ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Минусы Бронштейна-Троцкого и рукотворные минусы Сталина

«Чудовищная авторитарность, своего рода неспособность или нежелание быть хотя бы заботливым, внимательным к людям, отсутствие той привлекательности, которая была свойственна Ленину, обрекали Троцкого на известную изоляцию», — отмечал довольно мягко Луначарский минусы этого кровавого тирана, деспота, диктатора. Именно авторитаризм Троцкого в виде чудовищного деспотизма, тиранства, неуважения жизни людей и даже своих соратников напугал его наиболее вероятных союзников — Розенфельда-Каменева и Апфельбаума-Зиновьева, которые временно присоединились к Сталину, и это во многом предопределило победу Сталина на первом этапе противостояния.

В марте 1923 года в преддверии 12 съезда партии после упомянутой статьи Карла Радека ещё была издана и его рекламная брошюра «Товарищ Троцкий — создатель Красной армии, организатор наших побед», в которой Троцкий опять же — выдающийся вождь, гений и, соответственно, следовало понимать — единственный и бесспорный глава партии и СССР после смерти Ленина. Эту пиар-волну поддержал и главный по прессе — Н. Бухарин. Но, несмотря на эту поддержку и то, что Троцкий был главнокомандующим Красной армии, многие красноармейцы прекрасно помнили, как Троцкий расстреливал каждого десятого и ставил в спину красноармейцам пулеметы заградительных батальонов. А матросы-балтийцы прекрасно помнили не только кронштадтскую трагедию своих товарищей, но и то, что Троцкий расстрелял свою же охрану из балтийцев — около 60-ти матросов только за то, что его телохранители посмели требовать у «демона революции» улучшения бытовых условий, причем разъяренный Бронштейн лично застрелил четырех русских матросов, после чего набрал охрану из китайцев. А лихие кавалеристы Ворошилов и Буденный точно помнили, как по приказу Бронштейна были арестованы и расстреляны из пулеметов 270 бойцов 6-й кавалерийской дивизии Буденного.

А эти и многие другие «подвиги» Бронштейна давали один большой пугающий минус — атмосферу сильного антисемитизма в захваченной стране — от красноармейцев до крестьян. Как уже неоднократно я отмечал — Кронштадтское восстание прошло с антиеврейскими лозунгами и против Бронштейна лично, крестьянские восстания русских крестьян также носили такой же характер. «Юдофобство (антисемитизм) одна из самых резких черт на лице современной России. Юдофобство везде: на севере, на юге, на востоке, на западе», — писал в 1922 г. С.С. Маслов. Еврейский исследователь истории С.М. Шварц также отметил антисемитизм в этот период — «это было гораздо более опасное явление», которое, по его же утверждению, поразило рабочий класс, большевистских чиновников и даже партаппаратчиков среднего уровня. Еврейский исследователь истории Бикерман пытался дать этому объяснение: «Теперь еврей — во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе Красной армии. Он видит, что проспект Св. Владимира носит теперь славное имя Нахимсона. Русский человек видит теперь еврея и судьёй, и палачом».

Не придало Бронштейну плюсов и его активное участие в Холокосте казачества, борьба с православной церковью и установление скандального памятника Иуде. Не могло не раздражать русских людей и то, как кровавые захватчики беззастенчиво славили себя — меняя названия русских городов на — Троцк, Свердловск, Зиновьевск, Тухачевск и т.д. А то, что было минусом для Бронштейна-Троцкого, то было «автоматически» плюсом для Сталина.

А минусы для Сталина упорно пытался делать приходящий иногда в сознание Ленин, который, чтобы сдержать явно бурный рост политического авторитета и влияния Сталина, решил подойти к этой проблеме с другой стороны и в письме-«завещании» предложил размыть это влияние, увеличив число членов ЦК «до нескольких десятков или даже сотни». Ленин видел среди членов своей партии принципиальную разность воззрений по поводу будущего СССР и предвидел на этой почве потенциальный раскол, и пытался всеми силами его избежать.

Подчеркну — к этому моменту откровенных конфликтов в борьбе за власть между Сталиным и Троцким не было. Обдумывая именно эту идею, Ленин вдруг радикально и добавил к ранее написанному: «предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина».

