то еще. Факт остается фактом – Медведева восстанавливают в органах. Правда, без права использования на оперативной работе – но это все равно победа…

Испытание четвертое

«Осенью 1939 года Медведева вызвали в Москву. В наркомате сообщили об увольнении по состоянию здоровья в запас, на пенсию» – так описывает новый поворот в жизни чекиста его официальная биография, изданная в серии «Жизнь замечательных людей».

Стоит ли говорить, что от правды это весьма и весьма далеко…

После восстановления в органах Медведев был направлен на Беломорско-Балтийский канал – «жемчужину» ГУЛАГа. Конечно, с его прежней службой сравнить новое место было трудновато. Взамен живой оперативной работы, которую любил он до беспамятства, – слежка за заключенными, в подавляющем большинстве осужденных ни за что ни про что бедолаг.

Но это про таких, как Медведев, говорят: не в коня корм. Даже после всего, что пережил он, после демаршей и голодовок, он умудряется влипнуть в очередную историю.

Когда в 1938-м Сталин немного ослабляет гайки – снят с должности Ежов, ликвидирована печально известная система «троек», – Медведев воспринимает это как коренной перелом.

К тому времени у многих зэков подошли к концу сроки заключения. И Медведев вместе с начальником своего отдела начинает выпускать их на волю.

Руководство ГУЛАГа приходит в ярость; подобное здесь не принято. Тому, кто попал однажды в лагерный барак, выйти на свободу уже не суждено.

Медведева предупреждают – пока еще по-хорошему. Но он закусывает удила. «Закон есть закон», – отвечает он на все увещевания.

«…Мы вынуждены были освобождать, так как в постановлении СНК и ЦК ВКП (б) и приказах НКВД подчеркивалось, что без санкции прокурора не имеем права держать под стражей арестованных, – будет писать он потом в многочисленных своих объяснениях. – На наши телефонные звонки в Москву быв. нач. 3 отдела ГУЛАГа Симхович ответил: „Раз прокурор не дает санкции на содержание, из-под стражи освобождайте“».

Кого же выпустил на свободу Медведев? Архивы донесли до нас несколько таких судеб.

Вот – полуграмотный корейский крестьянин Пак-Нам-Ен. В 1935 году его задержали при переходе границы. Шел к родственникам, но на следствии, разумеется, признался, что был переброшен в СССР японской разведкой.

Вот – некий Голомб, которого якобы забросили в СССР главари белой эмиграции для организации терактов против тт. Андре-ева⁶ и Калинина⁷.

Неудивительно, что впоследствии и Пак-Нам-Ен и Голомб, как, впрочем, и все остальные выпущенные Медведевым люди, будут полностью реабилитированы. Только произойдет это многими годами позже, в эпоху хрущевской «оттепели». Пока же подобные вещи в НКВД не намерены спускать никому – особенно брату врага народа.

В начале 1939 года на имя Берии поступили два письма. Одно написал бывший сослуживец Медведева некто Левшин. Второе – было анонимным.

Авторы их доносили, что брат врага народа капитан Медведев с явно вредительскими целями выпускает на волю шпионов и диверсантов, и если вовремя не остановить его, страну наводнят полчища наймитов империализма.

Остановили. Проверка без труда подтвердила приведенные в письмах факты.

3 ноября 1939 года приказом НКВД СССР № 2019 капитана госбезопасности Медведева вторично увольняют из органов. В вину ему вменяют «массовое необоснованное прекращение следственных дел», а заодно припоминают и былые грехи: брата-троцкиста, прежнее увольнение.

На этот раз Медведев расстается с ЧК без какого-либо сопротивления. Теперь он окончательно понимает: в этой системе больше ему не работать.

Он ошибается.

Испытание пятое

Начнись война не 22 июня, а хотя бы неделей позже, никогда бы не стал Медведев ни героем, ни командиром партизанского отряда. Его ждало новое исключение из партии и – скорее всего – неминуемый арест.

17 июня 1941 года общественный лектор Медведев выступал перед жителями подмосковного поселка Томилина.

