3. Юрий Селезнев. Познание России (Внутренняя рецензия)

3. Юрий Селезнев. Познание России

(Внутренняя рецензия)

Название книги точно отражает ее суть и направленность, подзаголовок – ее характер. Виктор Петелин – один из известнейших советских критиков, не повторяющих вслед за другими «зады», но, как правило, прокладывающих пути к пониманию истинной значимости тех или иных писателей, их творчества, смысла их художественных обобщений. Солидная научно-литературоведческая база, острый взгляд полемиста, смелость суждений о вещах, казалось бы, давно и прочно уложившихся в нашем сознании, все это в сочетании с гражданской, патриотической позицией и определяет как выбор предмета разговора в его критических статьях, так и угол зрения на те или иные явления советской литературы.

В предлагаемый издательству «Советская Россия» сборник статей автор включил как работы наиболее известные, принесшие и самому автору широкую известность, без учета которых, убежден, уже невозможно представить историю русской советской критики в частности, да и литературы в целом, так и статьи и рецензии, на мой взгляд, более локальной значимости. К числу первых, безусловно, относятся: «Лев Толстой и современность», «Степан Разин – личность и образ», «Два Григория Мелехова», «Герои Булгакова», «Россия – любовь моя» и «Разгневанная Россия». Ко второму разряду, на мой взгляд, конечно, потому что от субъективности не свободны, кажется, даже и компьютеры, можно отнести такие статьи, вошедшие в этот сборник, как: «От автора», «М.А. Булгаков и «Дни Турбиных», «Хроника одной жизни», «Человек и пустыня», «Первый роман о Маяковском», «Родные судьбы». Все это – работы крепкие, основательные, но все-таки во многом проигрывающие в сравнении с соседствующими фундаментальными работами первого плана прежде всего по новизне поставленных проблем, по глубине и масштабности обобщений. Эти работы носят скорее обзорный характер, а во многом или повторяют, или лишь расширяют по сути то, что сказано автором в других, так, например, статья «М.А. Булгаков и «Дни Турбиных» рядом со статьей «Герои Булгакова» выглядит преддверием, вступлением ко второй; «Родные судьбы» кажется в значительной мере лишь дополнением к статье «Россия – любовь моя». Может быть, автору стоило бы подумать об этом и составить сборник действительно лучших своих статей. Конечно, он оказался бы несколько объемно обедненным, но – убежден – несравненно выиграл бы в емкости, в цельности, представил бы действительно «избранного» В. Петелина-критика.

Статья «Лев Толстой и современность», написанная в 69-м году к 100-летию опубликования «Войны и мира», не утратила своей актуальности и сегодня. Одно это может служить наглядным доказательством ее необходимости в сборнике. Не трафаретен здесь, а вместе с тем и научно выверен анализ ленинских статей о Толстом, именно с этих позиций, с позиций ленинского прочтения Толстого, разбираются в статье образчики попыток «преодоления Толстого» в 20 – 30-е годы. Думаю, все-таки статье не хватает объективности, так как в ней отсутствует имя В. Шкловского, которому безусловно принадлежит одно из ведущих мест в общей системе разрушения Толстого, да и всей русской классики. Не стоит забывать о таком его труде, как «Материалы и стиль в романе Л. Толстого «Война и мир» («Федерация», 1929), в которой Л. Толстой предстает в качестве дилетанта, выполнявшего в «Войне и мире» официальный заказ на «дворянскую агитку» о «так называемой народной войне 12-го года» и т. д. и т. п. Стоило бы вспомнить и его выступление на I съезде писателей, да и его «Лев Толстой» в серии «ЖЗЛ» дал бы В. Петелину не мало прелюбопытных материалов для существенного дополнения статьи. Стоило бы непременно упомянуть в ней и о том, что Л. Толстой был отнюдь не единственным, но лишь одним из важнейших звеньев в общей системе разрушения и преодоления русской классики (Пушкина, Тютчева, Лескова, Достоевского – в первую очередь).

