Глава 19 21-е: взрыв котла

Глава 19

21-е: взрыв котла

Москва

В час ночи A.B. Руцкой по внутреннему радио обратился к защитникам «Белого дома». Он предупредил о возможности прорыва в здание сотрудников КГБ, одетых в штатское. Охране приказывалось открыть огонь.

Примерно в 1.30 Д.Т. Язов разговаривал с В.А. Крючковым, после чего вызвал В. Ачалова: «Поезжай на совещание к Крючкову, я больше с ним разговаривать не буду». В. Ачалов взял В. Варенникова и прибыл в КГБ. В кабинете В.А. Крючкова они застали О.Д. Бакланова, О. Шенина, первого заместителя министра внутренних дел ген.-п-ка Б.В. Громова и большую группу руководителей Комитета в штатском. Появление военных было встречено возгласами: «Вы, военные, ничего не хотите, ничего не можете, ничего не делаете». В. Ачалов стал рассказывать, что происходит в Москве и что делают военные. Сказал он, и к чему может привести штурм. «Что, струсили?» — спросил О.Д. Бакланов (Прим.: Эту его фразу озвучил генерал В.М. Прилуков на следствии, но затем отказался от своих показаний). В.А. Крючков, как описывают, бросил беспокойный взгляд на В. Ачалова.

Завязался бесплодный спор. Недолго — на 2 часа. Но он по-своему очень примечательный.

О.Д. Бакланов кричал на всех, и что запомнилось, в том числе и на В.А. Крючкова!!! Случай этот беспрецедентный в советской истории. Главе Лубянки мог позволить себе сказать что-то против только подлинный глава страны. И не обязательно это мог быть генсек: М.С. Горбачев, как мы понимаем, в это число не входит. Упрекал прежде всего за то, что нарушена достигнутая ранее договоренность об отключении телефона и электроэнергии в здании Верховного Совета РСФСР. Предложил сделать это немедленно, также отключить и воду. Тогда В.А. Крючков поинтересовался у Б.В. Громова — как будто не знал! — введена ли в центр города дивизия им. Дзержинского. Тот ответил, что внутренние войска в операции участвовать не будут. В.А. Крючков, негромко, как бы размышляя, сказал: «Ну, что же, операцию надо отменять». О.Д. Бакланов стал говорить, что надо другим путем захватить Б.Н. Ельцина и его команду. И добавил: «Если мы их не возьмем, то они нас повесят!» В.А. Крючков соглашался с О.Д. Баклановым, а потом добавил, что «надо еще раз все обдумать…»[811]. Чистой воды манипуляция!

Добавим к этому показания еще одного свидетеля, который предпочел не называть своего имени: «Но Бакланов и Шенин, как мне показалось, остались в расстроенном, подавленном состоянии. Крючков сказал Агееву о необходимости задержания Попова и Лужкова. Но мне показалось, что он говорит это исключительно для Бакланова и Шенина…»[812]. А в общем картина, как мы уже говорили: «Иван кивает на Петра, Петр кивает на Ивана, все вместе на Абрама» доведена до полного абсурда.

В 4.30 в Ленинград отправлена телеграмма-обращение к оперативному составу УКГБ и ГУВД города с просьбой проявлять выдержку, не участвовать в перевороте за подписями Председателя КГБ РСФСР В.И. Иваненко и министра внутренних дел Г РСФСР В. Баранникова.

Л.В. Шебаршин отдал приказ командиру ОУЦ вернуться в пункты постоянной дислокации[813].

В 4.30 сотрудники центрального аппарата разошлись по домам[814].

Утром получено из Тбилиси: «Шифртелеграмма № 25945. Из ОО КГБ СССР по КзакВО. Секретно. Срочно. Об обстановке в Закавказье.

По полученным оперативным данным, в тбилисском аэропорту три пассажирских самолета „Ту-154“ Управления Гражданской авиации Грузии сняты с плановых рейсов под предлогом технического обслуживания и находятся в состоянии ожидания экстренного вылета. Не исключено, что это сделано по указанию руководства республики для возможного его бегства за границу. (…)

Начальник УОО КГБ СССР по ЮЗН ген.-м-р Нарманский

A. И. Зам. начальника 00 КГБ СССР по КЗакВО п-к Матвеев. 21.08.91.»[815].

В 7.00 интернированных 19-го числа Т. Гдляна, Н. Проселкова и В. Камчатова отпустили домой.

