Глава 8 Как союзники СССР помогали

Глава 8

Как союзники СССР помогали

Что нашим врагам нравится, то нам вредно.

И.В. Сталин

Когда между Советским Союзом и Великобританией начались союзнические отношения? Напрашивается ответ — 22 июня 1941 года. И он будет неправильным. Союзниками страны являются тогда, когда между ними заключён договор, формализующий и проясняющий их взаимоотношения, описывающий их обязанности по отношению друг к другу. Такой договор Великобритания и СССР заключили 26 мая 1942 года во время визита Вячеслава Молотова в Лондон[450]. Почти год ушёл на подписание реального союзного договора. И это во время тяжелейшей войны, когда СССР фактически в одиночку боролся с Гитлером. Почему так долго? Потому что именно в первые месяцы войны Советский Союз находился в самом тяжёлом положении. А связывать себя договорными узами с «умирающим» никто и никогда не спешит. Только когда стало ясно, что гитлеровский блицкриг провалился и война переходит в затяжную стадию, британская дипломатия приступила к серьёзному диалогу. Но, может быть, англичане и американцы помогали нам и без формального договора? Эта глава и посвящена выяснению того, какими правдами и неправдами Сталин пытался получить реальную помощь от своих союзников в самые первые, самые страшные месяцы 1941 года. Так что на вопрос «как союзники нам помогали» вы, уважаемые читатели, сможете ответить самостоятельно…

Как мы уже знаем, накануне войны отношения между Великобританией и СССР сложно было назвать хорошими. Англичане готовили удар по Баку, помогали финнам и всячески пытались стравить Германию и Советский Союз. Нападение Гитлера на Россию стало для Британии спасением. Фюрер явно начинал повторять путь Наполеона, который, воюя с Лондоном, почему-то решил двинуться на Москву, где в итоге и похоронил своё имперское величие. Можно было ожидать, что вермахт постигнет судьба великой армии Бонапарта. Но могло получиться и по-другому. Идеальным вариантом для Лондона являлась долгая и изнуряющая борьба между Москвой и Берлином, в которой у обоих противников просто не было бы сил для ударов по британским владениям. Именно желанием перенести тяжесть мировой войны на Восток и обусловлена вся дальнейшая позиция английской дипломатии.

22 июня 1941 года, в 11:30 посол СССР в Англии Иван Майский был вызван министром иностранных дел Великобритании сэром Иденом. Германия напала на СССР, теперь два дипломата обсуждают происшедшее и перспективы достижения победы над общим противником. Так? Не совсем. Ведь в самом конце беседы советский посол задает один вопрос. Всего один, но как много он нам говорит о запутанной ситуации того времени! «Могу ли я сообщить Советскому правительству, что ни о каком мире между Англией и Германией не может быть и речи, что Англия не только не ослабит, а, наоборот, усилит свою энергию в борьбе с Германией и что Англия твёрдо будет продолжать войну?» — спрашивает Майский. «Да, можете это сообщить»[451], — отвечает глава британского МИДа.

А ведь странный вопрос задал наш посол. С какой стати Англия, если она воюет с Германией, должна заключить с ней мир? Если немцы дополнительно к войне с Британией ещё и на Россию напали? С точки зрения обычного человека вопрос Майского — оскорбление и верх бестактности. Но лорд Иден не возмущается и не удивляется, а отвечает по существу. Потому что в дипломатии и политике нет подлости и вероломства, а есть интересы и способы их достижения. А для нас вопрос Ивана Майского значит очень много. Хороши же союзники, которым нужно задавать вопросы, не собираются ли они в первый день начала русско-германской войны заключить с Гитлером мир и тем самым остаться в стороне от борьбы…

Ответ англичан получен, но пока это только слова, а словам политиков без документального подтверждения верить нельзя. Это только Горбачёв, это только Ельцин могут верить на слово западным политикам и думать, что обещания не расширять НАТО на Восток достаточно, чтобы этого расширения не произошло. Сталин был умнее и на слово никому не верил. Сталину нужны гарантии, Сталину нужны договоры. Ему нужно получить письменные гарантии Великобритании, что она будет воевать на стороне СССР против Гитлера.

22 июня 1941 года из Лондона в Москву поступает и запрос о присылке военной миссии (во главе с послом Великобритании) в СССР. Обратите внимание на «теплоту» взаимоотношений между двумя странами: английский посол накануне войны покинул Москву, что во все времена было демонстрацией недовольства. Британский посол в СССР должен находиться в Москве, а не в Лондоне. Но на 22 июня 1941 года С. Криппс сидит в своей собственной столице, что для нас наглядное свидетельство недовольства Лондона советской политикой[452]. Теперь посол возвращается вместе с британским военными — 27 июня 1941 года британская военная и экономическая миссия во главе с британским послом С. Криппсом, генерал-лейтенантом М. Макфарланом и контр-адмиралом Г. Майлсом прибыла в Москву[453]. Прежде чем перейти к сути происходивших тогда событий, зафиксируем в своей памяти задачи сторон в этих (и последующих) переговорах: Сталину нужны конкретные договоренности, воплощённые в конкретные документы, и вполне конкретная помощь делом. Англичанам нужно тянуть время, не подписывать договоры и не отправлять никаких своих войск на реальную борьбу с нацистами. А теперь — за стол переговоров…

Принимал британскую делегацию нарком иностранных дел Вячеслав Молотов. Англичане заверяли СССР в своих симпатиях и готовности оказать помощь, однако никаких конкретных предложений ими выдвинуто не было. Советский Союз предлагал помочь остановить немецкое наступление в районе Петсамо и Мурманска и использовать для этого британский флот[454]. В ответ — общие слова. Молотов говорит, что вся германская авиация находится на Восточном фронте, можно резко усилить налёты англичан на Францию и тем самым оттянуть их авиацию. Кто знает историю, тот знает, что ничего этого не было сделано. Более того, посол Криппс заявил, что для политического соглашения «время ещё не созрело, так как накопилось немало взаимного недоверия от прошлого»[455]. Ежедневные беседы с Криппсом и английскими военными ничего не приносят. Вязкая жидкая грязь. Улыбки, улыбки, улыбки — и ничего конкретного.

