Послесловие

Послесловие

Последняя мировая война, которой посвящена эта книга, коренным образом изменила политическую картину мира, но не к лучшему или в духе прогресса. Европа утратила свои позиции духовного, политического, экономического лидера. Государства Европы перестали считаться силовой структурой большого политического значения. И если даже посчитать, что война между европейскими государствами теперь невозможна, все же следует заметить, что отдельное европейское государство не может обеспечить свою оборону.

Центры тяжести сил сместились на восток и на запад. В Соединенных Штатах Америки произошла крупнейшая концентрация политических, экономических и военных сил. Выдающимся является и завоеванное Советским Союзом могущество и его практическое распространение на пять восточноевропейских государств. (Напомним, что книга вышла в Германии в 1957 году и отражает положение на то время — результаты победы СССР в войне. В 1989–1991 годах все завоеванные в Восточной Европе позиции были верхушкой СССР (Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе, Крючков и др.) сданы, а в 1991 году путем хитроумных, опробованных до этого в Восточной Европе комбинаций демонтирован и сам СССР. — Ред.) Между силовыми образованиями на Западе и на Востоке находится Европа, почти свободная от силы территория, которая и в экономическом плане не может прожить без помощи извне.

Понятно, что не попавшая под контроль Советского Союза часть Европы попыталась в политическом, экономическом и военном плане примкнуть к Соединенным Штатам Америки. Решающим здесь стало давление советской политики — силы, которую многие посчитали насильственным распространением большевизма.

Таким образом, образовалось два больших лагеря, Восток и Запад, непреодолимые противоречия между которыми, существовавшие еще во время войны, проявились с максимальной четкостью. Связанный с войной мотив, борьба против Германии, заставил во время войны эти противоречия, выражавшиеся в различии конечных политических целей, так же как и во взглядах на общество, экономику, религию и мораль, временно отступить на задний план. После отмены уз, объединявших бывших союзников, они немедленно вышли на передний план.

Возникла обстановка, оказывающая тягостное, парализующее влияние на весь мир. Попытки добиться нормализации отношений снова и снова терпели крах. Достичь мира не удалось, после окончания войны Германия разделена на две части и, так же как и Австрия (оккупация Австрии прекратилась в 1955 году. — Ред.), оккупирована вражескими войсками. Создавшаяся политическая ситуация оказалась сильнее, чем силы людей, желавших ее изменить.

Если рассматривать неслыханные тяготы, жертвы и разорение, которые были отличительными признаками Второй мировой войны, следует отметить, что они находятся в вопиющем противоречии и несоразмерны положению, к которому привела война. Рассматривая исторические события с позиций нашего времени, мы убеждаемся, что последствия войн в их начале едва ли можно предсказать. Причиной тому является частично недальновидность политических лидеров того времени, а частично — крупные судьбоносные события, против которых люди бессильны. Это в духе западного человека — принимать битву с судьбой, ибо покорность чужда его природе. Эта битва началась с давних времен и, несмотря ни на что, будет продолжаться.

То, что западные страны довели борьбу до безоговорочной капитуляции Германии, — признак недостаточной их прозорливости. Тотальное поражение в войне не только навлекло на Германию множество несчастий, но стало проблемой и для всего мира, учитывая катастрофическое международное положение, к которому оно привело. Поэтому стоит оглянуться назад и попытаться обдумать причины постигшей Германию катастрофы.

Германия проиграла Вторую мировую войну, в отличие от Первой, в чисто военном плане, хотя, конечно, в этот процесс внесли свой вклад также политические мотивы и постановка целей. Численное и материальное превосходство противника было одной из важнейших причин поражения, хотя эта причина не была решающей и определенно не сопровождалась последствиями, обозначившимися в ходе последнего года войны и вызванными другими причинами. Решающими причинами были, если говорить кратко, ошибки Верховного главнокомандования, ошибочные действия люфтваффе и неправильное использование живой силы.

