Военно-мобилизационные реформы 1550 и 1556

Военно-мобилизационные реформы 1550 и 1556

Основу русского войска составляли служилые люди. Служилые по «отечеству» представляли собой людей, владевших землями лично, по наследственному праву. Это была довольно разношерстная масса, от князей, княжат, бояр, обладавших огромными вотчинами, до мелких землевладельцев — жильцов, дворян и детей боярских. Высшие аристократы приводили с собой на войну свои дружины, отряды собственных военных слуг, вольных и зависимых. Так, князья Воротынские из юго-западного края, перешедшего от Литвы, приводили на войну несколько тысяч боевых холопов. Князья и бояре давали своим слугам как земельное жалование, так и денежное, благо у аристократов хватало и земель, и финансовых средств, полученного от кормлений.

До XVI в. любой из аристократов мог выйти из московской службы, перейдя в вассалы другого государя, например, литовского. Поэтому, с начала XVI в. русские государи (литовские сделали это еще раньше) отменили право боярского перехода.

Со времени Ивана III стал расширяться слой великокняжеских воинов, получавших от государя землю в условное владение, обусловленное военной службой. Из вотчин, отобранных у новгородских бояр, великий князь Иван образовал фонд земель для раздачи поместному войску. «Боярским детям» выделялись небольшие поместья в 150 десятин, на которых располагалось 10–20 крестьянских дворов. Помещик не имел личной и судебной власти над крестьянами. Он лишь получал часть собираемых с крестьян натуральных или денежных податей. Та земля, которая обрабатывалась крестьянами для снабжения воина, не была постоянной; община могла хоть каждый год переопределять ее местоположение.

Поместье оставалось государственной собственностью, причитающиеся помещику платежи и оброки были твердо зафиксированные в переписных листах. Фактически, московские помещики XVI в жили на государственное жалованье.

Воин, получивший от государства поместье, должен был по первому требованию правительства являться на войну или военный смотр с конем и в доспехе. За неявку на смотр или войну поместье отнималось.

На западе схожая система называлась ленной, и применялась, к примеру, в Германской империи. Была она распространена и в Османской империи, где поместья назывались «тимарами», а в XVI в. османы обладали мощной армией, перед которой дрожала мелкой дрожью вся Европа.

Однако и после Ивана III сохранялись прежние виды путаной нестандартизованной службы с вотчин и кормлений.

Царь Иван IV проводит ряд последовательных мер, которые призваны создать мощный государственный служилый класс. Владение землей должно быть платой за службу стране (а не за знатность), а продвижение по службе определяться личными достоинствами (а не знатностью).

Отмена местничества входила в число государственных приоритетов. Оно, являясь крайне живучим атавизмом русской феодальной системы, приводило к тому, что государственные и военные посты распределялись между знатными людьми в соответствии с родовитостью их фамилии. «Обыкли (привыкли) большая братья на большая места седати». Местничество препятствовало назначению на высокие посты одаренных людей, которым не повезло с происхождением, отчего ответственные должности оставались за тупицами, обладающими хорошей родословной. С его помощью князья и бояре оккупировали руководящие посты, добавляя чиновную власть к земельной собственности. Скажем, одаренный военачальник Дмитрий Хворостинин князем был захудалым, относящимся к отдаленной боковой ветви ярославского княжеского дома, поэтому и должен был регулярно уступать командные посты высокородным людям, не обремененным никакими собственными достоинствами.

Часто местнические родословные счета не давали однозначного ответа, кто, из претендентов на высокий пост, родовитее. Командный состав продолжал выяснять, кто круче, прямо в ходе боевых действий. Это становилось причиной поражений и провалов хорошо подготовленных, в материальном плане, военных походов.

После неудачного казанского похода 1549, заполненного местническими спорами, в июле 1550 г., состоялся приговор царя с митрополитом и боярами о местничестве.

Приговор состоял из двух основных решений. Первое касалось местничества вообще. Указывалось, что князьям, княжатам, дворянам и детям боярским надлежит быть на службе с воеводами «без мест». То есть, знатные воины не должны спорить друг с другом и с уже назначенными командующими за места. Правда, далее в приговоре было записано: если знатным людям, пришлось служить с воеводами «не по своему отечеству», но в будущем они получат воеводские должности, то их местнические счеты с прежними воеводами признаются действительными и воеводы должны быть «по своему отечеству».

Несмотря на половинчатость приговора, он ослаблял местничество, способствовал укреплению воинской дисциплины и единоначалия.

Приговор также определял подчиненность воевод по полкам: первому воеводе большого полка обязаны были подчиняться первые воеводы полков правой руки, левой руки, передового и сторожевого. Последние были равны как между собой, так и со вторым воеводой большого полка.

