«Я планов наших люблю громадье...»

«Я планов наших люблю громадье...»

Места там дивные. Живописнейшие леса — вековой дуб, бук, платан. Чистые речки, в которых и по сей день в изобилии ловится рыба; плодородная земля. А какой музыкой древнеславянской старины звучат названия городов и рек этой земли: Горынь, Уборть, Радомышль, Турья, Кременец, Славута, Коростень, Яворов...

Правда, история Галиции и Волыни очень далека от благостной песни всечеловеческой любви. Огонь безумной вражды — религиозной, национальной, классовой — не раз и не два опустошал этот богатый край. Здесь, у Збаража и Берестечко, казаки Богдана Хмельницкого остервенело резались с польской шляхтой, здесь воспетые Бабелем бойцы Первой конной состязались в жестокости со своим противником, именно здесь, у стен города Дубно, вынес Тарас Бульба короткий и страшный приговор собственному сыну.

Вот в этих обильно политых слезами и кровью местах, в треугольнике Радехов — Дубно — Броды, и развернулось в конце июня 1941 года одно из главных сражений Второй мировой войны, крупнейшая танковая битва XX столетия. Сражение, известное (а правильнее будет сказать — почти никому не известное) под названием «контрудар мехкорпусов Юго-Западного фронта».

Перед началом расследования обстоятельств этого «третьего сталинского удара» — небольшое техническое замечание. После того как в 1939 г. Восточная Польша была насильственным путем превращена в западную окраину Советского Союза, наряду с высылкой полумиллиона поляков была произведена и массовая «высылка» польскозвучащих названий с географической карты. Станиславув превратился в Ивано-Франковск, Жолкев превратился в Нестеров, Радзивилов — в Червоноармейск, Крыстынополь — в Червоноград и т.д. Поэтому, для облегчения жизни самых внимательных читателей, которые захотят сверить этот текст с картой, все топонимы, встречающиеся в документах 1941 г., будут приведены в соответствие с современными названиями.

Как и в трагической истории с разгромом конно-механизированной группы Западного фронта у Гродно, на Украине также все началось с Директивы № 3.

Еще раз напомним, что в 21 час 15 минут 22 июня 1941 г. нарком обороны Тимошенко приказал:

«...мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиацией Юго-Западного фронта и других войск 5-й и 6-й армий окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский — Броды. К исходу 24 июня овладеть районом Люблин».

Остальным силам Юго-Западного и Южного фронтов (26, 12, 18, 9-й армиям) были поставлены чисто оборонительные задачи: «...прочно обеспечить себя и не допустить вторжения противника на нашу территорию...» [5]

Полный текст этой директивы был опубликован «Военно-историческим журналом» только через 48 лет после ее подписания [ВИЖ, 1989, № 6], но в кратком изложении она была известна давно. При этом всякий советский историк считал своим долгом (или, точнее сказать, имел партийное задание) пожурить наших главных полководцев за то, что они, «исходя из необоснованной переоценки возможностей войск, отдали приказ явно нереальный, а потому и невыполнимый».

В дальнейшем, после того как шило окончательно вылезло из мешка, и из рассекреченных документов стало понятно, что возможности Красной Армии (состав, численность, вооружение, резервы, обеспеченность боеприпасами и топливом) позволяли ставить задачи по захвату не одного только Люблина (всего-то 80 км к западу от границы), направленность критики сменилась. Теперь Директиву № 3 принято ругать за то, что в ней были указаны совершенно нереальные сроки проведения контрудара.

Так, один товарищ, штабист с большим стажем работы в оперативных отделах, написал целую статью про то, что на разработку и подготовку к проведению операции такого масштаба требуется, по меньшей мере, месяц, а еще лучше — два.

Не будем спорить. Будем уважать мнение профессионала. Два так два.

А только кто же сказал, что планирование наступательной операции и оперативное развертывание войск на Западной Украине началось только поздним вечером 22 июня 1941 года?

Последние предвоенные планы Юго-Западного фронта (Киевского Особого военного округа) не рассекречены по сей день. Нет уже того государства, в состав которого входила территория Киевского округа, почили в бозе все без исключения агенты-нелегалы, обеспечившие разведывательной информацией разработку этих планов, давным-давно ушла на переплавку вся военная техника, упомянутая в этих планах, многократно изменилась за прошедшие шесть десятилетий пропускная способность дорожной сети, упомянутая в этих планах...

Одним словом — отпали все разумные причины засекречивания этих пожелтевших страниц.

Ан нет — сплоченные ряды ветеранов партийно-исторической науки хором кроют «перебежчика и предателя» Резуна-Суворова, а секрет Большого Плана берегут как иголку с жизнью Кащея Бессмертного, которая, как известно, в яйце, а яйцо — в дупле, а дупло — за морем, ну и так далее...

Но шило неудержимо рвется из мешка. В конце 1991 г., в момент легкой растерянности, охватившей КП-ГБ при виде «бронзового Феликса», на стальном тросе проплывающего над многотысячной разъяренной толпой, из «архивного ГУЛАГа» вырвался один любопытный документ: «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» [ВИЖ, 1992, № 1, 2].

Документ был написан в единственном экземпляре, от руки, заместителем начальника Оперативного отдела Генерального штаба РККА генерал-майором (будущим маршалом и начальником Генштаба) Василевским. В тексте — правка рукой Ватутина или Жукова. Дата написания не указана, в «шапке» стоит только месяц — май 1941 г. Подписи Тимошенко и Жукова отсутствуют, резолюции Сталина на документе нет.

Не будем отвлекаться на обсуждение хода дискуссии, которая поднялась после публикации этого без преувеличения — сенсационного документа. Тем более что главное внимание публики было привлечено не к собственно оперативным соображениям, а к совершенно заурядной (если только руководствоваться здравым смыслом, а не пропагандистскими штампами) фразе:

«Считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания».