«Будет ли война?» – спросили его.

«Будет. И, думаю, очень скоро», – рубанул он с ходу.

По тем временам – крамола неслыханная. Только-только ТАСС распространил сообщение о неукоснительном соблюдении сторонами германо-советского договора.

За пораженческие слухи, лишь за попытку предположить неизбежность войны тысячи людей попадают в лагеря. Здесь же – не разговор в пивной. Публичная лекция. Да и кто выступил с таким заявлением? Уволенный из органов брат врага народа!

Разбор персонального дела управляющего межрайонной конторой № 3 «Мосгортопа» и общественного лектора Дмитрия Медведева Люберецкий райком партии назначил на 25 июня, но разобрать его не успели…

Уже 22 июня Медведев пишет рапорт наркому Берия.

«В ноябре месяце 1939 года, после двадцатилетней оперативной работы в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД, я был из органов уволен.

В первые же дни войны как с польскими панами, так и с финской белогвардейщиной, я обращался к Вам полный готовности на любую работу, на любой подвиг.

Теперь, глубоко осознавая свой долг перед Родиной, я снова беспокою Вас, тов. Народный комиссар, своим непреодолимым желанием отдать все свои силы, всего себя на борьбу с фашизмом».

В любое другое время рапорт Медведева остался бы без ответа. Но война нарушила привычный ход событий, изменила правила игры. На карту было поставлено теперь все.

Внутри НКВД спешно формируется новая служба – Четвертое управление. В кратчайшие, авральные сроки управление должно создать разведывательно-диверсионные резидентуры во вражеском тылу, подобно минам замедленного действия оставить в покидаемых городах верных, надежных людей.

Управление поручено формировать зам. начальника внешней разведки НКВД Павлу Судоплатову.

По счастью, Судоплатов немало слышал об оперативном мастерстве Медведева. Его жена служила когда-то вместе с Медведевым в Одесском ГПУ и дает ему превосходные характеристики.

У Судоплатова – карт-бланш. Ему позволено набирать к себе в штат всех, кого он посчитает нужным. Некоторых людей он вытаскивает даже из лагерей – например, бывшего руководителя советской нелегальной разведки Якова Серебрянского, арестованного в 1938-м.

С Медведевым же и вовсе проблем не возникает: по счастью, посадить его не успели.

Летом 1941-го Медведева вновь зачисляют на службу в НКВД. Не мешкая, сразу же, он приступает к формированию спецотряда для работы в тылу врага. Уже в сентябре отряд под кодовым названием «Митя» высаживается в Брянских лесах…

Полагаю, что нет особой нужды перечислять военные заслуги Медведева – до меня это делалось тысячи раз. Приведу лишь краткий документ – справку НКГБ СССР, датированную мартом 1945-го, – который дает четкое представление о том, чем занимался Медведев в годы войны.

«В первый раз в тылу противника, в Брянских лесах, руководимая тов. Медведевым опергруппа в 30 человек за время с 12 сентября 1941 года по 21 января 1942 года, т. е. за 4 месяца, выросла до 300 человек.

Пущено с рельс 3 эшелона с живой силой и техникой противника (1 эшелон), взорвано 10 мостов, из них 3 на жел. дороге и 7 на шоссе, сбито 7 самолетов-бомбардировщиков противника и 2 самолета-бомбардировщика уничтожено на земле. В боях и во время диверсионных актов убито до 1000 немецких солдат и офицеров, в том числе 2 генерала.

В процессе ведения боевых операций были временно освобождены города Жиздра и Хотимск, где уничтожены немецкие воинские комендатуры и полиция.

Через созданную агентуру была проведена большая разведывательная работа в городах Брянск, Клетня, Людиново и Жиздра.

Организовано на месте пять партизанских отрядов (в 30–50 чел. каждый). Кроме того, были взяты под свое руководство 27 местных партизанских отрядов, насчитывавших в общем до 4000 человек.

Второй раз в тыл противника тов. Медведев был направлен 20 июня 1942 года и пробыл там до 1 марта 1944 года. За 1 год и 8 месяцев руководимая им опергруппа НКГБ СССР в 100 человек выросла до 1000 человек.

