Стенограмма 2-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:

Стенограмма 2-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:

Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста. Итак, мы продолжаем говорить о том, откуда есть пошла западноевропейская цивилизация Средневековья. Тысяча лет, тысяча лет. Вы хорошо чувствуете, что такое тысяча лет? Даже я плоховато чувствую, а вам вообще кажется, что такого не бывает. Тысяча лет -- это большой кусок человеческой истории и наше стремление понять, что же там было и как это было, и проникнуть в их головы, в их души, в их ощущения – это одно из самых увлекательных занятий, которое дано людям, называющимися историками. Я пытаюсь поделиться с вами тем, что нам удалось на сегодня понять, представить, как это было.

Я назвала вам некоторые знаки, под которыми рождалась цивилизация Средневековья в западноевропейском регионе. Он отдельный, потому что он был охвачен римским влиянием. Он отдельный, и весьма отличается от истории нашей отечественной, потому что он получил как бы в наследство гигантскую античную цивилизацию с ее великими достижениями, но с ее великим кризисом, который она переживала в первые века нашей эры. Когда она мучительно расставалась сама с собой, со своими ценностями, со своими представлениями, ее духовным крахом было то, что она приняла христианство. Но второй глобальный элемент этого синтеза -- германцы, на которых мы завершали прошлый раз наш разговор, не были христианами. Конечно, ни в коей мере, это были чистые язычники, у них были свои боги и больше всего они были связаны с силами природы -- это были настоящие, как римляне бы сказали, дикари, варвары. Вполне будто бы адекватные своему миру, но и у них происходили в глубинах их общества, их сознания, очень важные перемены, перед тем как они соединились с Римом. Я называла вам двух авторов римских, знаменитых -- Гай Юлий Цезарь, который писал о германцах в расцвете их родового мира, родоплеменного сообщества, и о Публии Корнелии Таците, который через полтора века после Цезаря тоже писал о них. Сопоставляя их данные, мы уже видим, что германском мире тоже происходили перемены. Появилось понятие знатности, появились вожди и у них дружины, которые служат уже вождю, а не всему племени в целом. Они были тоже на пороге перемен, которые пришли бы к ним и без римского влияния, перемены неизбежные. Рождение цивилизации, которая связана с появлением государственных институтов, учреждений, регуляторов жизни общества -- они были на пороге этого. И на этом пороге они оказались в исторической ситуации столкновения с великим Римским миром, о котором они знали давно, у которого чему-то учились понемножку, все-таки границы не были абсолютно непроницаемые. Кто-то приходил, кто-то что-то рассказывал, кто-то что слышал, кто-то сталкивался с римлянами-завоевателями и римляне приносили свою культуру, свою цивилизацию. И вот ситуация другая, Рим ослабел. И в него, как в вакуум, представляете, какой-то вакуумный сосуд нарушается и туда воздух бросается. Так германский мир бросился, ворвался в атмосферу слабеющей римской цивилизации.

Долгие годы историки говорили и спорили о германском завоевании, потом стали говорить вторжении, а потом сегодняшние историки, которые очень много получили в течение 20 века сведений от археологии, от смежных дисциплин, которые помогают датировать, увидеть картину жизни древних германцев, много представить не только по текстам, уже говорят о соединении миров, о том, что германцы вошли в Римский мир и двинулись по нему, неся с собой самих себя, таких, какими они были. Если римский писатель Аммиан Марцеллин писал о них все-таки как об абсолютных дикарях, вот например, цитирую: "То наслаждение, которое добродушные и миролюбивые люди получают от ученого досуга…" Давайте расшифруем Аммиана Марцеллина. Кто эти миролюбивые, добродушные люди для него? Римляне, римляне. Он римлянин, мы цивилизованные римляне, мы вот такие, мы хорошие. "А они дикари, обитают в опасности и войне". Как будто Рим не воевал всю свою жизнь. Это зрение человеческое, оно всегда предвзято, оно всегда искажено. "Высшим счастьем в из глазах является смерть на поле боя…" В общем-то, и у римлян то же, только несколько по-другому, а вот он так говорит про них, это вот они такие: "Умирать от старости или несчастного случая для них позорно и является признаком трусости и т.д., убийство человека -- это геройства, которому нет и достойной похвалы". Т.е. он их считает абсолютными дикарями. Это предвзятый взгляд римлянина. Между тем, ощутив это ослабевшее римское пространство, римский вакуум, они ринулись туда уже не просто, не как завоеватели. Может быть, они и мыслили, мы вот сейчас Риму покажем, вечному врагу, а в общем они переселялись. Это было переселение на территории цивилизованные, богатые. Там богатые города, там есть что пограбить, там великолепные дороги римляне соорудили, там есть где разместиться, там есть пространство. Это было переселение и для многих из них, этой германской периферии, германского мира это было даже насильственное переселение, на них давили другие. Гунны с Востока подступили к германским границам, германцам некуда деться и они просачиваются, а потом просто проходят на римскую территорию, Рим уже не может их остановить. Вторжение, переселение, может быть. Многие из них были беженцами, беженцами от других. Вот это есть картина Великого переселения народов, которые расселилась на лике римской… высокой, великой римской цивилизации самым причудливым образом.

