ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Проблемы Сталина. Смерть Дзержинского. Подготовка Бронштейна к «решающему броску»

Экономический кризис в 1926 году существенно поубавился, но по-прежнему серьёзные проблемы в экономике сохранялись. Остатки сохранившейся и восстановленной старой царской промышленной базы эксплуатировались по максимуму и уже исчерпали свой потенциал развития. Но это ещё не значило достижения уровня 1914 года, хотя есть и другие мнения, например, Ю. Мухин в своей книге «Сталин — хозяин Советского Союза» (М., 2008 г.) утверждает:

«В 1913 году на долю России приходилось немногим более 4% мировой промышленной продукции, в то время как её население составляло 9% от населения мира. Это означает, что на душу населения в России производилось в два раза меньше продукции, чем в остальном мире, включая Азию, Африку и Южную Америку, т.е. самые нищие регионы мира». — Это яркий пример натянутого абсурда, ибо послушав Ю. Мухина можно понять, что в Российской империи производилось товаров меньше, чем в Африке, — а представьте себе Африку в начале 20-го века после затяжной англо-бурской войны.

В СССР необходимо было строить новые заводы и фабрики, а денег для этого было очень мало. Сталин позже отметил: «Ещё в апреле 1926 года на Пленуме ЦК оппозиция утверждала, что своих внутренних накоплений не хватит у нас для того, чтобы подвинуть вперед переоборудование промышленности. Оппозиция пророчила тогда провал за провалом».

На этом апрельском пленуме, посвященном экономическим проблемам, Бронштейн предложил на основе внешних заимствований план интенсивной индустриализации страны. Сталин в ответ обвинил его в «сверхиндустриализаторстве» и «сверхчеловеческих прыжках». Однако аргументы оппозиции были довольно убедительны и на закупку оборудования для заводов и экспортных товаров в апреле 1926 г. Советское правительство взяло у Германии заем — 300 миллионов марок. А затем Сталин и сам пришел к выводу о необходимости политики «сверхиндустриализации».

Очень остро стоял вопрос внутренних накоплений, и в этом плане кроме зерна могло выручить ещё золото. В 1914 году Российская империя была на втором месте по накопленному золотому запасу, который составлял 1307 тонн, из которых после Гражданской войны Советскому правительству осталось примерно 400 тонн. В 1926 году в СССР постановлением Совнаркома было разрешено гражданам, артелям и кооперативам искать и добывать золото и другие драгметаллы, но всё добытое должно было в обязательном порядке сдаваться на государственные приемные пункты. Эффект был неплохой — через два года, к 1928 году, золотой запас СССР прирос на 36 тонн, но это кардинально не решало проблему денег для закупки иностранного оборудования.

На апрельском пленуме Сталин не озвучил конкретные предложения, 13 апреля он пустился в длительные аналитические рассуждения, вот несколько фрагментов:

«Возьмите Индию... Есть ли в Индии промышленность? Безусловно, есть. Развивается ли она? Да, развивается. Но там развивается такая промышленность, которая не производит орудий и средств производства. Там орудия производства ввозятся из Англии», «Из этого следует, что индустриализация нашей страны не может исчерпываться развитием всякой промышленности. Из этого следует, что индустриализация должна пониматься прежде всего как развитие у нас тяжёлой промышленности и, особенно, как развитие нашего собственного машиностроения»; «Необходимо обновить старое оборудование наших заводов и построить новые заводы. Но для того, чтобы обновить нашу промышленность на основе новой техники, требуются большие и очень большие капиталы. А капиталов v нас мало»; «Англия индустрировалась благодаря тому, что она грабила десятки и сотни колоний, Германия ускорила свою индустриализацию в результате победоносной войны с Францией в 70-х годах, взяв пять миллиардов франков контрибуции у французов, влила их в свою промышленность. Россия, старая Россия, сдавала кабальные концессии и получала кабальные займы».

