25. Меч Сталинграда

25. Меч Сталинграда

В ноябре 1943 года, через год после начала операции «Уран», низко над Сталинградом пролетел транспортный самолет «Дуглас». На его борту находились советские дипломаты, направлявшиеся из Москвы в Тегеран для встречи с руководителями США и Великобритании. В их числе был и Валентин Деканозов. Позже он записал в своем дневнике: «В молчании мы прильнули к иллюминаторам. Показались первые дома, а потом начался какой-то невообразимый хаос: коробки полуразрушенных зданий, груды щебня, торчащие в небо трубы... Тут и там копошились крохотные фигурки людей. Некоторые дома уже полностью восстановлены. В степи за городом видны подбитые танки».

На конференции в Тегеране Черчилль преподнес советской делегации Меч Сталинграда. На лезвии была выгравирована надпись: «Дар короля Георга VI стойким защитникам Сталинграда в знак уважения от британского народа». Вручая подарок, Черчилль произнес прочувствованную речь. Сталин принял меч двумя руками, поднес его к губам и поцеловал ножны. Когда советский лидер передавал реликвию маршалу Ворошилову, меч выпал из ножен и с грохотом упал на пол. Это досадное происшествие несколько омрачило торжество момента.

В тот же вечер за обедом Сталин произнес тост. Он сказал: «Я предлагаю выпить за то, чтобы все военные преступники как можно скорее предстали перед лицом правосудия. Я пью за наше единство в борьбе с ними и за то, чтобы все виновные понесли наказание».

Тегеранская конференция определила стратегию союзников на оставшийся период войны. План Черчилля о вторжении на Балканы был категорически отвергнут. Предполагалось, что союзники нанесут удар на северо-западе Европы. В случае удачи вся восточная и центральная часть Европы переходила в руки Сталина. Черчилль неоднократно указывал на это обстоятельство, но присутствующие не придали должного значения его словам. Потери Красной Армии и страдания, выпавшие на долю русского народа, позволяли Сталину манипулировать союзниками. Таким образом, Сталинградская битва положила начало превращению Советского Союза в супердержаву.

15 мая 1943 года Сталин объявил Рузвельту о роспуске Коминтерна. К тому времени Коминтерн уже превратился в пешку, которой можно было с легкостью пожертвовать ради большой игры. Георгий Димитров, бывший глава Коминтерна, теперь возглавил Международный отдел Центрального Комитета партии большевиков. Средства коммунистической пропаганды продолжали эксплуатировать тему победы под Сталинградом. Скульпторы, писатели и поэты посвящали Сталинградской битве свои произведения. Пабло Неруда написал поэму «Песни любви Сталинграду». В ней он от лица всего мира выразил признательность защитникам города, возвратившим людям надежду.

Только бывшим солдатам Паулюса будущее не сулило ничего хорошего. Некоторые военнопленные еще верили в контрнаступление немецких войск, которое принесет им долгожданную свободу, но большинство покорилось своей тяжкой участи.

В жизни военнопленных, как бы ужасна она ни была, происходили подчас забавные случаи. Однажды в лагерный госпиталь явились три пациента. Все трое, несомненно, были евреями, одетые, однако, в немецкую форму с орлами и свастикой. Заметя удивление врача, один из них с усмешкой сказал: «Перед вами, доктор, восьмое чудо света – еврей на службе у Адольфа Гитлера». Как выяснилось, раньше они служили в венгерском трудовом батальоне, а попав в плен, получили одежду с захваченных немецких складов.

К лету 1943 года питание заключенных в лагерях более или менее наладилось. Правда, продукты по-прежнему расхищались интендантами, которые меняли их на водку, или охранниками, чьи семьи питались, несомненно, лучше, чем пленные. Но смертность все еще была очень высока. Каждый день в лагерях умирали сотни заключенных. Чуть позже пленным разрешили выходить за территорию лагеря для сбора лекарственных растений, из которых доктора потом готовили витаминные концентраты. Изобретательность немецких врачей была просто потрясающей. Так, один из них из обрезков и трубочек сделал самый настоящий тонометр. В лагерных условиях доктора сумели создать вакцину против тифа, состоящую из экстракта внутренностей паразитов. Из кусочков шелка выдергивались нити для хирургических операций, а скальпели изготовлялись из жестяных консервных банок.

