XIII. СТАЛИН НА ВОЙНЕ И ПОСЛЕ НЕЕ

XIII. СТАЛИН НА ВОЙНЕ И ПОСЛЕ НЕЕ

XVIII съезд происходил сейчас же после окончания "Великой чистки" в марте 1939 года. Это — первый и последний съезд партии, на котором Сталин был абсолютным диктатором. Как ЦК, так и его исполнительные органы (Политбюро, Оргбюро и Секретариат), избранные на этом съезде, имели лишь значение совещательных и исполнительных органов при генеральном секретаре ЦК — лично при Сталине. С этих пор, по признанию самих же учеников Сталина, генеральный секретарь перестал считаться не только с Политбюро и пленумом ЦК, но и со съездом партии. Тринадцать лет Сталин не созывал съезда. За время войны и после войны произошли существенные изменения и в составе самих "совещательных органов".

1. Пленум ЦК, избранный на XVIII съезде, состоял из 71 члена. Из них 9 человек умерло (Калинин, Щербаков, Жданов, Щаденко, Землячка, Бахрушев, Ярославский, Вавилов, Бадаев), 23 человека было вычищено (Анцелович, Бурмистенко, Вознесенский, Донской, Жемчужина (Молотова), М. Каганович, Кулик, Кузнецов, Литвинов, Лихачев, Любавин, Лозовский, Мануильский, Николаевич, Попков, Попов, Потемкин, Рогов, Родинов, Садионченко, Седин, Шахурин, Штерн). Таким образом, из "законно" избранного ЦК около половины его членов выбыло или было вычищено.

2. То же самое происходит и в руководящих органах ЦК. Секретариат ЦК аппарат партийной власти, избранный на XVIII партсъезде в 1939 году, состоял из генерального секретаря — Сталина, второго секретаря — А. А. Жданова, третьего секретаря — А. А. Андреева, четвертого секретаря — Г. М. Маленкова. Старый конкурент Маленкова по аппарату ЦК, первый секретарь МК — А. Щербаков, который сильно выдвинулся накануне и во время войны, сделавшись и кандидатом в члены Политбюро, становится и секретарем ЦК. После войны происходят загадочные события. Щербаков "умирает" сейчас же после окончания войны с Германией. Андреева выводят из состава Секретариата ЦК в 1946 году. Через два года "умирает" Жданов. В Секретариате фактически остаются Сталин и Маленков.

3. Происходит чистка и в Оргбюро. Оргбюро, из бранное после XVIII съезда партии, состояло из Андреева, Жданова, Кагановича, Маленкова, Мехлиса, Михайлова Н. А., Сталина, Шверника, Щербакова А. С.

Из этих девяти членов в Оргбюро остаются фактически опять-таки Сталин и Маленков. Андреева оттуда выводят после снятия его с должности секретаря ЦК. Кагановича и Мехлиса выводят в связи с "уходом" с партийной работы, Жданов и Щербаков "умирают", Шверник, как "президент", переводится в кандидаты членов Политбюро и выводится из Оргбюро.

4. В Политбюро, избранное после XVIII съезда, входили: 1) Андреев, 2) Ворошилов, 3) Жданов, 4) Каганович, 5) Калинин, 6) Микоян, 7) Молотов, 8) Сталин,9) Хрущев.

После войны в него вводятся Маленков, Берия, Булганин, Вознесенский и Косыгин.

После смерти Калинина и Жданова в Политбюро уже не преобладают "старые испытанные большевики и соратники" Сталина. Теперь старики-"соратники" Сталина представлены на равных началах с его учениками — молодыми сталинцами: шесть старых большевиков (Сталин Молотов, Каганович, Ворошилов, Андреев, Микоян) шесть молодых большевиков (Хрущев, Маленков, Берия Вознесенский, Булганин, Косыгин). В Секретариат вводят четверых молодых сталинцев — Суслова, Кузнецова, Патоличева и Пономаренко.

Все эти передвижения и назначения делаются от имени давно незаконного пленума ЦК. В этом смысле они тоже представляют собой акт произвола Сталина.

Но даже для узаконения хотя бы этих своих незаконных перетасовок в ЦК и в его руководящих органах Сталин не созывает очередного съезда партии. Теперь, после разоблачения Сталина сталинцами, причина этого ясна. Прежде чем созвать новый съезд, Сталин хотел:

1. "Узаконить" свою личную диктатуру в партии и государстве с официальным признанием его "культа" как в программе, так и в уставе партии (решение XIX съезда положить в основу новой программы партии "Экономические проблемы" Сталина).

2. Провести новую "Великую чистку" в партии и государстве против потенциальных "врагов народа", как и во время ежовщины, на основе старой теории классовой борьбы (см. "дело врачей"). Сталин почти преуспел в отношении первой цели, но сорвался на второй. Но об этом будет речь потом. Пока обратимся к "военной карьере" Сталина.

После того как Сталин уже был признан, наряду с Марксом, Энгельсом, Лениным, "классиком марксизма", он придавал особенно важное значение всенародному признанию своего полководческого "гения". Это должно было быть обосновано и доказано на примерах истории второй мировой войны. Сталин сам первым подал мысль советской пропаганде по этому вопросу сейчас же после окончания войны — в известном письме к полковнику Разину в 1946 году.