При этом Сталин обращал внимание, что и те имеющиеся деньги используются неэффективно, вернее — транжирятся и разворовываются, Сталин: «У нас царит теперь разгул, вакханалия всякого рода празднеств, торжеств, собраний, юбилеев и т.д. Юбиляров всякого рода и охотников до торжеств у нас такая уйма.»; «Замечательнее всего то, что у беспартийных замечается иногда более бережное отношение к средствам нашего государства, чем у партийных. Коммунист действует в таких случаях смелее и решительнее. Ему ничего не стоит раздавать ряду служащих пособие, назвав его тантьемой, хотя тут тантьемой и не пахнет. Ему ничего не стоит перешагнуть через закон, обойти его, нарушить его. Объясняется это, пожалуй, тем, что коммунист считает законы государства и т.п. делом семейным».

Эта описанная Сталиным ситуация в 1926 году дословно повторилась при Брежневе в 70-х годах перед развалом СССР, впрочем, — как и другая характерная ситуация воровства общенародной собственности, — Сталин:

«Нам необходимо вести систематическую борьбу с воровством, с так называемым «весёлым» воровством в органах нашего государства. Есть воровство стыдливое, скрытое и есть воровство смелое, «весёлое». Недавно я читал в «Комсомольской правде» заметку Окунева о «весёлом» воровстве. Заслуживает тут внимание не только сам вор, сколько факт, что окружающая публика, зная о воре, не только не боролась с ним, а, наоборот, не прочь была похлопать его по плечу и хвалить за ловкость, ввиду чего вор стал в глазах публики своего рода героем».

Согласитесь — это здорово напоминает обстановку в СССР в 60-80-е годы, — и чем это закончилось известно. Что делать Сталину — как с этими перечисленными негативами бороться? Поскольку загнивание наблюдалось всеобщее: охватило полностью партию и даже ЧК, а что уж говорить о различных нэпманах — Остапах Бендерах, скупающих и перепродающих то немногое, что производила промышленность и сельское хозяйство, понятно — что Сталин один и не может в каждом городке навести порядок. Поэтому он организует для наведения порядка устрашающие показательные карательные акции, чтобы приструнить разом всех в стране. Понятно, что полностью воровство таким образом не искоренить, но(!) этим способом существенно понизить уровень этого воровства на некоторое время можно.

Возникли известные шумные пропагандистские «дела»: «астраханское дело», «смоленский гнойник», «шахтинское», в котором просматривались и вредительские мотивы. Обычно современные либеральные идеологи по своей мерзкой привычке лживой вредности объясняют эти устрашающие и одновременно превентивные «профилактические» акции совсем «просто» — якобы это обычный деспотизм диктатора Сталина, который просто «от балды» захотел получить удовольствие от власти, от жестокости, от судебных процессов и угнетения народа. Брежнев и Горбачев этого не делали, — и «подводные» буржуазные отношения (теневая экономика) в СССР достигли своего максимального расцвета, — как это всё печально закончилось мы были свидетелями.

Сталин понимал, что навести порядок необходимо, но это сбережёт деньги, а не прибавит. А где и как взять дополнительные деньги для развития страны? С сельским хозяйством по-прежнему было много проблем, Сталин в апреле 1926 года по этому поводу рассуждал:

«Говорят, что экспорт нашего хлеба невыгоден, нерентабелен. А почему он невыгоден? Установлено всеми нашими планирующими органами, что на заготовку одного пуда хлеба достаточно 8 копеек. А на деле получилось 13 копеек за пуд. А как это могло случиться? — работник по заготовке — раньше чем приняться за заготовку хлеба, он заводится армией стенографисток и машинисток, обзаводится обязательно автомобилем и т.д.»

Как наблюдаем — Сталин также решил сэкономить на «аппаратных» затратах.

А что новые «советские» нэпманы, потенциальные инвесторы? Может, они решат проблему денег через развитие и налоги? В тот период истории не было таких гигантских «Ходорковских», «Фридманов» и «Вексельбергов», зато было огромное количество «Остапов Бендеров» новой экономики. Из нашего опыта «перестройки» можно смело утверждать, что бизнес начали те, у кого кроме ума и коммерческой смекалки был достаточный для этого первоначальный капитал, — так было и тогда. «Ш. Эттингер отмечает, что «евреи составляли большинство нэпманов, нуворишей», что подтверждалось и впечатляющим в «Известиях» 1928 года перечнем фамилий «не уплативших государственных налогов и сборов», — пишет А. Солженицын. И как было видно в предыдущей главе — этот же факт показал нам в своём исследовании Г. Костырченко, когда в некоторых регионах СССР еврейские бизнесмены составляли 90% всех коммерсантов.

