Глава 3 Михаил Тверской

Глава 3

Михаил Тверской

Где-то между 1282-м и 1286 гг. умер великий князь Святослав Ярославич. В 1282 г. Святослав вел войну, а в 1286 г. при закладке соборного храма во имя Спаса Преображения в Твери присутствовали великий князь пятнадцатилетний Михаил Ярославич и его мать великая княгиня Ксения. Святослав же при этом не упоминается.

Михаил Ярославич родился в 1271 г. Понятно, что вместо него княжеством управляли мать и ближние бояре.

В 1286 г. на княжество напали литовцы и разграбили Олешну – волость тверского епископа. Тверская дружина вместе с дружинами окрестных городов напали на литовцев, разбили их и даже взяли в плен их князя Доманта. Чтобы обезопасить западные пределы Тверского княжества, была заново отстроена крепость в Зубцове.

В 1288 г. новый великий князь Владимирский Дмитрий Александрович нападает на Тверское княжество. Если верить летописи, «не восхотел Михаил Тверской покориться великому князю Дмитрию». Что это могло означать? Во всяком случае, претендовать на владимирский стол Михаил не имел оснований. Возможно, просто дядя пожелал согнать племянника с престола, надеясь, что легко справится с семнадцатилетним князем.

С Дмитрием Александровичем отправились в поход новгородцы, его братья Андрей Городецкий и Даниил Московский, а также Дмитрий Борисович Ростовский (его дочь была замужем за сыном Дмитрия Александровича Иваном). Великий князь Дмитрий со своими союзниками вошел в Тверское княжество и прошел до Кашина. Союзники простояли под Кашиным 9 дней, город так и не взяли, но зато «все пусто сотвориша». Затем они взяли Ксятин, разорили его и пошли к Твери.

Михаил Тверской вышел навстречу, но битва не состоялась. Князья разошлись, заключив мир, но неизвестно, на каких условиях. Видимо, тверской князь приравнял себя к другим князьям относительно великого князя Дмитрия Александровича.

Между тем в Орде началась «замятня». В 1287 г. хан Тудай Менгу (внук Батыя) был свергнут четырьмя своими племянниками, внуками Тутукана. Новым ханом стал Талабуга, или Телебуга, как его звали на Руси. Но Ногай поддержал другого конкурента – Тохту (Токтая, Токтагу), сына Менгу Тимура. В 1291 г. они свергли Талабугу, и ханом Золотой Орды стал Тохта.

В 1292 г. Михаил Ярославич отправился в Орду. В том же году с жалобами на великого князя Дмитрия в Одру направилась целая группа князей: Андрей Городецкий, Дмитрий Ростовский с сыном и братом Константином Углицким, их двоюродный брат Михаил Глебович Белозерский, тесть последнего, Федор Ростиславич Ярославский с ростовским епископом Тарасием.

Хан Тохта, выслушав жалобы князей, хотел сначала вызвать в Орду Дмитрия, но потом раздумал и отправил на Русь большое войско под началом Дюденя (Тудана), которого новгородские летописцы называли братом хана Тохты.

Для начала татары, ведомые Андреем Городецким и Федором Чермным, взяли Владимир и разграбили Богородицкую церковь, а затем были разграблены и сожжены города Суздаль, Владимир, Муром, Юрьев Польский, Переяславль, Москва, Коломна, Можайск, Дмитров, Углич и Волок Ламский.

Из Москвы татары решили идти на Тверь. Город готовился к обороне, а тверской князь Михаил Ярославич, узнав о походе татар на Русь, немедленно отправился в Орду к хану (тут историки спорят – к Тохте или Ногаю, но достоверными данными ни одна сторона не располагает). Перед самым началом движения татар из Москвы в Тверь Михаил вернулся назад.

Далее произошло непонятное историкам событие – татары отказались от похода на Тверь. То ли Михаил предъявил им приказ хана оставить Тверь в покое, то ли татары испугались довольно сильной тверской рати – можно только гадать.

Союзники же – Андрей Городецкий и Федор Чермный – поделили между собой волости. Андрей взял себе Владимир и Новгород, а Федор – Переяславль, отправив сына Дмитрия Ивана в Кострому.

После ухода татар Дмитрий попытался пробраться из Пскова в Тверь, поскольку Михаил не нарушал с ним мира. Сам Дмитрий успел проехать в Тверь, но обоз его перехватил Андрей с новгородцами и их новым посадником Андреем Климовичем.

Дмитрий Александрович был вынужден просить мира у младшего брата. Андрей вернул Дмитрию его отчину Переяславль, ранее обещанную Андреем своему союзнику Федору Чермному. Наш святой Федор, вынужденный покинуть Переяславль, со злости велел сжечь город.

Но Дмитрию не суждено было увидеть родной Переяславль, в 1294 г. по дороге из Пскова, близ Волока Ламского, он умер. В Переяславль привезли лишь тело князя, которое было торжественно погребено. Переяславским же князем стал сын Дмитрия Александровича Иван.

В 1293–1294 гг. умер вернувшийся из Орды ростовский князь Дмитрий Борисович. На ростовский престол вступил его брат Константин Борисович. Первым его делом стала выдача замуж Анны и Василисы – дочерей Дмитрия Борисовича. На Василисе женился великий князь Владимирский Андрей Городецкий, а на Анне – Михаил Тверской.

