Глава 2 Генрих, герцог Нормандии, 1148–1154
Глава 2
Генрих, герцог Нормандии, 1148–1154
Пока жена и старший сын терпели в Англии одно поражение за другим, Жоффруа завоевал всю Нормандию и теперь управлял ею от имени сына. Он не стал требовать, чтобы Нормандия, по праву завоевателя, принадлежала ему, хотя вполне мог бы это сделать.
Когда в 1147 году Генрих вернулся домой, его отец стал привлекать сына к делам управления, так что последний осваивал искусство управления своим неспокойным герцогством под руководством опытного учителя. Об этом периоде жизни Генриха до нас дошло очень мало сведений, но никто не станет спорить, что в годы своего становления он получил совершенно незаменимый опыт. Когда Генриху исполнилось двадцать один год, он был уже сформировавшимся правителем, который хорошо знал, чего хочет, в чем нуждается его страна и как лучше всего удовлетворять ее нужды. Матильда, со своей стороны, никогда не упускала случая напомнить сыну, что он был законным наследником не только Нормандии, которую героическими усилиями завоевал для него отец, но и всей Англии.
Несмотря на позорное бегство Матильды, у Генриха и его дела оставалось еще много сторонников в Англии. Некоторые из них в начале 1149 года посоветовали ему пройти обряд посвящения в рыцари, чтобы по праву встать во главе войска и «с новыми силами восстать против короля и с энергией и воодушевлением завоевать то, что принадлежит ему по праву»[22].
Но это был плохой совет. Когда Генрих, прислушавшись к нему, высадился в Бристоле, единственным знатным человеком, который присоединился к нему, был граф Роджер Херефордский, чей отец, Майлс из Глостера, являлся верным сторонником Матильды и получил за это титул графа. Многие другие господа, которые поддерживали мать Генриха, послали в его войско своих сыновей, но больше ничем ему не помогли. Принцу было только шестнадцать лет, и аристократы, на которых он рассчитывал, полагали, что в таком юном возрасте он вряд ли сумеет совершить то, что не удалось его дяде Роберту.
Но хотя Запад Англии не восстал, Генрих мог еще надеяться на поддержку своего двоюродного деда Дэвида, короля Шотландии, который никогда не нарушал клятвы верности Матильде как наследнице короля Генриха I. Поэтому принц Генрих и его молодые сподвижники отправились в Карлайль на встречу с королем Дэвидом. Он с радостью принял их и на Троицу, 22 мая 1149 года, посвятил Генриха и его друзей в рыцари[23].
Ни в одной хронике нет описания посвящения Генриха II, но можно предположить, что оно не сильно отличалось от того, которое прошел его отец Жоффруа Анжуйский, посвященный в рыцари дедом молодого принца, Генрихом I:
«На рассвете он принял ванну, как того требует обычай, и приготовился [к церемонии]. Омыв свое тело, Жоффруа надел на себя рубашку из тонкого полотна. Потом он облачился в камзол, связанный из толстой шерсти, поверх надел плащ пурпурного цвета, на ноги – шелковые чулки и туфли с маленькими золотыми львами сверху. Ему подвели испанского коня необыкновенной красоты и поднесли не сравнимую ни с чем кольчугу с двойными кольцами, которую не могли пронзить ни пика, ни копье. На его ноги прикрепили золотые шпоры, на плечи повесили чудесный щит с золотыми львами; на голову надели шлем, сверкавший драгоценными камнями, а в руки вложили ясеневое копье. И наконец, из королевской сокровищницы для него принесли меч. Вооруженный подобным образом, наш новый рыцарь с удивительным проворством запрыгнул на коня, даже не коснувшись шпор»[24].
К их компании присоединился граф Раннульф Честерский, зять графа Роберта Глостера, самый знаменитый перебежчик своего времени. Раннульф был независимым совереном, который правил областью, простиравшейся от Честера почти до самого Линкольна. Он всегда чувствовал, когда надо перебежать из одного стана в другой, чтобы остаться в выигрыше.
