Часть II КОГДА «ДИРЕКТИВА № 1» БЫЛА ОТПРАВЛЕНА В ЗАПАДНЫЕ ОКРУГА

Часть II

КОГДА «ДИРЕКТИВА № 1» БЫЛА ОТПРАВЛЕНА В ЗАПАДНЫЕ ОКРУГА

А теперь подробнее остановимся на вопросе о том, как и в какое время отправляли в западные округа «Директиву № 1». Помогут нам в рассмотрении этого вопроса снова те же давно опубликованные документы и «воспоминания» нескольких известных маршалов. А изучив эти документы и мемуары, придем к поразительному выводу.

Жуков и Тимошенко не просто не проконтролировали выполнение собственных распоряжений от 10–12-18 июня 1941 г. о приведении частей западных округов в повышенную и полную боевую готовности. Для такого контроля достаточно было всего лишь обзвонить штабы округов и затребовать доклад о выполнении Директив НКО и ГШ от 10–18 июня не от командующих округов и их ближайших подчиненных, которые слали в Москву бравые оперсводки о выдвижении войск, а, например, по линии «особых отделов», подчиненных самому же Наркомату обороны. Несколько звонков — и саботаж бы выявился! Но они и последнее распоряжение (подтверждающее ранние директивы и телеграммы о повышении боевой готовности) с требованием встретить врага в полной боевой готовности (дословно:«…войскам…округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников…»), так называемую «Директиву № 1» от 21 июня 1941 года, умудрились передавать несколько часов! Так долго «уговаривали тирана привести войска в боевую готовность», а когда им дали такое разрешение, то передавали в округа короткий Важный текст, по сути «сигнал боевой тревоги», несколько часов! И многие части в западных округах в итоге этой «Директивы» вообще не получили.

Жуков и Тимошенко так переживали, что «Сталин не дает им привести части в полную боевую готовность», а когда им, наконец, дали себя проявить — фактически устроили саботаж? Тимошенко и Жуков ушли от Сталина еще в 22.20, и, по словам самого Жукова, Ватутин сразу же, получив черновик «Директивы № 1» (на трех листах из рабочего блокнота, скорее всего, Жукова), помчался в Генштаб отправлять ее в округа. Но сделать это смогли только в 00.30, причем в КОВО «Директива № 1» пришла в 0.25–0.30 ночи (по данным Баграмяна, начальника оперотдела КОВО), а в другие округа — спустя почти час. В Одесский округ — после часа ночи, в Прибалтику тоже, скорее всего, после часа ночи, а в Минск, к Павлову — чуть ли не в 1.45 (если верить документу из «сборника документов от Яковлева» за 1998 год).

На черновике оригинала «Директивы № 1» стоит важная отметка:

«Данная директива поступила в шифровальный отдел в 23–45 21 июня 1941 года. Машинистка Грибкова отпечатала две копии в 23.50».

Есть и еще одна, не менее важная пометка («снимающая ответственность» с Жукова и Тимошенко):

Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19 942, 19 943, 19 944, 19 945, 19 946 соответственно».

Г.К. Жуков пишет: «С этой директивой Н. Ф. Ватутин немедленно выехал в 1ёнералъный штаб, чтобы тотчас передать ее в округа». Сделать это он должен был сразу после подписания «Директивы № 1», как только Жуков и Тимошенко вышли от Сталина (согласно журнала посещений кабинета Сталина — в 22.20):

«21 июня 1941 года

1. Молотов 18.27–23-00

9. Тимошенко 20.50–22.20

10. Жуков 20.50–22.20

11. Буденный 20.50–22.20.

12. Мехлис 21.55–22.20

13. Берия 22.40–23.00

Последние вышли 23–00».

(«Сборник документов. 1941. т. 2» Под редакцией А. Н. Яковлева, 1998 г.)

Жуков и Тимошенко вышли от Сталина в 22.20, Ватутин «немедленно» повез Директиву на машине в Генштаб, а шифровальный отдел Генштаба, согласно отметкам на черновике, получил директиву о приведении войск в боевую готовность спустя почти 1 час 20 минут, в 23–45?! Соответственно, и «передача в округа бы-ла закончена в 00:30 минут 22 июня 1941 года». («Воспоминания и размышления», стр. 244, - М., 1969 г.). На шифровку и передачу директивы в округа (именно во все округа одновременно, и Жуков прямо пишет, что «передача в округа была закончена в 00:30 минут», и пометка на черновике оригинале это подтверждает) необходимо до 45 минут. Тут вопросов нет. Но сколько ж тогда «ехал» Ватутин до Генштаба — больше часа? А ведь Генштаб тогда находился возле станции метро «Арбатская», что всего в 5 минутах езды от Кремля.

«Директива № 1» ушла в округа в 0.30, но в ЗапОВО Павлов получает эту директиву в 1.45 (по Яковлеву) и примитивно «дублирует» подчиненным ему войскам московскую «Директиву № 1» в 02.25–02.35. В сборнике документов Яковлева «Директива Павлова» показана — она слово в слово копирует вариант из «Воспоминаний» Жукова от 1969 года, и на ней есть отметка о поступлении «Директивы № 1» в Минск:

«…№ 605. Директива командующего войсками ЗАПОВО командующим войсками 3-й, 4-й и 10-й армий

22 июня 1941 г.

Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко Жуков Павлов Фоминых Климовских».

(ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 69. Машинопись. Имеются пометы: «Поступила 22 июня 1941 г. в 0145», «Отправлена 22 июня 1941 г. в 02.25–02.35» Подлинник, автограф.)

Однако на опубликованном в 1989 году в «Военноисторическом журнале», № 5, «Приказе Народного Комиссара обороны СССР № 1» указано другое время поступления в Минск: этот приказ «Поступил в штаб Западного Особого военного округа 22 июня 1941 г. в 00:45».

По Жукову выходит, что отправлять в округа данную Директиву в Генштабе начали около полуночи и закончили передачу в 0.30. В Киевский ОВО, согласно мемуарам Баграмяна, она вроде бы действительно стала поступать в 0.25–0.30. Но и в КОВО, и в других округах только к 2.30 сочинили свои приказы по войскам.

Возникает предположение-объяснение, что в округах потому так долго составляли свои директивы, что требовалось время, чтобы собрать командование в штабах, довести до них московскую директиву, и только после этого принимать решение на сочинение своего приказа по округу. Это было бы логично, если бы в округах не ждали именно эту Директиву.

Еще раз посмотрим, что пишет об этом Баграмян: «…В О часов 25 минут 22 июня окружной узел связи в Тарнополе начал прием телеграммы из Москвы. Она адресовалась командующим войсками всех западных округов. Нарком и начальник Генерального штаба предупреждали, что «в течение 22–23-06.41 г. возможно внезапное нападение немцев»… Только в половине третьего ночи закончился прием этой очень важной, но, к сожалению, весьма пространной директивы…». Т. е. «телеграмма из Москвы», «Директива № 1», поступала в штаб Киевского округа, но не в Киев, а в полевой КП, где в этот момент и должно было находиться все командование округом. Баграмян пишет, что ранее, еще 19 июня, «…из Москвы поступила телеграмма Г.К. Жукова о там, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к

22 июня перебросить его в Тарнополь. Предписывалось сохранить это «в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа»…».

Т. е. времени на сбор командования, чтобы ознакомить всех с пришедшей директивой, не требовалось, в КОВО все были на месте. В Прибалтике все также были на месте — Кузнецов точно был на фронтовом управлении и сразу выдал в войска «приказ Наркомата». Правда, в Минске командования действительно не было в штабах вечером 21 июня, но и они прибыли в штаб округа после звонка Тимошенко Павлову, вскоре после полуночи. Павлов на допросе заявил, что Тимошенко позвонил ему в 1.00 ночи уже в штаб округа, и он и его офицеры к этому времени уже были на месте, в штабе округа.

Стоит, однако, заметить, что согласно отметке на Директиве «по Яковлеву», в Минск, где штаб округа ни в какое «фронтовое управление» выезжать и не собирался, «Директиву № 1» («приказ Наркомата обороны») отправили не одновременно с отправкой в КОВО, в 0.25–0.30, а спустя 1 час 20 минут. В Минск она «…поступила

22 июня 1941 г. в 01.45-*- Выходит, что слова Жукова о том, что передачу директивы во все округа закончили одновременно, в 0.30, вранье, а пометка на «черновике Директивы № 1» не соответствует реальности? В таком случае возможно, что «черновик» — фальшивка?

Не совсем так.

В Минске директиву получили, скорее всего, не в 1.45, а все же в 0А5- Расшифровали и составили свою директиву, как и в КОВО, к 2.30, после чего начали отправлять приказы в армии ЗапОВО. И в Киеве, в Минске, т. е. в двух ключевых западных округах, армии получали директиву-команду на поднятие по тревоге корпусов и дивизий только после 2 часов 30 минут ночи, всего за час до нападения! Но и в ПрибОВО приказ по армиям выдали только около 2.30 ночи… Выходит, что и в КОВО, и в ЗапОВО, и в ПрибОВО одинаковое время, почти по 2 часа, «тянули» с расшифровкой и передачей в армии окружных директив?! (В ПрибОВО «Директива № 1» пришла также «около 1 часа ночи», и об этом будет сказано в воспоминаниях генерала Хлебникова далее.)

По различным свидетельствам, командование всех округов еще около часа ночи действительно обзванивало некоторые армии и предупреждало о приходе в округ важной шифровки из Москвы. При этом сами приказы в штабах округов составили только к 2.30 и передавали в армии так, что многие вообще ничего не получили. Тем не менее, чтобы катастрофа состоялась наверняка, большую роль должен был сыграть (и сыграл) срыв выполнения приказов о приведении войск в боевую готовность еще перед 22 июня. Особенно в Белоруссии. Кроме того, некий саботаж в передаче «Директивы № 1» устроили еще в Москве. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы окончательно сорвать мероприятия последней недели перед 22 июня по приведению в боевую готовность войск западных округов.

