I

I

Отъезд патриарха в Воскресенский монастырь в июле 1658 г. стай очень важным шагом. Никон чувствовал, что наступил решающий момент для сохранения независимости русской церкви от царского вмешательства и восстановления «симфонии» царя и патриарха. Он полагался на религиозный и нравственный авторитет патриаршества, надеясь на раскаяние царя в нарушении клятвы и веря в возможность возрождения дружеских отношений. Никону предстояло испытать разочарование. Но он, не сломленный гонениями, продолжал сражаться за свои идеалы до последнего.

Потенциальная поддержка народом патриарха была подорвана старообрядцами и недостаточной верностью Никону некоторых русских иерархов из-за личной зависти или карьеризма.

Хотя в своей душе царь Алексей сохранил дружеские чувства по отношению к Никону, он быстро менялся под давлением бояр. Бояре были возмущены вмешательством Никона в государственные дела в 1654-1658 гг. Не только по личным соображениям, но и в принципе они возражали против никоновского плана «симфонии» царя и патриарха, который, по их мнению, станет ограничением царской власти. В более широком смысле, бояре хотели обеспечить главенство государства над церковью. Таким образом, вся сила царского правительства и администрации обратилась против Никона, сначала – чтобы вынудить его сложить с себя полномочия, а когда эти попытки окончились неудачей – чтобы свергнуть и осудить его.

Для того, чтобы отделаться от Никона, необходимо было попробовать добиться от него заявления о сложении своих полномочий. В тот самый день, когда Никон прибыл в Воскресенский монастырь, его посетили царские представители князь АН. Трубецкой и дьякон Ларион Лопухин. Они попросили Никона уполномочить митрополита Питирима из Крутиц (в Москве) взять на себя руководство церковными делами в текущий момент, и согласиться на избрание нового пазриарха.1233

Из этого ясно, что царь и бояре истолковывали отъезд Никона из Москвы как сложение с него полномочий патриарха «де факто».

Никон же считал необходимым иметь в Москве заместителя, а поскольку митрополит Крутицкий традиционно считался чем-то вроде патриаршего адъюнкта, то назначил Питирима временным заместителем но только на срок своего отсутствия в городе и для ведения текущих дел. Питирим получил указания от Никона обращаться к нему лишь по всем вопросам наибольшей важности. Имя Никона, как патриарха, должно было звучать на церковных службах. Что касается будущей судьбы патриаршего престола, согласно донесению Трубецкого и Лопухина, Никон не возражал против избрания нового патриарха и даже (если нам принять на веру формулировки в донесении) объявил о том, что не желает более быть патриархом: будь он проклят, если выразит такое желание.1234

Не следует забывать, что главной целью бояр было поймать Никона на противоречивых заявлениях, чтобы продемонстрировать, что он перестал являться патриархом. Это могло бы дать основания правительству не придавать значения будущим протестам со стороны Никона. Нет сомнений в том, что смысл ответов Никона Трубецкому и Лопухину искажался ими.

Хотя Никон согласился в принципе на избрание нового патриарха, он, очевидно, имел в виду, что подобное избрание будет строго соответствовать церковным канонам. С канонической точки зрения, Никон все еще оставался патриархом и полагал, что будет считаться таковым вплоть до официального сложения полномочий; он имел право принимать участие во всех предварительных переговорах, касающихся приготовлений к выборам, а также в выдвижении кандидатов.

Когда Никон сказал, что не хочет быть патриархом, его слова (даже если допустить, что они были донесены правильно) со всей очевидностью относились к будущему («впредь»). Под этими словами он имел виду, что он не станет кандидатом на предстоящих выборах. Однако, когда Трубецкой и Лопухин возвратились в Москву, царь и сто главные советники истолковали значение выражений Никона в соответствии со своими собственными планами.

Таким образом, царь признал Питирима полноправным «местоблюстителем» патриаршего престола. По приказу царя имя Никон перестали упоминать в московских церквах. Больше к Никону не обращались для решения вопросов управления патриархией. В Вербное воскресенье 1659 г. Питирим заменил Никона в процессии, посвященной вступлению Иисуса в Иерусалим.

