2.3.1. Историография

2.3.1. Историография

Наиболее существенные заслуги в изучении законодательства как источника права принадлежат историкам права XIX – начала XX в.[237] История права в XIX в. была одной из быстро развивающихся научных дисциплин. Среди разнообразных теорий происхождения права (теологическая, рационалистическая, «естественного права»), противоборствовавших в XVIII – начале XIX в. в России, как и в Германии, распространялась историческая концепция, изучение которой, в том числе и в русле исследования идейной борьбы западников и славянофилов и более поздней концепции евразийства, представляет самостоятельный интерес.

Суть исторического подхода к проблеме происхождения права формулировали многие авторы. В частности, М. Ф. Владимирский-Буданов, отмечая кризис господствовавшей в XVIII в. теории естественного права, писал: «После переворота XVIII в. и разочарования, постигшего европейское общество в первой четверти XIX в., нельзя уже было признать истинным выражением права ни законы действующие, ни право философски построенное; оставалось признать таким право исторически данное (т. е. выразившееся в целой истории какого-нибудь народа)»[238]. Аналогичную мысль находим у Н. П. Загоскина: «…право не должно и не может быть рассматриваемо ни как исключительный императив разума, ни как исключительный продукт природы, ни как результат непосредственной творческой деятельности человека <…>, право каждого отдельного народа есть продукт всей предшествовавшей исторической жизни его <…>, единственным источником права является правовое сознание народа, представляющееся органической частию всего его мировоззрения»[239]. Но наиболее резко историческую концепцию происхождения права сформулировал И. Д. Беляев, что, учитывая его славянофильское мировоззрение, легко объяснимо: «Самостоятельное общество, пока оно самостоятельно, не может подчиниться чуждым законам, принесенным со стороны; подчинение чуждым законам есть уже явный признак падения общества. Законы должны вытекать из исторической жизни народа. Связь между законом и внутреннею историческою жизнью народа так неразрывна, что ни изучение законодательства не может быть вполне понятно без изучения внутренней жизни народа, ни изучение внутренней жизни – без изучения законодательства»[240].

Значительный интерес среди трудов по истории права представляют работы И. Д. Беляева, Г. В. Вернадского, М. Ф. Владимирского-Буданова, А. Д. Градовского, Н. П. Загоскина, Н. М. Коркунова, В. Н. Латкина, Ф. И. Леонтовича, А. В. Романовича-Словатинского, В. И. Сергеевича, А. Н. Филиппова, И. П. Числова, Б. Н. Чичерина, М. И. Ясинского. В ряде работ интересующий нас период – XVIII–XIX вв. – рассматривается частично, но все эти труды представляют интерес с точки зрения теории и метода историко-правоведческого исследования.

Законодательство в историко-правовых исследованиях рассматривается как один из источников права, и в общих курсах истории права ему уделяется большее или меньшее внимание, в первую очередь в работах В. Н. Латкина. В его «Учебнике русского права периода империи (XVIII–XIX ст.)»[241], имеющем весьма традиционную структуру: государственное право, уголовное право, гражданское право, судопроизводство, – значительное место отводится внешней истории права. В «Лекциях по внешней истории русского права: Московское государство – Российская империя» В. Н. Латкин под внешней историей русского права понимает историю законодательных памятников, а под внутренней историей права – историю юридических норм и институтов[242]. Внешняя история права, по мнению исследователя, «показывает причины появления законодательных памятников, время и порядок их издания: затем источники, внешний состав и содержание памятников и, наконец, их соотношение с другими, как предшествующими им, так и последующими за ними памятниками»[243]. Вслед за Ф. И. Леонтовичем[244] В. Н. Латкин формулирует схему разбора законодательных памятников. Во-первых, надо рассмотреть историю «каждого памятника в отдельности», указав «причины издания памятника – мотивы и цели, руководившие законодателем при издании памятника; элементы, легшие в основание памятника, или его источники; редакцию памятника, т. е. как он составлен, в какое время, при участии каких лиц, учреждений и вообще органов законодательной власти; дальнейшую судьбу памятника – силу и действие его в последующие эпохи развития законодательства; наконец, научную обработку и литературу памятника»; во-вторых, «систему и содержание памятников», причем «само содержание их настолько может быть предметом исследования в этой части науки, насколько это необходимо для общего знакомства с памятниками»; наконец, в-третьих, необходимо «показать общее значение каждого памятника в целой системе современного законодательства, чтобы таким образом яснее определить общее направление законодательства известной эпохи». Как мы видим, задачи изучения памятников законодательства по Леонтовичу – Латкину, относимые В. Н. Латкиным к внешней истории права, во многом совпадают с задачами источниковедческого анализа. Соответствует нашим представлениям о смысле источниковедческого анализа и понимание В. Н. Латкиным значения изучения законодательных памятников при исследовании истории права: «…об истории отдельных постановлений памятников, само собой разумеется, нельзя говорить без предварительного ознакомления с самими памятниками. Таким образом, внешняя история права, рассматривая закон как памятник известной эпохи, исследуя списки его, критически доказывая достоверность, подлинность или подложность его, разлагая его на составные элементы и проч., этим самым работает, так сказать, для очистки материала, оперирование над которым составляет функцию внутренней истории»[245].