Обработка основных игроков продолжалась даже тогда, когда, казалось бы, в этом нет нужды, «в порядке информации» B. А. Крючков продолжал манипулировать и.о. президента[816].

На утреннее заседание ГКЧП не явился Д.Т. Язов — ему стал названивать В.А. Крючков, министр обороны ответил ему, что срочно собирает коллегию — будет ставить вопрос о выводе войск из столицы! Весь ГКЧП поехал в дом на Арбат. Д.Т. Язов уже провел коллегию и дал команду. О.Д. Бакланов сказал на это рассеянно: «Тогда зачем вообще нужно было начинать?» В.А. Крючков: «Еще не все потеряно. Надо вести вязкую борьбу»[817].

В.А. Крючков позвонил Б.Н. Ельцину, предложил вместо слетать в Крым к М.С. Горбачеву. Б.Н. Ельцин предложил ему выступить на открывающейся сессии Верховного Совета с разъяснением обстановки. В.А. Крючков запросил на это санкцию и получил ее от Г.И. Янаева[818].

В 14.15 на самолете Президента СССР В.А. Крючков и ряд других членов ГКЧП вылетели в Форос. М.С. Горбачев их не принял. И В.А. Крючков и Д.Т. Язов скоротали время в баре при гостинице для приезжих.

Политический театр требует многих актеров, только являться зрителю они должны пусть даже на короткое время, но в нужный момент — так было с генерал-предателем О. Калугиным Он явился и выступил по телевидению — причем О. Калугин вещал не откуда-нибудь, а из подземного перехода лубянского Второго Дома, который связывает старое здание с новым. При чем он свалился как снег на голову: только что был в Мюнхене потом в Париже. Но не всех еще предателей можно было приглашать в Москву. Так по радио «Свобода» его нью-йоркский корреспондент В. Морозов в Вашингтоне дал высказаться бывшему сотруднику КГБ С. Левченко по поводу последних событий.

В 20.30 в кабинет к Б. Пуго прошли его первые замы: Б. Громов и И.Ф. Шилов. Они пришли сказать, что отныне не будут выполнять его приказы. Б. Пуго улыбнулся, пожал плечами и сказал: «Какой я дурак, что поверил Крючкову и послушал его»[819].

Тут самое время спросить: а могли ли не сейчас — когда было поздно, а заранее понять высшие руководители партии и страны, что ими уже давно и успешно манипулирует собственная спецслужба? В узких кругах специалистов хорошо известно, что «…в деятельности иностранных спецслужб по-прежнему считается эффективным, наряду со шпионажем, тайное влияние на политический курс, на процесс выработки и принятия решений. В отличие от распространенных способов (подкуп, шпионаж, угрозы), когда объект воздействия осознает, что действует в ущерб своему государству и в интересах противоположной стороны, в последнее время распространен более безопасный тип тайных операций — манипулирование. При манипулятивном воздействии человеку, помимо его воли, предписываются строго определенные рамки поведения и образа действий. Более того, он уверен, что все свои решения он принимает самостоятельно, без какого-либо давления извне»[820]. Только убери слово «иностранный», и картина получится точной. Добавим к этому то, что первопроходцем этого дела стал англичанин лорд Берли. Он тонко обрабатывал королеву. Кроме того, что он излагал Елизавете раздобытые сведения, он еще вносил нужные правки в гороскопы, составляемые придворным астрологом Джоном Ди. Сэр Ди известен историкам спецслужб как кабинетный стратег, который выдвинул идею распропагандировать матросов и солдат, набираемых для «Непобедимой армады».

Конечно же, таких тонкостей и принципов работы они не знали: никто не учил и подсказать им не мог. Но хотя бы на минутку заподозрить, что Кремль в центре гипноза, исходящего со стороны Лубянки.

Выше мы указывали, что народ в массе своей не знал основ оперативной деятельности, да и сейчас не знает, и никогда — при всем желании знать не будет: ни одна разведка делиться с ним не будет. И не в этом дело. Вопрос в другом: обладают или нет такими знаниями высшие руководители страны? Если да, то они способны проконтролировать все аспекты деятельности спецслужб, ну а нет так нет! В этом им — по мере установления связи — должны помогать независимые специалисты (закрыто) и журналисты (максимально гласно).