Фактически же, сам Алексей взял на себя обязанности руководства церковной администрацией. Характерным примером де царя стал его указ от 21 февраля 1659 г. но поводу Епифаньевского монастыря в Полоцке. В марте 1658 г. Никон восстановил старую привилегию этого монастыря – освобождение из-под юрисдикции местного епископа – и поставил монастырь под непосредственную власть патриарха. Теперь же царь отменил ее.1235 Прекращение действия тех положений свода законов 1649 г., в которых шла речь о Монастырском приказе, обещанное Алексеем Никону в 1652 г., было аннулировано без объяснений. Монастырский приказ начал отменять приказания Никона, касавшиеся управления церковными землями и даже вернул ряд патриарших владений государству.1236

Вполне естественно, что Никон считал действия царя Алексия и митрополита Питирима неканоническими и протестовал против них. Он писал царю, что Питирим совершил «прелюбодеяние», заняв патриарший престол в то время, как настоящий патриарх еще жив.

Царь отправил к Никону новых послов – думского дворянина Прокопия Елизарова и думского дьяка Алмаза Иванова. Они прибыли в Воскресенский монастырь 1 апреля 1659 г. От имени царя Елизаров осудил Никона за протест против превышения митрополитом Питиримом полномочий. "Ты сказал Трубецкому, что никогда1237 будешь патриархом Московским, а теперь критикуешь Питирима...С сей поры не пиши царю о подобных делах, потому что ты оставил место патриарха". Никон резке возразил, что он не отказывался от патриаршества и что долг его – говорить царю правду. «И и не буду молчать, когда дело касается того, как следует должным образом вести церковные дела».

Не сумев добиться отказа Никона от должности, московское правительство стало искать повод, чтобы осудить его за неправедные деяния. Были просмотрены его бумаги, оставшиеся в патриарших палатах в Москве. Агенты правительства следили за каждым его шагом, чтобы выявить крут его друзей и адресатов в Москве. Правительство запретило кому-либо посещать его без разрешения администрации. Те кто нарушал это правило, подвергались допросу.

Хотя и не нашлось способа обвинить Никона в каком-либо преступлении, царь и бояре решили все равно сместить его, созвав церковный Собор. До начала заседаний царь дал указания боярину П.М. Салтыкову подготовить повестку дня и собрать показания священнослужителей и мирян по поводу формулировок в заявлениях Никона с целью доказать его добровольный отказ от должности.

Никон, который в это время находился не в Воскресенском, а в еще одном из своих монастырей – Святого Креста на севере России, не был приглашен на Собор, и его мнения никто не спрашивал. Чтобы придать Собору большую значимость, царь пригласил участвовать в нем трех греческих священнослужителей, которым случитесь быть в Москве. Один из них был митрополитом, другой – архиепископом, а третий -бывшим архиепископом.

Заседания Собора начались 17 февраля 1660г. Сначала были представлены свидетельства митрополита Питирима и князя А.Н. Трубецкого. Оба категорически заявили, что Никон сложил с себя полномочия и поклялся в этом. Следует заметить, что Трубецкой написал свои показания через девятнадцать месяцев после своего разговора с Никоном в июле 1658 г. Естественно, что по прошествии такого Срока для него было почти невозможным восстановить точные формулировки высказываний Никона. Показания Питирима и Трубецкого стали образцом для остальных свидетелей, хотя последующие заявления были менее категоричными.

Вслед за этим зачитывались выдержки из канонов. Члены Собора, включая трех греков, высказывали мнение, что, согласно одному и" канонических правил, если епископ отказывается от своей епархии без достаточных причин, то на его место в течение шести месяце" должен быть назначен другой. Это правило применили к Никону. Собор постановил, что его следует освободить от сана патриарха, а также от священства. Царь выразил готовность одобрить решение Собора.1238

Казалось, что дело сделано. Однако, самый авторитетный в то время из русских ученых в Москве, киевский монах Епифаний Славинецкий, представил царю протест против решений Собора. Епифаний говорил, что он не нашел того правила, на которое ссылался Собор, в актах первых двух экуменических Соборов, не нашел он и какого-либо другого правила, которое позволяло бы изгонять архиепископа, который покинул свою епархию, но не снял с себя полномочий.

Протест Епифания сделал исполнение решений Собора не возможным. Царь и его советники находились в затруднении. Тогда Алексей написал Никону заискивающее письмо, прося его, чтобы он дал письменное разрешение на возведение в сан нового патриарха. Никон снова ответил, что он все еще является патриархом, а без его согласия не может быть избрания нового и только он один может возвести в этот сан кого-либо. Если будет должным образом соблюдена процедура избрания и возведения в сан, согласно канонам, он приедет в Москву, чтобы сделать это, а затем удалиться в один из своих монастырей.1239

Предложение Никона было разумным, и если бы оно было принято, конфликт был бы разрешен. Однако условия Никона оказала неприемлемыми для царя, или скорее для бояр, которые опасались что после приезда Никона в Москву, царь снова подпадет под влияние и попросит его остаться. Даже если Никон сам захочет уйти в отставку, у него все равно будет решающий голос в выборе кандидата, и это гарантирует то, что его преемник станет продолжать политику «симфонии» между церковью и государством. В таком случае, идеи Никона опять возобладают, в результате чего начнется новый период трений между боярами и патриархом. В связи с этим, предложение Никона было отвергнуто.