В этом письме Сталин безо всякой "ложной скромности" заявил своим удивленным "ученикам и соратникам":

"Ленин не разбирался в военных делах и говорил нам, членам ЦК, что ему поздно учиться военной науке, но что мы, молодые члены ЦК, должны учиться ей". Сталин, конечно, имел в виду только одного "молодого" — самого себя. Вывод был ясен: Сталин не профан, а профессионал в военной науке и искусстве, более того — он основоположник новой военной тактики и стратегии. Он — новый Наполеон. Доказательство — триумф сталинского стратегического "гения" во время второй мировой войны.

Отсюда центральным тезисом послевоенного "культа Сталина" становится утверждение, что вторую мировую войну выиграл не народ, не армия и даже не партия, а исключительно "стратегический гений" одного Сталина.

Может быть, сам Сталин не был такого безапелляционного мнения о своей собственной роли и о своем военном гении. Еще до войны Сталин, вопреки своему субъективному убеждению, заявлял, что прошло время, когда одни вожди делали историю, теперь историю делает масса, народ. Это было вполне в духе исторического материализма, ортодоксальным представителем которого Сталин считал себя одного. На вечере участников парада победы над Германией в мае 1945 года Сталин приписал (и это было в полном согласии с историческими фактами) победу в войне "великому русскому народу — мудрому, терпеливому и героическому". Конечно, Сталин не был искренним и в этом случае. В глубине души он был уверен, что победил не столько русский народ, сколько его система власти. Об этом он прямо говорил в одной из речей, посвященных итогам войны[201]: "…Уроки войны говорят о том, что советский строй оказался… лучшей формой мобилизации всех сил народа на отпор врагам в военное время".

Или: "Социалистический строй, порожденный Октябрьской революцией, дал нашему народу и нашей армии великую и непреоборимую силу"[202].

Но своей пропаганде Сталин дал другое задание — приписать победу в войне лично ему, Сталину.

Наиболее выпукло и последовательно об "исключительной роли" Сталина, как единственного "спасителя" России, писал член Политбюро Л. Каганович в связи с 70-летием Сталина:

"…как в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции т. Сталин, вместе с Лениным, спас молодую советскую республику, отстоял ее, организуя победы Красной Армии, так во время второй мировой войны Сталин спас нашу Родину… свободу и независимость народов СССР от фашистских захватчиков".

Короче[203]: "Сталин привел советский народ к победе".

Буквально в тех же словах и в том же стиле писали и все другие члены Политбюро в связи с 70-летием Сталина. Два военных члена Политбюро Ворошилов и Булганин, — а вслед за ними и ведущие маршалы Советского Союза пишут специально о "сталинском военном искусстве", о "сталинской военной стратегии" и даже о "сталинском оперативном искусстве". Все разработки и планы советского ведения войны от смелых стратегических замыслов до тончайших оперативных деталей приписываются лично Сталину.

Все банальные истины в военном искусстве, вроде "правильного взаимодействия родов войск", "взаимоотношения между тылом и фронтом", "активной обороны и законов контрнаступления" и т. д., провозглашаются "открытиями" сталинского военного гения. Чтобы пропаганда "военного гения" "генералиссимуса" была правдоподобной, заставляют генералов и маршалов приписывать самому "гениальному" свои же собственные планы, замыслы, успехи. Для той же цели предаются забвению заслуги самих военных и действительных полководцев Красной Армии, а самого выдающегося из них — маршала Жукова вообще уводят со сцены. Вся художественная литература, изобразительное искусство, кино, театр, публицистика получают "социальный заказ": "Сталин как военный гений". Но ни раболепствующим художникам, ни покорным военным не удается историческая фальшь. В самом деле, обратимся к одной из исполинских битв в истории человечества, где героическая жертвенность русского солдата может быть сравнена только с величайшим упорством обреченных немцев, — к сталинградской битве:

"Сталинградский фронт был организован 13 июля 1942 года во главе с командующим Еременко. В директиве ему от Сталина говорилось: "Оборона Сталинграда имеет решающее значение для всего советского фронта. Верховное Главнокомандование обязывает вас не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами для того, чтобы отстоять… Сталинград и разбить врага".

В Сталинград был командирован Сталиным его партийный помощник и член Государственного Комитета Обороны Г. Маленков, там же находился, как член Военного Совета, другой член Политбюро — Н. Хрущев.

Но успех сталинградской битвы сталинская пропаганда приписала лично Сталину, его "военно-стратегическому гению". В чем же заключается этот "военный гений" Сталина?

Генерал-майор В. Московский "свидетельствует[204]":

"В дни, когда гитлеровская пропаганда объявила, что со Сталинградом уже покончено, в Ставке Верховного Главнокомандования Советской Армии разрабатывался гениально задуманный товарищем Сталиным план грандиозного контрнаступления под Сталинградом.

Великий полководец начертал план разгрома врага, построенный на глубоком анализе изменившегося соотношения сил на фронте".

На страницах сценария Н. Вирты "Сталинградская битва" запечатлен "яркий эпизод, раскрывающий глубокую мудрость сталинского замысла". В Москве, в Ставке Верховного Главнокомандующего, идет разговор между Сталиным и генерал-полковником Василевским[205]:

"Сталин:…Успех нашего стратегического наступления мы должны заложить и закладывать теперь же, в ходе оборонительного сражения.