Но, возможно, тому же Павлову и ему подобным не стоит ставить в вину «саботаж» с сочинением и передачей «Директивы № 1» во вверенные им войска? Павлов получил свою директиву из Москвы в 0.45 (в это время округа обзванивал оперативный дежурный ГШ), текст был получен и расшифрован еще минут через 30–40, т. е. примерно в 1.20–1.30, а приказ «родился» еще через час. Вроде бы не так долго. А по словам очевидцев, Павлов еще и обзванивал командующих, что-то, значит, делал… Правда, многие командиры в округах так и не получили этот приказ (генерал Голованов, служивший в эти дни в ЗапОВО, примерно об этом и пишет в своих воспоминаниях), а некоторые армии получили на руки «приказ наркома» только… к середине дня 22 июня. Но, например, в КОВО приказ по войскам не могли передать вовремя еще и потому, что Кирпонос и Пуркаев оставили оперативный отдел в Киеве, определив ему время прибытия в Тарнополь — утром 22 июня.

Некоторые «адвокаты» генералов считают, что никакой умышленной задержки в отправке «Директивы № 1» не было. Ни в округах, ни в Генштабе. Мол, с учетом «перекуров» вполне нормально передавали, в меру быстро — пока Ватутин доехал до Генштаба, пока вызвал к себе офицера шифровального отдела, пока тот пришел, пока отнес в отдел, пока зашифровали и отправили… А может еще, и шифровальный отдел находился не в здании ГШ, а где-то «по соседству». В КОВО приказ отправили, как и пишет Жуков, в 00.30. А в ЗапОВО — только в 1.45 (если доверять варианту «от Яковлева»), потому что отправляли по списку: в ЛВО (Ленинград), в Прибалтику (Ригу), в Белоруссию (Минск), на Украину (Киев) и в ОдВО (Одессу). Или в обратном порядке Белоруссия стоит в «списке» как раз посередине. Но тогда получается, что всего один аппарат связи стоял в Генеральном штабе, а не на каждый округ свой, и в последний по списку город (Одессу или Ленинград) срочную директиву отправили вообще только утром?! А когда же отправляли «первую Директиву» и в какой округ, в Одессу или Ленинград? Но если в КОВО ее отправили в 0.30, а в Минск только в 1:45, то разрыв получается 1 час 15 минут. Так долго отправляли текст в Киев или и здесь устроили перекур?..

И все бы ничего в такой «логике» — и Ватутин перекуры устраивает с офицерами-шифровалыциками, и с аппаратами передачи шифровок напряженка была в ГШ (был всего «один» на весь Генштаб и «ломался» после каждой отправки, перегревался?)… Да вот только все же ситуация была несколько отличная от каких-нибудь «учений». Ведь оказывается, сам Жуков еще вечером 21 июня обзванивал округа и предупреждал о близости войны. Перед этим, еще 15 и 18 июня, отправляют приказы о приведении войск согласно планов прикрытия в боевую готовность и во втором случае требуют исполнить выполнение приказа к 24.00 21 июня! А тут сплошная «раслабуха»? Как будто ничего необычного не происходит… А ведь Жуков пишет, что отправку «закончили в 0:30». Одновременно для всех округов. И отметка на черновике гласит-подтверждает — «Директива отправлена в 00:30 вЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19 942, 19 943, 19 944, 19 945, 19 946 соответственно»…

И в КОВО, и в ЗапОВО, и в ПрибОВО внутриокружные директивы войскам на основании «Директивы № 1» отдали практически в одно и то же время — в 2.30! Так что, скорее всего, Директиву № 1» они получили тоже одновременно, т. е. передавали ее разными аппаратами, не «по списку». Иначе и быть не могло. Но тогда, похоже, «Директиву № 1» отправили из Москвы в округа все же не в «00:30» 22 июня, как утверждает Г.К. Жуков, а «несколько» позже — ближе к 1.00. Впрочем, повторюсь, время, потраченное на отправку, в данном случае уже особой роли не играло, и это уже вопрос техники, а не «человеческого фактора». Важно то, как быстро попала «Директива № 1» к связистам для отправки, и то, как быстро выдали приказ в войска в самих округах. Тем более что передавать могли и около 0.30 («в среднем»), но пока оперативный дежурный по ГШ не сообщил в штабы округов их дежурным о том, что в их адрес пошли шифровки особой важности, в округах эти шифровки еще не видели. Порядок таков — оперативный дежурный ГШ сообщает в округ, что в их адрес пошла шифровка, и те начинают ей принимать («включив аппарат связи» после этого звонка).

Но сначала скажем насчет «перекуров» Ватутина.

Ватутин, который, по мемуарам Жукова, якобы получил в приемной Сталина листки от руки написанной «Директивы № 1» и который, по словам Жукова же, «немедля» отправился на машине в Генштаб, в этой ситуации обязан был лично, как ужаленный, носиться с этими листками по ГШ, чуть ли не сам настукивать текст Директивы в округа! А он «перекуры» устраивает с шифровальщиками и машинистками?.. Вспомните, как описывает адмирал Н.Г. Кузнецов, как его подчиненный, адмирал, бегом рванул из кабинета Тимошенко к флотским шифровальщикам в соседнее здание передавать приказ на флоты:

«Пробежав текст телеграммы, я спросил:

— Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

— Разрешено.

Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

— Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!»…

Предположим, что Ватутин получил из рук Жукова (по словам Жукова) текст черновика-оригинала в приемной Сталина в 22.20, когда Жуков и Тимошенко, согласно записям в журнале посещений, вышли из кабинета Сталина. В шифровальный же отдел Генштаба Директива поступила, согласно отметкам на черновике, только в 23.45! Отправлять ее в округа (согласно и воспоминаниям Жукова, и отметкам на черновике) стали достаточно быстро после того, как ее получили шифровальщики, — уже в 0.30 отправку якобы закончили. В КОВО, по Баграмяну, она стала поступать уже в 0.25, к Павлову — в 0.45 Т. е. в КОВО директива поступила в то же время, что и была отправлена, а это значит, что как только ее начинают отправлять из Генштаба, ее тут же начинают принимать в округе. И Кузнецов пишет, что его приказ принимали немедленно на флотских шифротелеграфах.

В ЗапОВО прием директивы начинается, согласно отметке на «Директиве» из ВИЖ от 1989 года, в 0.45:

«(ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 69. Подлинник. «Поступил в штаб Западного особого военного округа 22 июня 1941 г. в 0 ч 45 мин. Отправлен в войска 22 июня 1941 г. в 2 ч 25 мин. 2 ч 35 мин.».)

Но это означает, что Оперативное управление отправило «Директиву № 1» вполне оперативно — в Киев в 0.30, в Минск в 0.45, в Одессу — примерно в 1.10–1.15, в Ригу тоже около часа ночи. Значит, основную задержку при отправке осуществили еще Г.К. Жуков и С.К. Тимошенко? Вышли они от Сталина в 22.20, а шифровальщики получили документ только в 23.45.

А что же в округах? В округа директива пришла около часа ночи, а приказы в войска выдали только в 2.25. И в ЗапОВО, и в КОВО, и в ПрибОВО. Принимали, расшифровывали и отправляли по армиям приказы во всех округах одинаково — по 2,5 часа. Получается, что и в округах еще «накидывали» время? Командование западных округов действительно «тянуло резину» с отправкой в войска этой важнейшей Директивы?!

Сведения о том, как, в какое время точно принимали и как быстро расшифровывали «Директиву № 1» в ПрибОВО, в Одессе или в Ленинградском ОВО, при желании, можно найти по номерам директив. На этих директивах также должны стоять отметки, аналогичные тем, что ставились в конце «черновика-оригинала», и время передачи в войска. Можно найти — и сравнить. Вычислить достаточно точное время — когда в округах узнали о «приказе наркома», можно будет на основе мемуаров или уже опубликованных документов. И по ним понять, где тянули время — в ГШ, в округах или и там и там, и кто… И если кому-то из «официальных» историков что-то не нравится в этих «обвинениях» генералов в саботаже с передачей «Директивы № 1» в войска — достаточно только опубликовать тексты директив по округам — Киевского, Ленинградского и Одесского. Где было бы указано точное время и прихода «Директивы № 1» в округа и точно время отдачи приказа по округу в войска. (Напрямую обвинил генерала Кузнецова в ПрибОВО в том, что тот 1,5 часа не мог сочинить приказ по округу, командующий артиллерией 27-й армии ПрибОВО генерал Хлебников… читайте сами.)

Командующие округами должны были знать и знали, что, возможно, в эту ночь к ним придет важный приказ; они должны были находиться на месте и быть готовыми отдавать приказы своим войскам. В одном округе именно так и происходило — там именно в ночь на 22 июня ждали «важный приказ Наркомата». Однако по официальным версиям «маршалов Победы» командующие западных округов вроде как ничего не подозревали в последнюю мирную ночь. Но, оказывается, сам Г.К. Жуков еще вечером 21 июня лично обзванивал генералов и предупреждал о возможном нападении Германии в ближайшее время! И Павлов, если он не сознательный саботажник, не должен был идти ни в какие театры. А после отправки «Директивы № 1» в округа Тимошенко и Жуков тем более должны были обзванивать (и обзванивали) командующих округами и предупреждать их об отправленной директиве. Должны были… И не только они. Был еще один человек, что в полночь 21 июня обзванивал штабы западных округов, но о нем чуть позже.

Откуда известно, что Жуков обзванивал западные округа еще вечером 21 июня, до посещения кабинета Сталина в 20.50, если сам он об этом толком не пишет? Достаточно посмотреть, как описываются события 21 июня в Москве кем-то еще из маршалов и генералов. Ведь цензоры от ЦК КПСС не могли за всеми уследить и все вычеркнуть. Да и не особо стремились к этому на самом деле. Ведь простой читатель вряд ли перечитает всех мемуаристов и начнет сопоставлять их «показания» по событиям 22 июня и выискивать на этих «сопоставлениях», кто больше «лукавит» и как было на самом деле. Этим может (и должен) заниматься только профессиональный историк на должности, а таковых «энтузиастов» в СССР тогда не было. Ведь «правда» о 22 июня уже написана! Так зачем себе проблемы создавать, выискивая «неточности» в мемуарах генералов? Еще в «антисоветчине» чего доброго обвинят.

Но сегодня никто не запретит сопоставлять эти мемуары (тем более ими завалена «Милитера» в Интернете) и сличать слова одних маршалов с другими. И, например, можно сравнить то, как описывает день и вечер 21 июня Жуков, с тем, как описывает эти же события, например, тот же генерал И.В. Тюленев, командующий МВО в июне 1941 года. Например, Тюленев описывает, как и в каком объеме приводили в боевую готовность ПВО Московского округа 21 июня. Помните пункт «г» «Директивы № 1» о приведении в боевую готовность ПВО западных округов, написанной поздним вечером того же дня: «противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава», т. е. не на все «сто процентов»? А заодно генерал Тюленев рассказывает, что сказал ему Жуков по поводу его звонков в западные округа, о близости войны.