Хотя, как указывают, советский историк И. Никитинский отметил, что «еще в 1937 году И.В. Сталин указывал, что для повышения бдительности советских людей необходимо знакомство их с целями и задачами, с практикой и техникой вредительско-диверсионной и шпионской работы иностранных разведывательных органов». Но это далеко не так: в постановлении февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП (б) речь шла о создании специальных курсов для высших и средних партфункционеров, которым среди прочих предметов должны были читаться лекции на тему: «Буржуазная и социалистическая разведка». То есть речь шла не о народе, а именно только об элите. К 1991 году не осталось ни одного политика-практика, который бы прошел эти курсы и жизненную школу. Да и как могло это быть, если все реальные знания в головах были стерты многократным промыванием серого вещества на многочисленных курсах марксизма-ленинизма и за лесом (построение коммунизма) не были видны деревья (политология, прогностика и безопасность). У партократов не было простого человеческого термина «получение и переработка информации», а в ходу было словосочетание «обменяться мнениями». К тому времени было опубликовано несколько, в том числе цитируемых нами, материалов об участии как родных, так и советской спецслужбы в переворотах в Восточной Европе. Могли бы заслать — совершенно негласно — туда своих эмиссаров. Выяснить поподробнее, как были обмануты немецкие, чехословацкие и румынские руководители, о чем мы писали. Могли бы собраться вне того же М.С. Горбачева и В.А. Крючкова и обсудить сакраментальный вопрос: и куда только смотрит КГБ? В книге «Сто сорок бесед с Молотовым» Ф.И. Чуев приводит слова своего собеседника, где тот говорит в контексте начала войны в 41-м: «Я считаю, что на разведчиков положиться нельзя. Надо их слушать, но надо их и проверять. Разведчики могут толкнуть на такую опасную позицию, что потом не разберешься. Провокаторов там и тут не счесть. Поэтому без самой тщательной, постоянной проверки, перепроверки нельзя на разведчиков положиться». Книга, кстати, выпущена в том же 1991 г. Тираж — 300 000. Что нельзя было понять?

В здании на Лубянке началось уничтожение документов.

«Форосский затворник» велел вернуть себя в Москву. Уже во время следования в Бельбек рация в машине В.А. Крючкова была отключена. В аэропорту из-за возникшей суеты произошла несогласованность. Сначала Председателю указали на один самолет, и только потом — уже последним — посадили в самолет Президента. Там встретил вездесущий А.Н. Стерлигов, объяснил, что приказано сопровождать, полетели под охраной офицеров МВД с автоматами[821]. Но охранник по-прежнему был еще за спиной своего Председателя. Приказ об аресте решился отдать A.B. Руцкой. Он перед приземлением вызвал А.Н. Стерлигова и сказал: «Арестовывай». Когда В.А. Крючков пытался выйти вместе со всеми, то его попросили: «Посидите еще». Тот ответил: «Я все понял».

По всей стране: сотрудники органов и войск ходят на работу в прежнем режиме…

Разбор «полетов»: так дела не делаются!

Эта операция еще раз продемонстрировала, что оказывать тайное влияние на такого рода деятельность весьма затруднительно, но в принципе возможно. В планировании такого рода действий на первом месте должен стоять критерий осуществимости. И он был обусловлен именно серьезным интеллектуальным превосходством врагов СССР над его сторонниками.

Пусть и немногие, но были люди, которые сразу же уловили, что официально представленная версия во многом не вяжется и не стыкуется. Все, кто не занимался этой темой, спрашивали: что же на самом деле происходило в Москве и других местах в августе 91-го? Вроде бы военный переворот, но вроде бы и нет. Все делалось как-то не так, как следовало бы и ожидалось. Должен быть четкий план — но его нет. Вроде бы наносится удар — но никакой силы в нем нет: кулак останавливается в полумиллиметре. Сторонний наблюдатель не понял бы происходящего. Все было как в каком-то замедленном темпе: актер вышел на сцену, сказал реплику и ждет ответа, а его нет и не будет; следом второй — и так т. д. и т. п. до самого конца спектакля.