Пущено под откос 52 немецких эшелона, взорвано 3 ж. д. моста, 3 ж. д. мастерские, 2 электростанции, 1 городской вокзал (в Ровно) с солдатами и офицерами, 2 офицерских казино.

В боях и при диверсиях уничтожено более 1350 немецких солдат и офицеров, в том числе один генерал, 780 полицейских и жандармов, в боях взяты трофеи: 4 пушки, 6 минометов, 60 пулеметов, до 1000 винтовок и автоматов, боеприпасы, свыше 3 тонн взрывчатки и пр.

Завербовано 63 агента-боевика, через которых была терроризирована высшая немецкая администрация – «Рейхскомиссариат Украины». Помимо указанных выше взрывов совершены следующие теракты, во время коих убиты:

1. Гель – начальник отдела Рейхскомиссариата, министерский советник.

2. Винтер – финансовый референт Гебитскомиссариата.

3. Ильген – генерал-майор, командующий войсками особого назначения на Украине.

4. Функ – председатель немецкого верховного суда на Украине».

Иная дивизия не нанесла немцам столько урона, сколько мед-ведевцы. Но не стоит забывать и о разведывательных функциях партизанских отрядов. Именно благодаря разведчику отряда Медведева, легендарному Николаю Кузнецову, Центр заблаговременно узнал о подготовке теракта против «большой тройки» в Тегеране, о стягивании танковых частей к Курску.

К концу войны грудь полковника Медведева украшал внушительный иконостас. Звезда Героя. Четыре ордена Ленина. Красное Знамя. Несчетное множество медалей.

Медведев стал живой легендой – гордостью Лубянки. По крайней мере, так могло показаться со стороны.

Увы, последующий ход событий показал: ничто не ценится в России так дешево, как люди. Впереди было…

Испытание шестое

Министру государственной безопасности Союза С.С.Р.

генерал-полковнику

тов. Абакумову

«Рапорт

С 1936 года, т. е. в течение 10 лет, я подвергаюсь совершенно незаслуженным гонениям из-за своего старшего брата – Медведева Александр Николаевича, оказавшегося сначала в числе антипартийных элементов, а затем – врагов Родины. (…)

Я старался успокоить себя тем, что я перед Партией и Родиной честен, что недоверие и гонения – результат предосторожности ко мне из-за брата одних и излишнее «усердие» других. (…)

Великая Отечественная война нашего народа с фашистской Германией явилась достаточным испытанием для каждого члена ВКП(б). Это испытание я выдержал на самом опасном участке борьбы – в тылу врага.

Мне казалось, что в результате этого испытания я заслужил доверие к себе. Но я, видимо, ошибся: выдержал испытания, умер злосчастный брат, а недоверие ко мне осталось.

Если этот «брат» своей антисоветской «деятельностью» приносил неисчислимый вред нашей Родине – для всех он был только врагом. Для меня он был (и даже после смерти остался) дважды врагом: как враг для всех и как враг мой личный. Из-за него (а не потому что у меня нет способностей, старания и опыта) я ограничен в предоставляемой мне работе и не продвигаюсь. (…)

Всю свою сознательную жизнь – я чекист. Мне тяжело уходить из органов, в которых я вырос. В мои 48 лет и с моим здоровьем поздно переучиваться для другой работы. В органах МГБ я был бы полезнее.

И все же я, видимо, вынужден буду согласиться на уход из МГБ, т. к. недоверие и сомнения, которые мне высказаны теперь – для меня значительно тяжелее, чем это было прежде. Если прежде мое сознание находило формальные оправдания недоверию и тем сглаживало мои моральные переживания – теперь этих оправданий я найти не могу.

Герой Советского Союза

полковник

Медведев».

Этот рапорт Медведев написал в августе 1946-го. Накануне его вызывали в кадры ЦК и обстоятельно предлагали подумать над своим будущим.