Василевский: Сложные задачи ставите вы перед нами, товарищ Сталин…

Сталин: Да, сложные. Понимаю. Но их надо выполнить.

Василевский: Трудно повернуть сознание людей, привыкших отступать или обороняться, — повернуть к идее наступательной, товарищ Сталин.

Сталин: И это надо преодолеть. (Показывает на карте.) Шестая армия Паулюса, четвертая танковая Гота… На флангах и на юго-востоке и на северо-западе итальянцы и румыны…

Он вынимает из стола карту, кладет ее поверх остальных. Нам знакома и эта карта и эти две стрелы] соединяющиеся у Калача. Василевский долго стоит над ней Сталин: Как бы вы отнеслись к идее, выраженной вот так?

Василевский: Получается для немцев огромный мешок.

Сталин: Куда должны попасть две их армии.

Василевский: Самое главное — выбрать момент удара

Сталин (оживленно): Совершенно верно, товарищ Василевский. Если поспешим, можем втянуться в малоуспешную, затяжную борьбу. Но нельзя и опоздать с ударом.

Василевский: Смело, товарищ Сталин! Смело, дерзко!

Сталин (ходит, курит): Я много думал, товарищ Василевский… Враг у Волги и на Кавказе. Мы сражаемся в одиночку. Наши контратаки не дают нужных результатов. Гибнут дивизии. Люди гибнут, товарищ Василевский… Тяжело… Трудно. Один говорит одно. Другой другое. Иной настаивает — ограничимся тем, чтобы отогнать немцев от Сталинграда. Другой уговаривает — подождем помощи союзников. (С улыбкой). И все требуют резервов.

Василевский: Нет, товарищ Сталин, положение таково, что мы не можем ограничиться полумерами.

Сталин: Да, мы должны поставить противника перед лицом катастрофы".

При всем напряжении умственных способностей трудно постичь не "военному", в чем заключается "военно-стратегический гений" Сталина в этих плоских рассуждениях.

Сделаем еще одно существенное замечание относительно роли ЦК в войне[206]. Под термином "ЦК" при Ленине понимали выбираемую съездом руководящую коллегию деятелей партии и государства, периодически заседающую (пленумы ЦК) как высший орган партии между съездами и только этому съезду подотчетную. Политбюро и Оргбюро представляли исполнительные органы этой коллегии, а Секретариат — исполнительно-технический аппарат ЦК в целом. При Сталине под термином "ЦК" начали понимать не только и даже не столько коллегию ЦК (пленум ЦК) или Политбюро, сколько исполнительно-технический аппарат, выдаваемый за ЦК. После уничтожения ЦК 1934 года сводится на нет не только роль пленума ЦК, но и роль Политбюро, а Оргбюро просто исчезает. "Диктатура пролетариата" вырождается в "диктатуру секретариата" или, как говорил Радек, в истории человечества "сначала был матриархат, потом патриархат, а теперь секретариат".

Секретариат ЦК с его отделами заменяет собою не только Политбюро, но и пленум. Об этом у нас есть документы и свидетельства из первых рук. Теперь все важнейшие вопросы внутренней и внешней политики СССР предрешает сначала "Секретариат т. Сталина", потом, для проформы, Секретариат ЦК под предводительством Сталина, а дальше их легализуют через Политбюро, иногда через его разные комиссии, как решения всего ЦК. Даже такие важнейшие, судьбоносные вопросы жизни или смерти советского государства, как подготовка СССР к войне, заключение пакта Молотова-Риббентропа, военной и политической стратегии советского ведения войны, мобилизации сил и организации тыла, взаимоотношения и целей СССР внутри военной коалиции, объявления войны Японии и вооружения Красной армии Мао Цзэдуна, наконец, организации послевоенного мира и участия СССР в ООН, — никогда не обсуждались на пленумах ЦК.

Через неделю после начала войны, 30 июня 1941 года, Политбюро заставило Сталина (после "Великой чистки" тогда впервые Политбюро встало выше Сталина) явиться на объединенное заседание Политбюро, Президиума Верховного Совета СССР и Совнаркома. На этом заседании был создан Государственный Комитет Обороны, как чрезвычайный орган высшей государственной, военной, чекистской и хозяйственной власти в стране. В его состав вошли: Сталин (председатель), Молотов (заместитель), Ворошилов (армия), Маленков (партия), Берия (полиция). В течение войны в его состав были введены Булганин, Вознесенский, Каганович, Микоян. А что же делает высшая власть партии и над Политбюро, и над Государственным Комитетом Обороны — пленум ЦК? Хрущев ответил на этот вопрос так: "…была попытка созвать пленум ЦК в октябре 1941 года, когда члены ЦК были созваны со всей страны в Москву. Они ждали два дня открытия пленума ЦК, но напрасно. Сталин не пожелал даже встретиться и поговорить с членами ЦК" (Н. С. Хрущев. Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС, стр. 16). Хрущев комментирует: "Этот факт показывает, насколько Сталин был деморализован в первые месяцы войны и с какими надменностью и пренебрежением он относился к членам ЦК" (там же).