И вот еще один знак, третий, под которым рождается цивилизация Средневековья. Варваризация. Не в том обидном, обязательно оскорбляющем германцев значении, которое им приписывает Рим -- варвары, дикари, нет. В самом уже даже современном смысле. Пришли и расселились люди, которые в смысле духовного развития, просвещения, образованности стояли гораздо ниже. Они не знали письменности. А именно появление письменности сегодняшние ученые считают признаком перехода к цивилизации. Они еще ее не знали, они ее получили потом в готовом виде от Рима, но сначала она им не нужна. Что им нужно? Земля. Придя, переселившись в римские провинции, они делят землю между собой. Вожди дают побольше своим приближенным, но не истребляют всех, кто там был. Они, как правило, отступают в сельские местности и тоже там остаются. Они принесли римлянам то, что было их тупиком. Из чего сами римляне вырваться не могли. Человек и земля соединились. В Риме есть хозяин громадного поместья, он один, все инструменты, а эти пришли и стали делить землю. После переворота Одоакра, он сразу наделил участками земли всех, кто ему помогал. В их вот в этом сознании на пороге цивилизации земля и человек соединены. Это выход из тупика, которым было рабство. Раб -- он вне земли, и то в позднее время это уже стало нарушаться. Не только вольноотпущенники появились, а появились так называемые рабы на пикулях. Раб, которому хозяин дает небольшое хозяйство, имущество, он подкармливается с него. Это уже не классический раб, это уже не классический Рим, это уже не "инструментум вокале". И потому это соединение миров происходит, конечно, с какими-то нюансами, в разных местах по-разному.

Мы сейчас с вами посмотрим на одном классическом примере, как это происходило на территории будущей Франции, той самой Галлии, которую когда-то в 50-е годы 1 века до н.э. покорял и завоевывал Гай Юлий Цезарь. Середина 1 века до н.э. и вторая половина 4 века н.э. почти 500 лет. За эти 500 лет Галлия, когда-то Кельтская область, стала вполне римской. Появились люди, которых в науке вполне называют галло-римляне. Верхушка кельтского мира, общества, слилась с римлянами. Они стали такими же или, по крайней мере, очень похожими на римлян и им хотелось быть такими же. И эта провинция была вполне романизована, т.е. это был Рим, перенесенный к Северу от Альп. С территории только нынешней Италии, сердца Древнего Рима, на территорию будущей Франции. Нам очень подробно известна история освоение этой территории и на ее примере, на тех источниках, которых много сохранилось именно об этой территории. Обычно традиционно изучают только… Как же все-таки конкретно начинался этот мир, который станет миром Средневековья? Может быть, вы помните, это есть и в школьном курсе, что в 80-х годах 5 века, 486 год самая определенная дата. На территории Галлии вступили, до этого они уже текли по дорогам провинции, выдержали последний бой, разбили последнего римского наместника, и вступили на территорию этой римской провинции, одно из племен германских -- франки. Их предводитель вождь, молодой вождь Хлодвиг, стал основателем вот этого общества, которое стало зернышком, из него прорастет потом Франция очень нескоро. Кто они такие? Как они туда пришли? Ну, во-первых, большая часть просто шагала по дорогам провинции, где уже некому было их остановить. Галло-римляне разбежались по своим сельским поместьям: то, что для них было летней резиденцией, стало местом их жительства, там безопасней. Города опустели, поля запустели, последние римские чиновники бесконтрольно разворовывают все, что можно было успеть разворовать. Когда контроль центральной власти слабеет в такой тоталитарной системе, все разворовывается на местах, это было и там. И вот эти группы франков воинственных с обозами своими двигаются по дорогам.

Римляне были удивительными строителями, я это упоминала, и, пожалуй, одно из сильнейших их мест в строительной технике это сооружение дорог. Мне доводилось участвовать в археологических раскопках и собственными руками зачищать, зарисовывать, изучать структуру мостовых, построенных по римской технике. В нашем Причерноморье, в римскую эпоху, там лично римлян не было, но римская техника. Потрясающе! Это настолько прочно! Предусмотрен сток воды, водостоки -- такой прогиб в самую меру, чтобы удобно было по ней скакать, но чтобы на ней не было луж. Они неразрушимы, эти дороги. Они сейчас в современной Англии, я их тоже изучала, рассматривала. Они потрясающие. Они живы, эти дороги. Вот так они строили.