Разумеется, что подлинно советское руководство до конца не понимало ни масштабов всего, ибо ставкой в этой Большой Игре являлась власть над полумиром, ни степени угроз. В Политбюро должны были прийти люди с очень сильной волей и четким видением проблемы, чтобы выстоять в навязанном конфликте такого масштаба. Желательным, хотя и, понятно, высококонфликтным, было бы проведение целеустремленной и тщательно продуманной политики на основе разработки четких программ. Следовало бы зафиксировать имеющуюся ситуацию в системе терминов национальной безопасности, в которой она только и могла быть рассмотрена, так чтобы видно было решение. Требовалось наличие системы каналов независимой информации из источников информации неофициальных, но вполне достаточно осведомленных. Главное, при анализе причин нельзя было допустить упрощенных толкований, а с этим у поздних коммунистов было очень тяжело, ибо их разного рода терминологические мистификации вносили дополнительные сложности в изменившийся понятийный аппарат и затуманили существо рассматриваемой проблемы. Следовало понимать, что политика есть предельно напряженная схватка с неопределенным исходом. Требовалась намного более существенная с точки зрения корректировки их понимания окружающей политической реальности, и состояла она в том, что именно в это время они впервые столкнулись с фактами, которые не укладывались в сложившуюся до этого в голове в привычную и, как казалось тогда, абсолютно бесспорную картину событий. Да еще и следует понять, что на основе ошибочной оценки поступающей информации были составлены рекомендации, которые и привели к плачевным результатам, когда им последовали. Выполненный анализ ситуации давал бы программу действий, которая должна была быть понятной, реальной и прагматичной. Но, увы…

Ясно как делаются такие вещи. Играем белыми, и тогда за нами инициатива. Хочешь захватить город — возьми и выпусти льва из зоопарка. Если его нет — завези цирк, а потом уж выпусти льва (да не корми его недельку — пусть теперь сам побегает за мясом), пока одни горожане будут спасаться, а другие ловить «царя зверей», всем будет не до дела. Как можно больше непонятного, вовлекающего в общий хоровод. И город — наполовину твой. Самим не надо бегать с автоматами наперевес, лучше всего нарядиться клоунами (опять цирк!) — людей в такой одежде не будут воспринимать всерьез. А вот уже и президентский дворец… Словом, если бы на замысел обработанных гэкачепистов, комитетчиков и теоретиков из-за Ла-Манша был бы наложен чей-то еще замысел, то… И сделать это можно было бы самыми минимальными силами. Однако ничего не случилось. И говоря языком далеким от литературного, была только чистая подстава и все в полных непонятках. Не было сделано не просто высокопрофессионального, а элементарного. Ясно одно: так дела не делаются! И от всего этого у многих (а еще говорят, что «И лишь немногие, очень немногие будут догадываться…») появились вопросы… Правда, так и оставшиеся без ответа.

Спрашивал С.Е. Кургинян: «Уже через два часа после первого объявления ГКЧП стало ясно, что это провокация со стороны параллельных структур, созданных в ряду путчистов. Очевидно: они не пытаются установить чрезвычайное положение, они играют. Игры накладываются друг на друга, параллельно действует группа, созданная в российских структурах, действуют группы в армии и комитете. Там играли три или четыре группы»[822]. «Так называемый переворот, предпринятый ГКЧП, абсурден, и это наводит на размышления.

Версию о непрофессинализме организаторов путча принять не могу. Кроме того, мы имеем дело не с классическим путчем, когда власть захватывает лихой командир дивизии, а с согласованными совместными действиями людей, занимающих столь высокое положение, что им и не надо было разрабатывать каких-то новых идей. Достаточно было включить кнопку схем, которые годами разрабатывались в штабах и отделах наших ведомств, как, впрочем, и любых других сколь угодно демократических стран.

Машина не могла не сработать 19 августа. Следовательно, ей просто не дали команду.

Речь идет о политической акции, в худшем случае — о политической интриге, а не о захвате власти всерьез. Всерьез власти никто не брал. И не хотел брать. А вот чего хотели, чего добивались — это вопрос. Информации для точного ответа нет»[823];

спрашивала «Независимая газета»: «По тому, как был проведен путч, создается впечатление, что его организаторы — кретины. Это вступает в противоречие с тем, что в нем принимал участие КГБ, имеющий в таких делах немалый опыт»[824];

спрашивала «Комсомольская правда»: «Что может быть лучше плохого путча?»[825] и «Почему сказав „А“, Крючков не сказал „Б“?»[826], это — с намеком на группу «А» и на сделанные первые шаги, но за ними не последовавшие иные;

спрашивала «Литературная газета»: «Что же все-таки произошло в августе?»[827];