Анна приехала в Тверь 8 ноября 1294 г. в день архангела Михаила – день ангела жениха. Ее сопровождали ростовские бояре, а у тверской заставы свадебный поезд встретили тверские бояре и повезли невесту к венцу. Здесь, в соборе, Михаил впервые увидел свою невесту.[172] Венчал Михаила и Анну епископ Андрей – второй епископ еще совсем новой, лишь в 70-х гг. XIII в. основанной Тверской епархии. Любопытно, что Андрей был этническим литовцем, сыном князя Горденя. В 1266 г. он был захвачен в плен князем Довмонтом Псковским, крестился и принял монашество. В 1290 г. Андрей был назначен на Тверскую кафедру киевским митрополитом Максимом из игуменов тверского монастыря на реке Шоше.

Но дела брачные не мешали Михаилу вести и дела бранные, ведь усобица между сыновьями Александра Невского продолжалась.

Победа в войне и смерть Дмитрия Александровича не упрочили власть великого князя Владимирского Андрея. Михаил Тверской, Даниил Московский и Иван Переяславский заключили против него союз. Андрей в 1295 г. побежал жаловаться в Орду. На сей раз Тохта не дал ему войска – в конце концов, нельзя же каждый год резать русских! Вырежут всех, кто тогда дань платить будет? И Тохта отправил с Андреем своего полномочного посла Олексу Неврюя, а заодно и сарайского епископа Измаила. (Еще одни ханские уши?)

И вот в 1296 г. во Владимире был созван «съезд всем князьям русским» в присутствии ханского посла. Летописи описывают его так, как будто это было сражение: «и сташа супротиву себе, со единои строны князь великии Андреи, князь Феодор Чермный Яросласкыи Ростославич, князь Костянтин Ростовьскый со единого, а с другою сторону противу сташа князь Данило Александрович Московскыи брат его [двоюродный. – А.Ш.] князь Михайло Ярославич Тферскыи, да с ними переяславци с единого».

Князья не доверяли друг другу и прибыли с дружинами. В результате были обнажены мечи. С большим трудом два епископа – владимирский Семеон и сарайский Измаил – разняли князей. Замечу, что из пятерых драчунов трое позже оказались святыми. Святой Федор Чермный выступил против не менее святых Даниила Московского и Михаила Тверского. В конце концов во Владимире было решено, что Переяславль останется вотчиной Ивана Дмитриевича.

Андрей Городецкий не был удовлетворен решением Владимирского съезда. Он надумал напасть на Переяславль, воспользовавшись отъездом Ивана Дмитриевича в Орду. Но рати Даниила Московского и Михаила Тверского остановили Андрея у Юрьева Польского, и обе стороны, проявив традиционное нежелание сражаться без поддержки татар, заключили мир и подтвердили решения Владимирского съезда.

В это же время положение Андрея в Новгороде было существенно ослаблено договором, заключенным между Тверью и Новгородом. Согласно условиям договора, Новгород должен был помогать Твери, «аже будеть тягота… от Андрея, или от татарина, или от иного кого», то есть если Андрей или татары нападут на Тверь. Михаил же обязался помочь, «кде будеть обида Новугороду». Тут стоит отметить, что Михаил Тверской назвал в качестве своих союзников («один есмь с…») своего старшего двоюродного брата Даниила Московского и Ивана Дмитриевича Переяславского.

В 1300 г. (1301 г.) в городе Дмитрове состоялся новый княжеский съезд. Андрей Городецкий и Даниил Московский уладили свои отношения, зато рассорились Иван Переяславский и Михаил Тверской. С этого времени Михаил Ярославич стал союзником Андрея Городецкого.

15 мая 1302 г. произошло событие, важное по своим последствиям и подавшее непосредственно повод к новым склокам между князьями. Переяславский князь Иван Дмитриевич умер бездетным. Кому же должна была достаться его отчина – старший удел наследников Ярослава Всеволодовича? По старинке великий князь должен был распорядиться этой родовой собственностью по общему совету со всеми родичами, то есть по древнерусскому выражению «сделать с ними ряд». Но теперь князья северо-восточной Руси смотрели на свой удел как на частную собственность и считали себя вправе завещать свою собственность кому захотят. Вот и Иван Дмитриевич завещал Ярославль мимо старшего дяди Андрея младшему – Даниилу Московскому.

Итак, готовится новая усобица с участием татар. Но 4 марта 1303 г. на 42-м году жизни умирает Даниил Московский, а в следующем 1304 г. умирает великий князь Владимирский Андрей Александрович Городецкий – последний из сыновей Александра Невского.

Новым Московским князем стал старший сын Даниила Юрий. Андрей Городецкий имел двух сыновей, но старший Борис Костромской умер в 1303 г. бездетным, а младший Михаил в 1304 г. стал городецким князем, но к владимирскому престолу не рвался и умер бездетным в 1310 г. или 1311 г. Таким образом, единственным законным претендентом на великое княжество владимирское остался Михаил Тверской.

Священное право Михаила не оспаривалось ни одним нашим историком, но, как писал А.В. Соколов: «К несчастью, в бедственное время для Отечества и самое неоспоримое право можно было предвосхитить силою, если не собственною, то татарскою, и опыт показал, что не всегда можно надеяться на правосудие ханов, которые часто пренебрегали правами законных наследников, отдавая первенство тому, кому захотят, по своему произволу».[173]

Примечателен факт, что великокняжеские бояре, как было сказано в летописи, сразу после смерти Андрея Городецкого отправились в Тверь. Вряд ли это были бояре из Городца, это были представители наиболее знатных фамилий, которые служили великому князю Владимирскому независимо от того, каким княжество он владел до занятия владимирского престола. Итак, на Руси все знали, кому быть великим князем.