Хотя местничество сохраняло силу, данный приговор привел к тому, что знать уже не могла претендовать на командные посты в силу одних только местнических счетов 1 октября 1550 г. состоялся приговор царя с боярами о наделении 1071 детей боярских землей в непосредственной близости от столицы.

Приговором предусматривалось «учинить» в Московском уезде, Дмитрове, Рузе, Звенигороде, в оброчных и других деревнях от Москвы за 60–70 верст «помещиков детей боярских лутчих слуг». Указанные дети боярские были разделены на три статьи и получили поместья: первая статья по 200, вторая по 150 и третья — по 100 четей. Всего по приговору было «испомещено» в окрестностях Москвы 1078 человек и роздано 118 200 четвертей земли в поместное владение.

Согласно этому приговору многие княжата, потомки удельных князей, перебирались из своих родовых вотчин в подмосковные поместья. Княжата становились служилыми дворянами и лишались связи с теми местами, где они владели наследственными землями в качестве потомков удельных князей.

Вместе с аристократами в состав «ближнего войска» попадало и худородное дворянство — сыновья русских воинов, сгинувших в литовском плену после злополучной оршинской битвы 1514 г., сыновья погибших воинов, значащихся в синодике Успенского собора («храбрствовавшие и убиенные по благочестию за святые церкви и за православисе христианство»). Эта люди, оказавшиеся в числе «ближнего войска» не за родовитость, а за заслуги отцов, будут направляться, в протяжении всего царствования Ивана IV, на важные государственные должности.

Английский путешественник Ченслер, ознакомившийся в середине 1550-х с русскими правилами службы, пишет с заметным воодушевлением, причем не на темы тирании: «Русские не могут сказать, как говорят ленивцы в Англии: я найду королеве человека служить вместо себя или проживать с друзьями дома, если есть достаточно денег. Нет, это невозможно в здешней стране; русские должны подавать униженные челобитные о принятии их на службу, и чем чаще кто посылается в войны, тем в большей милости у государя он себя считает… Если бы русские знали свою силу, никто не мог бы бороться с ними, а от их соседей сохранились бы только кой-какие остатки!»

Еще во время Земского собора 1548–49 гг. царь Иван предложил определить площадь всех земель, находящихся в вотчинном (наследственном) и поместном (временном) владении, чтобы затем все доступные земли справедливо разверстать между служилыми людьми, поставив земельное владение в зависимость от исполняемой службы.

Приговор 1556 года был, во многом, реализацией этого предложения.

В первой своей части, он отменял кормления, поскольку князья и бояре, получившие наместничества, «многие грады и волости пусты учинили… и много злокозненных дел на них учиниша…».

Вторая часть приговора, имеющая название «Уложение о службе» четко поставила землевладение в зависимость от государственной службы, по сути сделав любого землевладельца военнообязанным.

«Посем же государь и сея разсмотри, которые велможы и всякие воини многыми землями завладали, службою оскудеша, — не против государева жалования и своих вотчин служба их».

Этот параграф Уложения определял существующую проблему: феодалы являлись в поход с тем количеством людей и с тем оружием, которое не соответствовала их богатству и размерам их земельных владений. В общем, жадничали и экономили.

«Государь же им уровнения творяше: в поместьях землемерие им учиниша».

Землемерие было учинено в 1551 г., когда по единому писцовому наказу по всей стране писцы начали измерять земельные владения в общегосударственной налоговой единице — «сохе». В качестве пособия писцы, кстати, использовали «Книгу, именуемую Геометрия или Землемерие».

«Комуждо что достойно, так устроиша, преизлишки же разделиша неимущим».

Был произведенен определенный передел земель, когда земельные излишки от крупных владельцев передавались мелкопоместным воинам.

«А с вотчин и с поместья уложеную службу учини же: со ста четвертей добрые угожей земли человек на коне и в доспехе полном, а в далной поход о дву конь».

Сто четвертей земли — это около 50 га. С этих пятидесяти гектаров доброй земли должен был выставляться воин на коне и в доспехах, а для дальнего походах «о дву конь».

Если у землевладельца было 200 четей земли, то помимо себя должен был привести с собой в поход одного ратника на коне, с оружием и в доспехах, если 300 четей — двух ратников. И так далее.

Приравнивая вотчину к поместью, Уложение наносило серьезный удар по привилегированному землевладению, которое являлось краеугольным камнем феодальной системы. Оно обеспечивало каждого воина земельным окладом по четким нормам.

Учитывая, что земля была тогда основным активом, то Уложение 1556 принуждало всех богатых собственников, весь верхний социальный слой, нести службу для своей страны. Доход с земли, согласно этому предложению, должен был стать платой за государственную службу. Кратко формулируя, хочешь владеть землей — служи.