30 июня 1941 года: «Единственным желанием как британского правительства, так и самого Макфарлана, а также всех членов делегации является помощь Советскому Союзу всеми возможными средствами»[456]. Когда Молотов переходит к конкретике, в ответ звучит: «Английский Генеральный штаб не может пойти на осуществление этой операции, не зная деталей». Какие нужны детали? «…Количество и расположение аэродромов, противовоздушная оборона этих аэродромов, возможность ведения наблюдения, наличие топливных баз, защита военных судов в гаванях, снабжение высококачественным бензином и маслом, радиооборудование для посадки и радиопеленгаторы»[457].

28 июня посол СССР Майский встречается в Лондоне с министром авиационной промышленности Бивербруком. Министр говорит, что Великобритания могла бы не только усилить бомбежку, но и направить часть своего флота в район Мурманска, а также провести десанты на побережье Франции[458]. 29 июня 1941 года, получив телеграмму советского посла о словах Бивербрука, Молотов в Москве говорит брианской делегации, что такие предложения «Советское правительство считает правильными и актуальными»[459]. В ответ английский посол говорит, что решение о конкретной помощи СССР уже принято и что он осведомлён о намерениях своего правительства произвести высадку во Франции. То есть речь идёт лишь о способе реализации уже принятого решения. Как англичане будут «конкретно реализовывать» это решение, мы с вами ещё увидим.

Одним из вопросов, которые обсуждались тогда между представителями СССР и Великобритании в Лондоне и Москве, был вопрос о нанесении воздушных ударов по Франции с целью оттянуть немецкую авиацию с Восточного фронта. В те трагические дни, когда германская авиация полностью господствовала в воздухе, это вопрос крайне важен. Англичане обещают, но ничего не происходит.

2 июля 1941 года Молотов опять встречается с послом Криппсом. Глава МИДа СССР говорит, что до сих пор не заметно ни по английским сообщениям, ни по другим фактам усиления действия британских военных сил против Германии. В ответ «Криппс начал рассуждать, что возможности операции теперь должны рассматривать эксперты, что в настоящий момент всё зависит от технических решений»[460]. Английский дипломат снова твердит красивую заученную фразу — политическое решение помочь СССР уже принято, дело теперь лишь в фактическом выполнении. На что понемногу теряющий терпение Молотов говорит, «что различные технические переговоры слишком затягиваются и что они не могут вообще происходить без конца»[461]. Что планируемая совместная операция под Мурманском, на которую англичане вроде бы согласились, уже под угрозой срыва. 3 июля Сталин выступает по радио со своей знаменитой речью, начинающейся словами «Братья и сестры». 4 июля посол Майский встречается с главой английского МИДа сэром Иденом. «Иден с большим сочувствием и даже восхищением отзывался о речи Сталина. Особенно он подчеркивал ясность и решительность той линии, которую И.В. Сталин дал нашему народу в вопросе войны. Это война без колебаний, без компромиссов, до краха Германии»[462]. Радость Идена можно понять — Сталин сказал, что с Гитлером никакой мирный вариант не возможен. Это значит, что Россия и Германия будут воевать. Ну а сами англичане могут продолжать валять ваньку. Поэтому сэр Иден не говорит ни одного слова о конкретной помощи Советскому Союзу. Улыбки, сочувствие и даже восхищение «мужеством русских» звучат из уст англичан повсюду. Но что толку с этих слов? 5 июля 1941 года Молотов опять встречается в Москве с послом Криппсом — и снова слышит массу общих фраз. По мысли Криппса, продвинуть дело может отправка в Лондон делегации советских военных[463]. Когда читаешь стенограммы бесед с британскими дипломатами, ловишь себя на мысли, что у английских футбольных клубов совершенно неправильные названия. Какие там «Арсенал» и «Челси» — все английские команды должны называться «Динамо». Потому как то, что делают британские дипломаты, иначе как «динамо» назвать язык не поворачивается.

Английские военные — в Москве, наши военные — в Лондоне[464]. Прошло две недели с начала гитлеровской агрессии, а помощи со стороны Англии никакой! 8 июля 1941 года Сталин получает послание Черчилля, в котором для нас будет любопытна лишь одна фраза: «Мы все здесь очень рады тому, что русские армии оказывают сильное, смелое и мужественное сопротивление совершенно неспровоцированному и безжалостному вторжению нацистов»[465]. Это к вопросу о том, что Сталин собирался нападать на бедного мирного Гитлера и тот был просто вынужден защищаться — ведь именно так сегодня трактуют события тех дней писатели и историки, живущие в Лондоне или на Запад молящиеся. Как мы видим, сэр Уинстон пишет совершенно другое. В своём послании он говорит о налётах английской авиации на Германию и подготовке англичанами «серьёзной операции» в Арктике. Что хочется по этому поводу заметить? Руководство СССР тоже радо, что Красная армия бьётся насмерть, но в письме британского премьера нет ни одного конкретного слова о заключении договора, который бы обязывал Россию и Англию помогать друг другу против Гитлера. «Детали» британская делегация готова обсуждать годами. Совершенно очевидно, что англичане ничего делать не собираются, а намерены ждать развития событий. Понимая это, 8 июля 1941 года Сталин приглашает британского посла к себе, чтобы поговорить с ним «по душам». Иосиф Виссарионович выражается жёстко и прямо: «У советского правительства создалось плохое впечатление в связи с непонятной позицией, занятой английским правительством. Советскому правительству кажется, что Великобритания не хочет связывать себя с Советским Союзом каким-либо соглашением»[466]. Нечасто в дипломатических беседах так прямо говорят собеседникам правду. Но у Сталина нет выбора. Сейчас не до сантиментов. СССР воюет с Гитлером в тяжелейшей ситуации и при этом не имеет никаких гарантий, что вскоре не останется сражаться с ним в одиночку.