Иначе думал лишь Юрий Московский. Его отец Даниил всю жизнь был союзником тверских князей. Но к концу жизни Даниил стал крайне агрессивен. Характерный пример – нападение на Рязанское княжество и аннексия Коломны.

Юрий Данилович начал свое княжение с захвата Можайска и навсегда поссорил Москву со Смоленским княжеством, которое прикрывало северо-восток Руси от литовской экспансии.

Услышав, что Михаил Тверской, по обычаю, поехал в Орду за ярлыком на великое княжение владимирское, Юрий засобирался туда же. Зачем он едет, ни у кого сомнений не было. В любом случае попытка московского князя незаконно взять ярлык на великое княжение владимирское привела бы к неисчислимым бедам русского народа. Даже в самом лучшем случае хан Золотой Орды устроил бы аукцион между соискателями ярлыка и дал ярлык тому, кто заплатит большую дань. Сарайские аукционы были скорее нормой, чем исключением для татарских ханов. В худшем же случае Русь ждала длительная усобица и нашествие татар.

Когда Юрий проезжал через Владимир, митрополит Максим и мать Михаила долго убеждали Юрия не ехать в Орду и не затевать новую усобицу на Руси. Максим ставил себя и тверскую княгиню Ксению, мать Михаила, «поруками», что Михаил даст ему волости, какие он захочет. Юрий же ответил: «Я иду в Орду так, по своим делам, а вовсе не искать великого княжения».

Юрий нагло врал, он твердо решил начать войну с двоюродным дядей. Для защиты Москвы он оставил четвертого брата Ивана (будущего Калиту), а третьего брата Бориса отправил для захвата Костромы. Но там сам Борис был схвачен тверскими боярами. Другой тверской отряд безуспешно пытался перехватить Юрия по пути в Орду.

Когда Юрий прибыл в Орду, татарские мурзы сказали ему: «Если ты дашь выходу (дани) больше князя Михаила Тверского, то мы дадим тебе великое княжение». И Юрий пообещал дать больше Михаила, но тот надбавил еще больше. После очередной надбавки Юрий сдался, и ярлык достался Михаилу. Ряд историков, как, например, Н.С. Борисов,[174] считают, что Юрий блефовал с самого начала, желая, чтобы Михаил согласился на непомерную дань Орде и тем вызвал гнев удельных князей и населения Руси. На мой взгляд, это слишком хитрая и опасная интрига. А вдруг Михаил, став великим князем Владимирским, взял бы татарское войско и пошел бы громить Московское княжество, выправив на московитах ту непомерную дань, на которую их же князь и напросился?

Но в любом случае князь Юрий представляется отменным негодяем, стремящимся обложить как можно большей данью свой народ.

Сразу же после получения Михаилом Тверским ярлыка на великое княжение владимирское возник спор о статусе Переяславского княжества.

15 мая 1302 г. умер племянник Даниила Московского бездетный переяславский князь Иван Дмитриевич. После этого великий князь Андрей послал в Переяславль своих наместников, а сам осенью того же года отправился в Орду за ярлыком на Переяславское княжество. Но в конце 1302 г. Переяславль незаконно был занят Даниилом. Это было нарушением прав великого князя, под чью власть должны были по традиции отходить выморочные княжества.

Естественно, что Михаил решил восстановить справедливость. К Переяславлю было послано тверское войско под начальством боярина Акинфа, который раньше был боярином великого князя Андрея Александровича Городецкого, но после смерти последнего перешел в Москву. Но вскоре Акинф поссорился с боярином Родионом Несторовичем и, не найдя поддержки у князя Юрия, уехал в Тверь.

Несколько слов стоит сказать о Родионе Несторовиче. Историк С.М. Соловьев называет его киевским боярином, который летом 1294–1297 гг. пришел на службу к Даниилу Московскому с 1700 дружинниками. Другие историки считают его черниговским или брянским боярином. При этом цифра 1700 дружинников под его начальством мне кажется непомерно большой. Так или иначе, но Родион бежал из юго-западной Руси. Замечу, что оттуда бежали не только бояре, но и князья, митрополиты, настоятели монастырей и др. Причем бежали не потому, что их жизни грозила опасность или их кто заставлял отречься от веры православной. Бежали они из разоренных мест на более хлебные, или, как сейчас говорится, – «за длинным рублем». Москва с охотой принимала беглецов и создавала им гораздо лучшие условия по сравнению с другими княжествами северо-западной Руси.

В московской дружине таких Родионов было много. Другой вопрос, что доподлинных сведений о них почти нет. Так, например, легенда о прибытии в конце XIII в. на службу в Москву из Прусс некого рыцаря Гланда Комбилы Дивонтовича на 99 % вранье, но тем не менее она отражает общую тенденцию приезда в Москву значительного числа бояр из других областей и, видимо, не только с юго-западной Руси, но и из Новгорода, и даже из Тевтонского ордена.

Но вернемся к походу боярина Акинфа на Переяславль. Город был осажден тверичами. Руководил защитой младший брат московского князя Иван, которому тогда было 21–23 года. После трех дней осады Иван пошел на вылазку и был разбит. Но в решающий момент с тыла на тверичей ударило свежее войско, которое привел из Москвы боярин Родион Несторович. Родион собственноручно убил Акинфа, насадил его голову на копье и поднес князю Ивану со словами: «Вот, господин, твоего изменника, а моего местника голова!»

Естественно, что великий князь Владимирский Михаил не мог оставить без внимания агрессивные действия московского князя, и зимой 1305/06 гг. его войско осадило Москву. Через несколько дней был заключен мир, условия которого до нас не дошли. Но судя по всему, Юрию пришлось несколько умерить свой аппетит, и Переяславль был возвращен Великому княжеству Владимирскому.