Ленин вспомнил свои же слова о неизбежном загнивании монополии и добавил ещё один совет: «Аппарат партийный и советский следует размежевать». Ленин пытается ввести принцип двух начал, если не диалектический принцип противоположностей, то разделения единой власти на две части: на политическую и административную. Но когда административная власть неизбежно была поставлена под контроль политической-партийной власти, то польза этого начинания сразу была сведена к нулю.

Ленин разрабатывал и другие приемы, о которых писал в вышеупомянутой работе Троцкий:

«Для контроля над закулисной деятельностью секретариата Ленин разрабатывал общие меры организационного характера. Так возник план создания высокоавторитетного партийного центра в лице Контрольной комиссии из надежных и испытанных членов партии, иерархически совершенно независимых. 23 января Ленин переслал через Крупскую для напечатания в «Правде» статью на тему о проектируемой им реорганизации центральных учреждений.

Опасаясь одновременно и предательского удара со стороны болезни, и не менее предательского сопротивления секретариата, Ленин требовал, чтоб статья была напечатана в «Правде» немедленно: это означало прямую апелляцию к партии. Сталин отказал в этом Крупской, сославшись на необходимость обсудить вопрос в Политбюро. Формально дело шло об отсрочке всего на день. Но самая процедура обращения к Политбюро не предвещала ничего доброго.

По поручению Ленина, Крупская обратилась за содействием ко мне. Я потребовал немедленного созыва Политбюро. Опасения Ленина подтвердились полностью: все члены и кандидаты, присутствовавшие в заседании, Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Калинин, Бухарин, были не только против предложенной Лениным реформы, но и против напечатания его статьи. Для утешения больного, которому каждое острое волнение грозило катастрофой, Куйбышев, будущий глава Центральной контрольной комиссии, предложил напечатать особый номер «Правды» со статьей Ленина в одном экземпляре...

Я с возмущением отверг предложение мистифицировать Ленина, высказался за предложенную им реформу по существу и потребовал немедленного напечатания статьи. Меня поддержал явившийся с запозданием на час Каменев. Настроение большинства было, в конце концов, сломлено тем доводом, что Ленин все равно пустит статью в обращение, ее будут переписывать на машинках и читать с удвоенным вниманием, и она тем острее направится против Политбюро. Статья появилась в «Правде» на другое утро, 25 января».

Но этого Ленину показалось мало, и когда после «провала» в феврале, он немощный, полупарализованный в начале марта пришел в сознание, то первым делом опять активно продолжил свою борьбу против Сталина, которую проследим опять в интерпретации Троцкого: «Свою мысль о роли ЦК, как охранительницы партийного права и единства, Ленин развивал в связи с вопросом о реорганизации Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин), во главе которой в течение нескольких предшествующих лет стоял Сталин. 4 марта в «Правде» появилась знаменитая в истории партии статья «Лучше меньше, да лучше»...

В высшей степени важна для нашей темы та гласная оценка, которую Ленин давал Рабоче-крестьянской инспекции: «Будем говорить прямо. Наркомат Рабкрина не пользуется сейчас ни тенью авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учреждения нашего Рабкрина, нет, и что при современных условиях с этого наркомата нечего и спрашивать».

Да, в этой статье Ленин делал сильный разнос Сталину, наносил ему сильный удар, не называя его по имени: «Дела с госаппаратом у нас до такой степени печальны, чтобы не сказать отвратительны».

Троцкий: «В статье «Лучше меньше, да лучше» Ленин открыто указывает на то, что предлагаемая им реформа инспекции, во главе которой был незадолго перед тем поставлен Цюрупа, должна встретить противодействие «всей нашей бюрократии, как советской, так и партийной». «В скобках будь сказано, — прибавляет он многозначительно, — бюрократия у нас бывает не только в советских учреждениях, но и в партийных». Это был намеренный удар по Сталину как генеральному секретарю. Не будет, таким образом, преувеличением сказать, что последнее полугодие политической жизни Ленина, между выздоровлением и вторым заболеванием, заполнено все обостряющейся борьбой против Сталина».