Британская дипломатическая школа, вероятно, лучшая в мире. Традиции обмана и коварства, помноженные на ни разу не проигранные войны. Вот и в этот раз посол Криппс заявил Сталину, что сказанное им в беседе с Молотовым не означало отказа от соглашения вообще. Мы, заявил Криппс, не хотим заключать соглашения до тех пор, «пока не пройдем вместе имеющий место в настоящий момент период экономического и военного сотрудничества. История последних лет делает нежелательным стремительное, непродуманное, скороиспеченное соглашение»[467]. В ответ Сталин выразил удивление по поводу заявления Криппса о будто бы торопливом и стремительном соглашении.

Как Англия, так и Советский Союз находятся в состоянии войны с Германией, а эти факты обойти нельзя. Сотрудничество же, о котором говорит Криппс, немыслимо без соглашения. В настоящий момент Гитлер собрал почти половину всех государств Европы и создал что-то вроде коалиции из Италии, Румынии, Венгрии, Словакии и Финляндии. При такой коалиции на стороне Гитлера, направленной против СССР, Англия отказывается заключить какое-либо соглашение с СССР. Создаётся впечатление изоляции Англии от Советского Союза и Советского Союза от Англии. Такая политика Англии по отношению к СССР приносит явный вред делу борьбы с Гитлером[468].

Тут уже и Криппс выразил предположение, что, возможно, существует неясность в трактовке самого слова «соглашение». Приходится Сталину разъяснять, как он понимает соглашение: Англия и СССР обязываются оказывать друг другу вооружённую помощь в войне с Германией; обе стороны обязываются не заключать сепаратного мира. «При подобной элементарной постановке вопроса непонятны причины нерешительности Англии»[469], — говорит Сталин. Посол Криппс заявляет, что, как он понял Сталина, необходимо иметь соглашение или обмен нотами по вопросу об оказании обеими странами друг другу помощи и об обязательстве не заключать с Германией сепаратного мира. Сталин отвечает, что посол понял его правильно. Что дальше? Раз британский дипломат понял правильно, можно перейти к конкретике. Нет, не этому учат английских дипломатов. «Динамо» Лондон продолжает выбранную линию игры. Криппс, пообещав проинформировать своё правительство, заявляет, что, по его мнению, лучшим способом заключения соглашения будет… обмен нотами. Сталин говорит, что, по его мнению, было бы лучше сделать так, как это делается обычно при заключении пакта о взаимопомощи, а именно — подписать соглашение. Сотрудничество, о котором говорил Черчилль в своём выступлении 22 июня, дело, конечно, хорошее, но такое сотрудничество будет спорадическим и недолгим. Если же обе стороны окажутся связаны пактом о взаимопомощи, тогда будет возможно определённое длительное и неслучайное сотрудничество. В конце своей речи Сталин вновь говорит предельно жёстко: «…если же такой пакт для Англии неудобен и нецелесообразен, то это надо сказать ясно и прямо»[470].

Заверив Сталина в том, что он всегда хотел заключения подобного пакта между Англией и СССР, Криппс заявил, что в Англии и США существуют ещё группировки, которые нужно убедить в необходимости сотрудничества между СССР и Англией. Учитывая это, Криппс считает, что заключение соглашения, возможно, окажется преждевременным. В ответ Сталин вполне справедливо замечает, что будет ещё более опасно опоздать с заключением подобного соглашения. Криппс выражает надежду, что ему удастся уговорить своё правительство заключить предлагаемый Сталиным пакт. Однако это потребует времени, и Криппс просит Сталина не разочаровываться, если придётся немного обождать. В настоящий же момент каждый день сотрудничества приближает день заключения такого соглашения. Посол Англии так и говорит — «каждый день сотрудничества», на что Сталин заметил, что он «не видит какого-либо сотрудничества между обеими странами. Пока это только разговоры о сотрудничестве»[471].