В общем, — к лету 1926 года Сталин ещё не определился конкретно — за счет чего развивать промышленность, как увеличить эффективность сельского хозяйства и что делать с мелкобуржуазной стихией, нэпманами из «революционного народа». К тому же оппозиция в этот период стала серьёзно его отвлекать, серьёзно ему мешать идти вперед.

Несмотря на то, что Бронштейна-Троцкого Сталин и его единомышленники лишили его главной силы — Красной армии, и он стабильно пикировал вниз с Олимпа власти, некоторые его сторонники не теряли надежды, что он ещё туда вернется, и помогали ему как могли, например, в 1926 году троцкисты Эйзенштейн и Александров решили помочь своему соплеменнику доступными средствами и много внимания уделили положительному образу Троцкого в фильме «Октябрь». Сталин прослышал про эту оригинальную пиар-кампанию, «ноу-хау» в то время, и приехал к этим умникам в студию; после чего они быстро убрали Троцкого из картины.

А притихший на некоторое время Бронштейн-Троцкий в мае 1926 года совершил загадочный вояж в Германию, якобы по болезни, после чего вскоре оттуда стали поступать агентурные сведения о некой формирующейся в СССР «военной партии» во главе с Тухачевским, которая готовит переворот в стране. Было похоже, что Бронштейн пытался по-прежнему повторить маневр Ленина — подключить себе в помощь некие германские ресурсы.

Вообще-то, в этот период оппозиция подключала внешние силы сразу с двух сторон: с «ленинской» и с «бронштейновской». Что происходило с «ленинской» — германской рассказывал на следствии в 1936-м Крестинский: «В 1926 году Сект выдвинул предложение, что та шпионская информация, которая давалась ему не систематически, от случая к случаю, должна принять более постоянный характер, и, кроме того, чтобы троцкистская организация дала обязательство, что, в случае прихода её к власти во время возможной новой мировой войны, эта троцкистская власть учтет справедливые требования германской буржуазии. В устном порядке были даны обещания насчет будущего послевоенного соглашения. Деньги продолжали поступать. Начиная с 1923 года по 1930 год, мы получали каждый год по 250 тысяч германских марок золотой валютой».

Слухи о грядущей новой войне в Европе пошли и с другой стороны. После Первой мировой войны и вторичного ограбления Германии в 1923 году путем выдвижения новых условий контрибуции, Англия и её союзники структурировали политическую ситуацию на планете по своему усмотрению. И после подписания «локарновских соглашений» в 1925 году между ведущими европейскими странами, в начале 1926 года в английской печати нефтяной магнат Детердинг сообщил, что идет активная подготовка к войне против СССР.

Западную буржуазию интересовали в первую очередь природные богатства СССР, и если Ленин этот доступ им предоставил, то после неожиданного, «непланового» прихода к власти непредсказуемого Сталина и после того, как самых алчных и оборзевших капиталистов в 1924-1926 годах Дзержинский и Сталин приструнили, многие из обиженных задумались о глобальном решении этой проблемы — организовать войнушку за счет «соседского пушечного мяса» и поставить во главе СССР свою марионетку. А в данном случае, как мы наблюдали выше, в эти марионетки Бронштейн-Троцкий в прямом смысле напрашивался, обещая капиталистам советские «золотые горы».