Единственная возможность, которая оставалась, было обращение к восточным патриархам, что помогло бы решить судьбу Никона. Пока эта проблема обсуждалась, продолжалось давление на Никона с целью сломить его сопротивление.

Местные дворяне, чьи земли граничили с владениями Воскресенского монастыря, зная о немилости, в которую впал Никон, без опаски стали предъявлять местным властям претензии, вроде тех, что Никон дает приют их беглым крестьянам или что он захватил часть их земель (в одном из таких случаев Никон утверждал, что жалобщик сам присвоил монастырскую землю).1240 Вполне возможно, что кто-либо из жалобщиков, действовал по подсказке из Москвы.

Подобные претензии выслушивались московскими властями, каждый случай расследовался, и Никон регулярно вызывался на допросы. В конце концов, 23 июля 1663 г. глава следственной комиссии князь Н.И. Одоевский по приказу царя заключил Никона под арест в келье Воскресенского монастыря. К тому времени бояре уже разработали конкретный план, как судить Никона на Соборе, в котором будут принимать участие восточные патриархи.

Основы плана действий против Никона разработал греческий священнослужитель довольно сомнительной репутации – Паисий Лигарид Лигарид был колоритным и типичным левантийским священнослужителем XVII в. – человеком блестящих талантов, но с циничным складом мышления и полностью аморальным.1241

Он родился на острове Хиос в 1612 г. В возрасте тринадцати лет его приняли учеником в школу Св. Афанасия в Риме, основанную папой Григорием XIII для униатских греков. Он закончил ее с высшим: отличием в 1636 г. Один из руководителей школы, известный ученый Лев Аллаций хвалил Паисия следующими словами: «Пытливый ум; твердый характер; хорошо начитан, особенно – в церковных вопросах; даровитый и артистичный оратор как на классическом, так и на современном греческом, не чуждый классической поэзии; человек, готовый пролить свою кровь за католическую веру».

В 1641 г. Паисия послали в Константинополь в качестве миссионера Конгрегации. Конгрегация была довольна его деятельностью, и вскоре ему увеличили жалование. В 1644 г. из-за жалоб греко-православного патриарха Константинопольского Паисий вынужден был покинуть город и направиться в Молдавию. Около 1651 г. он встретился там с греко-православным патриархом Иерусалима, тоже Паисием, и был принят им в православную церковь. Паисий Лигарид стал православным монахом. После этого патриарх отдал его на временное послушание под руководство русского монаха, Арсения Суханова, который как раз в то время находился на Ближнем Востоке.

На следующий год патриарх Паисий рукоположил Лигарида православным митрополитом Газы в Палестине. Лигарид принял этот титул, но в свою епархию так и не поехал. К 1657 г. он жил в Валахии. Несмотря на официальное обращение в православие, Лигарид продолжал посылать донесения в Конгрегацию Пропаганды и получать оттуда, жалование.

Патриарх Никон, постоянно разыскивавший талантливых греческих ученых, услышал о Лигариде и в 1657 г. пригласил его в Москву. Лигарид не отклонил предложения, но и не спешил воспользоваться им. Он появился в Москве в начале 1662 г. Нет сомнения в том, что, благодаря выгодному сложению Валахии, в которой он находился, и через которую (как и через Молдавию) шел постоянный поток греческих священников, монахов и купцов по дороге в Киев и Москву, Лигарид был прекрасно осведомлен о разрыве между царем и патриархом, а также о намерении бояр воспользоваться авторитетом восточных патриархов против Никона.

Представляется вполне вероятным, что бояре, которые были осведомлены, что Никои приглашал Лигарида, по всей вероятности попытались войти с ним в контакт и привлечь его на свою сторону. Во всяком случае, когда Лигарид приехал в Москву, он предложил свои услуги боярской партии.