спрашивала и газета «День»: «Роль шефа КГБ в событиях августа не поддается однозначному толкованию. По его приказу случилось форосское затворничество президента. Именно он, если верить бывшему вице-премьеру Щербакову, сообщил главе правительства о тяжелой „болезни“ М.С. Горбачева, о скоплении боевиков вокруг Кремля и предложил ввести чрезвычайное Положение. Но после образования ГКЧП Крючков словно бы „умывает руки“: подчиненный ему могучий аппарат все три смутных дня пил чай в ожидании указаний и не ударил палец о палец, чтобы восстановить законность и порядок в стране. (…)

Ряд представителей консервативной оппозиции видит за нерешительностью шефа КГБ его сговор с М.С. Горбачевым: он готовил не путч, а инсценировку путча, призванную выявить и устранить политических противников президента»[828].

Даже стопроцентно свои выражали полное недоумение: «…Я никогда и в мыслях не допускал, что человек его калибра мог ввязаться в столь бездарную акцию. (…)

Много позже я испытал шок, узнав, что он был участником „любительского“ путча против М.С. Горбачева в августе 1991 года. (…) Я гораздо меньше был шокирован попыткой переворота, чем той опереточной манерой, в которой она проводилась»[829].

И даже ЦРУ — если принять за истину их версию — оказалось в неведении, по крайней мере, в мемуарах Р. Гейтс вспоминал те часы так: «Казалось, что успех путча неизбежен, если принять во внимание, как развивались события в СССР в последнее время. (…) Но к утру у нас в Вашингтоне появилось ощущение, что что-то не то, чего-то в московском путче не хватало. Почему по-прежнему работали телефоны и факсы и в Москву и из Москвы? Почему почти не изменилась рутинная жизнь? Почему не была арестована демократическая „оппозиция“ — ни в Москве, ни по стране? Как этот новый режим допустил, что оппозиция забаррикадировалась в здании парламента, и туда свободно приходили люди? У нас появилась мысль, что, может быть, организаторы путча не смогли собрать все свои силы…»[830].

Еще?! Думаю, достаточно.

В ответ услышали невнятное, что-то типа: «Все я вам не рассказал и все равно ничего не скажу!» Даже по сию пору — 17 лег спустя! — никому, никогда, ни при каких обстоятельствах, он ничего не скажет, хотя иногда и может что-то пообещать[831], ибо при его информированности цена болтливости может быть его жизнь. Даже несмотря на то что прошло столько времени…

А вот один иностранец кремленолог (кстати, автор биографии Андропова) прояснял ситуацию: «The Coup That Failed»[832], что в переводе на человеческий язык означает: «Удачный ход, чтобы потерпеть неудачу». Эх, хорошо сказал, шельмец. Одно слово: «nation security & intelligence»!

Но ни в одном ситуационном анализе тогда так и не прозвучало: а что делал КГБ? К этому пришли уже позже… Лишь много-много лет спустя появится полный, всесторонний и точный ответ; информация к размышлению от Проханова: «С каждым годом зловещая тайна ГКЧП всё отчетливей проступает сквозь ворох разноцветного мусора, который, в целях маскировки, творцы „великого заговора“ набросали на роковое событие. Осенние астры, торчащие из пушек язовских танков. Прелестные барышни, залезающие в люки броневиков, дарящие любовь очарованным солдатам. Рок-концерт на ступенях „Белого дома“ с наркотическими музыкантами и толпой. Идиот-виолончелист, бегавший по „Белому дому“ с автоматом Калашникова. Все это „революционные комиксы“, наспех раскрашенные либеральной пропагандой. Легковесные „конфетти“, брошенные в глаза потерявшим Родину людям.

