Устало рота штрафная идёт
Устало рота штрафная идёт
В каждой общевойсковой армии было три штрафных роты. Воздушные и танковые армии своих штрафных подразделений не имели и направляли своих штрафников в общевойсковые. На передовой находилось одномоментно две штрафных роты. В них из соседних полков ежедневно прибывало пополнение — один или два человека. Любой командир полка имел право отправить своим приказом в штрафную роту солдата или сержанта.
Пожалуй, наиболее подробно о том, что представляли из себя отдельные штрафные роты, и чем они отличались от штрафных батальонов, рассказан Ефим Абелевич Гольбрайх, который был заместителем командира отдельной армейской штрафной роты 51-й армии в 1944–1945 годах.
По его словам, причиной отправки в штрафную роту из фронтовых частей могло быть «невыполнение приказа, проявление трусости в бою, оскорбление старшего начальника, драка, воровство, мародёрство, самоволка, а может, просто ППЖ комполка не поправшей, и прочее и прочее».
В штат роты входили: восемь офицеров, и четыре сержанта «постоянного состава». После того, как из тыла прибывал эшелон с заключёнными, человек четыреста, рота по численности личного состава превышала обычный стрелковый батальон. Сопровождали заключённых конвойные войска, которые сдавали их по акту офицерам «постоянного состава» штрафной роты.
Конечно, «переменный состав» отдельной штрафной роты сильно отличался от «переменного состава» штрафных батальонов, состоявших из проштрафившихся офицеров. В отдельных ротах моральный климат был значительно хуже, чем в батальонах:
«Что за народ. Тут и бандиты, и уголовники-рецидивисты, и укрывающиеся от призыва, и дезертиры, и просто воры. Случалось, что из тыла прибывали и несправедливо пострадавшие. Опоздание на работу свыше двадцати минут считалось прогулом, за прогул судили, и срок могли заменить штрафной ротой. С одним из эшелонов прибыл подросток, почти мальчик, таким, по крайней мере, казался. В пути уголовники отбирали у него пайку, он настолько ослабел, что не мог самостоятельно выйти из вагона. Отправили его на кухню» .[47]
Попасть в штрафную роту можно было по любому поводу. Например, ваг что вспоминает Аркадий Васильевич Марьевский, воевавший впоследствии в танковых войсках. Будучи призванным в армию и ожидая формирования пехотной части, он стоял в карауле около склада. К нему подошёл начальник караула — старший сержант Наумкин. За ним — сани с двумя лошадьми в упряжке. Поговорив немного с караульным, Наумкин взял у него винтовку, отомкнул штык, подошёл к дверям склада и сорвал замок. Затем погрузил на подводу продукты и полушубки, предназначенные для солдат, и уехал.
Конечно, Марьевский должен был этому помешать, но ему было всего семнадцать лет, а проделывал всё это начальник караула. Так что солдат просто остался на своём посту и молчал. Промолчал он и на следующий день, когда Наумкин, который был помощником командира взвода, угощал его сухарями и салом. Молодому красноармейцу просто не пришло в голову, что он стал соучастником в воровстве.
Но кража быстро обнаружилась — кладовщики подняли шум, и Наумкина, а вместе с ним и незадачливого караульного арестовали. Без всякого трибунала особый отдел их приговорил к расстрелу, тем более что Марьевский и не отпирался.
Быть бы им на том свете, если бы не командир полка, подполковника Бубнов. Дело было за несколько дней до отправки части на фронт и, судя по всему, он договорился с работниками НКВД заменить расстрел направлением в штрафную роту. Вот так Марьевский и попал в штрафники. Он поехал на фронт вместе со всеми, только штрафники, которых набралось порядочно, ехали в отдельном вагоне.
Вот как Аркадий Васильевич вспоминал свой первый и последний бой в штрафной роте:
«Я не знаю, как получилось… Я только помню, что перед первой атакой нам выдали по десять патронов на винтовку. А потом я стою, затвором щёлкаю, стреляю, а у меня уже нет патронов. Вдруг какой-то хлопает меня по плечу солдат: “Хватит, немец уже убежал”. Вокруг трупы наших штрафников, а я живой. Думаю: “Как же так?” Ничего не понимаю, как будто помешался. После боя Hanucatiu представление, сняли с меня судимость и даже медалью “За отвагу» наградит, отправив к своим в часть» .[48]
Поразительно, насколько несопоставимы были преступления и проступки, за которые можно было попасть в штрафники. Есть свидетельства фронтовиков о том, что даже за убийство офицера могли не расстрелять, а отправить в штрафную роту.