Я не случайно привёл такой значительный кусок беседы Сталина и английского посла. И в дальнейшем всю войну записи бесед Сталина с Черчиллем, протоколы различных конференций и встреч всегда будут нести одну особенность: чёткая и ясная линия Сталина против увёрток и попыток увести дело в сторону со стороны англичан. Бесполезных попыток, потому что Сталин оказался в дипломатии сильнейшим игроком и сумел, несмотря на все уловки, на все ужимки и отговорки, получить от Британии желаемое. Так, например, 10 июля 1941 года Сталин вновь встречается с послом Великобритании[472]. Вы понимаете разницу между договором или соглашением и декларацией или заявлением? Думаю, да. Первое — обязывает, второе — не обязывает ни к чему. Именно поэтому британский посол настаивает, чтобы подписываемый англо-советский документ носил название «согласованной декларации». Тогда Сталин в шутливом тоне заметил: «А не боится ли Англия, что русские сами победят Германию и скажут Англии, не хотим, мол, с вами иметь никакого дела?»[473] Посол Англии смеётся: сторонам, подписавшим соглашение, такое делать нельзя. И попадает в логический тупик — ведь сам только что призывал назвать документ не соглашением, а декларацией. После чего Сталин вторично спрашивает, как же всё-таки должны называться подписываемые бумаги. Британский дипломат упорно старается свести всё к ничему не обязывающей форме. Пытается вывернуться и потому говорит, что пусть это будет «соглашение в форме декларации»[474]. В этой декларации и будет сказано, что стороны заключили соглашение. На предложение Сталина назвать документ не декларацией, а договором посол заявляет, что договор по своему содержанию гораздо сложнее. Имеет различные дополнения, приложения и т.п. Вот впоследствии можно будет выработать такой договор. Поэтому в качестве названия британской стороной предлагается целых два варианта: «согласованная декларация» или «декларированное соглашение»[475].

Декларированное соглашение. Впору только посмеяться. Но Сталину не до смеха при всём его прекрасном чувстве юмора. Ведь немецкие войска прорывают нашу оборону ситуация очень серьёзная. Можно только выразить уважение сталинской выдержке и терпению. На предложения посла Англии он отвечает, что на опыте Мюнхена мир уже убедился, что декларации никто не выполняет. И потому предлагаемое название может вызвать в мире ощущение, что СССР и Англия друг другу не доверяют. Только после этого посол Британии вынужден согласиться на название «соглашение». Через четыре дня после этой беседы оно подписывается.

Подведём первые итоги: почти три недели ушло у Сталина, чтобы буквально вырвать у англичан хоть что-то, похожее на официальный документ. Потому что в тексте соглашения опять-таки нет никакой конкретики. Что и нужно Лондону.

СОГЛАШЕНИЕ О СОВМЕСТНЫХ ДЕЙСТВИЯХ ПРАВИТЕЛЬСТВА СОЮЗА ССР И ПРАВИТЕЛЬСТВА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА В СОЕДИНЕННОМ КОРОЛЕВСТВЕ В ВОЙНЕ ПРОТИВ ГЕРМАНИИ

12 июля 1941 г.

Правительство Союза ССР и Правительство Его Величества в Соединённом Королевстве заключили настоящее Соглашение и декларируют о следующем:

1. Оба Правительства взаимно обязуются оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в настоящей войне против гитлеровской Германии.

2. Они далее обязуются, что в продолжение этой войны они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия.

Настоящее Соглашение заключено в двух экземплярах, каждый на русском и английском языках. Оба текста имеют одинаковую силу[476].

Из текста соглашения видно, что союзниками Великобританию и СССР можно в июле 1941 года назвать очень условно. Но главного Сталин добивается: Лондон подписывает документ, в котором обязуется не подписывать сепаратного мирного договора с Гитлером[477]. После подписания соглашения СССР начинает ещё более энергично «подвигать» английских коллег к настоящим боевым действиям против Германии. 15 июля 1941 года Молотов в беседе с послом Криппсом предлагает англичанам разработать и осуществить операцию по освобождению от немцев Норвегии. Посол Британии вежливо обещает «довести до сведения» своего МИДа эти предложения[478]. Понимая, что так может продолжаться практически бесконечно, что англичане могут годами «информировать», «совещаться», «взвешивать все за и против», 18 июля 1941 года Сталин пишет письмо Черчиллю. В нём он указывает, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если был бы создан второй фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика)[479]. Создать такой фронт легче именно сейчас — когда все силы нацистов отвлечены на борьбу с русскими. 19 июля 1941 года Черчилль принимает Ивана Майского, получает письмо Сталина. После прочтения он говорит послу СССР, что против высадки во Франции, но возлагает большие надежды на бомбардировки Германии. Весьма характерна фраза Майского в телеграмме в Москву: «Я сообщил Черчиллю об отказе воздушного министерства продавать нам аэропланы вообще и просил его вмешаться в это дело… Параллельно я спросил премьера, не могли бы англичане перебросить в СССР известное количество самолётов с Ближнего Востока? Ясного ответа на мой вопрос я не получил»[480]. Лондонский туман клубами заползал в английскую политику. То, что делали британцы летом 1941 года, когда-то показал в одной из своих юморесок Аркадий Райкин. Вместо ответов на конкретные вопросы герой Райкина отправлял в ответ телеграммы, полные ничего не означающих фраз. В похожей манере отвечает и Лондон на все конкретные вопросы Сталина и Молотова. 21 июля 1941 года Черчилль пишет ответное письмо Сталину. Снова красивые фразы: «Всё разумное и эффективное, что мы можем сделать для помощи вам, будет сделано»[481]. Британский премьер пишет, что между 28 июля и 2 августа британский флот нанесёт удар по судам немцев, перевозящим подкрепления в Норвегию и Финляндию[482]. 26 июля 1941 года сэр Уинстон пишет новое послание Сталину, указывая в нём, что Англия посылает в Россию 200 истребителей «Томагавк»[483]. 28 июля 1941 года Черчилль опять за письменным столом. Вместо сообщения о нанесённом ударе по немецким кораблям и войскам он пишет Сталину: «Великолепное сопротивление русских армий в защите родной земли объединяет всех нас. Предстоящей зимой Германии придётся испытать ужасную бомбардировку. Ещё никто не испытал того, что им предстоит»[484].