К сожалению, интересующий нас период В. Н. Латкин в «Лекциях по внешней истории русского права…» исследует весьма бегло, отводя ему лишь одну главу (глава VI – «Законодательство и кодификация в период империи»). Основное внимание он уделял памятникам более раннего времени. Примечателен подход В. Н. Латкина к изучению этих памятников, что отразилось в названиях глав: глава I – «Развитие законодательства путем издания отдельных грамот» (рассматриваются уставные, судные, губные и прочие грамоты), глава II – «Первые опыты кодификации: Псковская и Новгородская судные грамоты», глава III – «Судебники 1497 и 1550 г. и дополнительные к ним указы», глава IV – «Стоглав», глава V – «Уложение 1648–49 гг. и новоуказные статьи».

Итак, В. Н. Латкин разрабатывал отдельные законодательные памятники и не смог преодолеть этот подход, переходя к изучению законодательства XVIII–XIX вв., исследование которого как анализ отдельных памятников принципиально невозможно в связи с изменением характера законодательства. В. Н. Латкин в рамках выработанного им, да и всей историко-правовой наукой подхода ограничился рассмотрением вопросов кодификации, сосредоточившись на исследовании тех законодательных памятников, которые стали ее результатом.

Определенное внимание законодательству как источнику при изучении истории русского права уделял Н. П. Загоскин. Надо отметить, что труд Н. П. Загоскина задумывался как чрезвычайно обширный. Планировалось 12-томное исследование, которое должно было охватывать период до конца правления Александра II. В соответствии с замыслом исследованию предпослана объемная вводная часть, в которой автор стремился упомянуть все источники (хотя бы на уровне видов и типов), которые могли быть полезны при изучении истории русского права: вещественные памятники, летописи и хронографы, памятники государственного и юридического быта, памятники письменной и устной словесности, записки и письма современников, сказания иностранцев. Законодательные источники он относил к памятникам государственного и юридического быта. По мнению Н. П. Загоскина, законодательные памятники – «памятники юридического быта в тесном смысле этого понятия»[246]. Но из законодательных актов рассматриваемого нами периода автор упоминает лишь Полное собрание законов Российской империи, отмечая его неполноту.

К аналогичному корпусу источников в «Обзоре истории русского права» обращался М. Ф. Владимирский-Буданов. Автор отмечал, что «прежде эта наука именовалась историей законодательства и в соответствии с этим излагала лишь сведения о законодательных памятниках прошлых времен. Теперь же в содержание ее входит изложение не только норм, установленных в законе, но и существовавших помимо закона (в обычном праве)»[247]. И далее: «Источники истории русского права – те же, что и источники самого права, т. е. обычай и закон. Памятниками обычного права являются все памятники русской истории (летописи, записи, акты, отчасти литературные памятники), а равно живое обычное право и юридические пословицы. Памятниками законов служат договоры (международные и внутренние), уставы и указы (отдельные законы) и кодексы»[248]. Упоминая отдельные разновидности законодательных актов XVIII–XIX вв., М. Ф. Владимирский-Буданов наряду с большинством других авторов основное внимание уделяет вопросам кодификации.

В целом анализу законодательных памятников, как и других источников, историки права уделяли мало внимания, используя источники прежде всего в выборочно-иллюстративных целях, что особенно заметно при описании истории права XVIII–XIX вв. Историки права, рассматривая законодательство в рамках исторической концепции происхождения права лишь как один из его источников наряду со многими другими, понимали историю права гораздо шире, чем историю законодательства, но лишь в определенном, историко-правовом смысле. За рамками исследования остался огромный массив законодательных актов, преимущественно XVIII–XIX вв.

В трудах по истории права, написанных в советский и постсоветский периоды, анализу источников, в том числе и законодательных, внимания почти не уделялось, в лучшем случае упоминались основные разновидности законодательных актов и давался очерк истории кодификации[249]. В советский период проблемы истории законодательства затрагивались попутно при изучении истории государства и права, а также истории государственных учреждений[250].

Итак, историки права, обращаясь к законодательным актам как к одному из источников права (наряду с обычаем, отразившимся преимущественно в нарративных источниках) и в силу этого как к источникам по истории права, использовали законодательство XVIII–XIX вв. лишь в незначительной степени, подходя к его исследованию почти так же, как к исследованию законодательства предшествовавших эпох, т. е. рассматривая отдельные законодательные акты, упоминая в качестве обобщающих категорий лишь некоторые их разновидности и сосредоточиваясь на проблемах кодификации. Однако наблюдения и выводы, сделанные при изучении истории права преимущественно исследователями XIX – начала XX в., весьма ценны и для исследования истории законодательства. Это в первую очередь наблюдения над изменением соотношения обычая и закона как источников права и выводы о его причинах и следствиях, которые позволяют опираться на историко-правовые исследования при характеристике нового этапа в истории российского законодательства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.