В 1306 г., а по другим данным, зимой 1306/07 гг. князь Юрий устроил в Москве публичную казнь рязанского князя Константина Романовича. Как уже говорилось, еще в 1301 г. Даниил Московский внезапно напал на Рязань и взял в плен князя Константина.

Но вот Юрий решил по неведомым причинам убить пленника, причем, по некоторым данным, роль палача исполнил сам московский князь. Как гласит летопись: «Братия же Юрия Московского – князья Александр и Борис Даниловичи, находя казнь единокровного им князя Рязанского сурову, пришед к брату, говорили ему, что он неприличное и ужас наводящее дело затеял, и бысть речи многи и ссора велия между братий; князь Юрий же разгневался сильно на братий своих, и они, опасаясь гнева его, отъехали от него с Москвы к князю великому Михаилу Ярославичу Владимирскому и Тверскому. Услыша князь Василий Константинович Рязанские убиение отца своего на Москве, печалился зело и после ко князю великому Михаилу Ярославичу Владимирскому и Тверскому с жалобою и просить управы на князя Юрия Московского. Князь великий Михаил обещал князю Рязанскому управу и помощь противу князя Московского, но отлагал оныя, дондеже возвратится из Новаграда».

Тогда Василий Рязанский отправился с жалобой в последнюю инстанцию – в Орду. Но тут Юрий отправил в Орду очередную сумму денег, и хан Тохта, испытывавший острый финансовый кризис, приказал в 1308 г. казнить Василия Константиновича, нечего, мол, по таким пустякам хана беспокоить.

В 1307 г. Михаил Тверской едет в Новгород. Новгородцы признали его своим князем сразу после получения Михаилом ярлыка на великое княжение владимирское, но до 1307 г. Новгород управлялся тверскими наместниками. Михаилу пришлось решать много спорных вопросов с новгородскими боярами. В первую очередь это касалось размежевания новгородских и тверских земель и собственности князя в самом Господине Великом Новгороде.

А теперь нам придется от большой политики перейти к делам церковным, поскольку в последующие годы церковь активно вмешивается в борьбу за Великое княжество Владимирское.

6 декабря 1305 г. митрополит Максим умер во Владимире. Великий князь Владимирский Михаил Тверской и слышать не захотел о каком-то Киеве и приказал похоронить Максима во Владимире. Так Максим стал первым митрополитом, погребенным в северо-западной Руси, а не в Киеве.

Сразу же после смерти Максима игумен Геронтий приступил к исполнению обязанностей митрополита. Разумеется, сделать это Геронтий мог только с санкции Михаила Тверского. Видимо, в связи с нестабильной ситуацией на Руси Геронтий не сразу отправился в Царьград для рукоположения в митрополиты, а почти два года пробыл во Владимире.

Зато галицкий король Юрий Львович, который был крайне недоволен постоянным пребыванием митрополита всея Руси в далеком Владимире, оперативно отправил к константинопольскому патриарху своего кандидата. Им стал игумен Спасского монастыря (на реке Рате близ Львова) Петр Ратский.

Юрий отправил патриарху хорошую «милостыню», и Афанасий рукоположил Петра митрополитом. И лишь спустя некоторое время в Царьграде объявился Геронтий. Позже церковные авторы будут утверждать, что Петр спокойно доплыл до Босфора, а судно Геронтия попало в сильную бурю и его долго носило по всему Черному морю.

Так или иначе, но Афанасию было уже неудобно переназначать митрополита всея Руси, и патриарх, не мудрствуя лукаво, заявил: «Не достоит миряном избрания святительския творити». Затем патриарх взял у Геронтия святительские одежды, пастырский жезл и икону.

Поначалу Петр Ратский решил, как ему и было предписано патриархом, осесть в Киеве, но по заведенному митрополитом Киприаном обычаю ему пришлось еще поехать на утверждение в Орду. Золотоордынский хан Тохта 12 апреля 1308 г., а по другим источникам 21 апреля 1309 г., выдал Петру ярлык. В ярлыке, в частности, говорилось: «А как ты во Владимире сядешь, то будешь Богу молиться за нас и за потомков наших». Позже новый хан Узбек даст митрополиту Петру новый ярлык, где будет добавлено, что митрополит Петр управляет своими людьми и судит их во всяких делах, не исключая и уголовных, что все церковные люди должны повиноваться ему под страхом гнева Великого хана.

Из Орды митрополит Петр едет во Владимир (на Клязьме) и остается в северо-восточной Руси на постоянное жительство. В 1310 г. он едет в Брянск мирить местных князей. Миссия митрополита закончилась неудачей, и в том же 1310 г. он отправился в Переяславль-Залесский на собор, где должны были судить его самого. Естественно, ни великому князю Владимирскому Михаилу, ни владимирскому и тверскому клиру не понравился какой-то святоша из-под Львова. Против Петра выдвинули обвинение в симонии,[175] освящении браков между близкими родственниками и т. д. Собору благоприятствовало, что благосклонный к Петру константинопольский патриарх Афанасий умер и на его месте был уже Нифонт. По сему поводу великий князь Владимирский Михаил и патриарх Нифонт вступили в переписку, и патриарх прислал своего клирика для участия в суде.

На соборе в Переяславле великий князь Владимирский Михаил благоразумно отсутствовал, а главным обвинителем был тверской епископ Андрей, сын литовского князя Герденя. Тем не менее Петру удалось оправдаться. Почти все историки считают, что это было делом рук Юрия Московского. И действительно, московский клир безоговорочно подчинялся князю, а главное, у Юрия были деньги. Возможно, что и многие нейтральные иерархи не хотели выносить сора из избы, имея и свои рыльца в пушку.