(И.В. Тюленев. «Через три войны» — М.: Воениздат, 1972 г., тираж 100 000 экз. Выделено мною. Также эта книга есть на сайте http://militera.lib.ru/memo/russian/ tulenev_iv/06.html):

«В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

— С вами будет говорить товарищ Сталин…

В трубке я услышал глуховатый голос:

— Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:

— Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии. Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генерал-майору М. С. Громадину.

Вечером был у наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город.

Позднее снова зашел к Жукову.

— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто все спокойно. Тем не менее я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.

Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.

— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, — коротко ответил Жуков.

Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо…»

Вообще говоря, мемуарная литература — штука в исторических исследованиях не очень надежная. Старые генералы порой грешат и старыми обидами, и память подводит в датах и времени. Например, адмирал Кузнецов пишет, что Тюленев получил команду от Сталина на приведение ПВО в повышенную боевую готовность не в полдень (как пишет Тюленев), а в 21.00 вечера 21 июня, а посещение Кремля Тимошенко и Жуковым обозначает в 17.00 вечера 21 июня, а не в 20.50, как отмечено в «Журналах посещений». Но мы сейчас говорим о сути этих воспоминаний: в принципе, реставрировать вечер 21 июня вполне возможно даже по таким воспоминаниям, отбрасывая явные неточности…

Возможно, Тюленев был у Жукова после того, как Жуков (и Тимошенко) ушел от Сталина, после 22.30? Нет, не был. Жуков пишет, что они от Сталина поехали в наркомат: «Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С.К. Тимошенко до подъезда Наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут встретиться в его служебном кабинете».

Т. е. Тюленев никак не успевал встретиться с Жуковым в этот промежуток времени, кроме упомянутых «десяти минут». Тюленев «вечером был у наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова>> и «позднее снова зашел к Жукову». Это было в здании Наркомата обороны, что на ул. Фрунзе, д. 19 (в

1990 году улица Фрунзе переименована в ул. Знаменка), что, кстати, достаточно близко от Кремля и практически «на одной улице» с Генштабом, который находится в Колымажном переулке, в соседнем квартале. В 1941 году Генштаб находился на Арбате, недалеко от кинотеатра «Художественный»; это не особенно далеко от Кремля даже пешком и куда отправился Ватутин — «немедленно выехал» для передачи в округа «Директивы № 1» в 22.20 (это близко, но все же не совсем «рядом стоящие» здания).

У начальника Генштаба был свой кабинет в Наркомате (у наркома, соответственно, был свой в Генштабе). Возможно, Тюленев общался с Жуковым на ул. Фрунзе, в Наркомате обороны, после того, как Жуков вместе с Тимошенко прибыл туда от Сталина, после 22.00? Тем более, командующему Московского ВО вполне логично в этот вечер быть в здании Наркомата, «поближе» к своему непосредственному начальнику — наркому обороны. И нахождение начальника ГШ в Наркомате в этот вечер было вполне разумным. И по логике он и должен был обзванивать командующих округов после написания им «Директивы № 1», предупреждая их о возможном нападении.

Сам Жуков пишет, что: «В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было какможно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.

…Последняя мирная ночь была совершенно иной.

Как я уже сказал, мы с наркомом обороны по возвращении из Кремля неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Ф.И. Кузнецовым, Д.Г. Павловым, М.П. Кирпоносом и их начальниками штабов, которые, кромеД.Г. Павлова, находились на своих командных пунктах.

Под утро 22 июня Н.Ф. Ватутин и я находились у наркома обороны С.К Тимошенко в его служебном кабинете В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотам адмирал Ф.С. Октябрьский…».

То есть и Жуков, и Тимошенко вроде бы действительно обзванивали округа после ухода от Сталина, во время отправки в западные округа «Директивы № 1» (по словам Жукова). Но в это время Жуков уже не мог сказать Тюленеву, что в округах «как будто все спокойно». Так что, скорее всего, Тюленев видел Жукова все же до 20.00. Ведь Жуков после 22.20 поехал в Наркомат и оттуда вел «непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы», что подтверждает и адмирал Н.Г. Кузнецов, прибывший в кабинет Тимошенко около 23–00 из соседнего со зданием Наркомата обороны здания Наркомата ВМФ. При этом по логике событий они должны были не просто «вести непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов», но и предупреждать командующих о том, чтобы те ждали важнейшую Директиву о приведении войск в боевую готовность, как это делал Н.Г. Кузнецов, дублируя свой приказ флотам. В такой обстановке Жуков никак не мог говорить Тюленеву, что в округах «все спокойно». Значит, Тюленев был у Жукова именно в Наркомате и именно до того, как тот убыл с Тимошенко к Сталину, т. е. до 20.00! Но тогда выходит, что Жуков, по словам Тюленева, обзванивал округа еще и до того, как отправился к Сталину со «своим» вариантом Директивы о «приведении войск в полную боевую готовность» и предупреждал их о возможной войне в эти сутки! Или Тюленев решил таким образом «польстить» Жукову?…

Как тот же Тимошенко вел после полуночи «переговоры» с находящимся в театре командующим ЗапОВО Павловым, как он его успокаивал и советовал не волноваться и собрать штаб округа только утром, мы уже видели в протоколах допроса Павлова:

«В час ночи 22 июня с. г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта…Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге… в течение полутора суток…шли беспрерывно немецкие мотомехколонны…во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения…

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните. На этом разговор закончился.

Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные…»

Врет или не врет Павлов, когда говорит, что приказал командующим армиями прибыть в свои штабы и ждать — сказать сложно. Но они действительно после полуночи уже были в штабах в Минске и ждали «важное сообщение» из Москвы.

Нарком звонит Павлову в 1 час ночи, когда «Директива № 1» уже отправлена в округа (и в Минск в том числе). Но Тимошенко, в отличие, скажем, от Н.Г. Кузнецова, вовсе не сообщает об уже подписанном им самим «приказе Наркомата», не требует поднимать войска по боевой тревоге и собирать командующих армиями. Он предлагает утром собрать штаб округа, «на всякий случай»! А Павлов «по личной инициативе» поднимает войска округа — <мною было предложено командующим привести войска в боевое состояние…».

(Примечание. Павлов действительно сразу после часа ночи дает команды, «предлагая» командующим «привести войска в боевое состояние». Правда, в протокол допроса он не сообщает, что он действовал так именно после звонка оперативного дежурного ГШ в 0.45. Павлов «не настаивает» на приведении войск в боевую готовность и сообщает командующим, чтобы они ждали «подробностей» в виде приказа. И некоторые армии ждали этого приказа, «подробностей», чуть не до обеда 22 июня, не двигаясь с места. При этом многие командующие армиями западных округов уже после полуночи ждали «у телефонов» «важное сообщение из Москвы», но делали они это после получения указаний… от членов военных советов округов. Которые и обзванивали войска сразу после 24.00 21 июня…)

О том, как и в какое время в ЗапОВО пришла «шифровка» из Москвы, как ее доводили до штабов армий, особенно до штаба 10-й армии, есть свидетельство от 15 июля 1941 года. Это свидетельство широко известно и часто используется в литературе «о 22 июня». Опубликовано оно было в «Красной звезде», 17 июня 2006 г., «Тот самый первый день», М. Мягковым (также есть на сайте — http://www.redstar.ru/2006/06/17_0б/6_01.html):

«…рапорт начальника 3 отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 г., посвященный описанию обстановки в ЗапОВО в момент нападения Германии на СССР. В нем среди прочего говорилось:

«21 июня 1941 г. в 24.00мне позвонил член военного совета и просил прийти в штаб… Командующий 10-й армией Голубев сказал, что обстановка чрезвычайно напряженная и есть приказ из округаруково-дящему составу ждать распоряжений, не отходя от аппарата. В свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий.

Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий ЗапОВО Павлов позвонил по «ВЧ’, приказал привести войска в план боевой готовности и сказал, что подробности сообщит шифром. В соответствии с этим были даны указания всем командирам частей. Около 3 часов все средства связи были порваны. Полагаю, что противником до начала бомбардировки были сброшены парашютисты и ими выведены все средства связи.

К10–11 часам утра шифровка прибыла. Точного содержания сейчас не помню, но хорошо помню, что в ней говорилось: привести войска в боевую готовность, не поддаваться на провокации и Государственную границу не переходить. К этому времени войска противника продвинулись на 5–10 км. Шифровка была подписана Павловым, Фоминых, Климовских…»

Выходит, Павлов, получив сообщение о шифровке «особой важности» от оперативного дежурного Генштаба «около» (до) часа ночи, получив от связистов и шифровальщиков текст «приказа наркома» около 1.20, действительно обзвонил свои армии и дал команду «привести войска в план боевой готовности». Но при этом он «сказал, что подробности сообщит шифром». А также добавил, скорее всего, уже «от себя»: «Государственную границу не переходить». (Но, например, в одном округе подобным словоблудием — «привести войска в план боевой готовности» и «граничу не переходить», не занимались и дали прямой приказ «боевой тревоги» всем войскам округа, получив на руки «приказ наркома» тоже около 1.30! И об этом округе чуть позже…)

Обратите внимание, что не Павлов после звонка Тимошенко, а член Военного совета округа Фоминых обзванивал подчиненных еще в 24.00 и доводил до них требование «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». После чего «в свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий. Может быть, это Павлов дал Фоминых команду обзвонить командующих армиями в 24.00, а сам стал обзванивать войска в 1 час ночи? Вряд ли. Можно напомнить — члены военных советов округов (и фронтов в будущем) командующим округов не подчинялись и получали отдельные приказы из Политуправления РККА, от Мехлиса. Можно также напомнить — начальник Политуправления Красной армии Лев Мехлис был в кабинете Сталина вечером 21 июня («12. Мехлис 21:55–22:20», всего полчаса) и вышел оттуда вместе с Тимошенко и Жуковым. Мехлис вызван был к Сталину именно потому, что его, как главного «замполита» армии, не в последнюю очередь касалась «Директива № 1», которую в это время писали в кабинете Сталина! И он, так же, как и нарком флота Кузнецов, тут же стал обзванивать своих подчиненных в округах и сообщать им, чтобы они ждали прихода важнейшего приказа наркома — «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». И это Мехлис, который так «любил вмешиваться» в дела военных, по своей линии дал команду членам военных советов округов обзванивать командующих армиями. (Может, «маршалы Победы» так потом ненавидели Мехлиса еще и за эти его «инициативы» в ночь на 22 июня?)