И по этим дорога идут варвары, не встречая уже препятствий. Эта группа франков, одна их групп германских племен, провозгласила Хлодвига на месте своим правителем. У них не было обрядов, которые станут потом такими сложными в Средние века, церемонии коронации, все было просто как у кочевников, так же было и у вождей, между прочим. Поднимают вождя над собой, это знак -- ты наш правитель, мы тебя признаем. И вот еще один знак, под которым рождается Средневековая цивилизация. Итак, варваризация. Пришел иной мир и в связи с этим знак, жест, который важнее, чем текст. В Средневековой цивилизации Запада жест заменяет текст. Поскольку пришли неграмотные, не знающие письменности и нескоро у них возродится образование, письменность, школа, пока жест заменил текст, он и был текстом.

Итак, это цивилизация жеста больше, чем цивилизация текста. Грамотных осталось мало, они разбегаются, эти пишущие грамотеи. Одним из центров письменности становится, например, Ирландия. Почему? Подальше от центра Великого переселения народов, а здесь в этом котле жест, варварский жест, заменяет текст.

Итак, Хлодвиг поднят над воинами, ты наш первый правитель, -- так началась династия Меровингов, первых правителей франкского рождающегося государства, из которого потом родится, в частности, Франция. Хлодвиг доказал, что он обладает чертами личности, необходимыми для правления, правителя. Он теперь не только вождь, в нем что-то есть от понятия власти уже не родоплеменной, не только родоплеменной. Ну, два его поступка, жеста-текста. Первое. Первое распоряжение, которое он дал: уничтожить, убить всех его ближайших родственников, чтобы вот на эту власть, им полученную из рук воинов, не было претендентов. Так рождается власть. Он еще не монарх, это еще не монархия. Монархия будет сложной структурой, с институтами, но простейшую мысль -- защититься от конкурентов -- он осуществил, это было выполнено. Второе, что его как-то выделяло среди других племенных вождей, какое-то политическое чутье, может, случайность, а может быть, чутье заставило его принять христианство очень быстро, через несколько лет после его появления в Галлии. Вместе со своей дружиной креститься по обряду ортодоксальному, официальному, в то время как другие германцы приняли ответвление христианской церкви тогдашней. Они назывались несторианство, арианство -- такие течения более понятные германцам, людям простого образа жизни, более демократичные, упрощенные. Спустя короткое время церковь их объявит ересью и все эти бургунды, алеманы будут еретиками. А Хлодвиг принял ортодоксальную версию, более сложную, где богослужение на латыни. Что германцы понимают в латыни? Ничего, это такое абстрактное звучание, но может быть, вызывающее какой-то восторг, восторг дикаря. А там более упрощенно, более понятно, более близко, к тем германцам, которые приняли другие версии, но скоро это будет ересь. А Хлодвиг как бы в струе. Вместе с тем это правление, этой династии Меровингов, вполне варварское. Почему Меровинги? Хлодвиг считался человеком из рода некоторого Меровея, полулегендарной фигуры, который заметьте, Меровей, родился от союза женщины и морского чудовища. Это детство, эта цивилизация только намечается. Вот такая мифологичность. Он даже не вполне человек и все-таки это все движение к цивилизации. Самое ярким доказательство того, что при всех этих… варваризация несомненна -- разделили землю, обрабатывают ее, осели, становятся свободными франками, землепашцами. Они пока все равны. Немножко "равнее" дружинники, в шутку говорю, немножко "равнее", немножко выше других. А так, в общем-то, свободный франк -- это фигура, но самым ярким доказательством тому, что они сделали решительный шаг в направлении цивилизации, что с этой дороге они уж не свернут. Это то, что около 500 года, при Хлодвиге были записаны первые их законы письменные. Записаны вы догадываетесь, на каком языке, на латыни. Вот он, синтез двух миров в реальности. Этот свод законов называется "Салическая правда", lex Salica -- "салический закон". Какую картину он рисует? Яркую-яркую. Того как соединились миры и повлияли друг на друга. И как же они живут, каковы они в реальности?