Вот что вспоминает, к примеру, бывший артиллерист Всеволод Иванович Олимпиев. В 1944 году он ехал на фронт с группой солдат, выздоровевших после ранений:
«Запомнился молодой парень интеллигентного вида с гитарой, который приятным голосом исполнял песню штрафников.
“…Но пыльной дороге устало рота штрафная идёт…
Лица нахмурены, брови суровые,
только вперёд и вперёд,
искупленье нас ждёт…
Кто там, кто там захныкал,
вспомнил жену или мать —
ты не один, а нас целая рота,
и каждый готов умирать…”
Разговорились. Я спросил, за что он попал в штрафную роту. Оказывается, будучи радистом на одном из кораблей Черноморского флота, он находился в увольнении в Новороссийске и к несчастью попался на глаза коменданту города. Что между ними произошло, я не очень понял, но встреча закончилась тем, что молодой краснофлотец застрелил из пистолета офицера» .[49]
Лётчик Георгий Васильевич Олейник, будучи курсантом, стал свидетелем такого случая:
«Гонял нас там пехотный капитан. Один осетин его застрелил. Были учебные стрельбы из пистолета, учили нас стрелять…
Приходит очередь этого осетина: “Курсант Мезлихов получил один боевой патрон…” Команда “Огонь/’— и он в этого капитана стреляет… Под трибунал — и в штрафную роту на фронт под Моздок. Через две недели после трибунала является с медалью “За отвагу”, и опять к нам!».[50]
Если встреченный в эшелоне Олимпиевым собеседник мог и приврать, то сослуживец курсанта Олейника Мезлихов вернулся в своё училище.
Принципиальную разницу в моральной стойкости и боеспособности «офицерских» штрафных батальонов и полууголовных штрафных рот предельно чётко сформулировал Ефим Гольбрайх:
«Не следует думать, что все штрафники рвались в бой. Вот вам пример. Атака захлёбывается. Оставшиеся в живых залегают среди убитых и раненых. Но нас было намного больше! Где остальные? Вдвоём с командиром роты, капитаном Шучкииым, под немецким огнём, возвращаемся к исходному рубежу. Так и есть! В траншее притаилась, в надежде пересидеть бой группа штрафников. И это когда каждый солдат на счету! С противоположных концов траншеи, держа в каждой руке по пистолету, в левой — привычный ТТ, в правой — трофейный парабеллум, он тяжелее, чуть не разрываясь над траншеей — одна нога на одном бруствере, другая — на противоположном, двигаемся навстречу друг другу и сопровождая свои действия соответствующим текстом, стреляем над головами этих паразитов не целясь, и не заботясь о целости их черепов. Проворно вылезают и бегут в цепь…
В штрафных батальонах — подобного не может быть. Здесь все поставлено на карту. Эти офицеры не лишены званий и в большинстве случаев не имеют судимости. Поранению или отбытию срока они имеют право на прежние должности» .[51]
Действительно, Александру Пыльцыну свой «переменный» офицерский контингент выстрелами в атаку гнать не приходилось. Штрафник штрафнику рознь.
Гольбрайх объясняет эту разницу в поведении так же, как и его «коллега» Пыльцын — в штрафбатах отбывают наказание проштрафившиеся офицеры, надеющиеся в бою заслужить возвращение на свои прежние должности.
Итак, с принципиальной разницей между штрафных ротами и штрафными батальонами тоже всё понятно.
А где бестолковое стадо потенциального «пушечного мяса», легко уничтожаемого немцами? Пыльцын вспоминает о блестящих действиях подлинных профессионалов войны, способных, например, быстро открыть огонь из захваченных орудий. Офицерская часть, что же в этом удивительного. И артиллеристов в ней тоже хватает.
Кстати, штрафбатовцы с успехом осваивали и трофейные боеприпасы.[52] «Всего-то» и надо, что скорректировать таблицы дальности стрельбы и открыть огонь. Для хорошо подготовленного взвода миномётчиков в этом нет ничего невозможного.
Находились специалисты и для трофейной бронетехники. Вот эпизод из боя на Наревском плацдарме: «Вокруг “фердинанда” суетились несколько наших бойцов. И вдруг чудовище это вздрогнуло, взревев двигателями, стало разворачиваться и сделало несколько выстрелов из пушки в сторону немцев. Оказалось, бывшие танкисты всё-таки справились с этой трофейной махиной» .[53]
Офицерская часть, где найдутся специалисты — практики едва ли не всех родов войск — грозная сила. Интересно было бы посчитать — сколько обычных стрелковых батальонов соответствовали штрафбату по боеспособности?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.