Заключенные быстро постигали трудную науку лагерной жизни. Выжить могли лишь самые изворотливые и изобретательные. Поскольку основной проблемой была нехватка продуктов питания, первым делом пленные старались заглушить чувство голода. Для этого они вылавливали кости из рыбного супа, прожаривали их на плите, перемалывали и ели. Не обходилось и без фатальных ошибок. В лагере на озере Ильмень заключенные приспособились варить камыши, но не все виды годились в пишу, и многие умерли, отравившись ядовитыми растениями. В том же лагере один заключенный украл на кухне целую пригоршню сливочного масла, съел его и тут же в агонии скончался – его желудок отвык от жиров.

Скудный паек, который немцы получали во время окружения, теперь смог бы поставить на ноги любого пациента из лагерного госпиталя, однако выздороветь хотели не все. Некоторые ждали смерти как избавления, как ждет сна усталый человек. Как правило, люди умирали быстро и безболезненно. Иной раз докторам казалось, что худшее уже позади, а утром они обнаруживали в постели холодный труп. Гельмут Гросскурт умер от тифа 7 апреля 1943 года в офицерском лагере во Фролове. В этом лагере из пяти тысяч заключенных умерло четыре. Семья Гросскурта узнала о его смерти лишь три года спустя. Курт Ройбер умер 20 января 1944 года в лагере под Елабугой. Некоторые пленные, пройдя через самые страшные испытания, неожиданно кончали жизнь самоубийством.

Даже сравнительно здоровые люди имели очень мало шансов выжить. Они надрывались на тяжелой работе, для выполнения которой требовались силы, а их-то как раз и не было. Жидкий суп пролетал сквозь желудок, не задерживаясь, и содержал слишком мало калорий. А между тем работники НКВД заставляли заключенных работать по-стахановски. Пленные, оставшиеся под Сталинградом, восстанавливали разрушенный город, поднимали со дна Волги затонувшие суда. Некоторые принимали участие в сооружении канала Волга – Дон.

Вскоре после победы под Сталинградом советское правительство приступило к разработке плана, предусматривавшего свержение нацистского режима в Германии. В связи с этим всех пленных немцев поделили на фашистов и антифашистов.

Летом 1943 года высших немецких офицеров перевели из лагеря в Красногорске в монастырь под Суздалем, а потом перебросили в новый лагерь № 48, расположенный неподалеку от Войкова. Это местечко немцы прозвали «замок», поскольку жилось им там довольно комфортно. Здесь же оказались Паулюс и Шмидт, которых, кстати сказать, скоро разлучили.

Тем же летом отдел НКВД по делам военнопленных организовал Национальный комитет по освобождению Германии. Главную роль в нем играли немецкие коммунисты. Два месяца спустя был создан Союз немецких офицеров, в который вошли антифашистки настроенные военные. Основная задача этого союза состояла в поддержке Национального комитета.

Деятельность обеих организаций контролировал генерал-майор Мельников, начальник отдела НКВД по делам военнопленных. Он работал в тесном контакте с Международным отделом Центрального Комитета партии.

19 августа три немецких генерала, взятых в плен под Сталинградом, – Зейдлиц, Латманн и Корфес – были переведены из лагеря в Войкове в центр переподготовки, находившийся в Жукове. Своим поведением все трое ясно давали понять, что готовы к сотрудничеству с советской властью. Зейдлиц искренне верил в то, что многие немецкие офицеры изменили свое отношение к войне и хотят спасти Германию от краха, к которому неизбежно приведет страну Гитлер. Себя он, естественно, причислял к лидерам антигитлеровской коалиции.

В начале сентября Зейдлиц, Латманн и Корфес вернулись в Войково. Предполагалось, что они сумеют завербовать и других пленных генералов. Возвращение троицы вызвало в лагере всеобщее возбуждение. Поскольку дело происходило ночью, все генералы явились в общую комнату в пижамах, им не терпелось узнать, что происходит. Вейдлиц вышел вперед и торжественно заявил, что пришел решающий день. Он попытался убедить генералов присоединиться к ним и немедленно начать подготовку плана по свержению нацистского режима. Первым с импровизированного собрания ушел Штрекер. За ним потянулись Роденбург и Пфеффер. Однако Зейдлицу все же удалось переманить на свою сторону генералов Эдлера фон Даниэльса, Дреббера и Шлемера.