Тень «изменника-брата» по-прежнему витает над ним, да и над всей медведевской семьей. (Еще до войны был арестован второй его брат – Михаил; третьего – Алексея – уволили из НКВД.)

Несмотря на все фронтовые заслуги, Медведев, как и в 1937-м, вновь чувствует себя белой вороной, чужеродным телом.

Его упорно не продвигают по службе (несколько лет он прозябает на явно низкой для профессионала его уровня должности зам. начальника отдела контрразведки МГБ), не поручают никаких мало-мальски серьезных дел.

Война окончилась, а вместе с ней завершилось и время героев. Все то, что ценилось на войне, – бесстрашие, самостоятельность, решимость, – обесценилось в одночасье, как старые лотерейные билеты; из достоинства разом превратилось в недостаток.

Совсем другие люди нужны были теперь вождям: послушные, покорные, управляемые.

В 1946-м Медведев уходит в отставку. Теперь уже навсегда. У него нет ни сил, ни желания сносить незаслуженные обиды. Наивная вера в безгрешность Советской власти сменяется горьким разочарованием.

Медведев начинает наконец понимать: дело не в отдельных чинушах и перестраховщиках. Дело – в системе. В системе, которая ярким индивидуальностям предпочитает серость и обыкновенность. В системе, которая ценит людей не по делам, а по формальным признакам.

Но и в мирной жизни Медведев не затерялся, не запил с горя, от тоски. Такие люди, как он, – талантливые, самобытные, цельные, всегда отыщут свою дорогу, куда бы ни забросила их судьба.

Медведев нашел себя в творчестве. Он стал писателем. Его книги быстро обрели популярность. Общество истосковалось без хорошей героико-приключенческой литературы. В сочинениях Медведева люди находили все то, чего так не хватало послевоенной стране: смелость, решительность, натиск: недаром самое известное произведение его так и называется – «Смелые духом».

В числе поклонников Медведева были люди самых разных профессий. И лишь те, кого прославлял он своими книгами, те, кому служил он всю свою жизнь, наблюдали за растущей славой полковника со злобой и раздражением.

Активность Медведева вызывала в МГБ изжогу. Он был непонятен лубянским генералам и потому только уже чужд.

Разве что в страшном сне может привидеться такое: легендарного партизана, чекиста, Героя Советского Союза в МГБ именуют не иначе, как «литературным аферистом» и «проходимцем»…

Позволю себе привести практически в полном объеме документ, который как нельзя лучше демонстрирует нравы, царившие тогда в стране.

Совершенно секретно

Начальнику 5 Управления МГБ СССР

«С 20 апреля с. г. в течение месяца в городе Свердловске оперировал (здесь и далее выделено мной. – Прим. авт.) с литературными выступлениями в клубах и театрах города герой Советского Союза полковник Медведев Д. Н., бывший работник наших органов.

Темой его литературных выступлений являлся подвиг разведчика-уникума Кузнецова, описанный им в книге «Это было под Ровно».

Проверкой установлено, что Медведев, игнорируя Центральное лекционное бюро и бюро литературных выступлений Союза советских писателей, пользуясь званием героя и чекиста, разъезжает по городам Советского Союза, заключает везде беспрепятственно договора в частном порядке, и по существу превратился в театрального авантюриста и афериста.

До Свердловска Медведев давал гастроли в г. Молотово, где за короткий период сорвал с общественных организаций крупные суммы.

В Свердловск, для соответствующей «подготовки» общественного мнения, им был заранее прислан личный секретарь Владимиров (известный авантюрист, еврей), последний начал с того, что минуя соответствующие органы, заранее выслал из Молотова афиши, вырезки из газет, отзывы и т. п. на имя администратора филармонии Шустера (о! еще один еврей. – Прим. авт.).

Явившись затем в Свердловск в филармонию, от имени Медведева Владимиров, видя заинтересованность местных организаций принять Медведева, как б/чекиста и героя Советского Союза, предъявил требования: гарантировать не менее 25–30 выступлений с оплатой 2000–2500 рублей за выступление. (…)

Всего в Свердловске Медведев провел 22 платных выступления, за которые получил наличными 44 000 рублей, за отдельные лекции Медведев наживал до 2500–2800 рублей.