Король Дэвид, два графа и молодой Генрих составили план штурма города Йорка, главного оплота Стефана на севере. Дэвид собрал в Шотландии большую армию, и с этой армией они двинулись к Йорку. Но, подойдя к нему, они обнаружили, что Стефан был предупрежден и что их уже ждет хорошо вооруженный отряд рыцарей.
Одиннадцать лет назад Дэвид уже бросал своих полуголых шотландцев в бой против англичан (Битва знамен), и «вся их мощь была сметена, словно паутина». На поле боя полегло 11 тысяч шотландцев, а из двух сотен рыцарей, которые вступили вместе с королем Дэвидом в битву, только девятнадцать унесли домой свои кольчуги[25].
У Дэвида не было никакого желания повторять этот печальный опыт. Увидев, что армия Стефана была больше и к тому же все время увеличивалась, союзники благоразумно решили воздержаться от сражения и распустили свое войско. Новоиспеченный рыцарь Генрих и его английские спутники бежали лесными тропами и заброшенными дорогами, спасаясь от погони, пока, «полумертвые от страха и усталости», не достигли города Херефорда, который принадлежал Роджеру.
Стефан предупредил своего сына Юстаса, который в ту пору был в Лондоне, что Генрих, вероятно, направится на Запад. Юстас бросился за ним в погоню. Недалеко от Бристоля Генрих попал в устроенную им ловушку, но сумел ночью бежать и спрятался в Девайзесе.
Следующий поход Генриха был на юго-запад. К нему присоединились его кузен граф Вильям Глостерский и граф Херефордский. Они взяли штурмом город Бридпорт и разорили поместья приверженцев Стефана в этом районе. Грабя все на своем пути и предавая огню дома и церкви, они узнали, что в их отсутствие Юстас напал на Девайзес. Они поспешили на помощь гарнизону этого города и прибыли как раз в ту минуту, когда армия Юстаса овладела внешними укреплениями замка и поджигала расположенные вокруг него дома. Защитники крепости, воевавшие спустя рукава, увидев войско Генриха, приободрились. Вместе с солдатами принца они напали на отряд Юстаса и уничтожили его почти целиком.
Во всех этих сражениях Генрих набирался опыта, но было ясно, что с теми силами, которые находились под его командой, ему вряд ли удастся добиться заметных успехов в Англии. Он понял, что воевать с королем Стефаном без большой армии бесполезно, ибо опыт этой экспедиции и предыдущего похода 1147 года показал, что английские бароны и пальцем не пошевельнут, чтобы помочь ему, если поймут, что победа ему не светит. Баронов вполне устраивал король Стефан, который позволял им поступать так, как им заблагорассудится, и они не предпринимали ничего, чтобы сместить его. Поэтому друзья герцога Генриха посоветовали ему вернуться в Нормандию, утвердиться там и возвратиться в Англию только тогда, когда он сможет привести с собой большую армию. Генрих прислушался к их совету[26].
Жоффруа сразу же передал Генриху Нормандию, которая по праву принадлежала ему как наследнику своей матери. Наверное, Жоффруа с удовлетворением думал о том, что он силой завоевал это герцогство для своего сына, в то время как Матильда, несмотря на весь ее гонор, потерпела полное поражение, пытаясь сделать то же самое в Англии.
Тем временем из неудачного Второго крестового похода в Святую землю возвратился Людовик VII. Как король Франции, он был сюзереном не только Жоффруа, графа Анжу и Мэна, но и Генриха, который был герцогом Нормандии, хотя Людовик его таковым не признавал. Последний в детстве готовился стать священником. Однако после смерти старшего брата Филиппа, упавшего с лошади, его забрали из монастыря, и в 1131 году папа Иннокентий провозгласил его наследником французского престола[27]. Он обучался под руководством Сужера, аббата Сен-Дени, поэтому гораздо свободнее чувствовал себя в компании попов и монахов, чем военных.
Чтобы утешить себя после провала Крестового похода и скорее позабыть о том, какую жалкую роль он в нем сыграл, а может, чтобы отвлечься от ссор со своей женой, которая просила у него развода, Людовик VIII принялся оспаривать власть над некоторыми замками, которые захватил Жоффруа, хотя его право на них было сомнительным. Из Англии на помощь своему зятю, французскому королю, приехал Юстас, и они вместе совершили ряд набегов на земли Нормандии[28].