Вот картины жизни франкской деревни из этих законов. Цитирую одну из статей Салической правды, она называется "О горсти земли". "Если кто убил человека и уплатил все полагающееся по закону, не смог полностью выкупить штраф или виру…" Ой, как мы уже много узнали! Мы узнали, что у них наказание за убийство -- штраф. Это признак того, что нет еще органов насилия, тюрем, судов, есть традиция. Это варварский мир. Что же делать, если он не может заплатить? Мы еще узнаем, что одни могут заплатить, а другие не могут. А-а-а, они уже не равноправные франки и деньги у них уже, это они от римлян получили. Что должен сделать этот человек? "Он должен войти в свой дом и собрать горсть земли из четырех углов". Что мы узнали? Вы этот дом себе представили? Представили, современная археология рисует его очень подробно. Такое довольно убогое деревянное строение, покрытое соломой, пол земляной. Из четырех углов собрать горсть земли. Это зачем? Вот собрал он горсть земли, дальше читаем Салическую правду: "И тогда он должен пригласить 12 соприсяжников, свидетелей, из ближайших родственников. Выйти на крыльцо своего дома, встать лицом внутрь дома, -- цивилизация жеста, встать именно так, тогда это будет по закону, -- и бросать эту горсть правой рукой, обязательно правой, через свои плечи на на ближайших троих родственников, по отцу, потом по матери и т.д.". Они стоят там, построившись, а он в них… и тогда они должны заплатить половину того, что не достает для уплаты штрафа. Если эти ближайшие уже заплатили -- еще на следующих родственников. Цивилизация жеста перед вами в самом ярком своем воплощении. И вот он бросил горсть земли, они не стали сразу платить, потом он должен без обуви, без пояса, с колом в руке прыгнуть через плетень, и тогда они должны заплатить. Вы представляете эту картину? Это целый спектакль. Собрал горсть, вышел на крыльцо, повернулся как надо. Бросает через плечи, потом без обуви, без пояса, с колом в руке, обязательно с колом в руке, прыг через плетень и чудо, родственники должны поучаствовать. Что это такое? Смешение, то самое соединение несоединимого, несоединимое начинает соединяться. Мир варварства, мир этого спектакля, наивного, детского, и текст закона. И больше мы узнаем, мы много из нее узнаем. Еще одну статью цитирую, называется "О желающем отказаться от родства". "Он должен явиться пред лицом тунгина". Тунгин -- это судья. У них появился судья, тунгин. И там разбросать… Вот что он должен сказать, речь, да, написать заявление -- он не может, он не умеет. Что же он будет делать? Цивилизация жеста. "И там он должен разбросать над своею головою палки длиною в локоть на все стороны света". Что произойдет, разбросал? И тогда его родственники не должны участвовать в уплате штрафов никаким образом. И он не должен участвовать в какой-либо их поддержке, а его имущество перейдет в казну. Кому это надо, отменять вот эту коллективную поруку, доставшуюся от родовых племен? Какой части общества, догадываетесь? Кто это хочет отказаться от родства? Какая часть их мира детского? Да те, кто хоть немножко разбогател, они спать перестают, крутятся всю ночь на своей шкуре этой звериной, на которой спят и думают: "Вот я вырвался немножко, у меня сыновья хорошие пахари, а у другого одни девчонки, допустим. Мою землю не побил град, а у него побил, у него лошадь пала, у соседа-родственника, а у меня цела. А завтра он прибьет кого-нибудь, а главное вино-то уже есть, по нетрезвому то состоянию, а я… возьмет кол, прыгнет через плетень и я буду платить за него штраф".

Общество дифференцируется и варварски это фиксирует. Палки длиной в локоть разбросал над своей головой и все. Идет разрушение их вековых традиций, что мы большой коллектив, племя, род, внутри уже выделяется семья. Они уже живут в отдельных домиках, но все-таки обязательства, взаимная помощь, уплата штрафов. Жизнь разрушает это, размывает и Салическая правда прекрасно это фиксирует. Своими варварскими методами, своей вот этой варварской картиной этого спектакля, они все-таки двигаются с помощью этого в сторону цивилизации. Мучительно, долго, путь этот будет непростым, очень длительным, но это началось. Они получили многое от Рима, и они будут осваивать и переваривать это наследство очень долго. Но они внесли и в Рим свой этот коллективизм, который постепенно разрушатся и главный свой принцип соединение человека с землей, с богатством, на котором он трудится и работает. Но все-таки самое главное, когда мы хотим понять, на какой стадии находится это общество, вот его еще и средневековым-то не назовешь… Кто они вот эти ранние франки, Меровинги? Это какая-то переходная субстанция между цивилизацией прошлого, античной цивилизацией, и варварством германским. Это что-то пока не определенной формы и трудно представить, что из них родится классическое Средневековье, но оно родится. Ибо из этой Салической правды, например, мы узнаем самое главное. Все-таки главный вопрос всего общества по сей день с глубокой древности, кому принадлежат богатства в этом обществе? Кто владеет землей, доходами с нее, работниками, которые на этой земле. И вот из той же Салической правды мы узнаем, что это общество находится абсолютно в переходном, противоречивом состоянии. Мы только можем догадываться, куда оно будет двигаться.