Чтобы чем-то прикрыть наживу таких крупных сумм, его секретарь Владимиров в официальных кругах распространял версию, что Медведев оказывает личную материальную помощь многим участникам своих партизанских разведывательных отрядов, которыми он, якобы, командовал на Украине. (…) В неофициальных же разговорах Владимиров говорил, что Медведев крупные суммы тратит на игру в тотализатор на Московском ипподроме.

Как рассказывал своим знакомым Владимиров, с Медведевым познакомился в Москве через какого-то театрального администратора, уплатив ему за это 1000 рублей денег. Образно выражаясь, Владимиров заявил, что он «охотился» за Медведевым около 3 месяцев. Владимирову Медведев платит до 10 тысяч рублей в месяц и содержит на полном своем иждивении.

Все это вместе взятое свидетельствует о том, что Медведев превратился в обычного «литературного» афериста, преступную наживу которого, по моему мнению, следует немедленно пресечь.

Начальник Управления МГБ по Свердловской области генерал-лейтенант Дроздецкий⁸

13 июня 1949 г.».

Львиную долю литературных доходов Медведев действительно тратил на своих бывших бойцов. Это не версия, а сущая правда.

Стоило кому-то из них попросить о помощи, как Медведев тут же срывался с места. Нужны деньги? Снимал с себя последнюю рубаху. Произошла несправедливость? Надевал китель со Звездой и шел в инстанции на абордаж.

Он по-прежнему был для этих людей командиром. А командир, если, конечно, он командир настоящий, должен быть в ответе за все.

Щедрость его нередко становилась даже причиной внутрисемейных ссор, и тогда запирался он в своем кабинете или шел бродить по московским улочкам, не подозревая, должно быть, что за каждым шагом его неотступно наблюдают люди с васильковыми погонами на плечах: такими же погонами, какие еще недавно носил он сам…

«Преступную наживу следует немедленно пресечь», – пишет начальник Свердловского УМГБ, и это звучит почти как приговор. Довольно странная безапелляционность. Трудно поверить, чтобы какой-то начальник территориального управления по собственному почину мог замахнуться на прижизненный памятник Лубянке. Инициатива в этом ведомстве всегда была наказуема…

Мы не случайно выделили в письме генерала Дроздецкого некоторые обороты. Думается, в них и таятся ответы на наши вопросы.

«Авантюрист, еврей» – именно так, через запятую, генерал дает характеристику медведевскому секретарю, как бы подчеркивая тем тождественность двух этих слов.

А теперь обратим внимание на дату письма. Июнь 1949-го. И сразу все становится на свои места.

Уже полным ходом идет по стране борьба с безродными космополитами. Уже «французские» батоны переименованы в «городские», а папиросы «Норд» в «Север». Уже раздавлен под колесами грузовика МГБ Соломон Михоэлс⁹, распущен Еврейский антифашистский комитет и арестованы его руководители. Написала уже свое знаменито-зловещее письмо славная патриотка Лидия Тимашук¹⁰, а из ЦК и Агитпропа уходят в инстанции секретные директивы: сократить число «лиц еврейской национальности» (слово «еврей» употреблять почему-то было не принято: может, считали его ругательством?) в театрах, газетах, больницах и институтах.

Конечно, самого Медведева трудно обвинить в космополитизме: природный русак, порода видна по лицу. Но ведь и академик Виноградов – лечащий доктор Сталина – взяли которого вместе с другими «врачами-убийцами», тоже и капли иудейской крови не имел.

Те, кто разрабатывал на Лубянке сценарии будущих заговоров, хорошо разбирались в психологии. Мало выкорчевать вражье семя под корень. Надо еще и показать всем нашим дуракам, как опасны ротозейство и благодушие. Недаром все шпионские плакаты тех лет изображают одну и ту же мизансцену: лопоухий болтун, а рядом – изогнутое ухо шпиона с явно нерусским профилем.