Летом 1151 года, после нескольких незначительных стычек с Людовиком VII, Жоффруа и Генрих собрали на границе Нормандии большую армию опытных бойцов, чтобы отразить будущие атаки французов. Со своей стороны, король Франции собрал огромное войско. Настоящая война, а не игра в нападение и защиту рассеянных по просторам герцогства замков, казалось, была неминуема. Но в самый решающий момент Людовик заболел. «Мудрые и религиозные люди воспользовались возможностью указать ему на то, что не подобает проливать реки христианской крови, особенно тому, кто принял крест. Поэтому он провозгласил перемирие, которое должно было продолжаться до тех пор, пока к нему не вернется здоровье».
Во время болезни у Людовика VII было много времени обдумать свои отношения с Жоффруа и Генрихом. Он понял, что Жоффруа и его сын слишком крепко держат Нормандию, чтобы он смог ее отвоевать. Приняв от Генриха клятву верности, он подтвердил его права на это герцогство. Признание герцога Нормандского вассалом вовсе не говорило о том, что Людовик имел права на Нормандию или домогался их. Это было формальное признание феодальной зависимости, необходимое для того, чтобы Генрих по закону стал герцогом Нормандии. В ответ на это признание английский король отдал Людовику VII Вексен, область, лежавшую между Нормандией и Иль-де-Франсом, в междуречье Энта и Анделле на правом берегу Сены[29]. За обладание этой областью было пролито много крови.
Жоффруа отправился в Париж на церемонию принесения феодальной клятвы своему господину вместе с герцогом Генрихом. Пока они были здесь, жена Людовика Элеонора (Алиенора) положила на герцога Нормандского глаз. Ему было тогда восемнадцать лет, на одиннадцать лет меньше, чем ей. Его лицо было свежим и красивым. Юноша понравился Элеоноре, и это не ускользнуло от Жоффруа. Он несколько раз предупреждал сына не иметь никаких дел с женой его господина, короля Франции, а еще потому, что Жоффруа сам когда-то был ее любовником, поэтому любые отношения между Генрихом и Элеонорой могли бы рассматриваться как инцест[30]. Однако Элеоноре так понравился герцог и его манера поведения, что она сразу же стала добиваться развода, чтобы выйти за него замуж[31].
Генрих никогда не был таким красавцем, как его отец, но его юношеская свежесть произвела на Элеонору большое впечатление: коренастый юноша, чуть выше среднего роста, с квадратными плечами, который производил впечатление очень сильного человека. У него было широкое красное лицо, усыпанное веснушками, на котором горели ясные серые глаза, рыжие волосы коротко острижены, руки – грубые, а кожа на них обветрилась и потрескалась. Одежду герцог имел богатую, как полагалось ему по положению, но носил он ее небрежно. Вместо обычного длинного камзола и плаща со складками Генрих всегда облачался в тунику до колен и короткий плащ, который не мешал ездить верхом. Из-за этого англичане прозвали его Короткой Мантией. На ноги он натягивал шерстяные чулки вместо длинных шерстяных штанов того времени; эти чулки были сотканы, а не связаны на спицах. Чтобы они не спадали, он от лодыжек до колен перетягивал их кожаными ремешками, шедшими крест-накрест. Нормандский герцог был человеком действия, закаленным войной, неутомимым в седле. Энергия била в нем ключом – он ни минуты не сидел на месте.
Жоффруа и его сын уехали из Парижа, радуясь, что их власть над Нормандией была подтверждена королем. По пути они обсудили последние планы Генриха по вторжению в Англию. Теперь, когда он был признан законным владыкой Нормандии и все герцогство полностью ему подчинилось, он мог получить необходимую сумму денег, чтобы собрать большую армию и начать борьбу за английский престол. Он объявил о созыве Совета нормандских баронов, который должен был начать свою работу 14 сентября 1151 года и обсудить вопрос о его возвращении в Англию.