В статье «Степан Разин – личность и образ» автор анализирует три романа о Разине, отразивших и три этапа развития советского исторического романа: «Степан Разин» Чапыгина, «Степан Разин» Злобина и «Я пришел дать вам волю» Шукшина. Автор анализирует причины и результаты вольного обращения с историческими фактами во имя художественных обобщений у Чапыгина. При всем том, что полностью разделяю авторское отношение к Чапыгину и его роману, думаю, все-таки не стоит столь безусловно оправдывать отступления от правды исторической во имя правды художественной – и в «чапыгинские времена» – вспомним хотя бы того же Тынянова, и ныне «художественной правдой» оправдывают такие трюки с историей, с которыми мириться никак нельзя. Хотелось бы, чтобы в этом отношении авторская позиция В. Петелина прозвучала в книге четко и определенно. Очень точно и справедливо, на мой взгляд, дается оценка романа Злобина, не избежавшего вульгарно-социологических трактовок личности Разина и его движения в целом. Интересен и плодотворен найденный автором ключ и к творческому и идейному своеобразию романа Шукшина, взявшего лишь эпизод разинской эпопеи, но это такой эпизод и так взят, что через него раскрывается самая суть движения, личности его вождя, соотношения личности и народа и т. д. Статья интересная, по своей значимости выходящая за пределы анализируемых произведений, по существу представляющая развитие советской исторической романистики. Статья большая, и создается такое ощущение – хорошо бы ее поджать, может быть, за счет многочисленного цитирования, пересказа сюжетов романов, благодаря чему статья порою теряет динамичность, местами становится вяловатой.

Статья «Два Григория Мелехова» на мой взгляд, самая значительная в сборнике и безусловно должна быть включена в любой, самый избранный круг исследований «Тихого Дона». Очень точный, темпераментный, нередко острый, даже саркастический анализ трактовок образа Григория Мелехова как «врага» «отщепенца» и т. п. в работах А. Лежнева, Л-Якименко, Ермилова и др. основан у В. Петелина на глубоком знании материала, на точном, непредвзятом, свободном от груза вульгарно-социологических теорий прочтении «Тихого Дона».

К тому же, кажется, это вообще первое и теперь уже, к счастью, не последнее исследование «Тихого Дона», в котором результаты научно-критического анализа не только не противоречат, но и дают надежное обоснование истинности наших непосредственных чувств, вызываемых эпопеей М. Шолохова и связанных прежде всего с главным ее героем – Григорием Мелеховым. С другой стороны, эта же статья – прекрасный образчик глубинной взаимозависимости научно-критического отношения к авторскому тексту с гражданской позицией автора. К немаловажным достоинствам статьи я бы добавил еще и следующее – здесь точность иронии является нередко прямым продолжением общей логики исследователя: «Оставим в стороне тезис критика (имеется в виду Л. Якименко) о том, что «усталый прищур глаз» возник «в борьбе против народа...» (с. 94). Одной этой реплики достаточно, чтобы наглядно и убийственно представить уровень и тенденцию некоторых истолкователей Шолохова.

Но – и в этой статье автор, к сожалению, грешит порою многословием. Умея убедить читателя в своей правоте точной, емкой фразой, он тут же спешит подтвердить ее многочисленными примерами, будто не доверяя то ли себе, то ли читателю. В таких случаях теряется динамическая напряженность развития критически-аналитического сюжета, а это вредит работе, стоило бы уплотнить статью.

Следующая по значимости – статья «Герои Булгакова». Не стану говорить о ее достоинствах, так как невольно повторю все то же, что уже сказал и о предыдущей статье. Остановлюсь только на тех моментах, которые, на мой взгляд, требуют еще уточнения и корректировки.

Автор безусловно любит Булгакова, чувствует его, но порою, думается, допускает в отношении к нему явные, эмоционально обусловленные, перехлесты. Булгаков – большой, даже великий писатель, но вряд ли справедливо полагать, будто «любая булгаковская зарисовка, как бы она ни была незначительна, полна исторического смысла» (с. 151 – 152). Если автор хотел сказать «полна исторических реалий» – другое дело, «исторического же смысла» воспринимается как оценочное определение «Москва! Вижу тебя я в небоскребах!» – вот мечта Булгакова в мае 1924 года» (с. 152). Одно дело – предвидение – предупреждение, другое – положительно-эмоционально окрашенное – «мечта». Эта «мечта», как мы видим, вполне осуществилась, только вряд ли стоит восхищаться такого рода осуществленными мечтами... И т. п. На стр. 204 – 205 автор дает характеристику генерала Хлудова.