В шестом томе "Отечественной войны", вышедшем после свержения Хрущева, делается попытка доказать что ЦК, как выборная коллегия, сыграла высшую руководящую роль. Авторы пишут: "На протяжении всей войны высшим руководящим органом Коммунистической партии был ее ЦК, избранный XVIII съездом" (История Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., т. 6, стр. 364) Авторов совсем не смущает, что продолжение этой фразы как раз опровергает то, что утверждается в начале фразы. Вот продолжение: "В октябре 1941 года члены ЦК были вызваны на пленум. Однако пленум не состоялся так как генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Сталин не захотел его проводить, ссылаясь на занятость руководством армии (Хрущев говорит, что не явился, так как все еще пребывал в панике. — А. А.). Только в 1944 году собрался первый и единственный за всю войну пленум. Но вопросы, непосредственно связанные с войной, и экономические задачи, стоящие перед страной, на нем не обсуждались" (там же, стр. 364). Между тем, по уставу должно было быть не менее одного пленарного заседания ЦК в четыре месяца. Повестка дня даже этого пленума показывает, каким никчемным политическим рудиментом ему казался теперь ЦК. Это пишут те же самые советские историки в другом томе: "Январский пленум ЦК (1944 г.) был единственный пленум с начала войны (и за всю войну!). И даже на нем не обсуждался ни один коренной вопрос хода войны, ни одна из крупнейших ее проблем" (История Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., т. 4, стр. 9). Сталин демонстрировал свое абсолютное пренебрежение к пленуму ЦК тем, что включил в его повестку дня такой "важный вопрос" во время войны, о котором в официальном коммюнике сказано следующее: "Пленум признал правильным решением соответствующих органов — заменить старый государственный гимн "Интернационал" новым Государственным Гимном…" (КПСС в резолюциях, ч. II, 1953 г., стр. 1018). Даже роспуск Коминтерна в 1943 году произошел без решения пленума ЦК.

Партийные историки, чтобы доказать, что все-таки не Сталин, а ЦК, как высший коллективный орган партии, руководил войной, сочинили не очень логичную теорию: хотя членам ЦК и не разрешали собираться на совместные заседания, но они руководили войной индивидуально, от имени ЦК, как коллегии. Однако, — говорят они, — Сталин был виноват, если такая работа не была достаточно эффективной. "Работа партии в период войны была бы еще плодотворнее, если бы не культ личности Сталина. Хотя во время войны единоличные действия Сталина резко (!) ограничивались самостоятельными (?) решениями членов ЦК, возглавлявших отдельные участки государственной, политической, хозяйственной и военной работы, все же ленинские принципы коллективности партийного, государственного руководства нарушались как и в предвоенные годы" ("История Великой Отечественной войны…", т. 6, стр. 335). Заметим, что все это написано после свержения Хрущева. Таким образом, ЦК в лице своего Политбюро приобрел полновластие в первые два года войны, приблизительно до разгрома немцев под Сталинградом, но потом не только ЦК, но и Политбюро фактически перестают существовать.

Как я уже указывал, по заказу сталинской пропаганды герои-полководцы войны вынуждены были приписывать собственные военно-стратегические замыслы, оперативные разработки и их мастерское осуществление опять-таки лично Сталину. Да, Сталин выезжал на фронт (но ни один советский писатель или генерал не описал Сталина на линии фронта, он близко к фронту не подъезжал. Да и сам штаб Сталина был скорее штабом НКВД, чем ставкой Верховного Главнокомандования).

Лучше всего характеризует работу и стиль "гениального генералиссимуса" генерал армии Еременко, который после Сталинграда командовал Калининским фронтом-Вот его свидетельство[207]:

"…Направляясь из Москвы на Западный и Калининский фронты, Иосиф Виссарионович 4 августа 1943 года остановился в прифронтовом селе Хорошеве, Ржевского района, Калининской области. Сюда я и был вызван со своего командного пункта.

В 9 часов утра 5 августа 1943 года в двух километрах от села Хорошева меня встретил генерал из Ставки Верховного Главнокомандующего.

В доме, что стоял во дворе, и находился товарищ Сталин. У входа меня встретил Лаврентий Павлович Берия.

— Вас приглашает Верховный Главнокомандующий, — приветливо сказал он мне, уступая дорогу.

До этого я несколько раз встречался с товарищем Сталиным, но все же как-то невольно заволновался.

Едва я перешагнул порог комнаты, как сразу же увидел товарища Сталина. Он ходил по комнате ровным, размеренным шагом, по-видимому, что-то обдумывая.

Я остановился, отдал рапорт:

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, войска Калининского фронта ведут бои на прежних позициях и согласно вашему приказу готовятся к новым наступательным операциям.

Товарищ Сталин остановился посередине комнаты, принял от меня рапорт, затем поздоровался со мной.

Он улыбнулся как-то просто и тепло, приветливо пожал мне руку. После этого Иосиф Виссарионович задал мне несколько вопросов:

— Как ведет себя противник?

— Какие есть новые данные о противнике?

— Нет ли у него чего нового?

— Как обстоит дело со снабжением и, в частности, как обстоит дело с питанием?

Во время доклада об операции я стоял у карты, а товарищ Сталин — у стола, на котором был телефонный аппарат. Иногда Иосиф Виссарионович делал несколько шагов по комнате и закуривал трубку.