В пути Жоффруа все время жаловался на здоровье. Они остановились в Шато-дю-Луар, в 25 милях юго-восточнее Ле-Мана. У графа начался сильный жар; он стал готовиться к смерти: назначил Генриха своим наследником в Анжу и Мэне, а второму сыну, Жоффруа, отдал во владение три замка в Анжу, специально оговорив, что, когда Генрих получит Англию, он должен будет передать Анжу и Мэн своему брату. Доблестный граф Жоффруа Красивый умер 7 сентября 1151 года и был похоронен в церкви Святого Джулиана в Ле-Мане[32].
После похорон отца Генрих принял клятву верности от благородных господ Анжу и Мэна. Убедившись, что его владения находятся в безопасности, а жители ему верны, он обратил свой взор на Англию. Во время поста в Нормандию прибыл его дядя Реджинальд, еще один незаконнорожденный сын Генриха I, которого Матильда во время своего пребывания в Англии сделала графом Корнуолльским, и стал убеждать его снова пересечь Ла-Манш. Сразу же после Пасхи 1152 года герцог Нормандский собрал свой совет, но отплытие пришлось снова отложить.
21 марта французская королева получила от мужа развод. Она немедленно предложила молодому герцогу себя и свое огромное герцогство Аквитанское, занимавшее всю юго-западную часть Франции. Он с радостью принял это предложение, ибо Элеонора была самой богатой невестой в Европе[33]. Конечно, репутация у нее была подмочена, но зато ее герцогство охватывало половину страны. В свое время отец Генриха согласился принять жену, которая была старше и знатнее его, поэтому его сын был уверен, что ради земель королевы надо сделать то же самое.
Элеонора, старшая из двух дочерей Гильома Х, герцога Аквитании и графа Пуату, родилась около 1122 года. Другие дети этого герцога умерли в детстве. Он умер в 1137 году, завещав руку своей старшей дочери Людовику, сыну своего господина, короля Людовика VI. Людовик сразу же затребовал свою невесту и ее наследство. Он женился на Элеоноре в Бордо, в июне 1137 года, а 1 августа вступил на престол Франции, получив его в наследство от отца.
Под влиянием проповедей Бернара из Клерво Людовик VII и Элеонора на Пасху 1146 года приняли в Везеле крест и в следующем году отправились в Святую землю. Стремление Людовика отправиться в Крестовый поход было чисто религиозным, а вот его жена руководствовалась совсем другими мотивами. Она была живой и веселой женщиной, обожавшей удовольствия. Ее жизнь со степенным и положительным Людовиком была невыносимо скучна. Ей хотелось веселья, перемен и приключений, а в армии крестоносцев всего этого было с избытком.
Прибыв в Малую Азию, армия французского короля несколько раз попала в засаду между Византией и Антиохией и почти полностью погибла. Короля с королевой пригласил князь Антиохии Раймонд, который приходился Элеоноре дядей и был всего на несколько лет ее старше. Отношения Элеоноры и Раймонда сразу же стали весьма интимными, что было оскорбительным для Людовика VII и сделалось предметом пересудов среди крестоносцев. Антиохия являлась цивилизованным городом, и князь Раймонд, обладавший таким же темпераментом, как и его племянница, поразил Элеонору своими изысканными манерами. Сплетни того времени обвиняют дядю и племянницу в инцесте; даже образованный и осторожный Джон из Солсбери, английский священник, который входил в состав папского суда, намекал, что их отношения были небезупречными:
«В лето Господне 1149 христианнейший король французов, после разгрома своего войска на Востоке, прибыл в Антиохию, где его с почетом принял Раймонд, брат Гильома, графа Пуату, да будет благословенна его память! Он приходился королеве дядей и по многим причинам обязан был демонстрировать королю свою верность, любовь и уважение. Но во время их пребывания здесь, когда нужно было утешить, укрепить духом и вдохнуть новую жизнь в остатки погибшего войска, фамильярное обращение князя с королевой и их долгие, легкомысленные, почти никогда не прекращавшиеся разговоры вызвали у короля подозрения. Эти подозрения усилились, когда королева заявила, что хочет остаться здесь, хотя король готовился к отъезду, а князь приложил все усилия, чтобы задержать ее, надеясь, что король даст на то свое согласие.