У врага было теперь новое лицо: толстогубое, с крючковатым носом и глазами навыкате…

Уж не роль ли пособника сионистов-космополитов примеряли Медведеву его вчерашние коллеги? Ведь единственный грех его (кроме, конечно, мифической игры на тотализаторе) – это связь с авантюристом-секретарем. Точнее, с евреем-секретарем, ибо в Советской стране образца 1949 года быть евреем само по себе считалось уже преступлением…

Совершенно секретно

МГБ СССР

5 управление

1 отдел

21 июля 1949 г.

«Установлено:

Владимиров П. Б. происходит из состоятельной еврейской семьи. Проверяемый имеет высшее юридическое образование. По окончании института несколько лет работал по специальности (юристом), затем профессию переменил и последние 10–12 лет является администратором различных театров. (…)

Источник характеризует Владимирова П. Б. развитым, имеющим довольно широкий кругозор, к тому же неглупым человеком, однако в поведении и быту недостаточно выдержанным. Кроме собственного благополучия, его ничто не интересует.

Материально он живет явно не по средствам: в периоды пребывания в Москве часто посещал рестораны, в которых оставлял большие суммы денег. Всегда хорошо одевался, а жене делал дорогостоящие подарки.

Начальник 4 отделения 1 отдела 5 Управления МГБ СССР

подполковник Черкасов».

Для МГБ пошить дело проще, чем портному – костюм. Не успел прийти донос из Свердловска, как готова уже и оперативная установка. Подведен к антрепренеру Владимирову источник (проще говоря, агент). Старательно собирается компромат.

Борьба с космополитизмом, а попросту говоря – с евреями (в народе ходили тогда стишки: «чтоб не прослыть антисемитом, зови жида – космополитом»), набирала обороты. Космополитов и низкопоклонников изгоняли из науки, искусства, снимали с руководящих постов. Не обошла стороной эта кампания и МГБ.

В июне 1951 года следователь МГБ подполковник Рюмин¹¹, пьяница и патологический антисемит, написал отчаянное, в духе того времени, письмо в ЦК. В письме этом, малограмотном и высокопарном, содержались страшные обвинения. Рюмин писал, что министр Абакумов вместе со своей камарильей сознательно гробят важнейшие дела, покрывают сионистов и, вообще, превратились в пособников международного капитала.

В любой другой момент послание это так и осталось бы без внимания, но сработал невидимый миру механизм подковерных интриг. Берия и Маленков¹², давно уже мечтающие разделаться с Абакумовым (не их оказался человек, к вождю ходит напрямую, ни с кем не советуется), ухватились за него двумя руками. С их подачи донос оказался на сталинском столе, и Политбюро не медля образовало комиссию по проверке деятельности МГБ.

Уже в июле Абакумов был арестован. Вслед за ним за решетку принялись бросать немногих уцелевших на Лубянке евреев (большинство почистили еще в 1949-м). А триумфатора Рюмина сразу, как был в подполковничьем звании, назначили заместителем министра и начальником следственной части…

Конечно, это не более чем наше предположение. И тем не менее очень похоже, что в сценарии этом Медведеву тоже была уготована одна из ведущих ролей. В противном случае, как объяснить, что одновременно с разработкой антрепренера Владимирова МГБ взяло под колпак и его самого. Плотно взяло, окружило со всех сторон…

5 Управление МГБ СССР тов. Головкову¹³

«На Ваш запрос по „ВЧ“ в отношении лектора – Героя Советского Союза полковника Медведева, сообщаем:

По данным проверки установлено, что Медведев на территорию Латвийской ССР прибыл по направлению ЦК ВКП(б), но каких-либо документов общества по распространению научных и культурных знаний никому не предъявил.

Текстов и конспектов лекций на руках не имеет, заявляя, что все тексты лекций находятся в ЦК ВКП(б). Лекции читает без каких-либо документов. (…)

Его антрепренер Владимиров Петр Борисович, 1910 г. рождения, уроженец г. Москвы, проживает: Москва, Казарменный пе-332

Глава 10.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.