А.М. Орехов (Москва) Из истории экономических отношений СССР и ПНР («Угольная проблема» 1946–1957 гг.)

А.М. Орехов (Москва)

Из истории экономических отношений СССР и ПНР

(«Угольная проблема» 1946–1957 гг.)

В польской историографии вынесенная в заглавие проблема, несмотря на давнюю традицию изучения, разработана поверхностно. Марксистское направление исторической мысли, не так давно доминировавшее в странах социалистического лагеря, отмечено в области изучения экономических отношений между ними, как сейчас очевидно, малосодержательными разработками, что объяснимо политическими и идеологическими причинами. Важные события второй половины 1940-х и 1950-х гг. в Центрально-Европейском регионе долго оставались, да и сейчас частично остаются, под завесой секретности, вследствие чего сообщество историков-исследователей не имело возможности изучать необходимые исторические источники, чтобы объективно истолковывать имевшие место в реальной истории факты, события и процессы.

Ситуация кардинально изменилась в 1990-е гг., когда многие прежде сокрытые в архивах важные для изучения темы документы стали достоянием исторической науки и используются теперь для углубленного познания недавнего прошлого наших народов, неразрывно связанных между собой общей исторической судьбой. В частности, в Польше появились интересные воспоминания участников событий, документальные публикации и исследовательские разработки проблемы советско-польских экономических отношений послевоенного периода (Г. Ружаньский, Э. Шир, А. Корзон, Р. Лось, А. Скшипек и немногие другие).

Что касается советской и российской историографии, то необходимо упомянуть появившееся в 1990 г. содержательное исследование В.С. Парсадановой. В 1999 г. были опубликованы мемуары Н.С. Хрущева. В них можно найти материал по рассматриваемой теме, нуждающийся, правда, в основательном источниковедческом анализе. В 2006 г. увидела свет подборка неизвестных ранее архивных документов, проливающая свет на позицию политической элиты СССР и ПНР в вопросах экономических отношений после окончания Второй мировой войны. Последующие периоды, с точки зрения новых исследовательских подходов, по-прежнему остаются неизученными.

Едва ли не самым первым межгосударственным актом экономических отношений Советского Союза и Польши было подписанное 4 августа 1944 г. соглашение по финансово-хозяйственному обеспечению Советской армии на освобожденных польских территориях, а также формировавшихся на территории СССР польских вооруженных сил[857]. В том же году 10 октября начались «первые в истории Народной Польши межгосударственные торговые переговоры» СССР и Польши», – свидетельствует непосредственный участник события Г. Ружаньский[858]. 20 октября 1944 г. стороны подписали соглашение о поставках товаров и условиях взаимных расчетов[859]. Можно, таким образом, полагать, что именно 1944 год открыл историю советско-польских экономических отношений последующих лет.

В современной польской историографии все большее распространение получает оценка этих отношений как далеких от партнерства, как бы вассальных. Такой подход, однако, не вполне отвечает исторической правде, что подтверждается обнаруженными недавно документальными материалами, относящимися к 1956–1957 гг. Тогда и польские, и советские государственные руководители самого высокого уровня обсуждали спорные вопросы налаживания хозяйственных связей. При этом польская сторона вовсе не выглядела как уступчивый, на все соглашающийся и плывущий по течению контрагент.

Предыстория этого латентного по форме конфликта такова. Когда бои с гитлеровцами на территории Польши подходили к концу и в стране развернулась бескомпромиссная политическая борьба за власть, к которой стремились прокоммунистические силы, было очевидно, что без военной и материальной поддержки со стороны СССР новому режиму было не устоять. Хорошо известно, что Советский Союз оказывал реальную помощь общественным силам на левом фланге политической борьбы. Несомненно, всесторонняя экономическая помощь (военно-экономическая, финансовая, материальная, научно-техническая и кадровая) сыграла свою положительную роль в укреплении добрососедских отношений СССР и Польши.