Впрочем, о каком «шуме на границе» Павлов «докладывал» наркому из фойе театра и как он это делал, можно узнать и из воспоминаний других очевидцев. Генерал Болдин, первый заместитель Павлова в ЗапОВО, рассказал, как Павлов, сидя в театре, реагировал на доклады об «усиливающихся» приготовлениях немецких войск. Павлов спектакль досмотрел… (Болдин И.В. «Страницы жизни» — М.: Воениздат, 1961. — Также есть на сайте http://militera.lib.ru /memo/russian /boldin /index.html).

Жуков не стал упоминать, где находился Павлов в ночь на 22 июня, если его подчиненные, командующие соседних округов-республик уже находились там, где и должны были — «кроме Д.Г. Павлова, находились на своих командных пунктах». В первых изданиях «Воспоминаний» вообще не было слов о Павлове, «не находящемся на своем месте», ее вписали в более поздние издания, когда скрыть факт нахождения Павлова в минском театре в ночь на 22 июня было уже нельзя. При этом остальные командующие западных округов уже с 20–21 июня были во фронтовых управлениях или отправлялись туда.

Похоже, что Жуков и Тимошенко действительно обзванивали командующих западных округов вечером 21 июня и в ночь на 22 июня и худо-бедно, но предупреждали штабы западных округов о возможном нападении. И командующие сразу после часа ночи узнавали, что в округа пришла шифровка «Директивы № 1»! Но при этом, в отличие от Кузнецова, ни Жуков, ни Тимошенко не доводили до командующих западных округов, что приказ на подъем по тревоге подписан ими в кабинете Сталина еще в 22.20! Об этом в округа сообщали должностные лица рангом пониже.

Или же в момент их телефонных разговоров с тем же Павловым, в час ночи, «Директива № 1» все еще не уходила в округа? Но тогда получается, что Тимошенко и Жуков сами срывали отправку в округа «Директивы № 1»? Не совсем так. Передача в округа «приказа наркома» после того, как ее получили шифровальщики, шла в коридорах ГШ без их участия, и к часу ночи ее действительно получили во всех округах. Но они свои «полчаса» накрутили еще перед этим.

Общее время отправки в округа «приказа наркомата» о приведении в боевую готовность составляет около 3 часов! В 22.20 была подписана «Директива № 1» в кабинете Сталина, примерно в 0.25–1.15 ее отправили в западные округа, в 0.30–1.20 ее в округах приняли. Но свои приказы в округах составили только после 2.30, всего за час до нападения! За это время, конечно, уже нереально вывести авиацию из-под удара и рассредоточить ее по полевым аэродромам, как и вывести войска на позиции: все они однозначно окажутся под ударом в момент нападения — в 3–30. Тем более, если эти войска так и не получили свои окружные «Директивы № 1». (Вспомнили вопрос от Покровского № 3?)

«Выгораживает» ли Тюленев Жукова, создавая образ полководца, «всей душой болеющего за Родину» и «вопреки Сталину», по собственной инициативе, обзванивающего западные округа еще до посещения Кремля и создания «Директивы № 1»? Наоборот. Тюленев Жукова «подставляет». Его книга была написана и издана в те же годы, что и мемуары маршала Победы, в которых тот рассказывает, что никакой суеты с округами до появления «Директивы № 1» вообще не было — Сталин «запрещал». Никто не обзванивал округа до посещения кабинета Сталина, все было спокойно и благостно. И ведь Тюленев был с Жуковым в хороших отношениях, в отличие от «заклятого друга» адмирала Кузнецова.

(Примечание. С началом войны генерал Тюленев неожиданно для всех был снят с поста командующего Московского военного округа и отправлен командовать Южным фронтом, где начальником штаба был генерал Захаров. Вместо Тюленева командующим МВО был назначен генерал Артемьев П.А., подчиненный Л. Берии. Вот что писал об этом в 1966 году командующий истребительной авиации ПВО (подчинялся командующему ВВС Московского военного округа) полковник Сбытов Н.А. (Битва за Москву-М., 1966 г., с. 47)

«С нападением Германии на нашу страну в Московском военном округе стали какие-то удивительные события происходить. Во-первых, командующий войсками округа генерал Тюленев со всем штабом и органами управления собрались и отправились воевать на Южный фронт. На их место назначили новых командиров и управленцев, и почему-то всех из НКВД. Командующий войсками МВО Артемьев — из НКВД, его заместитель Соколов — из НКВД, член Военного совета Телегин — из НКВД, начальник штаба Референко — из НКВД. А порядочным человеком оказался только Референко — видит, что не тянет, ничего не понимает, и попросил, чтобы освободили. Освободили, назначили на его место Белова, хорошо, что не оперативного работника, а мобилизатора. Еще членами Военного совета стал Щербаков — партийный работник. Хорошее руководство военного округа — ни одного кадрового военного. И это во время войны! Потом, в июле месяце меня ввели. Но мое дело — ПВО, самолеты…»

Смена командования МВО произошла ввиду полного недоверия Сталина к военным (об этом более подробно пишет Мартиросян), для предотвращения возможной попытки военного переворота в начале войны. Подтверждение такого «недоверия» — отправка приказа ГШ от 18 июня на отвод приграничных дивизий на рубежи обороны не командующим округов, а напрямую самим комдивам (см. ответ генерала Абрамидзе).