ГКЧП — терновый венец „перестройки“, стратегического плана по ослаблению и уничтожению государства, который на протяжении шести галлюциногенных лет осуществляло руководство страны. Позже, на тлеющих угольках СССР, М.С. Горбачев самодовольно признается, что его изначальной целью было разрушение коммунизма, — признание агента на пенсии. Вся мощь нейтралистского государства была использована на самоистребление. Это самообгладывание и поедание имело множество стадий и форм. Захватывались газеты и телеканалы, убеждавшие народ, что Советский Союз — „империя зла“, воплощение кровавого ада. Срезалась и выбрасывалась советская элита, замещалась деятелями, прошедшими „обкатку“ в Штатах. Уничтожались культовые символы и образы, на которых держался советский строй. Поспешно создавался слой мелких торговцев-вампиров, обескровивших через кооперативы промышленность. „Теневики“ сконцентрировали в волосатых руках товары и продукты, фабрикуя череду „кризисов дефицита“. Искусственно плодились кровавые нарывы в союзных республиках. КПСС — структура, образующая государство, была вырвана из политического процесса, как если бы из железобетонного здания была разом вырвана арматура. Тысячи больших и малых мероприятий, управляемых из штаба „перестройки“, шесть лет злонамеренно подтачивали централизм. Смертельным ударом по централизму было создание рядом с горбачевским „Центром-Один“, параллельного „Центра-Два“, олицетворенного Ельциным. Борьба этих двух сфабрикованных „Центров“, управляемых одними и теми же советниками, и стала сюжетом уничтожения СССР. Свелась к передаче полномочий от союзного „Центра-Один“ к российскому „Центру-Два“, что означало конец многонациональной страны. Технология этой „передачи“ обеспечивалась кратковременным конституционным хаосом, во время которого „провода управления“ перебрасывались с одних „клемм“ на другие. Этим конституционным хаосом и были дни ГКЧП. На трое суток был мнимо устранен легитимный М.С. Горбачев. Нелегитимные „путчисты“ бездействовали, передавая власть Ельцину. М.С. Горбачев, прилетев из Фороса, вернул себе легитимную роль, но не арестовал узурпатора Ельцина, — добровольно отдал ему власть. Был ликвидирован союзный „Центр-Один“, после чего, лишенная союзного „Центра“, страна стала разваливаться, как взорванный дом.

Кто же был демиургом развала? Кто обладал стратегическим мышлением и организационными возможностями, сломившими хребет СССР? Этим демиургом был КГБ СССР. Только КГБ стратегическими операциями мог разрушить социалистический лагерь, объединить Германию, убить Чаушеску, организовать „бархатные революции“ в Восточной Европе. Только КГБ мог координированно создавать „народные фронты“ в Прибалтике и на Кавказе, управлять конфликтами на всей территории СССР. Только он мог строить многопартийную систему, рождавшую партии типа ЛДПР. Только КГБ мог учреждать совместные предприятия с западными фирмами, закачивая в них государственные деньги, создавая новый экономический уклад. В недрах КГБ велись закрытые дискуссии, на которых обсуждалась возможность „сброса“ национальных окраин, отказ от „имперского пути развития“, переход к „национальному государству“, что на практике означало разрушение СССР. Госбезопасность была представлена в ГКЧП Председателем КГБ В.А. Крючковым, на которого возлагалась задача ареста Ельцина, создание информационного сопровождения ГКЧП, реализация серии оргмероприятий, стабилизирующих положение в республиках. Но „Альфа“ так и не получила приказа, оставив Ельцина на свободе. Молчали кремлевские телевидение и пресса. А Крючков в дни ГКЧП ездил на тайные свидания с Ельциным.

Со времен Андропова КГБ захватил власть в стране, одолев КПСС. Тогда же началась „конвергенция разведок“ СССР и Америки, в недрах которой возник проект устранения социализма с мировой арены. Андропов, умирая, нашел исполнителя этого проекта, ставропольского карьериста, который стал агентом двух объединенных спецслужб. Его поездка к Тэтчер была „великими смотринами“. Восторженные приемы в цитаделях капитализма были признаком включения его в „мировой клуб“ Его встреча с Рейганом в Рейкьявике была сдачей СССР стратегическому противнику. И не надо верить пропаганде либералов о естественном конце СССР. Это было убийство продолжительностью в десять лет»[833].

И это истина — в противоположность многочисленным мифам. А мифы — до сих пор сыпятся со всех сторон: «„Пятая колонна“ планомерно вела свою политику в обществе. Видите, как получилось: даже высшие офицеры КГБ не смогли ей противостоять, они попросту прозевали внутренних врагов…»[834]. Прошло 18 лет, а они все про то же. Со своим мнением!

Еще: «Горбачев, вместо того чтобы подавить антигосударственный заговор, сам стал его участником. Более того, пользуясь правами главы государства, он вовлек в него значительную часть государственной машины, и прежде всего КГБ»[835]. Тот же миф, только на новый лад. Просто автору не попадалась на глаза информация, что первое лицо может быть… агентом собственной спецслужбы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.