Мысль вполне очевидная и для советского военного руководства отнюдь не новая. Так, еще в апреле 1939 г. К.А. Мерецков (в то время командующий войсками Ленинградского ВО), выступая на разборе командно-штабной игры, проведенной Военным советом округа, заявил:

«...в тот момент, когда наши противники будут отмобилизовывать свои армии, повезут свои войска к нашим границам, мы не будем сидеть и ждать. Наша оперативная подготовка, подготовка войск должны быть направлены так, чтобы обеспечить на деле полное поражение противника уже в тот период, когда он еще не успеет собрать все свои силы...» [1]

Корифаны советской исторической науки уже успели объяснить всем, кто еще способен их слушать, что майские «Соображения» — это черновой набросок, составленный (на 15 листах, с четырьмя приложениями и семью картами) генералом Василевским от делать нечего, в свободное от основной работы время. Не будем тратить время на «дискуссию» такого уровня, а просто сравним текст рукописных «Соображений» с другим, подписанным и оформленным «по всей форме» документом (для удобства восприятия автор выделил некоторые ключевые слова).

Итак, майские (1941 года) «Соображения по плану стратегического развертывания»:

«...Первой стратегической целью действий войск Красной Армии поставить — разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее линии Брест — Демблин и выход к 30-му дню операции на фронт Остроленка, р.Нарев, Лович, Лодзь, Оппельн, Оломоуц...

Ближайшая задача — разгромить германскую армию восточнее р.Вислы и на Краковском направлении, выйти на р.Вислу и овладеть районом Катовице. Для чего: главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице...

...вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести... с целью сковывания Варшавской группировки и содействия Юго-Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника...

...Состав и задачи развертываемых на Западе фронтов:

...Юго-Западный фронт — концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Вислы в районе Люблина; одновременно ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лютовиска разбить силы противника на Краковском и Сандомирско-Келецком направлениях и овладеть районом Краков, Катовице, Кельце...»

А вот другой (очень объемный, подробнейшим образом проработанный) секретный документ:

«Записка начальника штаба Киевского ОБО по решению Военного Совета Юго-Западного фронта по плану развертывания на 1940 год» [16, документ № 224, с. 484 — 498].

Для начала оценим по достоинству потрясающее название. В документе 1940 года уже используется термин «Юго-Западный фронт»! Ну а теперь обратимся к содержанию:

«...Задачи Юго-Западного фронта:

Ближайшая стратегическая задача — разгром, во взаимодействии с левым крылом Западного фронта, вооруженных сил Германии в районах Люблин, Кельце, Радом, Краков и выход на 30-й день операции на фронт р. Пилица, Петро-ков, Оппельн, Нейштадт...

Ближайшая задача — во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта окружить и уничтожить противника восточнее р. Вислы и на 10-й день операции выйти на р. Вислу и развивать наступление в направлениях на Кельце — Краков.

Справа Западный фронт (штаб Барановичи) имеет задачей — ударом левофланговой 4-й армией в направлении Дрогичин — Седлец — Демблин содействовать Юго-Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника...»

Всякий, кто не поленится найти на карте Польши все вышеупомянутые города, может убедиться в том, что задачи, определенные в этих документах, полностью совпадают по целям, срокам и рубежам. Более того, налицо и очевидные текстуальные совпадения. Судя по всему, оба эти документа разрабатывались в теснейшем взаимодействии и на основании неких единых исходных директив.

Таким образом, наступление на Люблин планировалось по меньшей мере за шесть месяцев до рокового дня 22 июня 1941 г. Причем в документе декабря 40-го года планировалось развернуть в районе Львов — Яворов — Нестеров особую «конно-механизированную армию», которая должна была, наступая в северном направлении, совместно с 5-й армией занять Люблин «к исходу третьего дня операции».

И здесь мы видим совпадение и по форме, и по содержанию с задачами, поставленными вечером 22 июня Директивой № 3.

Более того (и это очень важно отметить), Директива № 3 была очень осторожным, умеренным и сдержанным документом по сравнению с предвоенными планами Юго-Западного фронта. Так, по декабрьскому плану, наступление на Люблин было только одним из ударов, наносимых войсками Юго-Западного фронта. Причем из общего числа 11 танковых дивизий и 13 танковых бригад фронта к наступлению на Люблин тогда планировалось привлечь только 6 дивизий и 3 бригады. Перед другими армиями Юго-Западного фронта в декабре 1940 г. ставились не менее крупные задачи.

На 10-й — 12-й день наступления войска 6, 26, 12-й армий должны были выйти на рубеж рек Висла и Дунаец (глубина наступления 120— 130 км) и захватить переправы через эти реки у Сандомира и Тарнува.

«Ну и что? — возразит нам недоверчивый читатель. — Все это ничего не доказывает». И будет совершенно прав. В любом штабе, тем паче — в Генштабе огромного, вооруженного до зубов Советского Союза, разрабатывается уйма всяких разных планов. Большая часть которых потом уничтожается в установленном порядке, за подписью представителя Особого отдела. Так, может быть, товарищ Сталин отклонил вышеупомянутые планы военного командования как противоречащие «неизменно миролюбивой внешней политике СССР» и распорядился рыть окопы и крепить оборону?

Нет. Это ошибочное, не соответствующее исторической правде предположение. Планы широкомасштабного наступления Красной Армии с территории «львовского выступа» в южную Польшу были утверждены и приняты к исполнению. Что подтверждается не бумагами (которые можно подделать), не мемуарами (которые порой пишутся бессовестными людьми «на заказ»), а ФАКТИЧЕСКИМ РАЗВЕРТЫВАНИЕМ войск, осуществленным весной—летом 1941 года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.