Когда же король решил увезти ее силой, она вспомнила об их родстве и заявила, что, живя вместе, они нарушают божеские законы, поскольку они родственники в четвертом или пятом поколении.
Король забрал ее и принудил ехать в Иерусалим вместе с ним, и сердца их распалились еще сильнее, и, хотя они пытались скрыть это, рана так и не зажила»[34].
«Короля вышли встречать кардиналы и чиновники церкви и, обеспечив всем, что было нужно для его удовольствия, привели в Тускулум к господину папе, который принял его с такой добротой и преданностью, что можно было подумать, что папа принимает не простого смертного, а Господнего ангела. Выслушав по отдельности жалобы обеих сторон, он уладил ссору между королем и королевой, начавшуюся в Антиохии, запретив им под угрозой отлучения от церкви даже заикаться о разрыве или о том, что их брак должен быть расторгнут по какой-либо причине. Эти слова очень обрадовали короля, ибо он безумно любил свою королеву, совсем как ребенок»[35].
После возвращения во Францию Элеонора родила королю второго ребенка – это снова была дочь. Ее неспособность подарить Франции наследника за пятнадцать лет супружеской жизни, вероятно, и стала причиной того, что Людовик VII наконец согласился отпустить ее, а вовсе не заявления королевы об их кровном родстве. Людовик и Элеонора были родственниками в четвертой или пятой степени, ибо у них был общий предок – Робер, король Франции, а церковь в ту пору запрещала браки родственников до седьмой степени родства. На этот факт обычно не обращали внимания, но он служил удобным предлогом для расторжения неудачных браков.
Архиепископ Реймсский собрал совет, который рассмотрел вопрос о законности брака между Людовиком и Элеонорой. 21 марта 1152 года прелаты пришли к заключению, что супруги действительно находятся в слишком близкой степени родства и потому их брак считается недействительным. Очевидно, никто не вспомнил о том, что папа в свое время признал его законным. Но поскольку они поженились, пребывая в истинной вере, то обе их дочери, Мария и Алиса, были признаны законными и остались у отца. Элеонора наконец освободилась от мужа, которого называла «не мужчиной, а монахом»[36]. Впрочем, Людовик VII был настоящим мужчиной и глубоко презирал высокомерное отношение к нему Элеоноры.
Таблица 2. Элеонора и ее супруги
Степень родства вычисляется по числу поколений, идущих от общего предка. Так, Генрих II был представителем четвертого поколения в потомстве Робера II, а Элеонора – пятого.
Элеонора была теперь не только свободной женщиной, но и герцогиней Аквитании в своем собственном праве и к тому же одной из самых богатых невест в Европе. Она тут же явилась в Пуатье и отправила нормандскому герцогу письмо, предлагая ему себя и все свои земли в придачу. Генрих немедленно приехал к ней в сопровождении нескольких спутников.
Они с Элеонорой быстро и безо всякой помпы обвенчались в Пуатье. Об их венчании мало кто знал, ибо они опасались, что какой-нибудь не в меру ретивый знаток канонического права в самый неподходящий момент поднимет вопрос о степени их родства. Элеонора приходилась Генриху такой же родственницей, как и Людовику, ибо они тоже имели общего предка – на этот раз Робера II, герцога Нормандии.
У Людовика VII было мало причин любить своего предприимчивого молодого вассала. Когда отвергшая его жена поспешила упасть в руки герцога Генриха, он преисполнился ревности и презрения. Людовик считался тугодумом, но он был упрямым и настойчивым человеком. И с той поры он задумал отомстить Генриху.