Как на эту неприятную и тревожную информацию должен был реагировать Сталин? Был ли СССР готов воевать с Германией или Англией и её союзниками? — Конечно, нет, — ведь проиграли существующей всего год небольшой Польше. В этой очень ограниченной «для маневров» ситуации троцкисты, стоявшие во главе Коминтерна, ловко Сталина подставили, создали опасную ситуацию. Вероятнее всего, кто-то из коминтерновских умников предложил использовать Коминтерн не для «мировой революции», а для пользы СССР, для его защиты, и предложили «гениальную» идею: чтобы сдержать Англию от агрессивных действий, необходимо по своим коминтерновским связям через рабочее движение создать в Англии внутренние проблемы, чтобы английскому руководству было чем заняться, кроме агрессивной внешней политики против СССР, эдакий способ марксистского шантажа «мировой революцией». И Сталину эта идея понравилась.

Коминтерн без конкретных дел с 1923 года пожирал без толку огромные ресурсы, и теперь Сталин был не прочь получить от него пользу. Естественно, оппозиция в верховных органах — Зиновьев и Троцкий с радостью поддержали свою любимую идею. После чего Коминтерн засучил рукава и начал работать. Далее произошла революционная классика: 1 мая 1926 года английские рабочие, в основном шахтеры, решили массово отпраздновать свой праздник — «Праздник труда и солидарности трудящихся», но праздничные мероприятия вскоре планово приняли политический характер требований рабочих к властям и затянулись на несколько недель, грозя перейти во всеобщую британскую забастовку. Власти Англии принципиально не пошли на уступки. Сезон уже был неотопительный, и на фабриках были ещё запасы угля. Противостояние затянулось не в пользу рабочих, — у них стали заканчиваться деньги и запасы продовольствия. И в этой ситуации власти СССР, Сталин решили помочь английским рабочим и пролонгировать кризисную ситуацию в Англии, — и тайно выслали, передали в подмогу огромную по тем временам сумму денег — 16 миллионов золотых рублей. Это был кульминационный момент этой истории, которого с нетерпением ждали многие недоброжелатели Сталина.

Конечно, утаить, не заметить появление такой огромной суммы в Англии сложно, тем более в рабочей среде, а при умышленной «утечке информации — совершенно невозможно. В результате этой аферы-подставы Сталин бессмысленно потерял драгоценные для экономики страны 16 миллионов золотом и получил очень опасный конфликт с самой мощной страной на планете, предоставил ей прекрасный повод к любым агрессивным действиям.

Получился огромный скандал и даже — нелепица или сверхнаглость: детище пытается подорвать своего родителя, в СССР их Бронштейн плюс некий усатый кавказец Сталин вышли из-под контроля, кем-то возомнили себя, оборзели. А поскольку Бронштейн-Троцкий был практически «не у дел», не у власти, то удар целенаправленно наносился против Сталина. Руководство одного из главных гегемонов планеты, их эмоции и мысли — не трудно понять: было большое желание преподать урок этому усатому наглецу и «поставить его на место», вернее — сбросить его с захваченного им места.

В июне 1926 года в Лондоне по этому поводу состоялась секретная англо-американо-германская конференция, на которой обсуждали различные варианты «достойного наказания». Интересно, что организатор майского протестного движения рабочих в Англии, их «денежный мешок» и одновременно советский посол и друг Бронштейна Раковский (он же — Хаим Раковер) в Лондоне перед «правителями мира» произнес речь против Сталина.

В это же время в СССР 6 июня 1926 года сотрудники ОГПУ засекли в подмосковном лесу тайное собрание, организатором которого был выходец из богатой одесской еврейской семьи, большевик, заместитель наркома по военным и морским делам СССР, заместитель председателя РВС Ворошилова и кандидат в члены ЦК — Моисей Лашевич. Этот Моисей был старым бойцом, классическим пассионарием из революционного народа — организовывал антиправительственные акции везде: в гимназии, в армии и даже в ссылке в нарымском крае вместе со своей боевой подругой Баси-Бертой Перельман организовал антиправительственную демонстрацию. С учетом того, что друг Бронштейна — Тухачевский занимал пост начальника генерального штаба Красной армии, то ситуация выглядела опасной, «бунтующие жиды» опять серьёзно готовились к очередному бунту.