Зейдлиц становился все более убежденным противником Гитлера. Он считал, что все пленные генералы должны объединиться ради спасения Германии. В то же время он прекрасно понимал, какие опасности поджидают их на этом пути. Оппозиция гитлеровскому режиму начала складываться слишком поздно и вряд ли могла действительно повлиять на судьбу рейха. Кроме того, сотрудники НКВД намеревались использовать пленных генералов в своих интересах. Скорее всего, Зейдлиц этого не понимал, вряд ли он даже знал, что Мельников работает в НКВД.

17 сентября 1943 года Зейдлиц как руководитель Союза немецких офицеров представил генералу Мельникову план, в котором предлагал сформировать из пленных немцев тридцатитысячный армейский корпус. По замыслу Зейдлица, данный корпус должен был стать основой для формирования нового правительства после свержения Гитлера.

Позже Мельников записал в своем дневнике: «Зейдлиц уже видит себя на посту главнокомандующего вооруженными силами свободной Германии». И тем не менее Мельников поддержал план немецкого генерала. Он обещал Зейдлицу всяческую поддержку и даже предложил организовать переброску людей в немецкий тыл для агитации среди командного состава и организации действий, направленных против гитлеровского режима.

22 сентября Зейдлиц, сопровождаемый генералами Латманном и Корфесом, доложил свои соображения советскому руководству. Он рассчитывал, что русские помогут новому германскому правительству захватить власть, и просил о формировании одной небольшой армии, которая, по его мнению, должна была состоять из двух корпусов, четырех полных дивизий и частей авиационной поддержки. Численный состав армии был таков: семь генералов, полторы тысячи офицеров и сорок две тысячи солдат. Видимо, Зейдлиц не знал об уровне смертности среди германских военнопленных.

На встрече с советским руководством Зейдлиц предлагал перебросить вновь сформированную армию по воздуху в район Берлина. Один из офицеров НКВД заметил, что подобная переброска сопряжена с определенными техническими трудностями. На его замечание Зейдлиц резко ответил: «Проработать детали – это задача русского командования». Лишь генерал Корфес не скрывал своего отношения к данной авантюре. «Это чистейшей воды утопия, – произнес он и добавил: – Командование русской авиации наверняка сочтет нас большими фантазерами».

Сторонники гитлеровского режима постоянно осыпали Зейдлица яростными угрозами, но дальше этого дело не заходило. Свое недовольство фашисты выражали тем, что при встрече друг с другом использовали нацистское приветствие.

В феврале 1944 года русские самолеты начали разбрасывать над немецкими позициями листовки, подписанные генералом Зейдлицем. Гестапо тотчас доложило Гиммлеру, что подпись Зейдлица является подлинной. Генерал Гилль, чьи войска в районе Черкасс были буквально засыпаны этими листовками, лично отправил в Германию несколько экземпляров. Он также передал гестапо письма, полученные им от генералов Зейдлица и Корфеса. Письма тоже оказались подлинными.

В Германии листовки Зейдлица вызвали настоящую панику. Гитлер немедленно пригласил к себе Гиммлера и других генералов, которые в его присутствии должны были подписать «декларацию верности» фюреру. Однако этого Гитлеру показалось мало. 19 марта он публично проклял «презренного предателя святого дела» генерала фон Зейдлица.

В то время у Мельникова тоже появились сомнения. Вопрос о создании «маленькой немецкой армии» все откладывался, поскольку ни одна крупная гитлеровская группировка на советскую пропаганду не поддалась. Зейдлиц объяснял неудачу отсутствием у немцев склонности к революционной деятельности, все еще ждал от советского правительства официального признания Национального комитета будущего правительства Германии. Но тут в дело вмешался Дмитрий Мануильский, тот самый, которого Чуйков в свое время не пустил в Сталинград. Мануильский заявил, что меморандум Зейдлица это не что иное, как хитро состряпанная провокационная попытка обострить отношения России с союзниками. Он писал: «Признание советским правительством Национального комитета спровоцирует обвинение Советского Союза в прогерманской политике».