Троцкий утверждает, что в начале 1923 года было ещё одно письмо Ленина, Троцкий: «На июльском Пленуме 1926 года Зиновьев говорил: «В начале 1923 года Владимир Ильич в личном письме к т. Сталину рвал с ним товарищеские отношения» (Стенографический отчет Пленума. Вып. 4. С. 32). И другие ораторы, в том числе М.И. Ульянова, сестра Ленина, говорили о письме как о факте общеизвестном в кругу ЦК. В те дни Сталину не могло даже прийти в голову оспаривать эти показания». Это было письмо Ленина по поводу жалобы Крупской на поведение Сталина, когда ответное письмо Сталина Ленину не передали.

Вернемся к знаменитой статье Ленина «Лучше меньше, да лучше». Непонятно — почему эта статья была в СССР так знаменита(?), ибо кроме критического популизма в ней нет ничего ценного. Что, кроме красивой критики, предложил Ленин? — Предложил: во-первых, банальную, привычную «максимальную чистку нашего аппарата», дабы убрать оттуда сторонников Сталина, да и самого Сталина. Во-вторых, — «Послать несколько подготовленных и добросовестных лиц в Германию и в Англию для сбора литературы и изучения этого вопроса» — это вместо ликвидации государства по Марксу Ленин решил использовать в строительстве своего государства опыт капиталистических стран. В-третьих, Ленин, вероятно, решил поступить оригинально, «креативно» и в теме подготовки кадров предложил весьма неясную сомнительную белиберду:

«Наконец, к разряду их работ будут относиться занятия теорией, т.е. теорией организации той работы, которой они намереваются себя посвятить, и практические занятия под руководством либо старых товарищей, либо преподавателей высших институтов организации труда.

Но я думаю, что ограничиться такого рода академическими работами им никак не доведется. Наряду с ними им придется подготовлять себя к работам, которые я не постеснялся бы назвать подготовкой к ловле, не скажу — мошенников, но вроде того, и придумыванием особых ухищрений для того, чтобы прикрыть свои походы, подходы и т.п...

Если я писал выше о том, что мы должны учиться и учиться в институтах по высшей организации труда и т.п., то это отнюдь не значит, что я понимаю это «учение» сколько-нибудь по-школьному, или чтобы я ограничивался мыслью об учении только по-школьному. Я надеюсь, что ни один настоящий революционер не заподозрит меня в том, что я под «учением» в этом случае отказался понять какую-нибудь полушутливую проделку, какую-нибудь хитрость, какую-нибудь каверзу или нечто в этом роде. Я знаю, что в западноевропейском чинном и серьезном государстве эта мысль вызвала бы действительно ужас, и ни один порядочный чиновник не согласился бы даже допустить ее к обсуждению. Но я надеюсь, что мы еще недостаточно обюрократились и что у нас ничего, кроме веселья, обсуждение этой мысли не вызывает.

В самом деле, почему не соединить приятное с полезным? Почему не воспользоваться какой-нибудь шутливой или полушутливой проделкой для того, чтобы накрыть что-нибудь смешное, что-нибудь вредное, что-нибудь полусмешное, полувредное и т.д.? Мне кажется, что наш Рабкрин выиграет немало, если примет эти соображения к своему рассмотрению, и что список казусов, посредством которых наша ЦКК или ее коллеги по Рабкрину выиграли несколько своих наиболее блестящих побед, будет обогащен немало похождениями наших будущих «рабкринщиков» и «цекакистов» в местах, не совсем удобоупоминаемых в чинных и чопорных учебниках».

Желающие разобраться в этой ленинской «гениальности» могут сделать паузу — ещё раз прочитать и обдумать, а мне вспомнилась в этом случае белорусская поговорка-диагноз: «сдитянеу дед» или мягко говоря: Ильич был уже далеко не в лучшей интеллектуальной форме. На апрельском съезде многие сторонники Сталина и объяснили многие высказывания Ленина последнего периода его болезненным состоянием.

Активная политическая жизнь Ленина в связи с прогрессирующим параличом полностью прекратилась в апреле 1923 года. Последними действиями Ленина была просьба в марте к Троцкому по национальному вопросу «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии» и ранее указанное письмо к Мдивани. Троцкий: «5 марта (Ленин) пишет мне по поводу своего меморандума по национальному вопросу: «Уважаемый тов. Троцкий. Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я мог бы быть спокойным, если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне все дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.