А теперь представьте себя на месте Сталина. Из Лондона к вам текут рекой слова восхищения. Но пока ни одного танка или самолёта вы не получили. Между тем война длится уже месяц и неделю. Да и в своём письме Черчилль пишет, что «ужасные» бомбёжки Германии начнутся к зиме. А сейчас июль. И вы, Сталин, знаете, что войну Адольф Гитлер собирается по плану «Барбаросса» закончить до наступления холодов.

Оценили помощь союзников? 9 августа 1941 года посол Криппс передаёт советской стороне британские предложения по торговым взаимоотношениям двух стран, которые вроде бы как совместно борются с одним и тем же противником. СССР ранее просил предоставить ему кредит и изъявил готовность платить 33% стоимости поставок, осуществляемых англичанами, наличными деньгами. Каковы ответные предложения британцев? Они торгуются, как на базаре. Хотят получать 40%, причём наличными «в североамериканских долларах». Оставшиеся 60% — пятью равными ежегодными взносами в течение пяти лет[485].

Вы можете себе представить Россию Сталина, Николая II или Брежнева, которая будет ТОРГОВАТЬСЯ при зове о помощи гибнущего союзника, борющегося с общим врагом? Такого никогда не было и быть не может. Потому что мы и англосаксы — это две совершенно разные цивилизации. Что делать? Советский Союз принимает цифру в 40% оплаты наличными долларами либо золотом. 16 августа 1941 года подписывается соглашение о товарообороте, кредите и клиринге между СССР и Великобританией. Оно предусматривает предоставление Советскому Союзу кредита в сумме 10 миллионов фунтов стерлингов. Это хорошо, конечно. Но время идёт, заканчивается второй месяц войны — англичане никакой помощи СССР не оказывают. Нет боевых действий, сильнейший в мире английский флот не мешает немцам осуществлять перевозки. Никакой высадки британских войск нет нигде. Зато поведение англичан всегда содержит элемент подвоха. Например, готовя 27 августа 1941 года межсоюзническую конференцию в Лондоне, они просто-напросто не отправляют подготовительные документы в Москву. Поэтому глава МИДа СССР Молотов отправляет советскому послу 24 августа телеграмму, в которой пишет:

«Мы ещё не получили от Вас текста ноты Идена по вопросу о предстоящей 27 августа межсоюзнической конференции в Лондоне и о программе её работы. А конференция открывается через два дня, следовательно, у нас нет возможности подумать о ноте Идена, если мы даже получим её за оставшиеся два дня. Понятно, что в таких условиях мы не можем участвовать в конференции союзников, подготовленной к тому же без какого-либо предварительного уведомления СССР»[486].

27 августа 1941 года посол СССР Иван Майский в очередной раз встречается с министром иностранных дел Великобритании Иденом и говорит с ним необычно жёстко. Видимо, терпение представителей Советского Союза уже начинает иссякать. Наш посол выражает недоумение по поводу того, что никакой обещанной помощи Москва так до сих пор и не получила. Например, истребители «Томагавк» в количестве 200 штук были переданы СССР уже месяц назад. Переданы, но не доставлены — вот в чём незадача. Слова посла Ивана Майского надо прочитать тем, кто, наслушавшись «Эха Москвы» и либеральных историков, свято верит, что «правильные» британские демократы с первого дня плечом к плечу боролись против общего врага. И помогали, помогали, помогали…

Англия не устраивает второго фронта и в то же время не даёт нам самолётов и оружия в сколько-нибудь серьёзных количествах. Разумеется, мы благодарны британскому правительству за те 200 «Томогавков», которые были переданы нам около месяца назад и которые до сих пор ещё не доставлены в СССР, но по сравнению с нашими потерями в воздухе, о которых я только что говорил, — что это значит? Или ещё пример: мы просили у британского правительства крупных бомб — министр авиации в результате длинных разговоров в конце концов согласился исполнить нашу просьбу, но сколько же бомб он дал нам? Шесть бомб — не больше и не меньше. Так обстоит дело с военным снаряжением. Чем ещё Англия помогала СССР в течение этих 10 недель? В Лондоне очень любят подчёркивать: воздушным наступлением на Германию. Действительно, в этой области кое-что было сделано, и опять-таки мы за это кое-что готовы благодарить британское правительство. Однако Идену должно быть ясно, что бомбёжки Германии, при всей своей несомненной полезности, не могут оказать сколько-нибудь серьёзного влияния на положение дела на Восточном фронте. Мало щипать бешеного зверя за хвост, надо бить его дубиной по голове. Насколько мне известно, английские бомбёжки не заставили немцев снять ни одной эскадрильи с нашего фронта… Что ещё мы имеем от Англии? Массу восторгов по поводу мужества и патриотизма советского народа, по поводу блестящих боевых качеств Красной армии. Это, конечно, очень приятно (особенно после тех всеобщих сомнений в нашей боеспособности, которые господствовали здесь всего лишь несколько недель назад), но уж слишком платонично. Как часто, слыша похвалы, расточаемые по нашему адресу, я думаю: «Поменьше бы рукоплесканий, а побольше бы истребителей!» В учёте всего сказанного выше надо ли удивляться чувствам недоумения и разочарования, которые сейчас всё больше закрадываются в душу советского человека? Ведь фактически так выходит, что Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем[487].