Возможность предоставилась очень скоро. Юстас, сын короля Стефана, обеспокоенный быстрым ростом власти и престижа герцога Нормандии, которые создавали угрозу того, что корона отца ему не достанется, отправился во Францию и убедил своего зятя, короля Людовика VII, принять меры для обуздания своего вассала. Ведь Генрих отобрал у Людовика не только жену, но и герцогство Аквитания. Когда-то оно принадлежало королю в качестве приданого его жены, а теперь перешло во владение Генриха. Как герцог Нормандии и Аквитании и как граф Анжу и Мэна, он управлял теперь всей западной частью Франции, за исключением Бретани. Его владения превосходили своими размерами владения самого Людовика, ибо королю Франции, несмотря на его громкий титул, реально подчинялся только Иль-де-Франс.
Во второй половине лета 1152 года Людовик VII создал коалицию, в которую входили Юстас и Жоффруа, брат Генриха и сын Матильды. Жоффруа совсем не удовлетворяло наследство в размере трех замков, и он надеялся, что, победив брата, заставит его поделиться своими землями. Он мечтал отобрать у него Нормандию, Анжу и Мэн. Когда войска членов коалиции вторглись во владения Генриха, тот был в Барфлёре и готовился отплыть в Англию.
Всю оставшуюся часть года он вынужден был воевать. К концу 1152 года он наголову разгромил войско своего брата Жоффруа и так умело оборонял Нормандию от Людовика, что союзники с радостью согласились на перемирие[37]. К тому времени Генрих так удачно организовал оборону, что спокойно оставил свои земли на мать, жену и капитанов и отправился в Англию. На этот раз он шел туда с огромным войском, которое позволяло надеяться на успех. Деньги на этот поход, не менее семи тысяч фунтов, он занял у двух менял, Вильяма Каде из Святого Омера и Вильяма Трентегерунса, виконта Руана[38].
Вычислить, чему на наши деньги равняется эта сумма, совершенно невозможно, ибо экономика той эпохи базировалась не только на деньгах. Основная часть доходов состояла из товаров и услуг. Грубо говоря, сумма в семь тысяч фунтов равнялась примерно половине среднего годового дохода короны за первые годы правления Генриха II. О стоимости тогдашних денег говорит тот факт, что обычному пехотинцу платили в день одно пенни, а рыцарю – восемь пенсов.
Генрих собрал флот из 36 кораблей и со 140 рыцарями и тремя тысячами солдат[39] 6 января 1153 года высадился в Бристоле. Здесь его встретили кузен, граф Вильям Глостерский, и дядя, граф Реджинальд Корнуолльский. Вскоре многие знатные лорды Запада, по традиции преданные анжуйской династии и впечатленные размером его армии, вместе со своими отрядами присоединились к нему.
Из Бристоля, на первом этапе своей кампании, герцог Генрих отправился к Малмсбери, намереваясь его осадить. Король Стефан и Юстас, который вернулся в Англию после того, как Людовик заключил с Генрихом перемирие, поспешили ему навстречу. Войска противников расположились друг напротив друга по берегам реки Эйвон. Но с запада неожиданно налетел свирепый буран; снег и ветер били в лицо Стефановых солдат с такой силой, что им пришлось отступить. Войско Генриха, которому ветер дул в спину, осталось неоспоримым хозяином поля боя. Гарнизон Малмсбери сдался, а Стефан с Юстасом отступили в Лондон[40].
Эта бескровная победа очень помогла герцогу Нормандскому. Граф Лейстер, один из самых богатых и могущественных людей в Англии, открыто выступил на его стороне, снабдив всем необходимым и передав ему около тридцати замков. Роберт Бомон, граф Лейстерский, принадлежал к одной из самых могущественных англо-нормандских семей. Его отец сражался вместе с Вильгельмом Завоевателем при Гастингсе и первым пробил брешь в стене из щитов английских пехотинцев. Он умер в конце правления Генриха I, накопив много поместий. Его сын Роберт воспитывался при дворе короля, и Генрих женил его на богатой наследнице, дочери графа Норфолкского. Граф Роберт был верен Стефану, но почти не принимал участия в гражданской войне и поддерживал хорошие отношения с анжуйской партией. В решающие годы войны он руководил строительством большого августинского монастыря Святой Марии де Пре в Лейстере. Он не только воздвиг этот монастырь, но и обеспечил его постоянным доходом.