С наилучшим товарищеским приветом. Ленин. 5 марта 23 г.»

В тот же день он впервые открыто солидаризуется с непримиримыми грузинскими противниками Сталина, извещая их особой запиской о том, что он «всей душой» следит за их делом и готовит для них документы против Сталина-Орджоникидзе-Дзержинского».

Это Ленин готовился добить Сталина на 12 съезде РКП(б), который проходил в апреле 1923 года, но уже не смог, потому что 7 марта у Ленина случился третий инсульт, и вместо него на съезде нанесла удар его жена — Н. Крупская. Подытоживая политическую жизнь Ленина-Бланка, историк Н. Кузьмин отметил: «Создатель партии большевиков закончил свою жизнь откровеннейшим троцкистом». Это совершенно верно, и выше в двух главах мы в этом убедились.

Но не все исследователи истории это понимают, некоторые фанатичные сталинисты, а в первую очередь — фанатичные ленинцы упорно «не видят» вышеизложенные факты, — «духовную» любовь Ленина к Бронштейну-Троцкому и глубокий конфликт между Сталиным и Лениным, и пытаются лживо говорить о симпатии Ленина к Сталину, например, сталинист Константин Романенко в своей книге написал следующую выдумку:

«Странно, но даже за десятилетия историки так и не поняли, а точнее, не хотели понять скрытой логики ленинского «Завещания». Ленин убежденно желал, чтобы после его смерти преемником остался именно Сталин. Но он передавал не монархическую власть, и у него не было уверенности, что его воля будет выполнена. Поэтому Ленин сделал остроумный и, как показали дальнейшие события, беспроигрышный ход». И Романенко утверждает, что конкурентам Сталина Ленин дал убийственные характеристики, не позволяющие выиграть гонку, а Сталина якобы обвинил всего лишь в грубости, после чего Романенко делает вывод: «И расчеты Ленина оправдались — Сталин остался на посту руководителя партии».

Вернемся к событиям весны 1923 года. Ещё до апрельского съезда Сталину пришлось преодолеть серьёзное испытание, — несмотря на недоброжелательное и даже отвратительное отношение к Сталину, Крупская 17 марта 1923 года вдруг обратилась к Сталину с секретной просьбой принести Ленину смертельный яд. Казалось бы, по всей логике отношений Крупской проще было обратиться с этой просьбой к Бронштейну или к своим любимчикам — Розенфельду-Каменеву или Апфельбауму- Зиновьеву.

При этом стоит заметить, что в «Журнале дежурных врачей» 17 марта не было отмечено никаких просьб Ленина о яде. Ленин в этот день вообще говорить не мог. То есть — Ленин не просил дать ему яд, не собирался покончить жизнь самоубийством. То есть, идея с ядом исходила от Крупской. Можно понять, что Крупская хотела умертвить Ленина из гуманных соображений — чтобы прекратить его муки, но то что она обратилась за ядом к Сталину, который до этого случая уже несколько раз отказывал Ленину в этой просьбе, — это уже было похоже на попутную провокацию-«подставу» со стороны Крупской.

Сталин, почувствовав неладное, перестраховался — озвучил эту секретную просьбу Крупской в узком кругу и 21 марта официально написал записку членам Политбюро: «В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия». Политбюро по этому поводу собралось и одобрило действия Сталина. Если бы Сталин принес смертельный яд, то можно представить, как пострадал бы авторитет Сталина, если бы после смерти Ленина все узнали, что это Сталин принес яд и отравил вождя. И никакими объяснениями, что это была просьба Крупской, Сталин бы не отмылся. Но Сталин поступил осторожно, мудро.

17-25 апреля 1923 года прошел 12 съезд партии, на котором Крупская неожиданно предъявила письмо Ленина с заметками по национальному вопросу, в котором Ленин высыпал на Сталина ворох обвинений-оскорблений: «истинно русский человек», «великоросс-шовинист», «подлец», «насильник», «типичный русский бюрократ», «национал-социалист» и «грубый великорусский держиморда».