Получив отчет Майского о состоявшейся беседе, Сталин отправляет ему телеграмму, в которой хвалит за то, как жёстко посол СССР «пропесочил» англичан:

Ваша беседа с Иденом о стратегии Англии полностью отражает настроение советских людей. Я рад, что Вы так хорошо уловили эти настроения. По сути дела, английское правительство своей пассивно-выжидательной политикой помогает гитлеровцам. Гитлеровцы хотят бить своих противников поодиночке — сегодня русских, завтра англичан. То обстоятельство, что Англия нам аплодирует, а немцев ругает последними словами, нисколько не меняет дела. Понимают ли это англичане? Я думаю, что понимают. Чего же хотят они? Они хотят, кажется, нашего ослабления. Если это предположение правильно, нам надо быть осторожными в отношении англичан[488].

В тот же день, 30 августа 1941 года, Черчилль отправляет послание Сталину, в котором говорит, что готов отправить в Россию ещё 200 истребителей «Харрикейн», а значит, совокупная помощь в общей сложности составила бы уже 440 истребителей[489]. Ответ Сталина блестящ и ироничен: «Приношу благодарность за обещание, кроме обещанных раньше 200 самолётов-истребителей, продать Советскому Союзу ещё 200 истребителей». А вот дальше Сталин опять пользуется методом, который действует на английских политиков и дипломатов, как святая вода на демонов и вампиров. Сталин пишет правду:

…За последние три недели положение советских войск значительно ухудшилось в таких важных районах, как Украина и Ленинград… Немцы считают опасность на западе блефом и безнаказанно перебрасывают с запада все свои силы на восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на западе нет и не будет. Немцы считают вполне возможным бить своих противников поодиночке: сначала русских, потом англичан. В итоге мы потеряли больше половины Украины, и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда. Эти обстоятельства привели к тому, что мы потеряли Криворожский железорудный бассейн и ряд металлургических заводов на Украине, эвакуировали один алюминиевый завод на Днепре и другой алюминиевый завод в Тихвине, один моторный и два самолётных завода на Украине, два моторных и два самолётных завода в Ленинграде, причём эти заводы могут быть приведены в действие на новых местах не ранее как через семь-восемь месяцев. Всё это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой.

Здесь уместен вопрос: каким образом выйти из этого более чем неблагоприятного положения? Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с Восточного фронта 30–40 немецких дивизий и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тыс. т алюминия к началу октября с.г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолётов и 500 танков (малых или средних). Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом. Я понимаю, что настоящее послание доставит Вашему Превосходительству огорчение. Но что делать? Опыт научил меня смотреть в глаза действительности, как бы она ни была неприятной, и не бояться высказать правду, как бы она ни была нежелательной[490].

5 сентября 1941 года посол СССР Майский передаёт это послание Сталина и тут же выслушивает от Черчилля длинный монолог, почему сейчас нигде невозможно открыть второй фронт. Тогда Майский просит оказать хотя бы дипломатическое давление на Финляндию и помочь заключить с ней мир. В этом случае Красной армии будет противостоять на 20 дивизий меньше. Черчилль обещает пригрозить финнам объявлением войны Англией и США[491].

6 сентября 1941 года Черчилль пишет Сталину: «Мы готовы выработать с Вами совместные планы». К весне 1942 года англичане обещают снабдить персидскую железную дорогу новым подвижным составом и увеличить её пропускную способность. Что ещё? Ещё — «мы надеемся довести наши армии на Среднем Востоке до трех четвертей миллиона к лету 1942 года»[492]. Это значит, что военной помощи со стороны Англии не будет до весны 1942 года. А она очень нужна. 13 сентября 1941 года Сталин отправляет своё очередное послание британскому премьеру:

Я изложил в своём последнем послании мнение Правительства СССР о создании второго фронта как основного средства улучшения нашего общего дела. В ответ на Ваше послание, где Вы вновь подчёркиваете невозможность создания в данный момент второго фронта, я могу лишь повторить, что отсутствие второго фронта льёт воду на мельницу наших общих врагов. Я не сомневаюсь, что английское правительство желает победы Советскому Союзу и ищет пути для достижения этой цели. Если создание второго фронта на Западе в данный момент, по мнению английского правительства, представляется невозможным, то, может быть, можно было бы найти другое средство активной военной помощи Советскому Союзу против общего врага? Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25–30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР по примеру того, как это имело место в прошлую войну во Франции. Это была бы большая помощь. Мне кажется, что такая помощь была бы серьёзным ударом по гитлеровской агрессии[493].

Исторический пример, который приводит Сталин, — это участие британского экспедиционного корпуса в Первой мировой войне во Франции[494]. 15 сентября 1941 года Иван Майский в телеграмме в Москву говорит, что Черчилль «в принципе согласен» послать войска в Россию. И считает это делом чести для Англии[495]. Но он должен обсудить это со штабом. Нет пока и точного ответа на вопрос, когда Англия объявит войну Финляндии. Неужели Британия вспомнила свои славные традиции, а у Черчилля проснулась совесть? Ну что вы! Пройдёт всего четыре дня, и уже 19 сентября 1941 года Майский в разговоре с Иденом говорит о ещё большем недоумении советской стороны. Сталин конкретно предложил отправить 25 английских дивизий в Россию? Что в ответ? В ответ Черчилль… включает дурака. То есть на поле опять выходит «Динамо» Лондон. В послании премьера, которое везут Сталину в Москву члены британской миссии, нет ни слова о предложении главы СССР. Об этом посол нашей страны и говорит:

Между тем, что мы находим в последнем ответе Черчилля? Сначала премьер говорит о Норвегии и признаёт эту операцию сейчас невозможной ввиду недостатка тоннажа. Потом он переходит к Турции и высказывает надежду, что, может быть, обещание значительной военной помощи и снабжения толкнёт Турцию в лагерь союзников. И затем в конце он произносит неясную фразу о том, что готов изучать всякие другие формы полезной помощи СССР, но при этом ни звуком не упоминает о вполне реальном и практическом предложении, которое ему сделал Сталин. Как это понимать? Невольно создаётся впечатление, что Черчилль хочет как-то замолчать и заморозить указанное предложение. А между тем от того или иного ответа на него зависит многое. И я очень просил Идена передать премьеру, что советскому правительству нужно знать, что именно думает Черчилль о том конкретном плане, который развит в последнем послании Сталина[496].