В мае 1944 года Эрих Вайнерт, президент Национального комитета, решил в целях пропаганды послать на Ленинградский фронт трех немецких офицеров. Двое из них, капитан Штольц и лейтенант Виллимзиг, отказались ехать. Офицеров под конвоем доставили в Москву и подвергли жесткому допросу. Через четыре дня они «признались», что принадлежат к фашистской организации внутри Союза немецких офицеров. Оба были арестованы НКВД как двойные агенты и увезены для дальнейшего расследования. Мануильский, которому всюду мерещились заговоры, запретил использовать пленных немецких офицеров в пропагандистских целях. Очевидно, он решил, что подобные попытки могут принести больше вреда, чем пользы.

Зейдлиц впал в тяжелейшую депрессию. Чтобы поднять генералу настроение, офицеры НКВД преподнесли ему ко дню рождения огромный торт, украшенный четырьмя розами (у Зейдлица было четыре дочери).

24 июня провалилась попытка покушения на жизнь Гитлера. Гестапо, конечно, не замедлило предпринять карательные меры по отношению к антифашистам. Но был в этом и положительный момент: оппозиционные настроения в немецкой армии усилились. Даже Штрекер, узнав о расстреле фельдмаршала Вицлебена, готов был подписать призыв к свержению Гитлера, но он слишком презирал Зейдлица, чтобы решиться на подобный шаг.

8 августа Берия рапортовал Сталину о большом успехе: Паулюс наконец решился поставить свою подпись под обращением к немецкому народу. А 21 августа фельдмаршал и еще двадцать девять немецких генералов подписали обращение к группе армий «Север», содержащее призыв сдаться. Листовки с «пламенным призывом» незамедлительно разбросали над немецкими позициями.

Обращение Паулюса к солдатам и народу Германии еще раз заставило Гитлера горько пожалеть о том, что он сгоряча назначил бывшего командующего 6-й армией фельдмаршалом. Фюрер понимал, что это назначение сыграло на руку Советскому Союзу. Сам Паулюс, после того как в феврале 1944 года его сын Фридрих был убит, пересмотрел свое отношение к войне. Теперь он считал своим долгом сделать все возможное для того, чтобы эта бессмысленная бойня закончилась как можно скорее. Второй сын Паулюса, Эрнст Александр, был арестован, а жене фельдмаршала, румынке Елене Констанции Паулюс, предложили сменить фамилию, только в таком случае она могла остаться на свободе. Гордая румынка с презрением отвергла это предложение, и ее тоже заключили в лагерь.

Паулюс, не располагавший достоверной информацией, требовал встречи с кем-нибудь из Центрального Комитета, кто сможет объяснить ему политику Советов по отношению к Германии. Позже он писал, что и другие пленные генералы осознали свой истинный долг и готовы присоединиться в борьбе с нацизмом. Но прежде необходимо было ознакомиться с позицией советского руководства, поэтому фельдмаршал настойчиво добивался аудиенции у высшего должностного лица.

Лишь в феврале 1945 года Паулюс смог встретиться с начальником НКВД по делам военнопленных генерал-лейтенантом Кривенко и руководителем, Третьего управления Министерства государственной безопасности Кобуловым. В разговоре с ними Паулюс выразил надежду, что по окончании войны Германия не будет полностью уничтожена. В своем рапорте Кривенко отметил, что фельдмаршал выглядел подавленным, как, впрочем, и другие немецкие генералы. Зейдлиц, например, был очень озабочен встречей лидеров трех держав на конференции в Ялте. Он даже заявил, что, похоже, США, Великобритания и СССР решили поделить Германию между собой. Опасаясь раскола Германии на части, он считал лучшим выходом присоединение Германии к России в качестве еще одной союзной республики.

9 мая 1945 года, когда над Москвой гремели залпы тысяч орудий, салютовавших победе, Крекер записал в своем дневнике: «Все мы находимся в глубочайшей душевной депрессии. Жутко слушать победоносные речи советских вождей и пьяные песни русских солдат».

Радость победы, охватившая советский народ, омрачалась огромными потерями, которые Россия понесла в той ужасной войне. Кровавая битва, начавшаяся четыре года назад, унесла жизни девяти миллионов солдат и офицеров Красной Армии. Восемнадцать миллионов бойцов получили тяжелые ранения. Гораздо труднее определить потери среди мирного населения. По мнению некоторых историков, они составляют восемнадцать миллионов человек. Таким образом, потери Советского Союза вдвое превысили потери Германии.