Его приезд явился своего рода подарком для противников Никона. Он стал главной опорой царя в кампания против Никона. Сначала он порекомендовал, чтобы подготовили заявление об ошибочности действий Никона; затем, чтобы проконсультировались у восточных патриархов; и в-третьих, чтобы Никон предстал перед судом нового церковного Собора.

Было решено, что боярин Семен Лукьявович Стрешнев, брат покойной матери Алексея и один из непримиримых врагов Никона сформулирует ряд заявлений-вопросов с намерением обвинить патриарха, и что Лигарид будет комментировать их таким образом, чтобы обвинения были подтверждены. Вполве возможно, что прежде чем писать ответы, Лигарид – опытный полемист – отредактировал вопросы Стрешнева так, чтобы приспособить их к тем ответам, которые уже были у него заготовлены.1242

Некоторые вопросы касались поведения Никона, как патриарха. Среди всего прочего Стрешнев заявлял, что Никон не называл других священнослужителей «братьями», поскольку считал их ниже уровнем, чем он; что, одевая свое облачение для церковной службы, он расчесывал волосы, глядя в зеркало; что, давая своему монастырю (Воскресенскому) название «Новый Иерусалим», не бесчестил ли он имя Святого Города? (Этот вопрос, по всей видимости, был предложен Лигаридом).

Другая серия вопросов касалась гипотетического вторжения кона в полномочия царя. Грешил ли Никон, когда называл себя «великим государем»? Злоупотреблял ли Никон привилегиями, данными ему царем, в отношении церковных судов и в отношении прикосновенности Патриаршей области по образцу особого, дарования Константина Великого папе Сильвестру? Какого наказания заслуживает тот, кто называл царя тираном и преступником? Обладает ли царь полномочиями чтобы созвать церковный Собор для суда над Никоном? Совершает ли царь грех, оставляя церковь вдовой (т.е. не назначая нового патриарха)? Совершали ли грех те священнослужители и бояре, которые не стали советовать царю действовать в этом вопросе именно так?

В своих ответах, представленных на рассмотрение царя 15 августа 1662., Лигарид обвинял Никона по всем пунктам. О вине царя за несмещение Никона, Лигарид высказал мнение, что если у того была какая-то весомая причина для оттягивания этого, то он не совершил смертельного греха, но он все же грешен, поскольку его бездействие вводило многих в соблазн, а священнослужители и бояре совершали великий грех, не убедив царя действовать.

Чтобы держать дело Никона, под своим постоянным контролем, царь Алексей доверил вести его Тайному приказу.

21 декабря 1661 г. царь окончательно решился созвать новый церковный Собор при участии восточных патриархов, начало заседаний которого предварительно было намечено на май 1663 г. Комиссия, назначенная для расследования жалоб против Никона, состояла из боярина П.М. Салтыкова, думского дьяка Алмаза Иванова, Думского дворянина П.К. Елизарова и дьяка Д.Т. Голосова. Ее возглавлял архиепископ Рязанский Илларион.1243 Комиссии было поручено собрать сведения по поводу предполагаемого незаконного приобретения Никоном церковной и монастырской собственности: икон, сосудов и денег; неточностей в церковных учебниках, изданных Печатным двором в период патриаршества Никона; местонахождения книг, собранных на Ближнем Востоке Арсением Сухановым. Были разосланы циркуляры всем настоятелям русских монастырей, чтобы те представили данные обо всех поступлениях денег и имущества по приказам Никона. Частные жалобы, вроде тех; что исходили от Сытина и Боборыкина, тоже принимались комиссией во внимание.

Тем временем Лигариду давалось задание подготовить вопросы к восточным патриархам, чтобы получить их мнение о делах Никона. Этот текст был готов к июлю 1663 г.1244 Вопросы формулировались в общих выражениях; имя Никона не упоминалось, чтобы не приводить патриархов в смущение, когда они будут давать ответы, но во всех вопросах намеренно подразумевался Никон, благодаря использованию таких слов как:

– Должен ли местный епископ или патриарх быть послушным царю во всех политических вопросах, так чтобы в государстве был один правитель, или нет?

– Что если епископ из гордыни называет себя государем?

– Может ли епископ или патриарх управлять государственными делами?

– Может ли епископ, если он снял с себя свой сан, снова присвоить его?

Для того, чтобы в дальнейшем повысить свой престиж в Москве, Лигарид обеспечил себя грамотой, в которой было сказано, что патриарх Константинопольский якобы даровал ему титул экзарха и уполномочил его быть представителем константинопольского престола на предстоящем разбирательстве дела Никона. Лигарид получил этот документ через своих константинопольских друзей.1245