Думаю, по редакционно-издательскому опыту, что лучше бы эти характеристики дать не от автора, но от самого Булгакова: то есть показать, что так видел, так понимал Хлудова и его трагедию сам Булгаков, тем более что это соответствует истине. И наконец, совершенно невозможно согласиться с трактовкой Воланда в «Мастере и Маргарите» как положительно-созидательной дьяволической силы. Тут – либо автор что-то недодумал, либо – если он прав в трактовке, то необходимо сказать о том, что Булгаков подвергся соблазну «дьявольской красоты», и вряд ли уместно хвалить его за это.

В статье «Россия – любовь моя» анализируется сущность того направления в нашей литературе, которое окрестили «деревенской прозой», определяется его место в общем литературном процессе, даются точные, интересные, не утратившие за десятилетие со времени написания статьи, характеристики творчества Белова, Астафьева, Носова, Проскурина, Чивилихина, Лихоносова, Распутина, Ф. Абрамова, Троепольского, Овечкина. Свежо и сегодня читаются страницы, посвященные полемике вокруг беловского Ивана Африкановича.

Вторая часть статьи посвящена в основном анализу творчества А. Иванова и В. Астафьева.

Статья безусловно крепкая, я просил бы только автора обратить внимание на следующее. В статье немало так называемых обойм. Не все они безупречны. Так, например, читаем: «Белов, Астафьев, Носов, Сбитнев, Лихоносов, Проскурин, Чивилихин, Волков, Распутин»... и сразу же возникает ощущение субъективности списка, имена Сбитнева и Волкова здесь явно случайны, включение их в список первозначимых писателей дает возможность подключить к нему еще кого угодно, а вместе с тем здесь же слишком заметно и зияние имен других первоклассных прозаиков, чье творчество и по художественному уровню и по общественной значимости конечно же не должно отсутствовать в подобных обоймах. Порою автор объясняет, что же является в том или ином случае исходной точкой объединения, но и здесь, как мне кажется, явен элемент случайности: «Белов, и Лихоносов, и Волков, и Распутин – едины в своем неистребимом желании рассказать подлинную правду о своих современниках...» (с. 332). Но если объединять писателей под таким углом зрения, то в списке не хватает слишком много имен и т. д. и т. п.

Интересен и справедлив разговор о повести В. Каверина «Школьный спектакль», думается, однако, что оценка автора была бы еще более убедительной, если бы он прибавил, что, критикуя школьные программы и саму систему школьного образования, автор повести и его герой правы по форме, но по существу – нет, т. к. те рецепты исправления существующего положения дел, которые они предлагают, еще более неприемлемы, нежели те, что подвергаются их критике.

Статья «Разгневанная Россия» посвящена разбору современной «военной прозы» в творчестве таких писателей, как В. Кожевников, Закруткин, М. Шолохов, В. Курочкин, Астафьев, Акулов, Проскурин, Бондарев...

Очень точен заключительный аккорд статьи, подводящий итог и всему сборнику, выявляющий самую суть того почина, который создает идейное единство сборника как книги цельной: «Узловые этапы истории обычно требуют от гражданина высокого духовного подъема. Собственно, это объединяет и страницы русской истории, раскрытые в произведениях А. Чапыгина, С. Злобина, В. Шукшина, и эпизоды Гражданской войны, с художественной силой и глубиной, обобщенные гением М. Шолохова, и пору коллективизации, о которой поведали В. Закруткив и И. Стаднюк, и, наконец, героические были нашей современности, которым посвящают свое творчество советские писатели, создающие художественную летопись нашего народа» (с. 554).

Словом, горячо рекомендую к новому изданию нужную, горячо, талантливо написанную книгу Виктора Петелина, но при этом еще раз хотелось бы напомнить: стоит подумать о составе книги – более четкий, более избирательный подход к включаемым в нее работам, вне всякого сомнения, придал бы ей большую весомость и значимость. И еще об одном: каждому пишущему известно, что многие промахи, недочеты, издержки, оплошности обнаруживаются, к сожалению, лишь после публикации. Есть они и в книге В. Петелина, и было бы чрезвычайно досадно, если бы автор не сделал все необходимое для их устранения при переиздании. Что прежде всего имеется в виду?