Я иногда говорю, что тексты, которые пишут школьники бывают стихийно гениальные. Еще в советское время один школьник написал сочинение, сочинение было посвящено кому-то из революционеров-демократов, может быть, Герцену, может быть, Чернышевскому, завершил он так: "Таким образом, одной ногой он стоял в прошлом, а другой приветствовал будущее". Вот в этой неустойчивой позиции занятной, никто ногой, конечно, будущее не приветствует, у него так смешно получилось, находилось это общество. Если мы попробуем понять, кому же там принадлежали все богатства, мы сразу увидим вот эту туманность и противоречивость, но и поймем, куда оно будет двигаться. Из разных статей Салической правды мы узнаем вот этот домик шаткий с соломенной крышей и рядом с ним небольшой участочек, который мы сегодня бы назвали приусадебным, или сад-огород небольшой находится в полном распоряжении семьи, которая в этом домике живет. Это франк, это все его уже, а не всего коллектива, не рода, не племени. Но с этого особо не проживешь. Есть еще очень важное богатство, около деревни обязательно есть или озеро, или река, водоем необходим, около любой деревни. Лес -- и там богатства очень важные природные: рыба, дичь, на которую можно охотиться и кормиться, рыба, которой тоже можно питаться. Это чье? Когда Средневековье достигнет своего зенита, появятся специальные законы, в Англии они были особо свирепы, "О королевских лесах". Законы, запрещающие охоту на оленя в лесу, все олени в лесу принадлежат королю, лесные законы. Знаменитый Робин Гуд бился против этого безобразия, в частности, как говорят, это же полумиф. Крестьянина вешали в том же лесу на дереве, если он пристрелил из лука королевского оленя. А как здесь? В этом раннем мире, в этой субстанции между античной цивилизацией и вчерашним варварством? Мы узнаем, что богатства реки, водоема, леса, озера находятся в коллективном распоряжении деревни. Свою деревню они назвали "вилла", красиво так, по-римски. Вилла -- это не роскошное здание с античными колоннами, вилла -- это их деревня. В ней есть избираемый староста, который регулирует их жизнь. Есть сход, собрание мужского населения деревни. И вот они коллективно распоряжаются этим важным богатством -- рыбой в водоеме, дичью в лесу. Значит, они не вполне ушли от общины, они могут ее называть виллой и как угодно, но это еще коллектив. Но и это не все, поскольку они стали земледельцами, осели на земле, то все-таки главное для земледельца -- это пахотная земля, хлеб оттуда.

Мы узнаем из Салической правды, что каждому домику, каждой семье принадлежит участок, у франков он называется "аллод", через два "л", "Де аллодис" -- статья об аллодах. Ах, сколько историки бились над ее содержанием! Дело в том, что латынь очень сложный, к тому же мертвый язык, латынью уже никто не говорит. И построение фраз в латинском языке, грамматика его чрезвычайно сложны и иногда допускают разные толкования. Вот в статье "Де аллодис" есть небольшая тайна об аллодах, пахотные наделы. Ясно, что каждой семье принадлежит такой участок земли и это главное, это хлеб, но указанно, что потом она распределяется, а потом перераспределяется по достоинству, так написано по-латыни. Достоинству чего или кого? Сколько копий сломали историки! Если по достоинству семьи, то, допустим, в этом году семье достался не очень хороший участок, а потом мы перераспределим и тебе дадут более хороший участок. По достоинству земли? Тогда, значит, былое равноправие еще в силе. А вдруг имеется в виду по достоинству семейства? Потому что уже появилось понятие "знатности", что одним достается земля получше, а другим похуже.. Вы знаете, сколько копий бы ни ломали на эту тему, окончательного ответа нет, фраза не позволяет дать однозначный ответ, по достоинству чего или кого? Нам все-таки ясно одно, что идет изменение. Распределяем, перераспределяем -- это уже все равно семейная собственность и мы узнаем, что этот аллод передается по наследству, но только по мужской линии. По женской нельзя, если нет наследников мужчин, то этот участок после смерти хозяина поступит в распоряжение общины. Вот он, этот субстрат сочетания идей собственности: домик мой, земля практически моя, с ограничениями, по женской линии не наследуется. Не пойдет и 100 лет и будет специальный указ одного из правителей Меровингов, что и женщина может наследовать, но это почти через 100 лет, а пока с ограничениями. Вот она, переходность, вот она, шаткость этого мира, который еще не обрел свое лицо, он и сам не понимает, куда он двигается, но он двигается. Внешне он очень стоячий. Он очень застойный, затихший мир. Как написал один французский историк современный, мне очень нравится этот образ, "куда бы ни шел в Западной Европе человек в Средние века, в эпоху раннего Средневековья, он шел через лес". Это Европа не похожа на сегодняшнюю. Очень густые леса, в лесах очень много животных, которых сегодня уже там нет. Это дикие животные, дикие кабаны, какие-то туры, олени -- их очень много, это питание, это мясо, птицы много. И куда бы ни шел человек, он шел через лес. Деревня, край деревни. Ну, в лучшем случаи, если он знает, что за лесом еще одна, а больше ничего не знает. Мир замкнулся, мир стал очень таким стоячем, застывшим, а если учесть, что он стал еще безграмотным, невежественным, что люди не пишут, то представьте себе, что ранее Средневековье, родившееся из этого месива Великого переселения народов, это очень сложный, очень трудный для нашего воображения и понимания мир. Он будет двигаться в направлении Просвещения, интеллектуализации, духовности, культуры, но будет двигаться медленно, с такого довольно низкого старта. И все-таки этот старт в Западной Европе, он благоприятный для нее.