Часто спрашивают, почему Гитлер считал Верховное военное главнокомандование своей личной прерогативой, принимал решения и отдавал приказы независимо от советов компетентных генералов и Генерального штаба и даже вопреки их предложениям. Тому причиной был не только принцип командования, принятый в Третьем рейхе. К данной Гитлеру неограниченной власти добавились особенности личности этого человека, самыми выдающимися чертами которого были необузданное упрямство и такое же самомнение. Это самомнение, так же как и сознание собственной значимости не только в политической, но и в военной области, необычайно повысилось благодаря замечательным победам блицкрига 1939–1940 годов. Подавляющее большинство народа неограниченно доверяло фюреру. Эта вера после победоносного завершения Западной кампании 1940 года приобрела почти мистическую окраску. Если и были скептически настроенные по отношению к Гитлеру люди, то это часть генералов, и эта часть становилась тем больше, чем больше он вмешивался во все тонкости военного командования.

Фюрер отвечал на такую позицию генералов постоянно возрастающим недоверием, которое было обосновано только по отношению к некоторым личностям. Основа для этого была заложена еще перед войной чисто негативными предложениями генерал-полковника Бека — начальника Генерального штаба — в связи с предполагаемыми силовыми мерами против Чехословакии, предложениями, которые впоследствии оказались неверными. В дальнейшем это недоверие нашло питательную среду, когда Гитлер, вопреки разработанным компетентными советниками планам, незадолго до кампании 1940 года на Западе изначально намеченное направление главного удара перенес с правого фланга на центральный участок, что оказалось решающим фактором быстрого успеха. Большое влияние оказало то, что, когда зимой 1941 года контрнаступление русских на Востоке поставило армию в тяжелое положение, Гитлер отклонил предложение командующего сухопутными силами и начальника Генерального штаба укрепить фронт, в котором образовались широкие бреши, отступлением на 200–300 километров и приказал держаться до последнего и, только если давление противника на отдельных участках станет невыносимым, медленно отойти только на этих участках. Гитлером, несомненно, владело убеждение, что армию необходимо спасти от краха, ибо отступления на 200–300 километров, при существующих дорожных условиях и высоте снежного покрова, не выдержат ни люди, ни лошади. Если же войска окажутся на новых позициях без основной массы артиллерии и тяжелой техники, пехота попросту не сможет организовать должную оборону. Новый успех Гитлер приписал лично себе и почувствовал, что вполне может обойтись без советов маститых генералов. Так что его недоверие, первоначально направленное только против отдельных высокопоставленных военных, быстро распространялось на других.

Успех первого периода войны, который частично стал следствием личных решений фюрера, неприкрытая лесть сподвижников, как, например, известные слова Геринга о «величайшем полководце всех времен», постепенно привели к возникновению у фюрера веры в свое великое призвание быть военным лидером. В военной области Гитлер нередко высказывал неожиданно правильное мнение и зачастую руководствовался моментальным вдохновением, что приводило к значительным успехам. Тем не менее ясно, что способности к военному командованию без основательной оперативной и тактической подготовки и практического опыта стоят недорого. А всего этого у Гитлера не было. Когда некто, не имеющий глубокой военной подготовки, долгие годы работает на высоких военных постах, он, конечно, приобретает некоторый опыт, но незначительный. Последнее отчетливо проявлялось у Гитлера, прежде всего при оценке ситуации. Нередко доходило до ошибок, когда речь шла о крупных планах, достижимости целей наступления, определении направления главного удара противника или силы сопротивления войск. Естественным следствием было и то, что даже спокойно обдуманные решения редко бывали безошибочными. И когда случались непредвиденные ситуации, такие ошибки имели весьма тяжелые последствия.

Неукротимая воля Гитлера подчиняла себе его мышление так, что неясные стороны ситуации он видел такими, какими хотел, чтобы они были. К тому же там, где он, ввиду недостатка образования, отступал от оперативного мышления или где для принятия решения не хватало данных, он целиком полагался на интуицию. Никто не станет спорить, что интуиция для военного лидера во многих ситуациях является необходимым средством, способным заменить недостающие данные для принятия решения, однако она является опаснейшим источником ошибок, когда не поддается контролю разума.

