Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

1. Вернувшись к себе домой, те из сражавшихся вместе с Авессаломом евреев, которые успели избегнуть гибели в бою, стали рассылать по городам посланцев с напоминанием об оказанных им некогда Давидом благодеяниях и о том, что он путем целого ряда затруднительных войн доставил им свободу, а также с указанием на ту обиду, которую они нанесли ему теперь тем, что свергли его с престола и отдали царскую власть другому лицу; при этом они просили, ввиду того, что провозглашенный ими государь теперь уже более не находится в живых, убедить Давида не только не сердиться дольше на них, но и по-прежнему относиться к ним опять с добрым расположением, а также принять по-старому бразды правления. Также и к Давиду беспрестанно являлись посланные с выражением подобных же пожеланий, и ввиду этого царь послал к первосвященникам Садоку и Авиафару с поручением вступить в сношения с начальствующими над коленом Иудовым лицами и указать им, что им приходится особенно стыдиться того обстоятельства, что прочие колена вновь признают Давида своим царем раньше их, которые вдобавок являются наиболее близкими по происхождению и единокровными с ним людьми. То же самое поручил он сказать и военачальнику Амессе и представить ему всю неуместность того, что он, Амесса, несмотря на то что является племянником Давида по сестре, все-таки не побуждает подчиненного ему войска признать Давида царем; при этом царь велел присоединить уверение, что он не только готов примириться с ним (тем более, что это в сущности уже совершившийся факт), но и предоставить ему, как было при Авессаломе, главное начальствование над всем войском. Первосвященники, действительно, не только вступили в соответствующие переговоры со старейшинами отдельных колен, но и склонили Амессу на предложение царя и побудили его принять это предложение. Вместе с тем Амесса тотчас уговорил представителей колена [Иудова] отправить к Давиду посольство с изъявлением просьбы вновь принять на себя царскую власть. Благодаря побуждению того же Амессы, так же поступили и все прочие израильтяне.

2. Когда посланные явились с этою просьбою к Давиду, последний [тотчас] отправился в Иерусалим. Раньше всех других выступили навстречу царю: колено Иудово, представшее пред ним вблизи реки Тортана, а также Семей, сын Гиры, с тысячью воинов, которых он успел набрать в области колена Веньяминова, и вольноотпущенник Саула, Сива, со своими пятнадцатью сыновьями и двадцатью прислужниками. Последние совместно с представителями колена Иудова построили на реке мост, чтобы царю с его приближенными облегчить переход. Когда же Давид прибыл к Иордану, то колено Иудово приветствовало его, а затем Семей пал на мосту ниц и, охватив ноги царя, стал молить его о прощении во всех содеянных им проступках и прося не поступать с ним по всей строгости и не ознаменовывать своего вновь восстановленного правления казнью, но принять во внимание, что он. Семей, чистосердечно раскаялся в своих преступлениях и поспешил первый выйти царю навстречу. И пока Семей так умолял его и взывал к милосердию Давида, брат Иоава, Авессей, сказал: «Неужели ты все-таки не будешь казнен за то, что ты осмелился повесить ставленника Божьего на царство?» Царь же обратился к нему и сказал: «Неужто вы, сыновья Саруйи, не прекратите ваших споров. Не вздумайте возбуждать у нас новые смуты и распри в дополнение к старым. Ведь вам отлично известно, что я сегодня как бы вновь начинаю править государством. Поэтому, клянусь, всех провинившихся я освобождаю от всякой ответственности и не желаю наказывать никого из них. Ты же, – закончил он речь свою, обратясь к Семею, – успокойся и не бойся более за свою жизнь». Семей пал еще раз ниц пред Давидом и двинулся впереди его по мосту.

3. Затем навстречу Давиду вышел и Мемфивосф, внук Саула, облеченный в грязную одежду, с беспорядочно распущенными волосами, потому что он в своей печали по поводу бегства Давида давно уже не стригся и не чистил своего платья, смотря на горе, постигшее царя, как на свое личное несчастье. Кроме того, он подвергся перед царем также напрасной клевете со стороны управляющего своего. Сивы. После того как он в знак привета пал ниц перед Давидом, последний обратился к нему с вопросом, почему Мемфивосф не примкнул к нему и не сопутствовал ему во время его бегства. На это тот ответил, что вина в этом падает на Сиву, который, получив от него приказание приготовить все нужное к отъезду, не обратил на это приказание никакого внимания, но отнесся к нему, как будто бы Мемфивосф был его рабом. «И если бы только, – сказал последний, – у меня были здоровыми ноги, я не оставил бы тебя и мог бы пешком поспешить за тобой в изгнание. Но тот человек (Сива) не только заставил меня, государь, поступить так нехорошо с тобою, но и нашел вдобавок возможность самым безобразным способом оклеветать меня пред тобою и налгать тебе на меня. Впрочем, я знаю, что подобная вещь не может проникнуть в твою душу, отличающуюся стремлением к истине, желающую укрепления правды и любящую Господа Бога. Ведь ты подвергался со стороны моего деда еще большим невзгодам, и за это следовало бы, чтобы весь род наш был истреблен; тем не менее ты явил нам свое мягкое сердце и доброту свою как раз в то самое время, предав забвению все нанесенные тебе обиды, когда ты располагал наибольшею властью наказать нас за все эти преступления. Напротив, ты отнесся ко мне, как к ближайшему своему другу, принял меня в число постоянных своих сотрапезников и не забывал оказывать мне даже такие почести, которые обыкновенно являются уделом лишь самых близких родственников». Выслушав эту речь, Давид решил не взыскивать с Мемфивосфа (за его неявку), но и не наказывать Сиву за его ложный донос; при этом царь сказал Мемфивосфу, что, хотя он отдал Сиве все его, Мемфивосфа, имущество, он, однако, теперь готов простить его и вернуть ему половину этого имущества, на что Мемфивосф ответил: «Пусть Сиве останется все; я уже доволен тем, что ты вернул себе назад царскую власть свою».