7 июля 1945 г. в Москве А.И. Микоян и Г. Минц подписали Торговый договор между СССР и Польшей. 10 июля в газете «Известия» было опубликовано подробное сообщение ТАСС о заключении договора и его конкретном содержании[860]. 11 июля железнодорожные ведомства обеих стран подписали межправительственное соглашение о передаче польскому Министерству путей сообщения управления железными дорогами на польской территории[861]. Постепенно, по мере стабилизации хозяйственной жизни в стране, двусторонние, а затем и многосторонние торговые соглашения стали как бы повседневностью, рутиной. То же можно сказать и о кредитных соглашениях. Иначе обстояло дело с репарационными поставками из Германии.

Проблема немецких репараций оказалась наиболее слабым звеном в системе экономических отношений между Советским Союзом и Польшей. На Ялтинской (Крымской) конференции руководителей союзных держав (4–11 февраля 1945 г.) была определена общая сумма репараций – 20 миллиардов долларов, на Потсдамской (Берлинской) конференции (17 июля – 2 августа 1945 г.) договорились распределить ее по территориальному принципу: каждому союзному государству предполагалось выделить репарации из имущества, находящегося в соответствующих оккупационных зонах поверженной Германии. Что касается Польши, то в соответствии с Потсдамскими соглашениями Советский Союз «обязывался удовлетворить польские репарационные требования из полагающейся ему части репарационной массы» в советской зоне оккупации[862]. Выполняя свои обязательства по Потсдамскому договору, правительство СССР незамедлительно подписало 16 августа 1945 г. с польским Временным правительством национального единства соглашение о возмещении ущерба, причиненного германской оккупацией.

Его центральные положения имели принципиальное значение. Статья 1 гласила: «В соответствии со своим заявлением на Берлинской конференции Советское правительство отказывается в пользу Польши от всех претензий на германское имущество и другие активы, а также акции германских промышленных и транспортных предприятий на всей территории Польши, включая и ту часть территории Германии, которая переходит к Польше»[863]. Речь шла о так называемых Воссоединенных землях, долгое время принадлежавших Германии и переданных Польше по решению Ялтинской конференции.

Статья 2 устанавливала порядок удовлетворения репарационных претензий польской стороны. Советское правительство соглашалось уступить Польше из доли репараций Советскому Союзу: а) 15 % репарационных поставок из советской зоны оккупации Германии, которые будут иметь место в период после Берлинской конференции; б) 15 % пригодного к использованию промышленного капитального оборудования, которое должно поступить из западных зон оккупации Германии, причем поставка оборудования Польше должна производиться в порядке обмена на другие товары из Польши; в) 15 % из пригодного к использованию комплектного промышленного капитального оборудования, которое подлежит поставкам западных зон без оплаты. Завершала Статью 2 специальная оговорка (клаузула) о том, что «Польское правительство обязуется, начиная с 1946 г., поставлять Советскому Союзу ежегодно в течение всего периода оккупации Германии уголь по специальной договорной цене: в первый год поставок – 8 миллионов тонн, в следующие четыре года – 13 миллионов тонн и в последующие годы периода оккупации Германии – по 12 миллионов тонн»[864].

Положение о «специальной договорной цене» за польский уголь долго служило причиной споров, раздражавших советское политическое руководство, однако, в конце концов, разница между «специальной ценой» и экономически обоснованными ценами была компенсирована советской стороной. Почему «специальная договорная цена» появилась в Соглашении, отражавшем столь важный для обеих сторон процесс формирования советско-польских экономических отношений? Достоверных источников об этом в распоряжении исследователей пока нет. Отсутствует упоминание о «специальной цене» и в протокольной записи встречи Б. Берута, З. Модзелевского и Г. Минца с И.В. Сталиным 14 августа, состоявшейся в Кремле за неполных два дня до подписания Соглашения[865]. Возможно, правы те историки, кто считает, что идея «специальной договорной цены» за польский уголь была навязана польским представителям именно стареющим советским диктатором. Возражать ему тогда не решился бы никто. Характерно, что по возвращении польских политиков на родину Б. Берут на пресс-конференции 27 августа в Бельведере, детально прокомментировав подписанные в Москве документы, фактически оставил вопрос об «угольной проблеме» открытым[866].