Часто говорят сегодня о достижениях западной цивилизации, западноевропейского парламентаризма. У России другой исторический опыт. Но Россия не получила такого толчка в виде готовой высочайшей античной цивилизации. У нее был свой путь, больше влияния было со стороны Восточной Римской империи, Византии. Но здесь-то не влияние, здесь слияние, здесь синтез, здесь соединение того, что казалось несоединимым. Соединялось оно долго мучительно, трудно. Меровинги уже конечно выглядят вроде уже правителями, вроде уже и называются они королями, rex, но, конечно, они полудикари.

Был такой замечательный писатель, епископ, римский образованный человек Григорий Турский. Он написал историю франков, вот на этой ранней стадии, ранней средневековой цивилизации. Как интересно описывает он попытки этих королей быть похожими на римлян, быть христианами. Ну, например, он рассказывает, как епископ заступился за молодых людей, это были рабы, у них было патриархальное рабство, не римское, ну, пленники. Которые без воли, без разрешения хозяина вступили в брак. Епископ попросил, "не разлучай этих молодых людей во имя христианского милосердия". Ответ этого рождающегося нового сюзерена, средневекового варвара: "Хорошо, я согласен, заройте их заживо в одной могиле, чтобы не разлучались". Вот вам христианское милосердие. Т.е. идею христианства они в теории приняли, в практике -- нет. Не-пишущая цивилизация, напомню вам, что античный мир был пишущий. Там читали и писали на каком-то уровне и простые люди, и знатные люди. Ну, например, стены гладиаторских школ, сохранившихся в раскопках древнего времени, в Помпеях, Геркулануме, исписаны словами, коряво нарисованными, грубыми словами, как в нашем лифте иногда бывает или в подъезде. Но это говорит о том, что простой гладиатор умел писать. На заборах в Помпеях вполне заборные надписи. Ну, о текстах элитарных мы не говорим, мы их знаем, писатели Рима и Греции. Т.е. это был пишущий и читающий мир. Здесь нет. Это мир, который утратил почти полностью один из важнейших признаков цивилизации. Но и где же здесь проблески начала того, что будут Средневековьем? Вот эти Меровинги как будто не похожи на будущих средневековых правителей? Нет, уже похожи.

С чего начинается их государственность? С вождей, таких как Хлодвиг. Я и моя дружина. Мы обеспечиваем вам безопасность, за это вы нам даете часть того, что напахали, нарастили. Так начинается то, что со временем назовут рентой, оброком, барщиной. Мы тебя защитим. А вы ведь представляете себе, что после страшной этой эпохи Великого переселения народов, войны всех против всех, волн дикости, которые накатывали на Европу, как хотелось этой защиты. Я хочу процитировать вам писателя этого времени. Ну, например, Павел Диакон, писатель 8 века, который показывает, как мучительно жила эта временно одичавшая Европа. К бедствиям еще не забытого Всемирного переселения народов добавлялись стихийные бедствия, эпидемии. И вот об эпидемии чумы: "Многолюдные некогда деревни и города в один день оказались погруженными в полное безмолвие из-за всеобщего бегства. Бежали дети, бросив не погребенными тела родителей. Родители бросили еще теплыми своих детей. Если кому-то случалось задержаться, чтобы придать погребению ближнего своего, он обрекал самого себя на смерть без погребения. Время вернулось к тиши, царившей до сотворения человека, ни голоса в полях, ни голоса пастуха. Земля тщетно ждала жнеца и виноградные гроздья оставались висеть до зимы". Т.е. мир опасностей, мир беды, мир, не забывший Великого переселения народов, но все равно начинающий ваять нечто новое. Писать законы, подменять временно текст жестом, и совершенно не понимая, не осознавая конкретно, что происходит, продвигающий цивилизацию к ее новой ступени, витку, фазе. Не знаю, как точнее сказать, к тому Средневековью, к тому зениту, который к концу 12 века раскрасит в яркие краски монархии, турниров, трубадуров, прекрасной литературы, поэзии и вполне покажет: вот, родилась новая цивилизация под такими трудными и сложными знаками, которые я пыталась вам сегодня представить. Спасибо за внимание.

Вопрос: Вы говорили, что тысячный год в Риме назначен годом конца света. Что конкретно подразумевала церковь под дальнейшим концом света?