Переход на сторону герцога Нормандского такого важного вельможи, как граф Лейстер, стал поворотным пунктом в его борьбе за престол. До этого Генрих получал активную поддержку в основном от молодых людей Запада, склонных к авантюризму, влияние которых не распространялось за пределами их земель. Поддержка графа Лейстера перевесила чашу весов в пользу герцога. Он больше уже не был дерзким молодым авантюристом. Впервые у него появились люди, деньги и поддержка, столь необходимая для достижения цели.
Герцог Нормандский посвятил весну укреплению своих позиций на Западе. Летом он решил, что у него достаточно сил, чтобы освободить Уоллингфорд, который уже больше года осаждал Стефан. Чтобы ослабить давление на Уоллингфорд, он осадил Кроумарш, расположенный на другом берегу Темзы. Стефан привел сюда свою армию, и снова оба войска стали готовиться к битве. Когда король разъезжал по берегу реки, распоряжаясь расстановкой войск, его конь встал на дыбы и сбросил его на землю. После того как это случилось в третий раз, советники расценили это как дурной знак и воспользовались возможностью указать ему на ужасные результаты, к которым приведет предстоящая битва, где брат идет против брата, независимо от того, кто в ней победит. Они убедили его, что надо попытаться достичь соглашения с Генрихом.
Однако когда советники Стефана явились к Генриху, друзьям герцога с большим трудом удалось убедить его хотя бы отложить атаку, ибо он считал, что победа, а с ней и корона Англии, уже у него в руках, и хотел сражаться до последнего. Наконец, он согласился встретиться с королем. Стоя на разных берегах Темзы, чтобы их никто не слышал, братья вели разговор. Обсудив все вопросы, они вернулись к своим войскам и велели солдатам сложить оружие. Битва была отменена, но никто, кроме Генриха и Стефана, не знал, на каких условиях.
Юстас был так сильно возмущен трусливым поведением отца, что уехал в Саффолк, пылая от ярости. «Когда он прибыл в монастырь благословенного Эдмунда [в Бери-Сент-Эдмундс], его приняли с большим почетом и угостили на славу, но, когда ему отказали в деньгах, которые он потребовал, чтобы заплатить своим солдатам, он в ярости покинул монастырь. На восьмой день после праздника святого Лаврентия он велел собрать урожай со всей округи, особенно с полей монастыря Святого Эдмунда, и доставить всю добычу в его замок, расположенный поблизости. Потом он сел обедать, читаем в летописях, но, откусив первый кусок, впал в безумие и вследствие непочтительного отношения, проявленного им к мученикам, скончался в страшных конвульсиях»[41].
Люди в XII веке долго не болели. Жизнерадостные и здоровые сегодня, назавтра они уже горели в жару, совершали приготовления к смерти и почти сразу же умирали. Ужасная антисанитария, примитивная медицина, которая за тысячу лет не продвинулась почти ни на шаг, несвежее, если не сказать больше, мясо, которым питались жившие в ту пору люди, – всего этого было достаточно, чтобы неожиданно и быстро умереть. Но для монастырских летописцев неожиданная болезнь и гибель грешных людей вроде Юстаса были карой, посланной им Всемогущим Господом, а смерть праведника считалась святым и счастливым уходом в лучшую жизнь.
В день смерти Юстаса, 17 августа 1153 года, Элеонора Аквитанская родила своего первого сына, названного Вильямом, как по традиции называли первенцев в семье герцогов Аквитанских. Позднее, в том же году, по-видимому, появился на свет и первый незаконнорожденный сын Генриха. Он родился от простой английской шлюхи по имени Икенай или Хикенай, «которую не оскорблял никакой разврат». Этого сына назвали Джефри, по имени деда, и Генрих вырастил его в своей семье (Джефри – английская форма французского имени Жоффруа. – Примеч. пер.)[42].