«И хто послужит по земли и государь их жалует своим жалованием, кормлении, и на уложеные люди дает денежное жалование».

Этот параграф означал, что землевладелец, выполнивший норму мобилизации вооруженных людей со своей земли, получал жалованье из казны, также, как и выставленные им ратники.

«А хто землю держит, а службы с нее не платит на тех на самех имати денги за люди.»

Если землевладелец не приводил положенное по нормам количество ратников, то платил штрафные деньги в казну.

«А хто дает в службу люди лишние перед землею, через уложеные люди, и тем от государя болшее жалование самим, а людем их перед уложеными в полътретиа давати денгами».

За вооруженных людей, выставленных на службу сверх установленной нормы, землевладелец получал бо?льшее жалование, а сами эти ратники зарабатывали в два с половиной раза больше обычного.

Если поместный воин проявлял себя недостойно, то поместье у него отнимали, если он хорошо показывал себя в бою, то «поместную дачу» увеличивали. За воином, уходившем в отставку по старости или по ранению, оставалась в виде земельной пенсии, часть поместья, «прожиток». Эта часть была закреплена за его женой и детьми и после его смерти, пока сын помещика не получал свои 100 четвертей, положенные новобранцу («новику»).

Каждый дворянин, достигший пятнадцатилетнего возраста, являлся или в Разряд (московский приказ, занимавшийся порядком службы), или в Приказную избу в ближайшем городе. Там подавал челобитную, в которой определял, будет ли он служить с отцовской земли, или с «прожитка», или ему нужен свой новичный оклад (поместный надел).

При объявлении похода служилый человек обязан был зарегистрироваться у полкового начальника. В «смотренные» списки вносилось его имя, а также то, как он «конен» и «оружен».

Собравшиеся служилые люди выбирали «окладчиков», которые записывали в «десятенные» книги все подробности мобилизации: кто явился на службу «сполна по окладу», кто несполна, а кто привел людей больше, чем требовалось по окладу.

Фанатичные либералы увидят в реформе 1556 «огосударствление», но государство в данном случае выступало, как инструмент сопоставления привилегий и повинностей, что было крайне важно для общества после столетий феодального хаоса.

Четко устанавливая зависимость землевладения от службы, реформа отворяла доступ в служилое сословие представителям низких сословных групп — «поповичей и простого всенародства», как выражался недовольный Курбский.

То что сегодня называется социальным лифтингом, тогда вызывало лютую ненависть феодальной аристократии. Эта ненависть пережила века, и нынче либеральные историки ретранслируют ее, даже не догадываясь, что было ее причиной.

Земельные реформы будут продолжены и в 1560/70-е, в плане дальнейшего соотнесения прав владения с общегосударственной пользой. Указы 1562 и 1572 гг. запретят князьям продавать и менять вотчины. Вотчинные владения смогут переходить по наследству только к ближайшим потомкам собственника («дале внучат вотчин не отдавати роду», 1572), а в случае отсутствия наследника мужского пола будут отходить в казну. Переход к ближнему родственнику по завещанию сможет происходить лишь с разрешения правительства, «посмотря по вотчине, по духовной и по службе». Вотчины, купленные у казны из фонда «порозжей» земли, можно будет передавать только сыновьям или в приданое дочерям. В случае бездетности они станут отходить в казну с некоторым возмещением родственникам.

Капитальное перераспределение земель от крупных вотчинников к мелкопоместному дворянству произойдет во времена опричнины.

По мнению проф. Беляева, всего, в царствование Ивана IV, правительство выдало в поместные дачи до 50 миллионов четвертей земли.

Благодаря мобилизационным реформам страна, обладающая населением от 4,5 млн. до 7 млн. (по разным оценкам), могла выставить войско, состоящее из 75 тыс. дворян, детей боярских и их слуг, 10 тыс. служилых татар, 20 тыс. стрельцов и казаков, 4 тыс. иностранных наемников — всего около 110 тыс. человек, не считая даточных и посошных людей. С таким войском московское государство могло бороться против коалиции врагов, превосходящих его по численности населения, на широком фронте в тысячи километров.

Мобилизация землевладения на государственную службу была для России единственным способом уцелеть в эту эпоху, когда великие европейские державы проходили словно стирательной резинкой по карте мира, уничтожая одно государство за другим.

Несмотря на все минусы поместного войска (слабое огнестрельное вооружение и недостаточная военная подготовка, ограничение времени нахождения в походе), оно позволило России не только выжить, но и, заняв практически всю северную Евразию, создать огромную континентальную цивилизацию. Поместное войско, вместе с казачеством, завоевало обширное пространство для русской сельскохозяйственной колонизации, без чего не было бы возможным быстрое увеличение численности русского народа (до недавнего времени он являлся третьим в мире).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.