4. Галаадца же Верзелея, человека знатного и очень порядочного, вдобавок оказавшего Давиду в Маханаиме целый ряд услуг и сопровождавшего его до Иордана, царь стал уговаривать отправиться вместе с ним в Иерусалим, причем обещал ему воздать его седине всякий почет и заботиться о нем и ходить за ним, как за родным отцом. Верзелей, однако, стал отказываться от этого предложения, ссылаясь на тоску по своим домашним и по обычному своему образу жизни, а также указывая, что он, восьмидесятилетний старик, уже не может гнаться за удовольствиями, но думает только о смерти и могиле, ввиду чего и просит сделать ему одолжение – отпустить его домой, сообразно высказанному им желанию. Ведь в его возрасте, говорил он, уже не могут прельщать человека ни пища, ни питье, да и слух у него уже настолько испортился, что он не в состоянии радоваться игре на флейтах и звукам других музыкальных инструментов, которыми развлекаются царские сотрапезники.

Так как Верзелей столь настойчиво просил Давида разрешить ему возвратиться домой, царь сказал: «Хорошо, тебя я отпущу, но за то предоставь мне сына своего Ахимана; с ним я буду делить свои богатства». Тогда Верзелей оставил у Давида сына своего, поклонился царю, пожелал ему полной удачи во всех его предприятиях и возвратился к себе домой. Давид же прибыл в Галгал, склонив на свою сторону уже половину всего народа и колено Иудово.

5. В Галгале с большими массами народа явились к нему также и главные старейшины страны и стали высказывать неудовольствие по поводу того, что колено Иудово отправилось к Давиду без предварительного о том оповещения их, тогда как было бы гораздо уместнее им всем вместе, по общему соглашению, устроить ему торжественную встречу. На это начальники колена Иудова ответили просьбою – не сердиться на них за такую поспешность, потому что они, ввиду родства с царем, сочли нужным раньше других выразить ему свое расположение, причем ведь они не имели от этого никакой личной выгоды, которой бы таким образом лишились явившиеся позже; следовательно, последним нечего выражать свое неудовольствие. Этот довод старейшин колена Иудова, однако, нисколько не успокоил начальников прочих частей народа, и поэтому они сказали: «Мы, братья, очень удивляемся тому, что вы считаете только себя одних родственниками царя. Нам, напротив, кажется, что человек, получивший от Господа Бога власть над всеми нами, тем самым для всех нас является одинаково родным. Кроме того, весь народ состоит из одиннадцати частей, вы же представляете только одну [двенадцатую] часть его; вдобавок на нашей стороне право старшинства. Вот почему вы поступили неправильно, представ пред царем тайком от нас и не известив нас об этом».

6. В то время как предводители [отдельных колен] таким образом препирались между собою, какой-то гнусный агитатор по имени Савей, сын принадлежавшего к колену Веньяминову Вохория, с громким криком бросился в самую толпу и провозгласил: «Никому из нас не близок Давид, и нет нам никакого дела до сына Иессея». С этими словами он стал трубить в рог и тем подал знак к отпадению от царя. И действительно, тотчас все отступились от Давида и последовали за Савеем. Одно лишь колено Иудово осталось верным Давиду и направилось вместе с ним в его иерусалимский дворец.

Отсюда царь велел перевести всех тех своих наложниц, с которыми имел сношение сын его Авессалом, в другое помещение, распорядился, чтобы управляющие снабжали их всем необходимым, а он более не сходился с ними. Затем он назначил Амессу военачальником и сравнял его по должности с Иоавом; вместе с тем он приказал ему в трехдневный срок набрать из колена Иудова возможно больше войска и явиться к нему с последним, чтобы затем, приняв начальство над всеми вооруженными силами, выступить в поход против сына Вохория. Когда же отправившийся для созыва войска Амесса замешкался с этим делом и не вернулся в назначенный срок, царь на третий день заявил Иоаву, что, по его мнению, опасно предоставлять Савею столько времени для сборов, так как мятежник имеет таким образом возможность сделать значительные приготовления и стать приманкою больших и гораздо значительнейших бедствий, чем были те, которые вызвал Авессалом. «Ввиду этого, – закончил Давид речь свою, – не медли теперь дольше, но возьми войска, находящиеся в нашем распоряжении, а также тех шестьсот человек, которыми командует брат твой Авессей, пустись с ними в погоню за врагом и старайся сразиться с ним, где бы ты его ни встретил. Вместе с тем поспеши и постарайся предупредить его, чтобы он не был в состоянии занять укрепленные города и тем самым не доставил нам многих и значительных затруднений».