Ответ: Не только в Риме. Во всей Западной Европе. Западная Европа после вот этого катаклизма и слияния, о котором я вам говорила так долго и, надеюсь, более или менее вы представили себе этот процесс, она была регионом. Когда она окончательно распадается на государства? Где-то в 12 веке, до этого это единый регион. И во всем этом регионе был объявлен конец света очень конкретно. Итак, тысячный год будет концом света. Сохранились гимны, которые были сочинены в это время, люди их исполняли в ожидании второго пришествия Высшего судии, Христа. И картина примерно такая. Небо разверзнется, небеса померкнут, Луна станет багровой, Солнце погаснет. Раздадутся трубные звуки, Архангел Михаил, видимо, протрубит начало этого Страшного суда, все мертвые восстанут, а Великий Отец наш Небесный, все предстанут перед Ним. Как люди это себе представят, это трудно сказать. И будет Он судить каждого по делам его и решать, где ему дальше прибывать -- в райских кущах под небесами в садах, или в адских мучениях. Если вам доводилось когда-нибудь или быть в Риме и видеть фреску Микеланджело в Сикстинской капелле "Страшный суд", или посмотреть альбомы, их много и они прекрасны, как представил это гений Возрождения Микеланджело, то вы знаете, вы довольно хорошо это ощутите. Страшная картина, в реальность которой люди верили абсолютно. У Микеланджело получилось так, здесь на том уровне, где ты стоишь, она до самого пола, громадная эта фреска, там как раз ад, имел в виду это гений или нет? Мы как раз на его уровне, а там выше уже решают кого куда. Богоматерь всегда заступается, очень хороша, светится добром и просит своего довольно грозного сына, справедливо грозного. Люди не следуют, далеко не во всем следуют Его заветам благородным, заступается, но Он довольно строг. Кто-то уже полностью провалился в этот страшный ад, кого-то тащат туда страшные служители ада, а здесь где-то уже праведники построились для торжественного шествия в райские кущи. Микеланджело был гением высочайшей пробы и, конечно, он эту картину, я убеждена, представил как философскую. Философское видение мира, грехов, стремления человека к чистоте. А человек Средневековья, до эпохи Возрождения, Микеланджело -- это 16 век, человек раннего Средневековья, он понимал это буквально, абсолютно буквально. И вот когда церковь предложила подготовиться к тысячному году, в частности, люди надевали саваны и ползли на кладбища, распевая вот эти страшные псалмы, как все погаснет, померкнет, как все будет страшно -- Dies irae. На этой почве потом, вы, наверно, знаете, что есть такие у Моцарта, у Верди есть, реквиемы страшные и там есть раздел "День гнева" -- Dies irae, вот они примерно эти тексты и воспроизводят. Страшная картина, а особенно для людей, которые верят в ее абсолютную реальность. После 20 столетия человека так испугать уже трудно, ибо мы с вами живем в довольно отчетливой реальности и возможности конца света для нас с вами без особых приготовлений -- ядерная кнопка, экологическая катастрофа большего масштаба, чем были до сих пор. Мало ли что… нашествие инопланетян, ну, образно говоря. Сколько об этом ни говорилось, как бы ни рассуждать, вообще, мы хрупкость нашего мира, по-моему, ощущаем достаточно ясно. Вы как люди юные мало об этом думаете, и это правильно, это нормально, но все равно, осознание этого другое. А в Средние века они видели как-то сказочно, образно, что вот все так и будет. Они в это абсолютно верили.

Вопрос: Я хотела бы задать такой вопрос, после распада Римской империи образовались какие-то новые, так скажем, государства. Галлия произошла от галлов…

Ответ: Там расселились франки, Франкское королевство.

Вопрос: Да, а Италия от чего произошла?

Ответ: Италия, сердце великой Римской Империи, так сказать, самая квинтэссенция той великой цивилизации разрываемая тоже была. В Северной Италии, очень продвинутой, очень цивилизованной, глубоко цивилизованной тоже поселились германцы. Там было королевство остготов, во главе с неким Теодорихом и он даже был относительно просвещен. Потом на территории будущей Ломбардии было королевство лангобардов, это все германские племена. На территории будущей Испании, римская провинция Испания, вестготы поселились. А на территории Римской провинции Африка… Африка -- это Северная Африка, бывший Карфаген, поселились вандалы, т.е. это очень большой такой калейдоскоп. В будущей Германии алеманы, тоже германские племена -- алеманы, тюринги, бавары…В Северной Европе, это не на территории Рима, где не было власти Рима, тоже жили германские племена. Скандинавские будущие, кого назовут на Руси варягами, в Западной Европе -- викингами, северогерманские племена. Т.е. это очень большой калейдоскоп. В Италии, где наследство цивилизации, где наследство цивилизации было самым высоким, процесс Средневековья пойдет с некоторыми отличиями. Там все-таки синтез, соединение этих миров было не таким равновесным, как на территории будущей Франции. Там преобладали римские элементы и потому они продвигались своим путем. В Северной Италии, как вы знаете, раньше всего появится мануфактура, торговля, там будет центр мировой торговли. Там в общем раньше родится капитализм. Ну, в общем-то, это сеть германских племен. Сегодня бы сказали -- сеть. Есть ли еще вопросы?