На первых порах механизм поставок польского угля в СССР заработал вполне слаженно, и уже 7 сентября 1945 г. в Москве было подписано чрезвычайно важное для польской экономики советско-польское соглашение о передаче Польской Республике 1987 пассажирских и товарных (грузовых) паровозов западноевропейской колеи (в разном техническом состоянии) из Советского Союза, оказавшихся на польской территории после окончания военных действий и установления советско-польской границы[867].

С течением времени польская сторона, осознав убыточность «специальной цены» на уголь, не раз ставила вопрос о ее пересмотре. И.В. Сталин, пока мог, противился этому, но, в конце концов, в 1947 г., пошел на некоторые уступки, когда в Москве с 25 февраля по 5 марта состоялись очередные советско-польские переговоры, в ходе которых было подписано рекордное количество (12) соглашений по экономическим и некоторым другим, не менее важным вопросам. Это был, используя спортивную терминологию, восьмидневный «переговорный марафон»[868]. О политическом значении переговоров свидетельствовало то, что И.В. Сталин трижды принимал в своем кремлевском кабинете членов польской делегации (Ю. Циранкевича, В. Гомулку, Г. Минца, С. Швальбе, Г. Вольпе и Г. Ружаньского), чтобы еще и еще раз обговорить обсуждавшиеся проблемы.

Г. Ружаньский, участвовавший в переговорах тогда лишь как начинающий, но очень способный государственный чиновник, по прошествии многих лет в воспоминаниях пришел к выводу, что главная цель переговоров состояла в представлении И.В. Сталину и его ближайшему окружению только что назначенного на пост главы польского правительства Ю. Циранкевича. Новый польский премьер неожиданно для всех произвел тогда на советского вождя исключительно благоприятное впечатление. Особенно благосклонно Сталин встретил высказывания Циранкевича по внутриполитической и экономической ситуации в Польше, о международной политике страны. Импонировало Сталину и непринужденное поведение главы правительства Польши в кругу известных советских политиков[869]. Ныне польские исследователи полагают, что для польской делегации более важной была задача добиться в ходе переговоров перелома в «угольной проблеме»[870]. Сталин принял решение уменьшить поставки угля по «специальной цене» на 50 %, что и было зафиксировано в советско-польском протоколе от 5 марта 1947 г., но при этом потребовал, чтобы польская сторона в том же объеме согласилась на сокращение причитающихся Польше немецких репараций[871]. Однако сама «специальная цена» сохранилась в неприкосновенности, а стало быть, сохранилось и негативное отношение польской стороны к самой проблеме.

Впрочем, три года спустя ситуация с репарациями для Польши претерпела коренные изменения. 18 мая 1950 г. И.В. Сталин удовлетворил просьбу главы правительства ГДР О. Гротеволя уменьшить военные компенсации, которые обязано было выплачивать восточногерманское правительство[872], а 22 августа 1953 г. СССР и ГДР подписали договор «о полном отказе от взыскания немецких репараций, начиная с 1 января 1954 г.»[873]. На следующий день польское правительство выступило с заявлением, в котором приветствовало решение СССР и ГДР и со своей стороны отказывалось, начиная с 1 января 1954 г., от репараций со стороны ГДР[874]. Тем не менее вопрос об оплате Советским Союзом польского угля по заниженным ценам формально не был снят с повестки дня советско-польских отношений и перерос в проблему, которая в новых условиях требовала своего разрешения. О сложившейся системе расчетов за поставки польского угля по «специальной цене» в 1946–1953 гг. были проинформированы лишь немногие представители советских и польских партийно-государственных верхов и обслуживавших их особо доверенных аппаратчиков. Даже Н.С. Хрущев (такой вот парадокс!) признался в своих мемуарах, что, будучи первым секретарем ЦК КПСС, не был знаком с угольной проблемой во всех ее хитросплетениях вплоть до сентября 1956 г.[875].

В 1949 г. в Москве был создан Совет Экономической Взаимопомощи, и уже тогда состоялись две его сессии (в Москве и Софии). Задачей Совета была координация хозяйственной деятельности стран народной демократии (до 1953 г. – под пристальным наблюдением ведомства Л.П. Берии). Для изучения системы экономических взаимоотношений социалистических стран Восточной Европы, советско-польских взаимоотношений в частности, фундаментальное значение имеет комплекс документальных материалов, связанный с деятельностью СССР и ПНР и сотрудничеством между ними в Совете Экономической Взаимопомощи. Данная тема, на мой взгляд, носит вполне самостоятельный характер, но пока не обеспечена необходимыми документальными материалами, а фактографический материал опубликованных исследований в необходимой мере не выявлен и не систематизирован. Все это – дело будущего.