Товарищ Сталин внимательно выслушал мой доклад о плане предстоящего наступления и сделал много указаний, конкретизировавших и уточнявших отдельные вопросы, связанные с подготовкой и проведением предстоящей операции.

Мой доклад уже близился к концу, когда в комнату вошел Лаврентий Павлович Берия. По выражению его лица мы поняли, что он сейчас сообщит важную и радостную новость. Лаврентий Павлович подошел к Иосифу Виссарионовичу и доложил:

— Нашими войсками взят Белгород.

— Очень хорошо, замечательно, — сказал товарищ Сталин.

Это была действительно радостная, долгожданная весть…

…Товарищ Берия вышел из комнаты. Иосиф Виссарионович продолжал ходить и, видимо, что-то обдумывал. Я, не отрываясь, смотрел на великого полководца, чей гениальный стратегический замысел с успехом воплощался в жизнь.

Так прошло минуты три-четыре, затем Иосиф Виссарионович спросил меня:

— Как думаете, товарищ Еременко, если в честь победы над Белгородом будет дан салют в Москве?..

Я не нашелся сразу, что ответить. Затем Иосиф Виссарионович взял телефонную трубку и попросил соединить его с товарищем Молотовым.

— Вы знаете, что наши войска взяли Белгород? спросил он у Вячеслава Михайловича.

— Сейчас мне доложили об этом из Генштаба, — ответил Молотов.

— Я решил, — сказал товарищ Сталин, — отметить взятие Белгорода салютом. Салют произвести в Москве.

Поэтому отдайте все распоряжения, чтобы приготовили салют из ста пушек…

Товарищ Сталин положил трубку полевого телефона и молча ходил по комнате…"

Таков военный "гений" Сталина в изображении советских полководцев. Сталинская пропаганда шла еще дальше. Лейб-биографы Сталина Поспелов, Митин, Александров и другие дали такую научно-популярную расшифровку этого "гения"[208]:

"…Товарищ Сталин развил дальше передовую советскую военную науку. Товарищ Сталин разработал положение о постоянно действующих факторах, решающих судьбу войны, об активной обороне и законах контрнаступления, о взаимодействии родов войск и боевой техники в современных условиях войны, о роли больших масс танков и авиации в современной войне, об артиллерии, как самом могучем роде войск. На разных этапах войны сталинский гений находил правильные решения, полностью учитывающие особенности обстановки.

Сталинское военное искусство проявилось как в обороне, так и в наступлении. По указанию товарища Сталина активная оборона советских войск сочеталась с подготовкой контрнаступления. Наступление сочеталось с прочной обороной. Товарищ Сталин мастерски разработал и применил новую тактику маневрирования, тактику одновременного прорыва фронта противника на нескольких участках, рассчитанную на то, чтобы не дать противнику собрать свои резервы в ударный кулак, тактику разновременного прорыва фронта противника на нескольких участках, когда один прорыв идет вслед за другим, рассчитанную на то, чтобы заставить противника терять время и силы на перегруппировку своих войск, тактику прорыва флангов противника, захода в тыл, окружение и уничтожение крупных вражеских группировок войск. С гениальной проницательностью разгадывал товарищ Сталин планы врага и отражал их. В сражениях, в которых товарищ Сталин руководил советскими войсками, воплощены выдающиеся образцы военного оперативного искусства".

Особенно велико было тщеславие Сталина именно в этой военной области после того, когда он уже успел стать и вождем государства, и "отцом народов", и "корифеем всех наук". Он хотел и верил, что призван затмить военную славу Александра Македонского, Чингисхана, Наполеона, Суворова… Вот почему он пошел и на то, на что не шел даже Гитлер: после победы над Паулюсом в Сталинграде он производит себя в "маршалы" Советского Союза (6 марта 1943 г.), а после победы над Германией — в "генералиссимусы" (27 июня 1946 г.), хотя никогда не был на военной службе даже простым солдатом.

Я далек от мысли утверждать, что у Сталина произошло "головокружение от успехов" под влиянием собственной пропаганды. Для этого он оставался все еще реалистом. Я утверждаю другое — Сталин сам поверил под влиянием гигантских побед Красной Армии, руководимой настоящими полководцами, подгоняемой хорошо организованной полицейской системой, широко поддерживаемой союзниками, что он уже переходит в следующий класс своей славы — в генералиссимуса народов и государств. Военному тщеславию соответствовали и завоевательные планы Сталина.

Что же касается роли западных союзников в победе над Германией, то Политбюро устами Ворошилова заявило во всеуслышание[209]:

"…И только после того, когда стало очевидным, что сокрушающие удары Советской армии неотвратимо смертельны, и Советский Союз самостоятельно, один покончит с нацистской Германией и ее сателлитами, гг. Черчилли и маршалы были вынуждены поторопиться с открытием второго фронта с опозданием… на два года".

Это было мнение не одного Ворошилова.

В связи с 70-летием Сталина 21 декабрая 1949 года газета "Правда" вышла со статьями всех членов и кандидатов Политбюро, посвященных Сталину. Все эти статьи были составлены по одному шаблону и не содержали ни одной детали из жизни и деятельности Сталина как государственного деятеля и человека. Члены Политбюро, как бы стараясь перекричать друг друга, утверждали всем уже набившие оскомину истины: "они — ничто, Сталин — все!" Но в них была с пропагандной точки зрения одна новая нотка: члены Политбюро намекали на приоритет Сталина перед Лениным в октябрьском перевороте и гражданской войне, а Л. Каганович, как уже указывалось, даже прямо писал[210]: "Сталин спас, вместе с Лениным, советскую власть в гражданской войне", не Ленин вместе со Сталиным, а Сталин вместе с Лениным!