7. Иоав и сам уже не стал медлить, но взял с собою брата и его шестьсот воинов, а также все остальные военные силы, которые находились тогда в Иерусалиме, и двинулся с ними против Савея. Когда он достиг Гаваона (это – деревня, отстоящая от Иерусалима на расстоянии сорока стадий)[658], он встретился здесь с Амессою, который вел за собою значительное войско. Иоав был опоясан мечом и в панцире. Когда же Амесса приблизился к нему, чтобы в знак привета поцеловать его, Иоав нарочно, но как бы случайно выронил из ножен меч свой. Затем он наклонился, чтобы поднять его с земли, и, схватив приблизившегося Амессу за бороду, как бы для того, чтобы поцеловать его, быстро, так что тот не мог даже опомниться, вонзил ему меч в живот и убил таким образом Амессу наповал. Это гнусное и непростительное деяние совершил Иоав над благородным юношей, вдобавок родственником, не подававшим к тому никакого повода, исключительно из зависти, что тому было предоставлено (наравне с ним самим) начальство над войском, и за то, что он пользовался со стороны царя равным с Иоавом почетом. По такой же точно причине он уже раньше убил и Авеннира. Но для того преступления у него было хотя бы только на вид достаточное оправдание, именно то, что он мог отговариваться желанием отомстить за смерть брата своего Асаила. Для убийства Амессы же у него не было в запасе никакого подобного оправдания.

Убив своего товарища по службе, Иоав отправился в погоню за Савеем, предварительно оставив у трупа убитого одного воина с поручением провозгласить перед войском, что «Амесса умер по всей справедливости и потерпел наказание вполне заслуженно. Если же вы преданы царю, то следуйте за полководцем его, Иоавом, и братом последнего, Авессеем». А так как труп Амессы лежал у самой дороги и все войско стекалось туда к нему, и, как это бывает всегда с простонародьем, выражало по поводу этой смерти свое удивление и сожаление, то приставленный к трупу страж унес его оттуда в поле, подальше от большой дороги, положил его там на землю и прикрыл своим плащом. После того как это было сделано, все войска уже беспрекословно пошли за Иоавом. Пока последний искал Савея по всей стране Израильской, кто-то сообщил Иоаву, что враг засел в сильно укрепленном городе Авелмахее[659]. Явившись туда, обложив город своим войском и соорудив вокруг него окопы, Иоав приказал своим воинам подкопать стены и тем разрушить их. Дело в том, что он был очень восстановлен против жителей этого города за то, что они раньше отказались впустить его к себе.

8. В городе тогда жила дальновидная и очень сообразительная женщина, которая, чувствуя, что ее родина находится на краю гибели, поднялась на городскую стену и стала просить Иоава через его солдат разрешения переговорить с ним. Когда тот подошел к стене, женщина стала указывать ему на то, что Господь Бог назначает царей и полководцев для того, чтобы они освобождали народ еврейский от врагов и тем доставляли бы стране мир. «Ты же между тем, – продолжала она, – из всех сил стараешься разрушить и уничтожить ни в чем не повинный значительный израильский город».

На это Иоав возразил, что он молит Бога избавить его от этой необходимости, так как сам он, Иоав, вовсе не имеет намерения убивать кого-нибудь из жителей и нисколько не желает предавать разрушению такой выдающийся город, но только требует выдачи ему возмутившегося против царя Савея, сына Вохория, для казни, и затем немедленно готов прекратить осаду города и увести свое войско. В ответ на это заявление Иоава женщина возразила просьбою подождать немного (потому что ему сейчас будет переброшена через стену голова врага), сама спустилась вниз к своим согражданам и сказала им:

«Неужели вы, несчастные, непременно желаете жалко погибнуть со своими детьми и женами из-за гнусного, да еще никому и не знакомого субъекта, непременно хотите именно его признать своим царем, вместо оказавшего нам столько благодеяний Давида, и считаете себя в силах выдержать нападение на этот один город таких значительных и отличных войск?» И действительно, подобными речами ей удалось склонить сограждан к тому, что они отрубили Савею голову и перебросили ее в лагерь Иоава. После этого царский военачальник велел трубить отбой и снял осаду; когда же он вернулся в Иерусалим, то вновь был избран главнокомандующим всей армией. Начальником над стражею телохранителей и отрядом шестисот царь поставил Ванея, Адорама сделал заведующим пошлинами, Саваф и Ахилай остались заведующими кабинетом, Суса был сделан главным секретарем, а Садок и Авиафар остались первосвященниками[660].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.