Многие ошибки командования проистекали из односторонней переоценки Гитлером факта владения территорией. Эту склонность Гитлер разделял с не имеющими военного образования личностями, которые захват территории и удержание ее при всех обстоятельствах считали успехом. Поэтому Гитлер лишь в крайне редких случаях был расположен отдавать местность без борьбы, даже когда такое решение диктовали сложившиеся обстоятельства и оно представлялось целесообразным во всех отношениях. В обороне, вследствие вынужденных изменений линии фронта, часто образуются выступающие дуги, которые, из-за получившегося удлинения линии фронта, могут быть заняты только слабыми силами. Предлагаемый отвод войск с дуги на хорду не только сокращает протяженность линии фронта, но и позволяет более плотно занять позиции, тем самым укрепить оборону, одновременно не оказав отрицательного влияния на общую ситуацию. Если противник атакует позиции на выступе фронта, они слишком часто оказываются прорванными, а войска, из-за понесенных потерь, уже не могут удержаться и на хорде, так что в итоге приходится отказываться от более обширной территории и, сверх того, войска несут большие потери в живой силе и технике. Также, как следствие, образуются никому не нужные котлы, освобождение которых любой ценой требует еще больших жертв, что ведет к дальнейшему ослаблению фронта. Гитлер взял за правило не только санкционировать большие оперативные передвижения войск, но и лично вмешивался во все решения. В 1943 году на востоке в его распоряжении было воистину неограниченное пространство для действительно оперативного командования обороной.

Эта ориентация на обладание территорией при любых обстоятельствах стала следствием полученного Гитлером в окопах Первой мировой войны опыта, когда под влиянием ураганного огня противника оборона стала позиционной. Недостаточное понимание сути оборонительного вида боевых действий привело к тому, что всякое вынужденное оставление территории стало считаться неудачей. К этому надо добавить недоверие к предложениям многих генералов, оппозицию которых Гитлер, несомненно, чувствовал. Эта оппозиция, благодаря личностям из ближайшего окружения фюрера, и прежде всего Гиммлера, преследовавшего свои особые цели, сместилась из области вещественной в политическую. Здесь обозначены только причины командных ошибок, лежащие в личности самого Гитлера. Их обобщение на основании конкретных ситуаций и фактических последствий явствует из описания военных событий этой книги.

К высшему военному командованию в широком смысле слова следует причислить и Геринга — командующего люфтваффе. В первые годы войны он пользовался благосклонностью Гитлера и имел большое влияние. Причем последствия этого влияния часто выходили далеко за пределы его компетенции и распространялись на другие сферы деятельности, увлекая их за собой в пропасть. На свой пост Геринг пришел с партийной работы. Главной чертой его характера была сила воли. И если во время Первой мировой войны он действительно был прекрасным командиром эскадры истребителей, то для занятия более высоких постов ему попросту не хватало военного образования. Проблемы войны в воздухе, которые к началу войны были во многих отношениях неисследованной областью военного знания, Геринг не мог последовательно продумать и взвесить. Хотя он был несколько более открытым для инициативы своих советников, чем Гитлер, но, по крайней мере в решающей фазе войны, действовал без должного размаха. Генерал-полковник Ешоннек, который после трагической смерти гениального генерала Вефера в 1936 году стал начальником Генерального штаба люфтваффе, был молодым человеком с высокими духовными запросами, которому, однако, не хватало необходимого опыта и глубины понимания сути воздушной войны. Поэтому к началу войны все еще сохранялись неверные взгляды на ведение военных действий в воздухе, которые, естественно, проявились в организации люфтваффе. Из более 4 тысяч боевых самолетов в начале войны было всего лишь около 700 истребителей, дальность действия которых оканчивалась на северной окраине Лондона. Воздушная война против Англии, от исхода который зависел весь ход дальнейшей войны в воздухе, не могла иметь успех.

Ужасное заблуждение — небрежное отношение к истребителям — вскоре осознали самые широкие круги в люфтваффе и авторитетные лица сухопутной армии. И уже весной 1942 года, когда бомбардировщики больше не могли пробиваться через противовоздушную оборону Англии, это привело к выдвижению требования о концентрации внимания на производстве истребителей и организации истребительной авиации. Это требование потерпело крах, столкнувшись с противодействием Геринга и Ешоннека. Если бы это требование было тогда удовлетворено, совсем другими были бы условия для противовоздушной обороны Германии и ситуация в воздухе на западе к моменту начала вторжения. Только весной 1944 года Геринг потрудился глубже вникнуть в эту проблему. С этого времени — за несколько месяцев до вторжения — стало появляться большое количество новых истребительных частей, в которых, однако, было ничтожно мало хорошо подготовленных летчиков. Таким образом, неверное ведение войны в воздухе на решающей стадии и ошибочное направление развития материальной базы люфтваффе сказались на исходе войны.