По мере стабилизации послевоенной обстановки в Центрально-Европейском регионе в странах, вступивших на путь строительства социализма, возрастала необходимость в совершенствовании государственного аппарата, связанного с внешнеполитическими задачами. Учитывая это, в Советском Союзе Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 августа 1953 г. было создано общесоюзное Министерство внешней торговли, как говорилось в указе, для «дальнейшего развития экономических связей и улучшения торговли Советского Союза со странами народной демократии и другими зарубежными странами…»[876].

Одним из важных событий в развитии советско-польских экономических отношений послевоенного периода было краткое, всего трехчасовое, пребывание в Москве 11 сентября 1956 г. первого секретаря ЦК ПОРП Э. Охаба, направлявшегося в Пекин на очередной съезд компартии Китая. В столице СССР состоялась его встреча с А.И. Микояном, во время которой обсуждались актуальные вопросы польско-советских отношений, в том числе экономических[877]. Понятно, что беседа состоялась неспроста: 7 сентября 1956 г. Политбюро ЦК ПОРП приняло решение обратиться к советскому правительству с просьбой обсудить вопрос о военных репарациях, читай – об угольной проблеме[878]. Э. Охаб вручил А.И. Микояну записку «Поставка польского угля в СССР в 1946–1953 гг. по специальным ценам», подготовленную в польском правительственном аппарате (Ст. Ендрыховским), с просьбой сверить содержавшиеся в ней данные взаиморасчетов[879]. В проверку содержавшихся в записке данных немедленно включились учреждения, отвечавшие за внешнеэкономические связи. Ее итоги нашли отражение в опубликованных недавно документах[880]. В них обращает на себя внимание следующий момент: в качестве противовеса польской аргументации по угольной проблеме был выдвинут контраргумент в виде весьма весомой, без преувеличения, помощи Польше кредитами, предоставленными для восстановления разрушенной войной польской экономики[881]. Это свидетельствовало о желании советского руководства по тактическим соображениям связать помощь Польше кредитами с вопросом о «специальной цене» на поставляемый в СССР польский уголь. Можно сказать, что в данном случае налицо была подмена одной проблемы другой.

Подготовка этих документов была связана не только с угольной проблемой. По пути из Китая на родину Э. Охаб вновь задержался в Москве. Здесь по инициативе польской стороны состоялись соответствующие переговоры, и 18 сентября 1956 г. был подписан протокол об экономической помощи СССР своему военно-политическому союзнику, прикрывавшему западные рубежи советского государства. Согласно протоколу, Польше предоставлялся кредит 100 млн. рублей золотом и товарами из расчета 2 % годовых польскими товарами в 1957–1960 гг. Также отсрочена была оплата ранее предоставленных Польше кредитов[882]. Состоялась новая встреча Э. Охаба с А.И. Микояном, во время которой шел разговор не только о новом кредите, но и об «угольной проблеме». Польскому лидеру вручили подготовленный советской стороной документ, озаглавленный «Справка по вопросу, затронутому в записке, составленной польскими организациями для тов. Охаба, касательно поставки угля из Польши в СССР по льготным ценам»[883]. Тем самым «угольная проблема» получила новый импульс. Было понятно, что обе стороны принялись за подготовку к дальнейшей дискуссии на самом высоком уровне.

И действительно споры продолжились 15–18 ноября 1956 г. в ходе советско-польских переговоров в советской столице. В делегацию ЦК КПСС и правительства СССР вошли Н.С. Хрущев, председатель Президиума Верховного совета СССР К.Е. Ворошилов, председатель Совета министров СССР Н.А. Булганин, первые заместители председателя Совета министров А.И. Микоян и М.З. Сабуров; польскую делегацию возглавил В. Гомулка, вернувшийся 20 октября в высшее политическое руководство, а также председатель Государственного Совета ПНР А Завадский, председатель Совета министров Ю. Циранкевич и член Политбюро ЦК ПОРП, председатель Государственной комиссии экономического планирования Ст. Ендрыховский. Переговоры привлекли внимание как советской и польской общественности, так и средств массовой информации ряда европейских стран. Нетрудно понять, что в Москве фактически состоялся второй тур советско-польской дискуссии, завязавшейся между делегациями ЦК КПСС и ЦК ПОРП в Бельведере 19 октября 1956 г.[884].