21 сентября 1941 года Черчилль отправляет очередное послание Сталину: «Шлю искренние пожелания успехов русским армиями уничтожения нацистских тиранов. Верьте мне, искренне Ваш Уинстон Черчилль»[497]. Должен сказать — если бы Сталин действительно верил Черчиллю, то к концу Второй мировой войны нашей страны на карте мира совершенно точно не было бы.

Потому что в ответ на конкретные вопросы о помощи Черчилль шлёт пламенные приветы вместо войск…

В течение 29 сентября — 1 октября 1941 года проходит Московская конференция трёх держав (СССР, Великобритания, США). Англию представляет лорд Бивербрук, глава делегации США — Аверелл Гарриман[498]. На этой конференции США и Великобритания заключат с Советским Союзом то, что сегодня является предметом обвинений и спекуляций со стороны Запада по отношению к нашей стране. Главы делегаций подписали секретный протокол, в котором речь шла о сроках и форме военных поставок Советскому Союзу.

СЕКРЕТНЫЙ ПРОТОКОЛ МОСКОВСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СССР, США И ВЕЛИКОБРИТАНИИ

1 октября 1941 г.

Конференция представителей трёх держав — США, СССР и Великобритании, собравшаяся в Москве 29 сентября 1941 г. и заседавшая по 1 октября, на основании заявлений, сделанных означенными представителями, и изучения представленных материалов пришла к единодушному решению о снабжении Советского Союза Великобританией и Соединёнными Штатами Америки, каковое снабжение будет разрешено к поставке в производственных центрах Великобритании и США в период начиная с октября 1941 г. до конца июня 1942 г. Великобритания и США окажут помощь в транспортировке материалов в СССР и помогут в их доставке. Список предметов снабжения нижеследующий[499].

Что для нас важно — это сроки начала военных поставок: октябрь 1941 года. Не июнь, не июль, а именно октябрь! И вот уже 3 октября 1941 года Сталин пишет Черчиллю:

Не скрою от Вас, что наши теперешние потребности военного снабжения ввиду ряда неблагоприятных обстоятельств на нашем фронте и вызванной этим эвакуацией новой группы предприятий не исчерпываются согласованными на конференции решениями, не говоря уже о том, что ряд вопросов отложен до окончательного рассмотрения и решения в Лондоне и Вашингтоне, но и сделанная Московской конференцией работа обширна и значительна. Надеюсь, что британское и американское правительства сделают всё возможное, чтобы в будущем увеличить месячные квоты, а также чтобы уже теперь при малейшей возможности ускорить намеченные поставки, поскольку предзимние месяцы гитлеровцы постараются использовать для максимального нажима на СССР[500].

6 октября 1941 года Черчилль отправляет ответ: «Мы намерены обеспечить непрерывный цикл конвоев, которые будут отправляться с промежутками в десять дней. Следующие грузы находятся уже в пути и прибудут в Архангельск 12 октября: 20 тяжёлых танков, 193 истребителя (предоктябрьской квоты)»[501].

Прочитайте ещё раз этот фрагмент послания Черчилля. Когда вновь зайдёт речь с фальсификаторами истории, когда опять начнут говорить о колоссальной, быстрой и такой своевременной помощи Англии и США Советскому Союзу, напомните, что помощь эта пришла только 12 октября 1941 года. Помощь «дооктябрьская», обещанная ранее, пришла только в октябре. А когда по плану «Барбаросса» немцы должны были закончить войну? За три-четыре месяца[502].

Считаем — конец июня плюс четыре месяца. К концу октября 1941 года, согласно немецким планам, война должна была уже заканчиваться. И действительно — 30 сентября 1941 года Гитлер начал операцию «Тайфун» по захвату Москвы. Октябрь 1941 года — месяц величайшего напряжения нашей страны. В октябре немцы на окраине столицы — видите, всё по плану. А когда наши британские друзья поставили боевую технику? 12 октября 1941 года. В Архангельск. Когда всё это было бы под Москвой? Теперь вы понимаете, почему англичане тянули резину и играли «Динамо», саботируя поставки и не оказывая помощи Сталину? Они чётко ориентировались на сроки плана «Барбаросса»…

Ну и на закуску — ещё один любопытный документ. Показывающий, как начиналась «бескорыстная» помощь со стороны США.

ТЕЛЕГРАММА ПЕРВОГО ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР А.Я. ВЫШИНСКОГО ВРЕМЕННОМУ ПОВЕРЕННОМУ В ДЕЛАХ СССР В США А.А. ГРОМЫКО

9 октября 1941 г.

Передайте Моргентау, что мы согласны вывезти в США в ближайшее время 30 т советского золота для оплаты отправляемого вооружения и нужных нам товаров. Мы хотим точно знать, какое именно вооружение и какие нужные товары американское правительство готово в ближайшие дни отправить. Имейте в виду и заявите Моргентау, что нам крайне необходимо немедленно получить до 10 тыс. обычных грузовиков от 1,5 до 3 т. Срок выдачи аванса под золото 2–3 месяца нас устраивает. Информируйте Лукашева. А. Вышинский[503].