Сбытов этого не понимал, но описал, насколько не доверяли лично ему в ситуации, когда он фактически спас Москву 5 октября 1941 года, когда его летчики обнаружили под Юхновом танковую колонну немцев, более 100 танков и свыше 300 машин с пехотой, идущих на открытую и незащищенную Москву. Его доклад перепроверяли сутки, опасаясь с его стороны попытки посеять в Москве панику этим сообщением!

Абакумов: «…где у вас, Сбытов, фотографии немецких танков на Варшавском шоссе? Тоже нету?

Я объяснил, что танки обнаружены визуальным наблюдением, фотографирование с боевых истребителей вестись не может, а что самолеты на разведку вылетали об этом есть записи в соответствующих журналах в штабе. Проверили — записи есть, слава Богу.

ААбакумов все равно:

— Вы не можете командовать, мы считаем, что вас надо снять с должности. Поезжайте!

— Куда ехать?

— Как куда? К себе.

— А я думал, в Бутырку.

— В Бутырку еще успеете.

Приезжаю к себе, у кабинета уже часовой стоит, Телегин поставил. Я вошел в кабинет, достал маузер, положил рядом автомат, думаю: придут забирать будем воевать.

Телегин, оказывается, никаких мер, о которых мы утром договорились, не принял. Тут вскоре приезжает Артемьев, и мы стали звонить начальнику Главного оперативного управления штаба Василевскому. Тот говорит, что наших танков там быть не может. Значит — точно немецкие. Но мер никаких не принял. И Артемьев не принял. А время уже 18 часов. Практически темно. Авиацию использовать сегодня уже нельзя. Значит, одни сутки потеряны…»

Эти танки потом уничтожались с воздуха, а пехоту остановили курсанты пехотных училищ с двумя пушками — «Курсантов в период с 6 по 10 октября легло на полях от Медыни до Крестов три с половиной тысячи только убитыми».

Впрочем, многие генералы и маршалы Жукова «не любили». А кому-то могла настолько не нравиться его «трактовка событий», что после выхода «Воспоминаний» они рисковали писать о том, что знали и видели сами, как было на самом деле. Насколько это было возможно.

Но тот же маршал Василевский в целом подтверждает слова Жукова. Он (Оперативное управление ГШ) и отправлял данную «Директиву № 1» в западные округа. Он сообщает достаточно точное время, когда получил текст Директивы и когда она ушла: получил сразу после полуночи (примерно в 00.10), отправили во все округа якобы в 00.30:

«В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г.К Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву в адреса командования Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов… В 00:30минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа…»

(Дело всей жизни, — М., 1978 г. http://militera.lib.ru/ memo/ russian/ vasilevskv/11.html)

При этом у Жукова написано: «передача в округа была закончена в 00:30 минут 22 июня 1941 года» (стр. 244 — М., 1969 г.). А на черновике-оригинале «Директивы № 1» стоит отметка: «Директива отправлена в 00:30».

Но между понятиями «передача была закончена» и «послана» или «отправлена» существует некоторая разница. Скорее всего, к 0:30 отправку в Оперативном управлении ГШ только начали осуществлять, и в округа шифровка с «приказом наркома» стала поступать именно и только около часа ночи. И сообщал о том, что в округа пошла важнейшая директива о начале войны, всего лишь оперативный дежурный ГШ, а не нарком или начальник ГШ. Чего-чего, «воспоминаний» о том, что кому-то в округа звонили Жуков или Тимошенко — нет!

А вот у наркома ВМФ адмирала Кузнецова можно увидеть и вовсе поразительные вещи. И при внимательном прочтении этих воспоминаний и увидим — в какое время и как отправляли «Директиву № 1» в западные округа, как и где произошел саботаж. Придется еще раз повторить то, что уже было процитировано ранее — фрагмент о событиях ночи 21–22 июня:

«Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С. К. Тимошенко:

— Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…

Маршал, шагая по комнате, диктовал… Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго (!!!).

Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.

Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной — на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии…»

Что же еще интересного можно найти в этом тексте от адмирала? А то, что, скорее всего, никакой Ватутин ни в какой Генштаб листки с черновиком «Директивы № 1» из приемной Сталина не возил — ни немедленно, ни вообще. Может, он и был в Кремле, но похоже, что Жуков сам привез черновик в Наркомат и уже там подготовил для отправки в округа чистовой вариант «Директивы № 1». Написан был этот «черновик» в кабинете Сталина, на трех листах из рабочего блокнота Г.К. Жукова. Чтобы передать его шифровальщикам (потом он попадет к Василевскому в Оперативное управление ГШ), перечерканный «черновик» надо было переписать в специальный блокнот для шифровального отдела. И делал это не Ватутин, который якобы «немедленно» уехал с листками в Генштаб для «отправки в округа», а сам Жуков. И именно Жуков «под диктовку» наркома Тимошенко и в присутствии Кузнецова и переписывал набело текст черновика в «блокнот для радиограмм» (никто действительно шифровать не будет текст с помарками и исправлениями — таков порядок).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.