Переговоры велись по широкому кругу вопросов, в том числе и по актуальным вопросам экономических отношений СССР и Польши послевоенного периода; рассматривалась также «угольная проблема»[885]. Для польской стороны стержневым был и оставался вопрос о суверенитете ПНР, равенстве и партнерстве в области политических, экономических и иных отношений с Советским Союзом. Государственный суверенитет и независимость Польши понимались В. Гомулкой и его ближайшим окружением как противостояние сталинизму и тоталитаризму. Таким образом, вопрос об экономических отношениях неизбежно перемещался в плоскость отношений политических, ибо именно от этого зависела эффективность принимавшихся решений на высшем государственном уровне.

Из протокола по вопросам, обсуждавшимся в переговорах и подписанного сторонами 18 ноября 1956 г., можно сделать вывод, что экономическим взаимоотно шениям обе стороны придавали большое значение. Это вытекало из декларации Правительства СССР об основах развития и дальнейшего укрепления сотрудничества между СССР и социалистическими странами от 30 октября 1956 г., в которой говорилось: «Советское правительство готово обсудить совместно с правительствами других социалистических государств меры, обеспечивающие дальнейшее развитие и укрепление экономических связей между социалистическими странами с тем, чтобы устранить какие бы то ни было возможности нарушения принципа национального суверенитета, взаимной выгоды и равноправия в экономических отношениях»[886]. Вопрос о том, как провозглашенные принципы осуществлялись на практике, не является целью данной статьи. Важно подчеркнуть, что для Польши соблюдение паритета в польско-советской торговле и в иных экономических отношениях в целом было особенно важно, в частности, с точки зрения стабилизации настроений польского общества. Ведь среди многих антисоветских стереотипов, получивших распространение в тот период, был и такой: на уровне массового сознания имело хождение представление о том, что Советский Союз чуть ли не бесплатно пользуется польским углем[887].

В ноябрьских переговорах большое внимание было уделено вопросам расчетов по транзитным коммерческим перевозкам из Германии и обратно за период с 1 января 1946 г. по 1 июля 1954 г., вопросам репараций и взаиморасчетов сторон в связи с этим, в том числе о подготовке подписания протокола о произведенных поставках Польшей «в счет ее доли репараций с Германии» согласно советско-польскому соглашению от 16 августа 1945 г. и протоколу от 5 марта 1947 г. к нему[888]. В текст совместного заявления по результатам переговоров было внесено следующее положение: «Обе Стороны, исходя из взаимных интересов, согласились считать погашенной задолженность Польши по состоянию на 1 ноября 1956 г. по использованным суммам кредитов, предоставленных Советским Союзом Польше, в оплату полной стоимости угля, поставленного из Польши в СССР в 1946–1953 гг. на основании Соглашения от 16 августа 1945 г.»[889]. Выступая в Сейме 20 ноября с отчетом о переговорах, премьер-министр ПНР Ю. Циранкевич подчеркнул: советская сторона аннулировала долги Польши по кредитам по состоянию на 1 ноября 1956 г., и это «составляет полное покрытие затрат, какие мы понесли в 1946–1953 гг. в связи с доставками угля» по заниженным ценам[890]. Конкретным результатом переговоров было также согласие Советского Союза предоставить в 1957 г. Польше 1 400 тыс. тонн зерна и кредит в сумме 700 млн. рублей.

Казалось, для решения пресловутой проблемы польского угля по заниженным ценам этого было достаточно. Однако оказалось, что на самом деле все было не так просто. Следующим шагом были закрытые (без информирования общественности) советско-польские переговоры 24–25 мая 1957 г. в Москве по вопросам экономических отношений. Польская сторона готовилась к ним интенсивно и тщательно, в частности Э. Шир неоднократно приезжал в Москву для изучения документации, отражающей позицию советской стороны по данной проблеме, встречался с советскими экспертами и т. п., о чем в российских и польских архивах отложилась соответствующая документация. Шла подготовка переговоров и в Москве[891].