Вопрос: Можно спросить, вот дата окончания Средневековья в 15 веке, с чем она связана? С чем-то конкретным?

Ответ: Да, в общем-то, конкретно это -- условность, это первое путешествие Христофора Колумба в Вест-Индию. Ну, он думал, что в Индию, а открыл целый новый мир, но конечно, это условность, как и переворот Одоакра, что вот в этом году завершается Средневековая история, нет. Если говорить более основательно и фундаментально, так, как мы сейчас здесь говорили, что это целая система явлений, конец Рима и соединение с Германцами, то что происходит во второй половине 15 века? Вот этот стабильный мир Средневековья, земледельческий, аграрный, о котором мы с вами говорили, с абсолютным засильем этого крестьянства, прикрепленного к земле и постепенно попавшего в зависимость личную, там не было такого крепостничества как на Руси, но была личная зависимость. Этот мир стал разрушаться естественным образом, как и римская цивилизация. Что его разрушало? Ну, во-первых, он был очень дееспособным, стабильным, когда он был замкнут, разъединен, когда человек был занят своим наделом. Границы мира расширялись. Люди все больше слышали, узнавали, вспоминали античные достижения науки, образованности. Все больше и больше двигались по морям океанам, вот появилась идея, что, плывя на Запад, можно приплыть на Восток. Идея-то правильная и они думали, когда увидели там острова Карибского моря, что это уже Индия. Откуда слово "индейцы"? Колумб думал, что он в Индии. Т.е. достижения мореплавания. Стали более совершенными приборы. Ученые 15 века уже начали подсчитывать, особенно в начале 16, каковы размеры Земли, довольно ошибочно давали сведения, но в целом прицельные. Т.е. изменилась наука, изменилась картина жизни, мир расширился и рамки средневековой цивилизации сделались для него тесными. Мир опять совершенно не знал, куда он двигается, он постепенно это сформулирует, но опять очень приблизительно. Людям захочется чего-то хорошего, светлого. И словами Французской революции он напишет: "Свобода. Равенство. Братство". Ничего этого не будет достигнуто, а зато будет рывок к капитализму. Был замечательный советский анекдот, советских времен. Рассажу вам, просто очаровательный. Шутка, даже карикатура такая была, где-то в газете. О чем? Тогда представления об истории были догматическими, жесткими, не такими, как сейчас. Что все человечество и будто бы все это сочинили Маркс с Энгельсом, все это уже не точно, движется по ступеням формации: первобытно-общинное, рабовладельческое… Господи, да далеко не везде было рабовладение. И получалось, что рабство -- это прогресс, потом феодальное -- это тоже прогресс, ибо крепостного нельзя убить как раба, всякая ерунда. И была такая шутка. Улицы Древнего Рима, демонстрация рабов и колонов, таких полусвободных. Плакат, это была издевка над светской действительностью: "Да здравствует феодализм, светлое будущее всего человечества!". А советские люди ходили на демонстрации с лозунгами "да здравствует коммунизм, светлое будущее всего человечества". Т.е. ровно то, чего не было. Я как раз вам хотела рассказать, что этого же не было и не могло быть. И вторая половина 15 века, рубеж 15, это не рывок навстречу счастью капитализма, сомнительное счастье. В капитализме свои несчастья. Это опять рывок к свободе, как это часто бывает с человечеством, потом получится что-то частичное. Но со Средневековьем расстанутся прежде всего потому, что торговать, производить товары стали больше, интенсивней и мир расширился, и рамки вот этого растительного средневекового существования стали тесными.

Вопрос: Вот Вы говорили, что за убийства не было там тюрьм, накладывали штраф. Скажите, влияло ли это на чин, какой размер штрафа и кто его мог выплатить простой человек?

Ответ: Очень толковый вопрос. Мы уже узнаем из этой Салической, варварской правды, что если убит королевский дружинник, то это уже большая сумма. Цена нескольких коров. И простой человек не сможет, если не привлечет всех родственников, заплатить. А если убит простой пахарь -- не так много. А если убит полусвободный, литы их называли, ну у них были такие, от Рима ведь досталась идея зависимости, совсем недорого, можно, в общем, и позволить себе это. Это один из ярких признаков зародившегося неравенства. Убийство королевского дружинника -- это уже, так сказать, простому пахарю не по карману. Так что ты дружинника не трогай, и тем самым закон его защищает. Закон защищает тех, к кому приходит власть. А власть приходит вот к этим дружинам, к ее командирам, на какое-то время они будут хозяевами Европы.