Константинополь и Запад
Константинополь и Запад
Военно-политическое положение Восточной Римской империи было прочным, однако значительные контингенты войск приходилось постоянно держать на двух ключевых участках восточной границы — в Армении и Месопотамии, где Рим противостоял Персии. Если бы вы спросили любого римлянина IV в., откуда исходит главная угроза безопасности империи, то услышали бы в ответ: из Персии, от ее властителей из династии Сасанидов. Начиная с III в., когда сасанидский переворот произвел это удивительное превращение, Персия была второй сверхдержавой античного мира. Как мы уже видели, новая военная угроза со стороны Сасанидов ввергла Римскую империю в состояние военного и финансового кризиса, который продолжался около 50 лет. Ко времени Диоклетиана, в 280-е гг., империя мобилизовала необходимые силы и средства, однако процесс подготовки адекватного ответа очевидному могуществу ее восточного соседа был долгим и тяжелым. Кроме того, усиление Персии сделало в большей или меньшей степени неизбежным то, что отныне один император постоянно находился на Востоке, и, таким образом, превратило разделение власти в характерную особенность имперской политической структуры позднеримского периода. В результате этих трансформаций Рим начал восстанавливать утраченные позиции, и в IV в. уже не повторялись такие бедствия III в., как захват персами Антиохии.
Когда оцениваешь уровень военной помощи Восточной империи Западу в V в., важно учитывать, что в целом сведенная к минимуму около 300 г. угроза со стороны Персии никогда не исчезала совсем. Даже если военные действия велись реже, — да и борьба тогда сводилась в основном к бесконечным изнурительным осадам и незначительным территориальным приращениям, — Сасаниды неизменно присутствовали в стратегических планах восточноримских политиков и полководцев. В результате неудачи предпринятого в 363 г. похода Юлиана в Персию, а также в условиях затянувшейся войны на Дунае, развязанной гуннами в середине 370-х гг., последующие римские императоры дважды были вынуждены пойти на заключение с сасанидскими правителями мирных договоров, о которых те в другое время могли только мечтать. После поражения Юлиана император Иовиан пошел на унизительные уступки территорий и баз в Месопотамии. Валент сделал несколько предварительных заявлений и даже предпринял некоторые шаги, чтобы вернуть эти земли, однако после его гибели при Адрианополе Феодосий не только подтвердил тот факт, что римляне смирились с этими утратами, но и заключил соглашение, касающееся Армении — еще одного серьезного предмета разногласий, и вновь в целом в пользу Персии (см. карту № 3){418}.
Эти уступки обусловили наступление относительно мирной фазы в римско-персидских отношениях, поскольку цели Сасанидов на данном этапе были в основном достигнуты. Во всяком случае, Персия столкнулась с набегами кочевников на двух участках своей северной границы: на востоке в Трансоксании (современный Узбекистан) и на Кавказе, где у Константинополя тоже имелись свои интересы. Пути через Кавказ вели в глубь римской территории, если повернуть направо, и в глубь персидских владений, если двигаться прямо. Гунны двинулись в обоих направлениях. Великий гуннский поход 395 г. обернулся опустошением не только римских провинций к югу от Черного моря, но и неожиданно обширных территорий Персидской державы. Так началась новая эпоха компромиссов, когда обе империи перед лицом гуннской угрозы пришли к беспрецедентному соглашению о совместной обороне. Персы должны были возвести укрепления и разместить гарнизон в ключевом Дарьяльском ущелье на Кавказе, а римляне обязались помочь оплатить издержки. Римско-персидские отношения в этот период были настолько безоблачными, что возник миф, будто персидский шах усыновил Феодосия II по просьбе его покойного отца императора Аркадия, чтобы тем самым обеспечить мальчику спокойное восшествие на престол (тому было всего лишь шесть лет, когда умер его отец).
Однако все это вовсе не означало, что Константинополь мог позволить себе сокращение своих вооруженных сил. Возможно, численность войск в V в. несколько сократилась, а на строительство укреплений выделялось меньше средств; тем не менее главные силы по-прежнему приходилось держать на восточной границе. Notitia Dignitatum, чей «восточный» раздел датируется примерно 395 г., т. е. уже после соглашения по Армении, сообщают нам о полевой армии в составе 31 легиона (около четверти от их общего количества), дислоцированной на Востоке, наряду со 156 подразделениями пограничных войск, размещенных в Армении и в провинциях, лежавших в непосредственной близости к месопотамскому фронту (из 305 подразделений по всей Восточной империи). И это в период относительной стабильности! Время от времени случались конфликты с Персией, которые иногда приводили к военным действиям, как в 421 и 441 гг. Единственной причиной, по которой персы не извлекли существенных выгод из ситуации, когда в 440-х гг. Константинополь был занят борьбой с гуннами, по-видимому, явилась их собственная борьба с кочевниками{419}.
Как Персия была для Рима серьезным противником, точно так же серьезным противником был для Персии Рим, и каждый из них особенно гордился победами, одержанными над своим визави. Как мы уже отмечали, провинции от Египта до западной части Малой Азии были для Восточной империи основным источником доходов, поэтому ни один император не мог позволить себе рисковать безопасностью региона. В результате Константинополю приходилось держать свыше 40 процентов своих вооруженных сил на границе с Персией, а еще 92 подразделения пограничных войск предназначались для защиты Египта и Ливии. Единственные войска, которые восточноримские власти теоретически могли использовать на Западе, были представлены шестой частью их пограничных сил, дислоцированных на Балканах, и тремя четвертями их полевых войск, сконцентрированных во Фракии, плюс две «презентальные» армии{420}.