Сейчас в своей критике Сталина сталинцы особенно | подчеркивают, что "культ Сталина" принял наиболее "уродливые формы" в последние годы его жизни. Сталинцы доказывают, что Сталин одного себя считал безгрешным, поддерживал и даже сам создавал свой культ, умаляя роль Ленина[211].

Сегодня уже не интересно, кто и что говорил о Сталине в "первые годы", но интересно сравнить, кто и как "умалял роль Ленина" и доводил "культ Сталина" "до уродливых форм" именно в последние годы его жизни.

Приведем маленькие выдержки из "социалистического соревнования" членов Политбюро по поднятию культа Сталина на "новую, более высокую ступень", выражаясь словами Хрущева. Это соревнование происходило 21 декабря 1949 года. Вот его результаты[212]:

Хрущев: "Самые глубокие чувства любви и преданности миллионы людей обращают к Сталину, который вместе с Лениным создал великую партию большевиков, наше социалистическое государство, обогатил марксистско-ленинскую теорию и поднял ее на новую, более высокую ступень. Вот почему все народы нашей страны с необыкновенной теплотой и сыновней любовью называют великого Сталина своим родным отцом, великим вождем и гениальным учителем… Товарищ Сталин, как заботливый садовник, растит и воспитывает эти кадры".

Каганович: "Слава гениальному полководцу, вождю народов — товарищу Сталину".

Истории", 1956, № 3; "Коммунист", 1956, № 5, а также доклад Хрущева на закрытом заседании XX съезда.

Маленков: "Сталин вместе с Лениным руководи социалистической революцией. Вместе с великим Лениным товарищ Сталин создал первое в мире социалисти ческое государство".

Молотов: "…Так безгранично доверие трудящихся нашей страны к мудрому сталинскому руководству, так сильна их вера в гений Сталина, так велика любовь советского народа и трудящихся всего мира к товарищу) Сталину".

Ворошилов: "Сталин — величайший человек нашей планеты, мудрый вождь, учитель и гениальный полководец… Слава мудрому, гениальному вождю и учителю трудящегося и прогрессивного человечества".

Микоян: "Товарищ Сталин — великий продолжатель дела Ленина.

Товарищ Сталин — это Ленин сегодня.

Товарищ Сталин — это гений социализма.

Товарищ Сталин — великий зодчий коммунизма".

Булганин: "Имя товарища Сталина самое дорогое и близкое для трудящегося человечества.

Сталин — это символ всего прогрессивного и передового.

Сталин — гениальный продолжатель бессмертного дела Ленина.

Сталин — создатель советских вооруженных сил, великий полководец современности.

Сталин — создатель передовой советской военной науки.

Сталин — знамя, гордость и надежда всего прогрессивного человечества".

Читатель легко подведет итоги "соревнования": первое место занял Хрущев, второе — Булганин, третье — Микоян. В том же порядке они занимают эти места и в сегодняшнем "антисталинском соревновании".

Однако претензии Сталина были куда шире, чем то, что приписывали ему ученики. Маркса считали экономистом. Энгельса скорее социологом, а Ленина просто политиком-практиком. Сталин разрешил объявить себя "корифеем всех наук", и не только гуманитарных наук. Вот что говорит на этот счет бывший личный секретарь Сталина — А. Н. Поскребышев[213]:

"…Но товарищ Сталин должен быть отмечен и как ученый-новатор в специальных отраслях науки.

Здесь уместно будет привести один пример.

Среди старых специалистов сельского хозяйства считалось твердо установленным, что, например, цитрусовые культуры не могут найти широкого распространения в районе Черноморского побережья СССР ввиду того, что они, эти культуры, не выдерживают заморозков и что имеющиеся в этом районе незначительные цитрусовые насаждения следует рассматривать как опытно-показательные.

И в этой узко-специальной области науки товарищ Сталин показал себя ученым-новатором, ломающим предрассудки, традиции и "незыблемые" шаблонные нормы старых специалистов.

Товарищ Сталин, занимаясь в течение многих лет разведением и изучением цитрусовых культур в районе Черноморского побережья, доказывал на практике, что можно вывести морозоустойчивые сорта цитрусовых, приспособленные к климатическим условиям Черноморского побережья, и что цитрусовые культуры могут и должны найти широкое распространение не только в южных районах Черноморского побережья, но и в районе Сочи и севернее.

Благодаря инициативе и настойчивости товарища Сталина цитрусовые культуры получили широкое развитие, и сбор цитрусовых плодов на Черноморском побережье исчисляется в настоящее время сотнями миллионов штук.

Но возможности разведения цитрусовых культур не исчерпываются районом Черноморского побережья Кавказа. По инициативе товарища Сталина уже начата работа по разведению цитрусовых культур в районах Крыма и Средней Азии. Нет сомнения, что и в этих районах цитрусовые культуры получат в ближайшие годы самое широкое распространение.