На Нюрнбергском процессе в 1946 году Паулюс выступал в качестве свидетеля. Советская пресса окрестила его «призраком Сталинграда». По окончании процесса его поселили на подмосковной даче, где бывший фельдмаршал играл в карты и писал мемуары. Паулюс быстро старел, а его тик все усиливался. В 1947 году в Баден-Бадене умерла его жена, так и не увидевшая перед смертью своего мужа. Мы можем только догадываться о мыслях этой женщины насчет Сталинградской битвы, которая привела к поражению ее страну и уничтожила ее некогда крепкую семью.

В ноябре 1947 года, когда «холодная война» вовсю набирала обороты, советское правительство приняло решение отправить военнопленных на принудительные работы в район Воркуты и север Западной Сибири. Заключенные должны были содержаться в лагерях «специального режима».

Тогда же в Германии начали складываться правящие структуры будущей Германской Демократической Республики. Не были забыты и сталинградские пленники, которые заняли в этих структурах заранее отведенные им места. Среди счастливчиков оказались Латманн и Корфес. Некоторые офицеры были привлечены к службе в народной полиции. Генерал фон Ленски получил должность в Политбюро, а полковник Адам пост в Социалистической единой партии Германии. Лишь генерал Зейдлиц так и не дождался никакого назначения.

В 1949 году Советский Союз потрясла очередная волна сталинских репрессий. Немецким военнопленным были предъявлены новые обвинения в «военных преступлениях». Так, например, летчик-ас Эрих Гартман был обвинен в повреждении самолета, являвшегося собственностью советского правительства. Генерал Штрекер был возвращен в Сталинград, где суд военного трибунала признал его виновным в уничтожении тракторного завода, хотя корпус Штрекера оказался в Заводском районе, когда все предприятия были уже уничтожены. Генералу был вынесен смертный приговор, замененный потом на двадцатипятилетнее заключение. Лейтенант Годфрид фон Бисмарк также был приговорен к двадцати пяти годам принудительных работ. Но что самое удивительное – в 1950 году был арестован и приговорен к двадцати пяти годам тюремного заключения генерал фон Зейдлиц. Советская пресса окрестила его реакционным генералом-реваншистом и обвинила в военных преступлениях, к которым Зейдлиц не имел никакого отношения.

Не для всех пленных немцев жизнь превратилась в сплошные лишения. Некоторые даже встречали сострадание со стороны своих бывших противников. Когда заключенных перегоняли по этапу из Москвы в Горький, русские женщины по старой традиции выносили страдальцам еду и питье. Какое-то время они несли их поклажу, стараясь хоть чем-то помочь. В душах советских людей сохранилось простое милосердие, не уничтоженное идеологией.

Австрийского доктора Ганса Дибольда очень тронуло сочувствие русских людей. Когда весной 1945 года его коллега доктор Шпейлер заболел малярией, советские врачи не жалея сил боролись за его жизнь. К сожалению, помощь пришла слишком поздно, доктор Шпейлер умер.

После победы над немецко-фашистской Германией пленных немцев начали постепенно отпускать домой. Но десять лет спустя в Советском Союзе оставалось еще девять с половиной тысяч военнопленных. Их освободили только после визита канцлера Аденауэра в Москву в сентябре 1955 года. Среди освобожденных были генералы Штрекер, Зейдлиц, Шмидт, а также лейтенант фон Бисмарк.

Бывших генералов нацистской Германии ожидали трудные времена. Зейдлица, например, немецкий народ заклеймил как предателя, а все его владения были конфискованы. Тот факт, что он сотрудничал с коммунистами, то есть с врагами, ставил генерала в особое положение. Зейдлиц, как и его предок, умер «очень несчастным человеком».

Паулюс после освобождения поселился в Восточной Германии и исписал тонны бумаги, пытаясь объяснить соотечественникам всю сложность той ситуации, в которой он оказался зимой 1942 года под Сталинградом. Паулюс умер в Дрездене в 1957 году.

Сталинградский противник Паулюса генерал Чуйков стал маршалом Советского Союза и занял пост командующего советскими оккупационными силами в Восточной Германии. 62-я армия была преобразована в 8-ю гвардейскую и по дорогам войны дошла до Берлина.

Тысячи советских солдат погибли под Сталинградом, большинство от руки врага, а некоторые по приговору собственных командиров. Где находятся могилы последних и существуют ли подобные захоронения вообще, неизвестно. По документам они пали в боях за Родину, а войны, как известно, без потерь не бывает.