Чтобы поставить точку в вопросе сроков и количества «бескорыстной» помощи, приведу два свидетельства. Вот что пишет Эдвард Стеттиниус, один из организаторов ленд-лиза с американской стороны, демонстрируя нам ещё более поздние, чем у англичан, сроки реального получения военных грузов СССР:

Русские покупали авиационный бензин, толуол, станки и оборудование, а также телефонный провод, ботинки, ткани и многое другое. Им нужны были также самолёты, танки и противотанковые орудия. К концу ноября мы смогли отправить в Россию всего 79 лёгких танков, 59 истребителей Пи-40 (большую часть — за счёт английского заказа) и около тысячи грузовиков, в которых русские очень нуждались. У нас было очень мало лишних танков и самолётов, а зенитные орудия мы просто не могли позволить себе вывозить[504].

А вот что написал в мемуарах Валентин Бережков:

Однако практическое осуществление английских и американских обязательств оказалось весьма далёким от этих торжественных обещаний и заявлений. Претворение в жизнь достигнутой договорённости было сопряжено с немалыми трудностями, вызванными прежде всего тем, что США и Англия систематически нарушали свои обязательства. Что касается обязательства Англии по московскому протоколу, то за октябрь, ноябрь и декабрь 1941 года из 800 самолётов, которые она должна была поставить за эти месяцы в Советский Союз, фактически было поставлено 669, танков — 487 вместо 1000, танкеток — 330 вместо 600. Ещё хуже обстояло дело с выполнением протокола Соединёнными Штатами. Они обязались поставить с октября 1941 года по 30 июня 1942 года 900 бомбардировщиков, 900 истребителей, 1125 средних и столько же лёгких танков, 85 тыс. грузовых машин и т.д. Фактически Советский Союз получил от США за это время только 267 бомбардировщиков (29,7%), 278 истребителей (30,6%), 363 средних танка (32,3%), 420 легких танков (37,3%), 16 502 грузовика (19,4%). Всё это, естественно, сильно затрудняло советскому командованию планирование военных операций. Практика, таким образом, показала, что никак нельзя было полагаться на обещания союзников[505].

Последнюю фразу нужно обвести в рамочку взяв слово «союзники» в кавычки. После чего раздать всем, кто обучается в нашей стране на профессию дипломата. А уже на столе главы России эта фраза должна стоять на самом видном месте.

Никак нельзя полагаться на обещания союзников.

И хотелось бы на этом данную главу закончить. Но уж больно наглядная иллюстрация слов Бережкова началась сразу после того, как, казалось, вопросы помощи были согласованы. 13 октября 1941 года на встрече Молотова с английским послом Криппсом последний делает неожиданное предложение. Вывести из Ирана советские дивизии и отправить их на фронт, а взамен заменить ушедшие войска… английскими: «Криппс указывает при этом, что отвод советских войск из Ирана следует рассматривать как мероприятие, равносильное посылке английских войск на помощь нашему фронту»[506].

Поясняю. Нефть — смысл Второй мировой войны, кровь этой страшной битвы. Нефть СССР — это Баку. Именно бакинские месторождения собирались бомбить те же англичане в 1939–1940 годах. Были у них такие планы накануне июня 1941 года. Готовились к бомбардировкам наших нефтяных полей британцы и уже после нападения Гитлера. Якобы для того, чтобы они не достались фюреру в случае победы. Именно желанием Сталина отодвинуть англичан от Баку и нефти вызвана совместная оккупация Ирана СССР и Великобританией. Тогда британцев мы действительно отодвинули, так как наша зона оккупации не дала возможности Черчиллю подвести войска и самолёты прямо к границе СССР. И вот теперь, когда мы попросили британцев послать на наш фронт свои дивизии, они предлагают Сталину забрать из Ирана свои. Тогда Баку и наша нефть станут беззащитны. Ошарашенный Молотов заявляет, что отвод советских войск из Ирана и оказание нам помощи английскими войсками против немцев, о которой недавно шла речь, — это два разных вопроса. При этом он напоминает, что на советское предложение о посылке английских войск на наш фронт британское правительство так и не дало ответа[507].

Что вы думаете? Через три дня англичане делают второй заход[508]. 16 октября 1941 года посол СССР Майский беседует с лордом Иденом. Тот говорит следующее:

…вчера же вечером они с премьером решили в качестве немедленной меры помощи предложить нам (если, конечно, мы на это согласны) вывести из Ирана находящиеся там советские войска, оставив лишь по соображениям политического характера небольшую «символическую» часть. Британское правительство же со своей стороны обязуется взять на себя охрану Северной Персии и гарантировать нам защиту наших интересов в этом районе… Иден прилагал усилия к тому, чтобы у нас не создалось впечатления, будто британское правительство хочет, воспользовавшись нашими трудностями, оккупировать весь Иран. Поэтому Иден несколько раз подчёркивал, что британское правительство ничего не предлагает, тем более ни на чём не настаивает, а лишь говорит: если вы считаете, что такой шаг может вам несколько помочь, мы готовы взять на себя охрану Северного Ирана[509].

Англичане не унимаются. Их можно понять — если Сталин согласится вывести войска из Ирана, то его тут же можно будет взять за горло и диктовать любые условия. Кстати, появится отличный козырь и для торговли с Гитлером — ведь судьба нефтяной аорты СССР окажется теперь в руках Лондона. 22 октября 1941 года Молотов встречается с послами Англии и США.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.