К концу августа, стремясь всегда заканчивать начатое, Генрих Нормандский осадил Стемфорд. С возобновлением военных действий страна снова вернулась в состояние беспорядка, от которого ее на какое-то время избавило перемирие, заключенное у стен Уоллингфорда. Епископы, особенно архиепископ Арчибальд Теобальд Кентерберийский и епископ Генрих Винчестерский, а также наиболее здравомыслящие бароны пришли в ужас, когда узнали, что гражданская война возобновилась и вряд ли когда-нибудь закончится. Епископ Генрих принял на себя роль посредника между своим братом и герцогом, настаивая на мирном решении их спора, а архиепископ Теобальд тоже попытался силой своего авторитета повлиять на ход переговоров. Стефан в прошлом году похоронил свою жену; к тому же смерть Юстаса, случившаяся вскоре после ее кончины, потрясла мягкого характером короля. Он упал духом и стремился избежать новых битв. Вильям, его единственный оставшийся в живых сын, был хорошо обеспечен. Он женился на дочери графа Варенна и получил его титул и земли. Более того, Вильям не имел никакого желания наследовать своему отцу в неблагодарном деле управления Англией и борьбе с Генрихом Нормандским.
Наконец, в ноябре 1153 года король Стефан и герцог Генрих встретились в Винчестере и обговорили условия мира. После этого они вместе приехали в Лондон и в присутствии многих богатейших и знатнейших людей Англии подписали и ратифицировали мирный договор:
«Стефан, король Англии, приветствует всех архиепископов, епископов, аббатов, графов, юстициариев, шерифов, баронов и всех преданных ему людей в Англии.
Да будет вам известно, что я, король Англии Стефан, назначил Генриха, герцога Нормандского, своим преемником на троне Англии и моим наследником по праву наследства, передав ему и его наследникам и утвердив за ними Английское королевство.
Поэтому герцог, благодаря своей чести, дарственной и ее подтверждению, сделанному мною, совершил оммаж[43] и принес клятву, что будет верен мне и что будет беречь мою жизнь и мою честь изо всех своих сил, в силу условий, которые были обговорены нами ранее и указаны в этой хартии.
Я также дал клятву герцогу, что буду беречь его жизнь и честь изо всех своих сил и что я буду относиться к нему, как к своему сыну и наследнику во всем, в чем смогу, и буду охранять его ото всех людей, насколько хватит моих сил.
Мой сын Вильям совершил оммаж и принес клятву верности герцогу Нормандии, и герцог передал ему в держание все земли, которые я держал до того, как стал королем Англии, [где бы они ни располагались] – в Англии, Нормандии или в других местах, и все то, что он получил вместе с дочерью графа Варенна.
Мать герцога и его жену, братьев этого самого герцога и всех, кого касается этот договор, я заверяю в их безопасности. Во всем, что касается дел королевства, я буду поступать так, как посоветует мне герцог. Однако во всех английских владениях, как со стороны герцога, так и моих, я оставляю за собой право осуществлять королевское правосудие»[44].
Вся знать Англии 13 января 1154 года собралась в Оксфорде и принесла Генриху клятву верности, обязавшись почитать короля Стефана до самой его смерти[45].
Тем не менее положение Генриха в Англии было очень сложным, ибо реальной власти у него не было. Он добился своей цели – был провозглашен наследником престола, без каких-либо соперников, но, пока Стефан был жив, ничего в Англии сделать не мог. Более того, он получал тревожные сообщения о том, что некоторые из его вновь приобретенных вассалов в Аквитании взбунтовались. Поэтому около Пасхи, 4 апреля 1154 года, он вернулся в Нормандию, совершил быстрый поход в Аквитанию и подавил там все очаги недовольства.
Но все это показалось ему пустяком, когда он получил известие о том, что 25 октября 1154 года король Стефан умер. Стефан, о котором англичане говорили, что «он был мягким человеком, податливым и добрым и никогда не совершал несправедливости», заболел в Дувре «хроническим истечением крови» и через несколько дней умер. Его похоронили рядом с женой и сыном в аббатстве Февершем, которое он и его жена основали.
Архиепископ Теобальд Кентерберийский тут же послал гонцов, которые должны были сообщить Генриху о смерти короля, побудить его немедленно приехать и потребовать, чтобы на него была возложена корона Англии.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.