Следующая очевидная причина проигрыша в войне заключалась в неправильном использовании людской силы. Много говорили о тотальной мобилизации, но практически таковой не было. Когда в предпоследний военный год все же решились на мобилизацию, близкую к тотальной, оказалось уже поздно. Это тяжелое упущение усугубилось другим существенным недостатком — неправильным распределением сил. Здесь следует оговориться, что сухопутные силы, на которых лежала основная тяжесть сражений, явно были отодвинуты на задний план и даже приблизительно не получили того, что было необходимо для выполнения их сложнейших задач и вполне могло быть получено при правильном распределении сил.

В органах власти Германии господствовало стремление в изобилии снабдить все инстанции персоналом, включая вспомогательный, и даже для небольших заданий, которые вполне могли быть попутно выполнены существующими работниками, создавать новые должности. Изобилие персонала было свойственно всем административным органам государства, земель и городов и даже оккупированным областям. Многие ведомства были настолько велики, что это препятствовало их нормальному функционированию. Некоторые исследователи считают, что только из избыточного персонала органов власти и управления можно было сформировать больше дюжины дивизий. С большим опозданием была сделана попытка снизить численность служащих, которая к тому же из-за безмолвного, но сильного противодействия удалась только частично.

Таким же образом обстояли дела в органах управления экономикой. Они росли как грибы. При этом очень далеко зашла специализация. Вполне понятно, что война в этой области ставит особенно много новых задач. Но все же было неправильно при определении потребностей в рабочей силе в этих организациях не согласовывать их с общими интересами.

Также чрезвычайно богатый людскими ресурсами партийный аппарат, который стали сокращать уже слишком поздно, долгое время связывал большое количество рабочей силы. А особенно большой была потребность в людях организаций Гиммлера, которые постоянно разрастались, без каких-либо ограничений набирая персонал, считавшийся необходимым. Также продолжала и во время войны существовать имперская трудовая служба. Она вполне оформилась и даже обзавелась собственными зенитными подразделениями, в то время как армия получала зенитные батареи от люфтваффе только временно. Трудовую повинность, которую выполняли в ней в основном женщины, обеспечивал целый управленческий аппарат, и это в условиях острого дефицита рабочей силы. Кроме того, намного больше людей, чем требовалось, участвовало в довольно сложной организации промышленности и торговли.

Перечисление ведомств, куда набиралось явно избыточное количество людей, можно продолжить.

Иными словами, представляется очевидным, что в различных областях гражданской жизни было занято значительно больше людей, чем это действительно требовалось. Попытки высвободить людей многократно саботировались. А персонал, который все же удалось высвободить на заключительном этапе войны, был изрядно разочарован этим и, ввиду недостатка времени, мог быть лишь наспех подготовлен для участия в военных действиях. Даже военным организациям было свойственно неоправданное использование рабочей силы. Так, даже в мирное время в каждом из трех основных видов вермахта и в ваффен СС существовала отдельная организационная структура с многочисленными ответвлениями. Попытка передать некоторые функции отдельных видов вермахта и ваффен CC, а только в CC было 12 главных управлений (только в РСХА (Главное управление имперской безопасности) было 7 управлений со штатом 3 тысяч человек. А РСХА лишь одно из 12 главных управлений СС. Однако справедливости ради надо сказать, что масштабы бюрократизации Третьего рейха во много раз уступали таковым в Российской Федерации образца 2010 года. — Ред.), единому командованию потерпела крах, столкнувшись с упорным сопротивлением Геринга и Гиммлера и, частично, командования кригсмарине. Абсолютное разделение власти привело к тому, что еще в мирное время, а в военное — тем более возникли сотни служб, которые параллельно занимались, по существу, одним и тем же — медициной, судопроизводством, расквартированием, обмундированием, обеспечением продовольствием и т. д. Даже снабжение, если не считать частично зависящих от сухопутных сил войск ваффен СС, велось раздельно. Все это требовало огромного количества людской силы.