Оправдание Петра стало большой неудачей для Михаила – был серьезно подорван престиж великого князя, а главное, Михаил нажил себе смертельного врага, а московские князя получили первого «замполита».

«Замполит» Петр признал вполне законным захват Москвой Коломны и убийство в Москве рязанского князя. Ну что ж, почему же тогда великому князю Владимирскому и Тверскому не занять другой стратегический пункт на окском и волжском путях – Нижний Новгород?

После смерти великого князя Андрея Александровича Нижним Новгородом продолжали править его бояре. Однако в 1305 г. эти бояре «были избиты черными людьми» Нижнего Новгорода. В конце концов Михаил Тверской решает навести порядок в городе и в 1311 г. отправляет туда рать под началом своего двенадцатилетнего сына Дмитрия. Сам же Михаил остался дома. Тверское войско дошло до Владимира, и тут навстречу ему двинулся с крестным ходом «московский замполит». Он остановил князя Дмитрия и «не благослови его Петр митрополит столом». Дмитрий простоял три недели во Владимире, «биа челом Петру митрополиту, да его разрешитъ». Святитель «разрешил»[176] его, и князь, распустив свое войско, вернулся домой.

В 1312 г. новгородцы чем-то прогневали великого князя Михаила Ярославича, и он пошел на них ратью. Возможно, Михаил был недоволен сменой своего сторонника посадника Михаила Павшинича.

Михаил вывел своих наместников из Новгорода и не пустил «обилья в Новъгород», занял Торжок, Бежичи и всю тамошнюю волость. Остановка обозов с хлебом всегда была ударом для Новгорода, тем более теперь, поскольку в 1311 г. Новгород был опустошен пожаром. В такой ситуации новгородцы, несмотря на весеннюю распутицу, послали владыку Давыда в Тверь.

Давыд и Михаил Ярославич в Городке на Волге заключили мир, по которому Новгород обязывался заплатить Михаилу 1500 гривен серебром, а Михаил за это «ворота отвори», то есть пропустил обозы, шедшие в Новгород, а затем вернул туда своих наместников.

От дел новгородских вновь перейдем к делам церковным. Сразу же после собора Петр начал укреплять свою власть и вести интриги против великого князя Владимирского. Естественно, что Петр провел основательную чистку среди иерархов церкви. В 1312 г. им был снят сарайский епископ Измаил и заменен подручником Варсонием. В результате Петр получил независимый канал связи и агента влияния при дворе хана. Ростовский епископ Симеон был отправлен в монастырь, а его место занял архимандрит ярославского Спасского монастыря Прохор. В 1316 г. был лишен сана тверской епископ Андрей и сослан в монастырь, а на его место был поставлен Варсунофий. Подобная участь постигла и других клириков, не желавших быть пешками в игре Петра Ратского и Юрия Московского.

Любопытный нюанс, в связи с обвинением митрополита Петра византийский патриарх Нифонт отправил специальное послание, адресованное «великому князю Михаилу всея Руси». Надо полагать, что патриарх Нифонт титуловал великого князя в своем обращении не произвольно, а с учетом титула, принятого самим Михаилом.

В одном греческом источнике, исторических выдержках из трудов современника императора Андроника II Палеолога (1282–1327) Максима Плануды сказано, что Михаил Ярославич в качестве «Basileus ton Rhos» («Царя росов») направил посольство к византийскому императору. Хотя неясно, какое русское обозначение было переведено здесь византийским императорским титулом. В выдержках из Плануды употребляется и титул более низкого ранга «Archon ton Rhos» («господин, князь росов»).

«В третьем источнике, „Написании“ монаха Акиндина, схожая претензия на более высокий ранг хотя и не выдвигается самим великим князем, но все же увязывается с ним: Акиндин обращается „(к) Богомъ съхраненому и благочестивому и благочестия держателю, великому князю Михаилу и честному самодержьцю рускаго настолования“.

Акиндин пишет Михаилу Ярославичу: «(Ты) царь еси, господине княже, въ своей земли…»

Монах сближает тем самым положение Михаила с положением византийского императора. Это неудивительно, поскольку цель Акиндина – добиться низложения Петра: право надзора светского властелина над церковью принадлежало к традиционным элементам византийской государственной идеологии. После переяславского съезда уже нельзя было ожидать принятия мер против Петра со стороны патриарха, поэтому оставался лишь один путь, на который и указывал Акиндин. Последняя из цитированных формулировок поразительным образом схожа с притязаниями «rex est imperator in regno suo» («король – император в своем королевстве»), выдвигаемыми западноевропейскими королями против претензий на верховную власть со стороны императоров Священной Римской империи еще со времен Генриха II Английского (1154–1189 гг.). Михаил Ярославич Тверской не был, однако, русским Генрихом II, а митрополит Петр – русским Фомой Бекетом.

Великий князь вся Руси, басилевс, самодержец и царь – эта тенденция к повышению ранга власти великого князя Михаила Ярославича обозначается в приведенных источниках со всей очевидностью».[177]

В 1313 г. на золотоордынский престол взошел хан Узбек. По сему поводу в Орду за ярлыками отправились Михаил Тверской и митрополит Петр. Причем Петр, получив ярлык на митрополию, вернулся во Владимир в том же 1313 г., а Михаил задержался почти на два года.

В 1314 г. местное население Корелы (чухонцы) вырезали русских и впустили в город шведов.