В советскую делегацию на переговорах вошли Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, Г.К. Жуков, А.И. Микоян, М.З. Сабуров, министр внешней торговли СССР И.Г. Кабанов, его заместитель Н.А. Гундобин и начальник экономического отдела министерства Ивлеев, первый заместитель Госэкономкомиссии СССР П.В. Никитин, посол СССР в Польше П.К. Пономаренко; в польскую – В. Гомулка, Ю. Циранкевич, министр национальной обороны ПНР М. Спыхальский, заместитель начальника Генерального штаба Войска Польского М. Граневский, Е. Шир, Ст. Ендрыховский, заместитель председателя Государственной комиссии экономического планирования М. Валюховский, посол ПНР в СССР Т. Гедэ. Участие руководителей вооруженных сил обеих стран в переговорах по экономическим вопросам объяснялось в частности тем, что в круг экономических проблем входили вопросы поставок вооружений и военной техники для Войска Польского. Это следует из протокола заседания Политбюро ЦК ПОРП от 21 мая 1957 г., за три дня до начала московской встречи. Об этом, наряду с проблемой репараций, оплаты железнодорожных перевозок и ряда других хозяйственных вопросов, докладывал Э. Шир[892].

Сохранилась протокольная запись майских переговоров в Москве по экономическим вопросам (военно-экономические вопросы рассматривались отдельно)[893]. Как следует из этого документа, в ходе переговоров обсуждались в общей форме политические аспекты дальнейшего развития двусторонних экономических связей, причем обнаружились расхождения в позициях сторон. Польская делегация исходила из того, что двусторонние отношения должны основываться на нормах международного права. Советская сторона полагала, что все экономические, политические и моральные издержки войны (в том числе и авторитарно навязанные в 1945 г. И.В. Сталиным новой власти в Польше условия военных репараций и заниженных цен на польский уголь) покрываются реальным вкладом Советского Союза в одержанную над нацистской Германией победу[894]. Много лет спустя, когда Н.С. Хрущев уже был отстранен от руководства страной и работал над своими мемуарами, он признал, что такой подход не имел под собой юридических оснований[895].

31 мая 1957 г. на заседании Президиума ЦК КПСС среди прочих обсуждался и вопрос о только что закончившихся переговорах. В принятом постановлении сказано: «Подготовить предложения о взаимной ликвидации претензий между СССР и Польшей», а также направить А.И. Микояна в Варшаву «для информирования ЦК ПОРП о принятых ЦК КПСС решениях в связи с переговорами»[896]. Неофициальный визит первого заместителя председателя Совета министров СССР в Варшаву в июне 1957 г. и стал своеобразным эпилогом периода разногласий по вопросам советско-польских экономических отношений, он как бы подвел черту под непростой по содержанию и напряженной по форме дискуссией, сопровождавшей контакты высших советских и польских руководителей по «угольной проблеме» и германским репарациям в целях достижения консенсуса, ради устранения или ослабления конфликтных ситуаций в развитии сотрудничества между СССР и ПНР на государственном уровне. 4 июля 1957 г. в Варшаве был подписан Окончательный протокол о поставках, касающихся репараций с Германии в пользу СССР и Польши, а также ряд других государственных документов, регламентировавших экономические взаимоотношения двух стран[897]. Никаких протокольных записей или иных документальных свидетельств (если они вообще были) о визите А.И. Микояна пока не найдено ни в российских, ни в польских архивах.

Дальнейшее более глубокое изучение темы связано в первую очередь с расширением источниковой базы исследования, с введением в научный оборот новых, неизвестных пока документальных материалов из архивохранилищ России и Польши. В Москве это Архив Президента России, Российский государственный архив новейшей истории, Архив внешней политики РФ, Российский государственный архив экономики, в Варшаве – Архив новых актов, Архив МИД Польши, Архив исторической документации ПНР и другие.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.