Что касается вооружения и снабжения, люфтваффе, кригсмарине и ваффен СС снабжались значительно лучше, чем сухопутная армия. Так, дивизии СС постоянно имели новейшее оружие, в то время как армейские дивизии обходились тем, что доставалось после удовлетворения потребностей эсэсовских соединений. (Это особенно хорошо видно на примере танковых дивизий. Эсэсовские танковые дивизии первыми получили на вооружение танки «Тигр» и «Пантера», а в дальнейшем имели их гораздо в большем количестве, чем армейские дивизии. Кроме того, численность эсэсовских дивизий в людях и технике, несмотря на потери, поддерживалась на уровне близком к штатному. А армейские танковые дивизии обычно имели большой некомплект, особенно в танках. — Ред.) Бойцы береговых батарей военно-морских сил во Франции, на Балканах и в Норвегии имели более качественный пищевой рацион, чем военнослужащие сухопутных войск, которые выполняли те же обязанности в аналогичных условиях. Правда, психологической реакции на это в сухопутных силах не было.

И наконец, решающее значение имело то, что при распределении личного состава по трем видам вооруженных сил сухопутные силы всегда отодвигали на последнее место. Тот факт, что военно-морские силы были очень хорошо укомплектованы личным составом, не имел большого значения, потому что мощь кригсмарине в сравнении с остальными видами вермахта была мала. Иначе обстояли дела в люфтваффе. Под влиянием Геринга в ВВС с самого начала было на несколько сотен тысяч больше годных к строевой службе людей, чем необходимо. Выдвинутое в 1942 году Генеральным штабом сухопутных войск требование передать часть личного состава армии Геринг отклонил. А поскольку рейхсмаршал никак не мог оправдать большой переизбыток личного состава, он не отдал его сухопутным силам, во всяком случае тех, кто был соответствующим образом обучен. Геринг сформировал, не воспользовавшись содействием сухопутных войск, 24 дивизии, которые остались под командованием люфтваффе и были названы авиаполевыми дивизиями. Эти дивизии, сражавшиеся бок о бок с соединениями сухопутных войск, имели очень квалифицированный личный состав, но не были достаточно обучены для ведения общевойскового боя, поскольку у люфтваффе такой возможности не было. Даже командиры по большей части не имели необходимой подготовки и боевого опыта. В результате эти войска, за редким исключением, достигли совсем немногого, зато понесли большие потери. Геринг добился богатого оснащения этих дивизий современным оружием за счет сухопутных войск, которые после потерь 1941 года никогда не получали необходимого количества пополнений и вооружение для своих пехотных соединений.

В 1942 году военно-воздушные силы были вынуждены отдать сухопутным силам личный состав для формирования 50 дивизий. Примерно столько же было сформировано в результате тотальной мобилизации, а также унификации управленческого аппарата вермахта и ваффен СС, равно как и благодаря сокращению множества должностей на гражданской службе. Значение 100 брошенных на чашу весов сухопутной войны дивизий было чрезвычайно большим, тем более если учесть, что в летних боях 1944 года на всем Восточном фронте от мыса Нордкап до Греции находилось только 120 уже изрядно ослабленных дивизий. (К началу июня 1944 года на Восточном фронте Красной армии противостояло 179 дивизий и 5 бригад Германии, 49 дивизий и 18 бригад ее союзников. В дальнейшем, в ходе летних боев, Красная армия в ходе Белорусской операции 23 июня — 29 августа уничтожила 17 дивизий и 3 бригады немцев (еще 50 дивизий потеряли более половины личного состава), в ходе Львовско-Сандомирской операции 13 июля — 29 августа было уничтожено 8 и разгромлено 32 дивизии немцев, наконец, в ходе Ясско-Кишиневской операции 20–29 августа было уничтожено 22 германских и почти все румынские дивизии, действовавшие на советско-германском фронте. Возможно, цифра 120 приведена автором после вычитания уничтоженных дивизий. Но немцы формировали и бросали на Восточный фронт новые дивизии. Даже в начале 1945 года немцы на Восточном фронте имели 169 дивизий плюс 16 венгерских дивизий. — Ред.) А вторжение в 1944 году во Францию было встречено только 70 дивизиями, да и то далеко не первоклассными. (К 6 июня 1944 года во Франции, Бельгии и Нидерландах дислоцировалось 58 германских дивизий. — Ред.) Даже когда из-за нехватки вооружения могло быть сформировано немного дивизий, все же в наличии имелось достаточное количество людской силы для пополнения Восточной армии, численный состав дивизий которой был очень далек от штатной численности. Особенно катастрофическая ситуация сложилась в пехоте — личный состав пехотных дивизий сократился больше чем наполовину. Нужного количества вооружений для формирования полноценных соединений не хватало, и с ноября 1944 года были сформированы 10 танковых бригад, 51 народно-гренадерская дивизия, 12 отдельных народно-артиллерийских корпусов и 10 минометных бригад. Они вряд ли могли возместить потери на Восточном фронте, где в летних боях 1944 года полностью выбыло из строя (уничтожено. — Ред.) более 60 дивизий.