В Новгороде тверской наместник Федор быстро собрал войско и пошел на Корелу. Теперь те же чухонцы без боя открыли ворота новгородцам и выдали им как шведский гарнизон, так и заводчиков резни 1314 г. Федор, не мудрствуя лукаво, пустил в расход и шведов, и «переветников».

Но пока Федор бил шведов, к Новгороду подошло войско князя Федора Ржевского, нанятого Москвой. Федор Ржевский арестовал остававшихся в Новгороде тверских чиновников и, пополнив свое войско новгородской вольницей, двинулся на Волгу грабить Тверское княжество. Наперехват Ржевскому вышел Дмитрий (шестнадцатилетний сын великого князя Владимирского Михаила) с тверской ратью. Но до битвы дело не дошло. Простояв 6 недель, до морозов, на разных берегах Волги, новгородцы заключили мир с Дмитрием. В договоре было зафиксировано старинное право Новгорода принимать к себе и высылать князей только по решению веча, безо всяких разрешений со стороны великого князя Владимирского.

Новгородцы взяли к себе князем Юрия Московского «по всей воле новгородской». Последнее означало, что брать надо по чину, скажем, по среднеевропейским расценкам, а Михаил Тверской только весной 1312 г. собрал с Новгорода полторы тысячи гривен серебра.

Зимой 1314/15 гг. Юрий Московский приехал в Новгород со своим младшим братом Афанасием, которого он и оставил в Новгороде. Однако вылазка Юрия в Новгород вызвала жалобу хану Михаила, который в то время находился в Орде. Юрий был вызван в Орду, куда и прибыл летом 1315 г.

Наконец хан Узбек выдал ярлык на великое княжение владимирское Михаилу. Судя по всему, Михаил нажаловался ему на новгородцев и на Юрия Московского. «Хан отпустил в 1315 г. с Михаилом на Русь не только своих послов, но и Татарское войско на Новгород. Юрия же Узбек позвал в Орду. Хан мог звать Юрия не только по жалобе Михаила, но также и по своему неудовольствию на него».[178]

Михаил с тверским войском и татарскими отрядами отправляется к Новгороду.

В Новгороде собралось вече, кончившееся дракой – богатые стояли за Москву, а бедные – за Тверь. В итоге московский князь Афанасий Данилович и его помощник Федор Ржевский выступили из Новгорода на помощь Торжку «с новгородскими бояры без черных людей».

Шесть недель стоял князь Афанасий с новгородцами в Торжке, ожидая подхода противника, а 10 февраля 1316 г. у стен Торжка началось сражение. В Новгородской летописи о нем сказано: «Тогда же поиде князь Михаило со всею Низовьскою землею и с татары к Торжуц; новгородци же с князем Афанасьем и с новоторжци изидоша противу на поле. Бысть же то попущением Божием: съступившема бо ся полком обеима, бысть сеча зла, и створися немало зла, избиша много добрых муж и бояр новгородскых… и купец добрых много, а иных новгородцев и новоторжцев Бог весть; а инии остаток вбегоша в город и затворишася в городе с князем Афанасьем».

Посланник Михаила заявил осажденным: «Выдайте мне Афанасия и Федора Ржевского, так я с вами мир заключу». На это новгородцы ответили: «Не выдаем Афанасия, но помрем все честно за святую Софию». Тогда Михаил потребовал выдать хотя бы одного Федора Ржевского. Новгородцы и на это не согласились поначалу, но потом были вынуждены выдать Федора, да еще заплатили Михаилу 50 тысяч гривен серебра и заключили мир.

Позже Михаилу удалось схватить Афанасия Даниловича и часть новгородских бояр и отправить их в Тверь заложниками. В Новгороде был выбран новый посадник из предложенных великим князем Владимирским кандидатур.

А пока Михаил Тверской разбирался с новгородцами, Юрий Московский жил в Орде. Большие подношения хану и раболепство князя Юрия вызвали благосклонность Узбека. Хан предложил князю руку своей сестры Кончаке, Юрий немедленно согласился. Куда делась его первая жена, родившая ему дочь Софью, неизвестно. Скорее всего ее быстренько сплавили в монастырь. В субботу, 5 февраля 1317 г., Кончаке крестили и дали имя Агафья, а на следующий день, в «неделю мясопустную», обвенчали с князем Юрием.

Замечу, что царские и советские историки в событиях 1317 г. тщательно обходили деятельность сарайского епископа Варсония, ставленника митрополита Петра. И для Петра, и для Варсония торжество Михаила означало бы конец церковной карьеры и монастырь, куда они упекли многих своих противников.

Летом 1317 г. князь Юрий с новой женой и татарским отрядом некоего Кавгадыя вернулся на Русь. Кроме того, ханский посол отправился в Новгород поднимать его жителей против великого князя Владимирского. Однако новгородцам надоела война, и они решили держать строгий нейтралитет.

А тем временем Юрий со своей дружиной и татарами Кавгадыя двинулся вверх по Волге. Михаил собрал тверскую дружину и дружины союзных князей и вышел навстречу Юрию. Рати сошлись у Костромы. Михаил стал на правом берегу Волги, а Юрий – на левом. Однако обе стороны не спешили начинать битву. Видимо, Юрий опасался превосходящих сил Михаила, а тот не хотел драться с татарами. Стороны вступили в переговоры и заключили договор, текст которого до нас не дошел. С.М. Соловьев писал: «По одним известиям, Юрий уступил великое княжение Михаилу, по другим, наоборот, – Михаил уступил его Юрию. Как бы то ни было, дело этим не кончилось; Михаил, возвратясь в Тверь, стал укреплять этот город, ожидая, как видно, к себе врага, и действительно, Юрий остался в Костроме, собирая отовсюду войска».[179]

Юрий решил заручиться поддержкой Новгорода и получить оттуда если не войско, то по крайней мере деньги. Поэтому он отправил в Новгород своего брата Ивана Калиту и татарского вельможу Телебугу (Талабугу). Новгородской верхушке пришлись по нраву речи Калиты и Телебуги. Они дали денег, а новгородское войско сосредоточилось у Торжка на границе Тверского княжества.