А кто этой поднимающейся силе мог реально, эффективно противостоять? Конечно, — только ОГПУ во главе с Феликсом Дзержинским. И получилось очень уж логично и закономерно, что 20 июля 1926 г., сразу после речи на заседании в Кремле против Бронштейна-Троцкого и всей оппозиции Феликс Дзержинский внезапно умер. В своей речи Дзержинский обвинил Розенфельда-Каменева, что в должности наркома торговли не работает, а всё время занимается политиканством, и назвал своего зама по ВСНХ Г.Л. Пятакова «самым крупным дезорганизатором промышленности». Кстати, позже мы будем неоднократно наблюдать многие вредительские действия Пятакова.

В общем, Дзержинскому было от чего расстраиваться, тем более у него был хронический бронхит и порок сердца, от сердечного приступа он и умер, «сгорел» на работе. Но не исключено, что ему помогли сгореть «аптекари», ибо ему принесли стакан воды после которого ему внезапно стало плохо.

Ушел из жизни один из жестоких романтиков с подпольным псевдонимом «Яцек», проявивший недюжинный талант вначале в большом зле, а затем даже в добрых делах. По этому поводу впору вспомнить одно философское высказывание Феликса Дзержинского: «Время — самая беспощадная категория бытия».

22 июля по поводу его смерти Сталин в некрологе писал: «После Фрунзе — Дзержинский. Старая ленинская гвардия потеряла ещё одного из лучших руководителей и бойцов».

Понятно, что в любом случае от смерти такой авторитетной личности, такого мощного соратника Сталина оппозиции стало намного легче, и в ближайшей перспективе могло быть вообще радостно, ибо из четырех замов Дзержинского: Менжинский, Г. Ягода, В. Герсон и М. Луцкий, — поляк Менжинский был сильно болен, а остальные три еврея были «латентными» троцкистами и претендовали на место Дзержинского — возглавить ОГПУ. «Всю жизнь я ходил в маске. Взбираясь по иерархической лестнице, я в 1926 году дошел до зампреда ОГПУ. С этого момента и начинаются мои первые попытки игры в «большой политике», — признался на допросе 26 апреля 1937 года один из главных заговорщиков против Сталина и кровавейший еврейский палач русского народа Генрих Ягода (он же — Енох Гершенович Иегуда), будущий глава ОГПУ в 30-х годах.

Сталин по поводу смерти Дзержинского сказал: «хочется одним словом охарактеризовать эту кипучую жизнь: ГОРЕНИЕ».

После смерти Дзержинского пост председателя ОГПУ занял его соплеменник В. Менжинский, а пост председателя ВСНХ СССР — Валериан Куйбышев, но после смерти Дзержинского многими вопросам промышленности и сельского хозяйства вместе с Куйбышевым занимался сам Сталин.

Рис. В. Куйбышев.

В июле 1926 года Сталин в срочном порядке снял организатора тайного собрания заговорщиков в лесу Моисея Лашевича со всех постов, но его за измену и заговор против власти не расстрелял и не выслал кораблем за пределы СССР, а написал «Проект резолюции по делу тов. Лашевича и др.» и назначил заговорщика заместителем председателя КВЖД. Был бы на его месте любой русский, например несравнимый по своей опасности с Лашевичем — писатель Гумилев, профессор Таганцев или поэт Ганин — бесспорно был бы скорый расстрел, точнее — Сталин расстрелял бы обязательно, без всяких сомнений. А этого Моисея даже в Сибирь не сослал, хотя, например, в этот же период — в сентябре 1926 года в ходе проводимой инвентаризации крестьянских хозяйств была завершена перепись оставшихся частных крупных землевладений и было обнаружено уцелевших 9899 семей из бывших крупных владельцев, из которых 3629 — это примерно 20 тысяч русских людей, как «контру», Сталин выслал в Сибирь (по данным С.Е. Крыжановского). Лашевич ещё несколько лет будет плести сети заговора, и когда Сталин вышлет Троцкого из Москвы, то расстроенный Моисей Лашевич в 1928 году покончит жизнь самоубийством.