Все эти обстоятельства пагубно сказались на численности армии, да и качество пополнения существенно снизилось. Молодые люди, которые раньше срока призыва пришли в вермахт добровольцами, имели право выбрать род войск. Эта система имеет много положительных сторон. В ходе войны стало очевидно, что даже выбор рода войск подвержен своего рода моде. Помимо этого люфтваффе и ваффен СС вели в германских школах агитационную работу. Вследствие вышесказанного большинство добровольцев, среди которых были самые интеллигентные и инициативные молодые люди, шли в люфтваффе и войска СС, а в сухопутные войска — вовсе не соответствующая размерам сухопутных сил часть. В сухопутных войсках предпочтение отдавалось танковым войскам и артиллерии. В пехоту добровольцами шли единицы.

Таким образом, самая лучшая часть молодежи оказывалась потерянной для сухопутных войск и тем более для пехоты, а система отбора сделала остальное. Сначала новичков отбирали люфтваффе и ваффен СС, остальные шли в сухопутные войска. Вследствие этого, а также системы набора добровольцев стало возможно использование людей, подходящих для обучения на должности унтер-офицеров, специалистов (техников, механиков) и даже офицеров, в качестве простых солдат в частях СС и люфтваффе, поскольку для них при избыточном предложении не было других возможностей использования. А в сухопутных войсках они были, но не было подходящих людей.

В качестве типичного примера можно взять 52-ю пехотную дивизию, которая, как одна из лучших дивизий, на Восточном фронте всегда находилась на тех участках фронта, где шли самые тяжелые бои. Численность пехотных рот в зимних боях 1941/42 года даже после ликвидации по одному батальону в полку и по одной роте в батальоне уменьшилась на 40 человек и составила после включения весной 1942 года первого с начала войны пополнения в среднем 60–70 человек, но не более 90 человек. В ротах имелось не больше 6–7 легких пулеметов МГ-34 (MG-34) вместо предусмотренных девяти пулеметов. Одна из авиаполевых дивизий люфтваффе, которая весной 1942 года действовала неподалеку, имела в каждой роте по 12 легких пулеметов более современного типа — М-42 (MG-42) и, кроме этого, такое же количество оружия в обозе — в качестве резерва. Численность личного состава рот этой авиаполевой дивизии составляла в среднем 150 человек. Такая картина была характерна для большинства пехотных дивизий на Восточном фронте.

Ошибки Верховного главнокомандования, неверное развитие военно-воздушных сил, которое привело к практической ликвидации его влияния, и ошибочное распределение живой силы — таковы были основные поражения в войне. Кроме них существовал еще целый ряд менее значимых причин, часть которых была следствием основных. Об этом следует помнить, оценивая ход и события мировой войны. Причем, помимо трудностей, которые существовали во всех видах вермахта и всех родах войск, необходимо обратить особое внимание на кратко обозначенное в настоящей книге состояние сухопутных сил, которые несли на себе основную тяжесть военных действий на всех фронтах.

И как тут не вспомнить слова, которые греческий историк Геродот более 2500 лет назад вложил в уста перса: «Никто не верит в предупреждения. Многие из нас, персов, знают об опасности. Однако нужда отечества заставляет наследовать за своим предводителем и делать все, что он от нас требует. Воистину, одно из величайших человеческих зол — это много знать и не иметь власти, чтобы действовать».

Фон Рендулич, генерал-полковник в отставке

Данный текст является ознакомительным фрагментом.