17 сентября 1317 г., в субботу, над Тверью появилось странное, пугающее знамение. Вот как это описывает летописец: «Тои же осени бысть знамение на небеси, месяца сентября, в день субботний до обеда: круг над градом на Тверью, мало не съступился на полнощь, имея три лучи: два на восток, а третий на запад». Перепуганные жители ждали беды. Но князь Михаил не испугался, а продолжал собирать войска.

С наступлением первых морозов Юрий со своей дружиной и татарами двинулся из Костромы на Тверь через Ростов, Переяславль, Дмитров и Клин. А новгородское войско вторглось в Тверское княжество с севера и начало грабить пограничные села. Михаил напал на новгородцев и разбил их. Потеряв около двухсот человек, те бежали.

Через несколько дней войска Юрия подошли к Твери. Михаил внезапно вывел дружину из города и стремительно атаковал московско-татарское войско. 22 декабря 1317 г. у села Бортенева в 40 верстах от Твери произошла «битва Великая». Михаил по политическим соображениям велел своим воеводам по возможности щадить татар, а основной удар нанести по москвичам. Москвичи не выдержали удара и кинулись бежать. Князь Юрий бросил жену и с «малой дружиной» ускакал в Торжок. Видимо, уносил ноги, не глядя.

Командир татарского отряда Кавгадый, увидев, что москвичи терпят поражение, также обратился в бегство. «А Кавгадый повеле дружине своей стяги поврещи, и неволею сам побежал в станы». А на следующий день Кавгадый прислал к Михаилу послов с предложением мира. Михаил послов принял ласково, а самого Кавгадыя пригласил в Тверь.

В Твери был устроен большой пир, где Кавгадый получил «на лапу», а сколько – летописи замалчивают. Но во всяком случае, Кавгадый дал Михаилу расписку о том, что он, Кавгадый, со товарищи «воевали бо есмя и власть твою без цесарева слова и повеления». В общем, бес, пардон, шайтан попутал бедных кавгадыевых татар. Затем Михаил еще раз одарил татар и «отпустил с честию».

Между тем Юрий собрал в Новгороде и Пскове войско и вновь пошел на Тверь. Причем новгородцев вел их «владыка» (то есть епископ) Давыд.

В январе 1318 г. тверское войско встретило противника у Синеевского брода через Волгу. Но по неясным причинам Михаил опять не атаковал врага, а предложил переговоры. В конце концов тверской князь отказался от власти над Новгородом и денонсировал прежний невыгодный новгородцам договор. Михаил и Юрий согласились перенести их спор о Великом княжестве Владимирском на суд хана Узбека. Оба князя целовали крест, что прекратят военные действия и поедут в Орду. С этим Михаил пропустил Юрия в Москву через свои земли и выпустил из тверской темницы «братью Юрьеву» – Бориса и Афанасия Даниловичей. В условия договора также входило освобождение бояр, взятых в плен вместе с Афанасием. Естественно, что Михаил пообещал освободить и жену московского князя Агафью, но, на беду Михаила и Твери, она умерла в плену. Промосковские летописцы утверждают, что Агафью отравили, но это явное вранье – зачем Михаилу повод для конфликта с ханом Узбеком.

Михаил отправил в Москву своего боярина Александра Марковича. Ехал тот с «посольством любви» к Юрию, но тот вдруг разыграл приступ ярости и приказал убить боярина. Теперь стало ясно, что Юрий ни перед чем не остановится, не только чтобы стать великим князем Владимирским, но и разорить Тверь. Теперь спор должен был решить ханский суд.

Еще зимой 1317/18 гг. Михаил Тверской отправил в Орду своего двенадцатилетнего сына Константина с боярами. Большинство историков объясняют медлительность князя необходимостью сбора средств на выплату дани и подарки хану и его приближенным.

Лишь 1 августа 1318 г. Михаил выехал из Твери. До Владимира его провожали сыновья Дмитрий и Александр, а там его ждал ханский посол Ахмыл, который велел князю срочно ехать в Орду: «Зовет тебя хан, поезжай скорее, поспевай в месяц. Если же не приедешь к сроку, то уже назначена рать на тебя и на города твои: Кавгадый обнес тебя перед ханом, сказал, что не бывать тебе в Орде».

Бояре Михаила стали просить его: «Один сын твой в Орде, пошли еще другого». Сыновья Михаила, Дмитрий и Александр, также говорили: «Батюшка! Не езди в Орду сам, но пошли кого-нибудь из нас, хану тебя оклеветали, подожди, пока гнев его пройдет». Но Михаил ответил: «Хан зовет не вас и никого другого, а моей головы хочет. Не поеду, так вотчина моя вся будет опустошена, и множество христиан избито. После когда-нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души».