В июле 1926 года за опасную аферу с английскими рабочими сняли с должности руководителя (председателя) Коминтерна Апфельбаума-Зиновьева и вывели его из состава Политбюро, а на подозрительного Тухачевского сотрудники ОГПУ уже под руководством Менжинского завели отдельное агентурно-наблюдательное дело.

Вполне объяснимо, что сегодня, в начале 21 века, наши граждане это объяснение истории не услышат из самого мощного источника информации — из телевидения от телекагала: Познера, Сванидзе, Вульфа, Млечина, Разумовского и прочих «авторитетов», которые с маниакальным упорством пытаются убедить, «доказать» без всяких доказательств, что Фрунзе и Дзержинского коварно убил Сталин; у них самая популярная лживая версия — это версия лукавого еврейского историка из Англии Роя Медведева: «Неожиданная смерть Фрунзе в 1925 году и Дзержинского в 1926 изменили расстановку сил в руководстве партии и, несомненно, усилились позиции и влияние Сталина, который сумел в 25-26 годах взять под свой личный контроль руководство Красной Армий и ОГПУ, что было невозможно при Фрунзе и Дзержинском».

Хотя нетрудно убедиться, что смерть Дзержинского была выгодна исключительно оппозиции. Позиция Сталина в Красной армии после замены Фрунзе Ворошиловым не изменилась — осталась прежней, а вот замена Дзержинского Менжинским и затем Иегудой-Ягодой сильно ослабила позицию Сталина в репрессивных органах, и вся последующая история это, бесспорно, докажет, а мы в следующих главах это будем наблюдать.

Сейчас как только зайдёт речь о кровавых событиях тех лет — сразу произносят фамилию Дзержинского или Сталина. И ни одной фамилии более — и за широкими плечами Дзержинского умудряются прятать сотни еврейских палачей. Даже об Урицком не говорят. Когда свергали памятник Дзержинскому в Москве, то в Санкт-Петербурге обновили большую памятную плиту первому руководителю ЧК кровавому палачу Моисею Урицкому — парадоксально.

А кто сейчас вспомнит тысячи кровавых еврейских палачей, например: Семёна Шварца — председателя Всеукраинской ЧК? Или его коллегу по Всеукраинской ЧК Евсея Ширвинда? Братьев Берманов и других.

Кстати, в связи со смертью Ф. Дзержинского, стоит отметить, что Дзержинский не успел закончить свою программу обустройства беспризорных детей, родителей которых убили в Гражданскую войну. Профессор С.В. Познышев в 1926 году в своей работе «Детская беспризорность и меры борьбы с нею» (М., 1926) отметил, что в различных государственных воспитательных учреждениях собрано 78398 беспризорных детей, а вне этих заведений на улицах советских городов зарегистрировано ещё 314690 беспризорных детей.

Вернусь к выезду Бронштейна-Троцкого в мае 1926 года на лечение в Германию, это был явный повод пообщаться и проконсультироваться с сильными мира сего. Но Бронштейн был слишком скандальной и опасной личностью, чтобы германские власти не заметили его приезд, и его пребывание в Германии не получилось тихим и плодотворным. «Когда в мае Троцкий приехал в Берлин делать операцию на горле, его обвинили в том, что он прибыл для организации очередного коммунистического восстания, — писал итальянский писатель Курцио Малапарте. — Но в 1926 году его уже не волновали революции в других европейских странах: от известия о всеобщей забастовке шахтеров в Англии и перевороте Пилсудского в Польше его начинает лихорадить, он ускоряет возвращение в Москву. Это была лихорадка великих октябрьских дней, когда, по словам Луначарского, он был словно наэлектризован. Бледный, в лихорадочном жару возвращался Троцкий в Москву, чтобы организовать штурмовой отряд для свержения Сталина и захвата власти».