Вплоть до 450 г. способность Константинополя оказать помощь Западу в значительной степени определялась тем фактом, что он принял на себя главный удар гуннов. Еще в 408 г. (см. гл. V) Ульдин быстро овладел восточноримской крепостью Кастра Мартис в Прибрежной Дакии, а к 413 г. восточноримские власти оценили угрозу в достаточной мере, чтобы начать реализацию программы по сооружению речных заграждений на Дунае{421} и возведению тройной линии стен вокруг Константинополя (см. гл. V). Затем, всего лишь несколько лет спустя, восточноримские войска попытались непосредственно пресечь территориальный рост гуннской державы. По-видимому, в 421 г. они предприняли крупномасштабную экспедицию в Паннонию, которая уже была, пусть и временно, в руках гуннов, вызволив из-под гуннской власти большую группу готов и поселив их на территории Восточной Римской империи, во Фракии. Следующие два десятилетия прошли в противодействии амбициям Аттилы и его дяди, и даже после смерти Аттилы восточноримским властям вновь пришлось иметь дело с большей частью «обломков», оставшихся после крушения гуннской империи. Как мы видели в VIII главе, именно Восточную империю уцелевшие сыновья Аттилы выбрали в качестве объекта для нападения в конце 460-х гг. В то же десятилетие, только немногим раньше, восточноримские войска опять-таки были вовлечены в боевые действия против воинственных «обломков» развалившейся военной машины Аттилы под предводительством Гормидака и Бигелиса. Подобно им, в 460 г. готы Амала в Паннонии вторглись во владения Восточной империи, чтобы получить свои 300 фунтов золота{422}.
Если принять во внимание этот стратегический фон, когда на персидском фронте военные приготовления не могли быть сведены к минимуму, а дунайская граница по вине гуннов требовала больше сил и средств, чем когда-либо раньше, сведения о попытках Константинополя оказать помощь Западу в V в. выглядят как вполне достойные внимания. Несмотря на все тяготы, связанные с отражением Ульдина, Константинополь направил войска Гонорию в 410 г., когда Аларих взял Рим и угрожал Северной Африке. Всего шесть отрядов, общей численностью в 4 тысячи человек, прибыли в критический момент, вдохнув в Гонория боевой дух именно тогда, когда он уже собирался либо бежать, либо разделить власть с узурпаторами. Этих войск вполне хватило, для того чтобы отстоять Равенну, чей гарнизон помышлял о мятеже, и выиграть достаточно времени, что помогло императору спасти положение (Zosim. VI. 8. 2–3). Аналогичным образом в 425 г. Константинополь отправил свои «презентальные» войска в большом числе с целью утвердить на троне Валентиниана III, а в 430-х гг. военачальник Аспар в Северной Африке сделал немало, чтобы побудить Гейзериха заключить первый договор (435 г.), который не позволил ему завоевать Карфаген и богатейшие провинции региона. В 440–441 гг. Восток вновь направил так много своих дунайских и «презентальных» войск для участия в запланированной совместной экспедиции в Африку, что тот чиновник, который участвовал в ее организации, особо отметил это обстоятельство в своем донесении, тогда как Аттила и Бледа получили уникальную возможность двинуть свои полчища на римские земли.
Хотя, как мы видели в VII главе, в 450 г. Аттила пошел на заключение с Восточной империей необычайно великодушного с его стороны договора, Восток даже тогда не уклонился от своего намерения оказать помощь римлянам. Войска — мы не знаем, в каком числе, — были направлены на помощь Аэцию, когда он тревожил гуннские армии, проносившиеся по Северной Италии в 452 г., тогда как остальные вооруженные силы Востока достигли значительных успехов в ходе нападения на земли самих гуннов{423}. Это вовсе не говорит о том, что Восточная Римская империя не была заинтересована в оказании поддержки Западу. Нет здесь и малейшего намека на то, что в Константинополе приветствовали расселение варваров на территории Западной Римской империи, имея в виду ослабление власти западных императоров, не говоря уже (как принято считать) о поощрении Алариха и его готов к переходу с Балкан в Италию в 408 г. Как отметил Эдвард Томпсон, сам факт выбора в пользу вооруженной борьбы и всего того, что могло повлечь за собой в 451–452 гг. весьма тяжелые последствия, вместо того чтобы принять великодушный мир из рук Аттилы и отступить, стал свидетельством готовности Константинополя к решительным действиям{424}.
Безусловно, в Константинополе императоры и в особенности их советники приходили и уходили, а политический курс в отношении Запада претерпевал изменения. Как уже говорилось, вплоть до смерти Феодосия II в июле 450 г. помощь Западу отчасти объяснялась тем фактом, что восточный и западный императоры принадлежали к одному и тому же дому Феодосия I. Следовательно, оказывая поддержку своему кузену Валентиниану, Феодосий II подтверждал права своей семьи на власть. Поэтому в 425 г. самая многочисленная за все это время восточная экспедиционная армия была направлена на Запад для участия в римской гражданской войне с целью посадить на трон Валентиниана III. Однако объем помощи Западу от Восточной Римской империи не может быть сведен лишь к узкодинастическим интересам. Помощь продолжала оказываться и после смерти Феодосия II, в частности, когда Аттила напал на Италию в 452 г. Важный во всех своих компонентах, этот перечень актов вспомоществования составлен на основе самых разных источников и едва ли может считаться исчерпывающим. В частности, я полагаю, что регулярные денежные субсидии направлялись на Запад все эти годы наряду с периодическими предложениями военной помощи. Таким образом, принятое в 460-х гг. решение константинопольских властей об увеличении размеров финансовой помощи Западу не стало внезапным исключением из правила.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.