Михаил предчувствовал свою гибель и во Владимире «дал ряд» своим сыновьям, то есть духовную грамоту. Далее я процитирую С.М. Соловьева, удачно составившего выжимки из летописи. «Михаил отправился в Орду, настиг хана на устье Дона, по обычаю, отнес подарки всем князьям ордынским, женам ханским, самому хану и полтора месяца жил спокойно. Хан дал ему пристава, чтоб никто не смел обижать его. Наконец Узбек вспомнил о деле и сказал князьям своим: „Вы мне говорили на князя Михаила: так рассудите его с московским князем и скажите мне, кто прав и кто виноват“. Начался суд; два раза приводили Михаила в собрание вельмож ордынских, где читали ему грамоты обвинительные: „Ты был горд и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханского Кавгадыя, бился с ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною, и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил“. Михаил защищался; но судьи стояли явно за Юрия и Кавгадыя; причем последний был вместе и обвинителем и судьею. В другой раз привели Михаила на суд уже связанного; потом отобрали у него платье, отогнали бояр, слуг и духовника, наложили на шею тяжелую колоду и повели за ханом, который ехал на охоту; по ночам руки у Михаила забивали в колодки, и так как он постоянно читал Псалтырь, то отрок сидел перед ним и перевертывал листы. Орда остановилась за рекою Тереком, на реке Севенце, под городом Дедяковым, недалеко от Дербента. На дороге отроки говорили Михаилу: „Князь! Проводники и лошади готовы, беги в горы, спаси жизнь свою“. Михаил отказался: „Если я один спасусь, – говорил он, – а людей своих оставлю в беде, то какая мне будет слава?“ Уже двадцать четыре дня Михаил терпел всякую нужду, как однажды Кавгадый велел привести его на торг, созвал всех заимодавцев, велел поставить князя перед собою на колени, величался и говорил много досадных слов Михаилу, потом сказал ему: „Знай, Михайло! Таков ханский обычай: если хан рассердится на кого и из родственников своих, то также велит держать его в колодке, а потом, когда гнев минет, то возвращает ему прежнюю честь; так и тебя завтра или послезавтра освободят от всей этой тяжести, и в большей чести будешь“; после чего, обратясь к сторожам, прибавил: „Зачем не снимаете с него колоды?“ Те отвечали: „Завтра или послезавтра снимем, как ты говоришь“. „Ну по крайней мере поддержите колоду, чтоб не отдавила ему плеч“, – сказал на это Кавгадый, и один из сторожей стал поддерживать колоду. Наругавшись таким образом над Михаилом, Кавгадый велел отвести его прочь; но тот захотел отдохнуть и велел отрокам своим подать себе стул; около него собралась большая толпа греков, немцев, литвы и руси; тогда один из приближенных сказал ему: „Господин князь! Видишь, сколько народа стоит и смотрит на позор твой, а прежде они слыхали, что ты был князем в земле своей; пошел бы ты в свою вежу“. Михаил встал и пошел домой. С тех пор на глазах его были всегда слезы, потому что он предугадывал свою участь. Прошел еще день, и Михаил велел отпеть заутреню, часы, прочел со слезами правило к причащению, исповедался, призвал сына своего Константина, чтоб объявить ему последнюю свою волю, потом сказал: „Дайте мне Псалтырь, очень тяжело у меня на душе“. Открыл псалом: „Сердце мое смутися во мне, и страх смертный прииде на мя“. – „Что значит это псалом!“ – спросил князь у священников; те, чтоб не смутить его еще больше, указали ему на другой псалом: „Возверзи на господа печаль свою, и той тя пропитает и не даст во веки смятения праведному“. Когда Михаил перестал читать и согнул книгу, вдруг вскочил отрок в вежу, бледный, и едва мог выговорить: „Господин князь! Идут от хана Кавгадый и князь Юрий Данилович со множеством народа прямо к твоей веже!“ Михаил тотчас встал и со вздохом сказал: „Знаю, зачем идут, убить меня“; и послал сына своего Константина к ханше. Юрий и Кавгадый отрядили к Михаилу в вежу убийц, а сами сошли с лошадей на торгу, потому что торг был близко от вежи на перелет камня. Убийцы вскочили в вежу, разогнали всех людей, схватили Михаила за колоду и ударили его об стену, так что вежа проломилась; несмотря на то, Михаил вскочил на ноги, но тогда бросилось на него множество убийц, повалили на землю и били пятами нещадно; наконец один из них, именем Романец, выхватил большой нож, ударил им Михаила в ребро и вырезал сердце. Вежу разграбили русь и татары, тело мученика бросили нагое. Когда Юрию и Кавгадыю дали знать, что Михаил уже убит, то они приехали к телу, и Кавгадый с сердцем сказал Юрию: „Старший брат тебе вместо отца; чего же ты смотришь, что тело его брошено нагое?“ Юрий велел своим прикрыть тело, потом положили его на доску, доску привязали к телеге и перевезли в город Маджары; здесь гости, знавшие покойника, хотели прикрыть его тело дорогими тканями и поставить в церкви, с честию, со свечами, но бояре московские не дали им и поглядеть на покойника и с бранью поставили его в хлеве за сторожами; из Маджар повезли тело в Русь, привезли в Москву и похоронили в Спасском монастыре. Из бояр и слуг Михайловых спаслись только те, которым удалось убежать к ханше; других же ограбили донага, били как злодеев и заковали в железа (1319 г.)».[180]

Я умышленно привел длинную цитату, дабы не быть обвиненным в предвзятости к московским «собирателям Руси». Я же обращу внимание на одну немаловажную деталь. В летописи подробно рассказывается о действиях всех лиц драмы – Михаила, Юрия, Узбека и Кавгадыя. А где же был сарайский «владыка» Варсоний? Он что, не мог «попечаловаться» перед ханом за Михаила или хотя бы устыдить Юрия за надругательство над обнаженным телом родственника. Увы, пришлось Кавгадыю пристыдить зарвавшегося князя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.