Западные покровители и факт прихода к власти в Польше ненавистника большевиков генерала Пилсудского — «социалистического Наполеона», разгромившего Красную армию, сильно обнадёжили и вдохновили Бронштейна-Троцкого. Он стал вспоминать успешный способ захвата им столицы Российской империи в октябре 1917 года. В этом способе, террористической технологии захвата власти подробно разбирался вышеупомянутый итальянский исследователь К. Малапарте:

«Вопрос государственного переворота в наше время есть вопрос техники. Восстание — это машина, говорит Троцкий: чтобы привести её в движение, нужны специалисты-техники, и никто, кроме них, не сможет её остановить. Приведение этой машины в действие не зависит от общей обстановки в стране, от чрезвычайных обстоятельств. Восстание совершается не массами, его совершает горстка решительных людей, обученных тактике восстания, умеющих быстро и сокрушительно поражать жизненно важные центры технической структуры государства. Этот отряд захвата должен состоять из групп вооруженных людей, рабочих специалистов (эдакий «отряд Оушена». — Р.К.), механиков, электриков, телеграфистов, радистов под командованием инженеров и техников, знающих порядок функционирования технической структуры государства.

«Европейский опыт последних лет, — утверждал Радек, — показывает, что нет ничего легче, чем сломить порыв народа: система полицейских мер — лучшая защита против старых методов западных коммунистов; но она бессильна против быстрых и решительных ударов специального отряда, владеющего техникой октябрьского восстания». «Со специальным отрядом в тысячу человек, набранных среди берлинских рабочих и укрепленных русскими коммунистами, — утверждал Троцкий, — я берусь захватить Берлин в 24 часа. Вооруженное вмешательство масс необходимо лишь на втором этапе, чтобы отразить ответный удар контрреволюционеров».

Внезапная смерть мощной опоры Сталина — председателя ОГПУ Ф. Дзержинского существенно облегчала Бронштейну реваншистский захват власти, и после смерти Дзержинского оппозиция в сентябре 1926 года заметно осмелела — «Осенью оппозиция произвела открытую вылазку на партийных собраниях», — вспоминал Троцкий («Моя жизнь»).

Вылазка оппозиции произошла не только на партийных собраниях. «В октябре 1926 года, когда ЦК партии собирается на пленум в бывшей столице, демонстрация, организованная в честь ЦК, внезапно становится демонстрацией в поддержку Троцкого. Если бы Зиновьев сохранил своё влияние на ленинградских рабочих, этот эпизод мог бы стать отправной точкой к восстанию, — описывал октябрьские события в Ленинграде Курцио Малапарте. — Впоследствии Зиновьев поставил себе в заслугу эту демонстрацию протеста. На самом деле её не предвидели ни Зиновьев, ни Менжинский. Даже Троцкого она застала врасплох: но у него хватило здравого смысла не воспользоваться ею.

В тот день кучка храбрецов могла бы овладеть городом без единого выстрела. Но теперь уже не Антонов-Овсеенко командует отрядами рабочих, боевыми единицами восстания: красногвардейцы Зиновьева боятся предательства со стороны своего командира. У Троцкого начинает уходить почва из-под ног».

Сталину пришлось применить более радикальные меры — в октябре 1926 года Троцкого исключили из состава Политбюро ЦК ВКП(б), Каменева исключили из кандидатов в члены Политбюро, а Зиновьева отстранили от руководства Исполкомом Коминтерна. Причем инициатором этих предложений выступил не Сталин, а С. Киров. Кроме этого, Сталин решил нарушить единство оппозиции — Розенфельда-Каменева сняли с поста министра торговли и 26 ноября 1926 года отправили полпредом в Италию.

Как видим, — оппозиция потерпела очередное поражение, скатывалась по иерархической лестнице власти вниз, теряя остатки власти. После этой «расправы» оппозиция ушла в подполье, в конспирацию готовить новый «решающий» удар по Сталину, а Сталин теперь мог больше времени и внимания уделить хозяйственным вопросам, строительству государства; эту деятельность Сталина рассмотрим в следующей главе. На 15-й партийной конференции в ноябре 1926 года Сталин ещё раз обратил внимание — в чём принципиальные разногласия его с любителями «мировой революции» и мировой гегемонии: «Основной вопрос, разделяющий партию с оппозиционным блоком, — это вопрос о том, возможна ли победа социализма в нашей стране». Борьба созидателя, строителя с мировыми разрушителями и захватчиками продолжалась, и её дальнейший ход проследим в следующей главе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.