Можно привести и другие примеры новаторской деятельности товарища Сталина в области сельского хозяйства. Известна, например, решающая роль товарища Сталина в деле насаждения эвкалиптовых культур в Подмосковье и в распространении культуры ветвистой пшеницы.

На этих примерах ярко вырисовывается облик товарища Сталина как ученого-новатора, прокладывающего новые пути передовой советской науки".

Вместе с тем, этот человек, которого враги считают тираном и палачом, по мнению Поскребышева, величайший гуманист, только и живущий заботами о людях[214].

"…Разумеется, нет возможности даже приблизительно перечислить факты, свидетельствующие о внимательном и заботливом отношении товарища Сталина к людям. Но очень показательно огромное разнообразие вопросов, по которым обращаются к товарищу Сталину за советами и помощью.

Авторы киносценариев просят товарища Сталина дать заключение об их работе. Он внимательно знакомится с киносценариями и делает свои замечания. Вот обращаются к товарищу Сталину старые его товарищи по совместной революционной работе на Кавказе. Им оказывается необходимая помощь. Автор большого труда по военной истории присылает на отзыв товарищу Сталину свой труд. Тщательно изучив работу, товарищ Сталин сообщает автору свои замечания и дает развернутую критику его ошибок.

Поступает письмо из Туруханского района. Пишет человек, с которым товарищ Сталин познакомился в Туруханской ссылке. Товарищ Сталин немедленно откликается на это письмо и одновременно оказывает денежную помощь из своего депутатского жалованья.

Общеизвестна любовь товарища Сталина к детям. Вот один характерный штрих. Находясь после войны в отпуску, товарищ Сталин, проезжая мимо санатория "Кавказская Ривьера", встречает группу детей, останавливается, долго и ласково беседует с ними, ведет к ларьку, угощает конфетами…"

Сталин — универсал и сверхчеловек, он поистине большевистский "супермен", без которого сами большевики не мыслили бы "действительного размаха" своего существования. Вот весьма характерное утверждение Молотова об этом[215]:

"…Нельзя забывать, что ни в каком самом полном собрании сочинений не может найти достаточное отражение тот огромный труд, который товарищ Сталин повседневно вкладывает в постановку новых проблем и в разработку новых грандиозных планов, в формулировку важнейших указаний партии и правительства, включая и основные дипломатические документы и т. п.; без него нельзя представить действительный размах и идейное значение сталинского руководства".

Но более того. Сталин не просто универсал и сверхчеловек. Он чудодейственная сверхсила, сказочный волшебник, даже полубог, одна мысль о котором превращает пессимистов в оптимистов, усталых в бодрых, колеблющихся в "правоверных"… Вот прочитайте, пожалуйста, авторитетное свидетельство советского писателя и члена редакционной коллегии "Литературной газеты" Георгия Гулиа на странице газеты "Правда"[216]:

"…Если ты, встретив трудности в борьбе или работе, вдруг усомнился в своих силах, — подумай о нем, о Сталине, и ты обретешь нужную уверенность. Если ты почувствовал усталость в час, когда ее не должно быть, — подумай о нем, о Сталине, — и усталость уйдет от тебя. Если ты замыслил нечто большое, нужное народу дело, — подумай о нем, о Сталине, — и работа пойдет споро. Если ты ищешь верное решение, — подумай о нем, о Сталине, — и найдешь это решение… Сказал Сталин — значит так думает народ. Сказал народ — значит так подумал Сталин…"

Это было мнение не одного Георгия Гулиа. Другой советский писатель уже высокого калибра и по таланту и по беспринципности — Шолохов — распространил "святость" Сталина и на его мать. 20 декабря 1949 года он писал[217]:

"21 декабря мы обратим наши взоры к Кремлю, — но в этот день не забудем и про другое: мысленно перенесемся в окрестности Тбилиси, подымемся на гору Давида и с благоговейной скорбью и горячей благодарностью в сердцах склоним в молчании головы над святым для нас прахом маленькой, скромной грузинской женщины, 70 лет тому назад подарившей миру того, кто стал величайшим мужем человечества, нашим вождем и отцом".

Таков был Сталин до XX съезда партии. На XX съезде вчерашние верные ученики и соратники объявили его деспотом, преступником, фальсификатором и маньяком. Когда с лица Сталина, руками его бывших верноподданных, была снята казенная маска величия, весь мир увидел, что на троне в Кремле тридцать лет сидел самый обыкновенный преступник в форме "генералиссимуса", с репутацией "корифея" и с бездонным резервуаром уголовных возможностей.

Только через три года после смерти Сталина "коллективное руководство" рассказало в "закрытом докладе"

Хрущева на XX съезде партии, в чем выразились военный "гений" и "сталинское военно-оперативное искусство". Прежде всего, как сообщает Хрущев, Сталин настолько уверовал в Гитлера, что не хотел допустить и мысли что Гитлер может объявить ему войну. Хрущев говорит, что в своих телеграммах в апреле 1941 года и через английского посла в Москве Криппса английский премьер-министр Черчилль неоднократно предупреждал Сталина, что немцы готовят наступление на СССР. 6 и 22 мая 1941 года советский военный атташе в Берлине и его заместитель писали, что Гитлер готовит наступление в мае или в июне. Более того. Накануне немецкого наступления, — рассказывает Хрущев, один немец перешел советскую границу и заявил, что "немецкая армия получила приказ начать военные действия против СССР в ночь на 22 июня, в 3 часа ночи". "Несмотря на эти исключительно серьезные предупреждения, — говорит Хрущев, — необходимые шаги не были предприняты для соответствующей подготовки нашей страны к обороне и для предотвращения неожиданного нападения на нее"[218]. Но и этого мало. Хрущев, который в то время был секретарем ЦК партии Украины, свидетельствует, что даже после начала немецкого наступления Сталин не разрешил открывать ответный огонь. Вот слова Хрущева[219]:

"Когда фашистские армии действительно вторглись на советскую территорию и военные действия начались, Москва отдала приказ не открывать ответного огня. Почему? Потому, что Сталин, несмотря на очевидные факты, думал, что война еще не началась… Результат был таков, что уже в первые же часы и дни войны враг уничтожил в наших пограничных областях большую часть наших военно-воздушных сил, артиллерии и другого военного снаряжения; он ликвидировал значительное количество наших воинских кадров и дезорганизовал наше военное руководство. В результате всего этого мы не смогли предотвратить продвижение противника в глубь страны".

Измена его вчерашнего друга Гитлера настолько изумила Сталина, перспектива погибнуть в результате поражения СССР настолько запугала его, затаенный страх, свойственный всем тиранам, настолько казался глубоким, что Сталин просто потерял и голову и самообладание. Вот свидетельство Хрущева[220]:

"Было бы неправильным забыть, что после первых серьезных неудач и поражений на фронте Сталин думал, что наступил конец. В одной из своих речей, произнесенных в те дни, он сказал: "Все, что создал Ленин, мы потеряли навсегда". После этого, в течение долгого времени Сталин фактически не руководил военными действиями, прекратив делать что-либо вообще. Он вернулся к активному руководству только после того, как несколько членов Политбюро посетили его и сказали, что необходимо немедленно предпринять определенные шаги, чтобы улучшить положение на фронте" (весь курсив в цитате мой. — А. А.).

Но что же это было за "активное руководство", как оно выглядело, когда Сталин пришел в себя или, по Хрущеву, когда у него вызвали чувство ответственности "несколько членов Политбюро"? Может быть, тогда-то и открылся внезапно в Сталине "военный гений"? В чем выразились так широко рекламированные храбрость и мудрость Сталина в военных делах? Характеристика дана Хрущевым Сталину и в этой области убийственная[221]:

"Даже после начала войны нервность и истеричность, проявленные Сталиным, вмешательство в руководство военными действиями причинили нашей армии серьезный ущерб. Сталин был далек от понимания развивавшихся на фронте действительных событий. И это понятно, если учесть, что в течение всей Отечественной войны он ни разу не посетил ни одного участка фронта, ни один освобожденный город, за исключением краткой поездки по Можайскому шоссе, когда на фронте создалось устойчивое положение… Одновременно Сталин вмешивался в проведение операций и издавал приказы, которые не учитывали действительного положения на данном участке фронта и которые не могли привести ни к чему иному, как к огромным людским потерям".

Хрущев приводит пример, как и почему удалось знаменитое немецкое окружение у Харькова в 1942 году. Сталин предложил окружить Харьков, сосредоточив там большие силы советской армии, но командование Юго-западного фронта (маршалы Тимошенко и Баграмян, член Военного Совета — сам Хрущев) попросили Сталина отменить неправильный приказ по этой операции, так как окруженными окажутся не немцы, а сами советские войска. Хрущев говорит, что Сталин даже не захотел "находясь в нескольких шагах от телефона", поднять трубку, а ответил через Маленкова, что надо операцию по окружению Харькова провести так, как он ранее приказал. Хрущев продолжает[222]:

"И что же произошло в результате этого? Чего мы и ожидали. Немцы окружили скопления наших войск и в результате мы потеряли сотни тысяч (курсив мой. — А. А.) наших солдат. Вот пример военного "гения" Сталина: вот чего он нам стоил".

Этот военный "гений", которого так возносили ранее и партийная пропаганда и сами Хрущевы, оказывается, не умел даже читать карты Генерального штаба. Невероятно, но факт. Хрущев свидетельствует[223]:

"Следует заметить, что Сталин разрабатывал операции на глобусе. (Оживление в зале.) Да, товарищи, он обычно брал глобус и прослеживал на нем линию фронта".

Таков был на деле прославленный военный "гений" Сталина. Вся трагикомедия заключалась в том, что настоящие полководцы Советской Армии свои же собственные успехи, удачные планы и триумфы приписывали Сталину, а все поражения и провалы Сталина брали на себя. Даже в этих случаях неблагодарный Сталин поступал по-сталински. Вот слова Хрущева:

"Тем более постыден тот факт, что после нашей великой победы над врагом, которая стоила нам так много жертв, Сталин начал снижать многих командиров, способствовавших победе над врагом, так как он исключал всякую возможность того, что заслуги на фронте могли бы быть приписаны кому-либо другому, кроме как ему самому[224]".

Хрущев от имени "коллективного руководства" страшно возмущается, что в кинокартинах, театрах, живописи, литературе и "научных" исторических трудах люди безответственно создавали "культ военного гения Сталина". И это верно, как мы это видели выше, но надо только добавить: создавали по приказу тех же Хрущевых!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.