Точные по смыслу формулировки порою не всегда находят адекватное языковое воплощение, что может повредить и логике авторской мысли в восприятии читателей. Немало в книге повторяющихся, наработанных и потому воспринимающихся как штампы оборотов, оценок, эпитетов и т. д. Стоит пройтись еще раз по тексту жесткой самокритической рукой, взглянуть на него как на не свой текст, но вместе с тем и как бы более чем свой, – как на текст ближайшего друга.

Приведу лишь некоторые примеры, чтобы автору была яснее суть моих придирок (думаю, ни у издательства, ни у автора не возникнет сомнения в том, что эти, как и предшествующие, помянутые в рецензии придирки – дружески заинтересованные): «каждого художника отличает самостоятельный подход к действительности» (с. 3); я бы уточнил: «каждого большого или истинного» и т. п. «Имя Шолохова мелькало в газетах» (с. 69), «на страничках «Тихого Дона» (с. 78) и т. п. Подчеркнутые слова вносят нежелательный оттенок снисходительности. Однообразие оценочных определений создает порою неожиданный, противоречащий авторскому желанию, эффект: «Психологически тонко разрабатывает этот эпизод В. Шукшин» (с. 47). «Шукшин психологически тонко мотивирует перепады...» (с. 48); затем те же характеристики применительно к творчеству Шолохова, Булгакова, затем и Малашкина: «Психологически тонко автор показывает...» (с. 260) и т. д. и т. п. Разные по творческому уровню, лицу, значимости писатели невольно нивелируются в восприятии читателей. Стоит пройтись и по таким повторам, как: «с неослабевающим вниманием следим мы...» и т. п. Немало и оборотов типа: «убеждая... утверждая» (с. 95), «создавая... создает», «утверждает... утверждает» (с. 98), «осталось... осталась» (с. 238); «вспыхнул свет... и вспыхнули аплодисменты» (с. 140) и т. п.

«Можно привести бесчисленное количество эпизодов...» (с. ИЗ); вряд ли так. Лучше бы «немало эпизодов» и т. п.

Есть в статьях и буквальные повторения характеристик тех или иных писателей, чего, видимо, также следовало бы избежать.

Все это, конечно, мелочи, каждый автор знает – без них не бывает, но лучше все-таки обойтись без них, когда есть такая возможность.

Редзаключение на книгу В. Петелина «Познание России. Споры и размышления о современной русской прозе», 32 а. л.

У каждого серьезного критика есть своя главная линия, «лейтмотив» творчества, определяющийся его гражданской и нравственной позицией, устоявшейся системой художественных принципов. В этом смысле книга избранных статей такого критика, несмотря на разнообразие проблематики, будет обладать глубоким внутренним единством.

Это в полной мере приложимо к творчеству известного советского критика Виктора Петелина. Его публикации, как правило, не проходят незаметно. Критические работы В. Петелина, отличающиеся глубоким литературоведческим анализом в сочетании с острой полемичностью, смелостью и самостоятельностью суждений, вызывают подчас горячие споры, оцениваются неоднозначно.

Так было, например, со статьями «Два Григория Мелехова» и «Герои Булгакова», которые, тем не менее, по справедливому замечанию Ю. Селезнева, теперь уже прочно вошли в историю советской критики.

Нет необходимости подробно останавливаться на рассмотрении отдельных работ составленного В. Петелиным сборника, так как в рецензиях Ю. Селезнева и В. Кочеткова дан деловой и обстоятельный анализ. Скажу лишь о том, что книга, выпущенная нашим издательством, должна быть своего рода «избранным» и представить читателю то лучшее, что составляет лицо В. Петелина как критика и что явилось его основным вкладом в развитие современной критико-литературоведческой мысли.

К числу таких произведений относятся, прежде всего, уже названные статьи о М. Шолохове и М. Булгакове. Кроме того, следует выделить статьи «Лев Толстой и современность», «Степан Разин – личность и образ» (рассматриваются романы Чапыгина, Злобина и Шукшина), «Россия – любовь моя» (о так называемой «деревенской» прозе) и «Разгневанная Россия» (о современной «военной» прозе).

В этом составе объем будущей книги – 21 а. л.

При подготовке к изданию автору необходимо перечитать рукопись, чтобы устранить встречающиеся стилистические небрежности и повторы, переработать с точки зрения отобранного состава вступительную статью.

Редактор Е. Ладонщикова.

Примечание. Книга вышла: Мятежная душа России. М.: Советская Россия,1986.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.