В ответ на это Сталин быстро «перестроился» и в своём докладе 23 апреля 1923 года попытался перехватить инициативу в этом вопросе, сделав свою аналогичную «накладку» — сам говоря об этом же, но не о себе, а о других: «Национальный вопрос имеет для нас значение и с точки зрения внутреннего положения, не только потому, что в численном отношении бывшая державная нация представляет около 75 миллионов. Но прежде всего потому, что за эти два года мы ввели так называемый нэп, а в связи с этим национализм великорусский стал нарастать, усиливаться. Таким образом, в связи с нэпом во внутренней нашей жизни нарождается такая новая сила — великорусский шовинизм, гнездящийся в наших учреждениях, проникающий не только в советские, но и в партийные учреждения».

В этом докладе Сталин также часто говорил о «крестьянстве ранее угнетенных национальностей». Вот ещё характерное высказывание Сталина из этого доклада на 12 съезде: «Только тогда и только поскольку Советская власть, до последнего времени являющаяся властью русской, станет властью не только русской, но и межнациональной».

Или ещё — Сталин: «Основная опасность, отсюда проистекающая, состоит в том, что в связи с нэпом у нас растет не по дням, а по часам великодержавный шовинизм, старающийся стереть всё нерусское, собрать все нити управления вокруг русского начала и придавить нерусское».

В общем, можно отметить, что нацмен Сталин на этом съезде попытался убедительно доказать, что он точно не является «истинно русским человеком» и тем более — «великороссом», и от ленинской грязи отмылся тем, что заделался таким же метателем такой же грязи. Его противники такой изворотливости, такого «хода» точно не ожидали, не были к нему готовы, — и оказались обезоружены и растеряны, и опять проиграли.

Кроме того, реакция делегатов съезда на письмо Ленина получилась во многом обратной — многие делегаты ранимо удивились русофобии Ленина, — он ли это писал? Не слишком ли сказалась на его уме болезнь? Или можно перефразировать известную истину(?): что у здорового на уме, то у больного на языке. У русских национальный, вернее — «интернациональный» вопрос уже накопился до сильного раздражения. И в этой ситуации обвинения Сталина в русском национализме из обвинения превратилось в похвалу, в тихое — «молодец» депутатов, поэтому Сталин зря так усердно старался доказать обратное. Говорил Сталин в этом докладе и о местном национальном шовинизме.

«В сеньорен-конвенте XII съезда он (Сталин) решился уже говорить в свойственном ему стиле о письме Ленина как о документе больного человека, находящегося под влиянием «бабья» (т.е. Крупской и двух секретарш). И под предлогом необходимости выяснить действительную волю Ленина решено было письмо сохранить под спудом», — объяснял провал атаки на Сталина Троцкий.

На этом съезде Сталин счел необходимым ещё раз подчеркнуть своё отношение к ленинскому «праву самоопределения»: «Бывают случаи, когда право на самоопределение вступает в противоречие с другим, высшим правом, — правом рабочего класса, пришедшего к власти, на укрепление своей власти. В таких случаях, — это нужно сказать прямо, — право на самоопределение не может и не должно служить преградой делу осуществления права рабочего класса (считай коммунистической партии. — Р.К.) на свою диктатуру. Первое должно отступить перед вторым. Так обстояло дело, например, в 1920 году, когда мы вынуждены были, в интересах обороны власти рабочего класса, пойти на Варшаву».

Здесь, конечно, Сталин наворотил оригинально: в интересах обороны напасть на Польшу — чтобы затем в интересах обороны напасть на Германию и т.д. Так «обороняясь» можно зайти далеко. Это, кстати, говорит об уровне грамотности и разумности делегатов съезда, — если Сталин, рассчитывая на этот низкий уровень, мог сказать подобное.

Без улыбки трудно прочитать ещё одно высказывание Сталина по этой теме на съезде: «Многие ссылались на записки и статьи Владимира Ильича. Я не хотел бы цитировать учителя моего, тов. Ленина, так как его здесь нет. Тем не менее, я вынужден одно место аксиоматическое, не вызывающее никаких недоразумений, процитировать, чтобы у товарищей не было сомнений насчет удельного веса национального вопроса. Разбирая письмо Маркса по национальному вопросу в статье о самоопределении, тов. Ленин делает такой вывод:

«По сравнению с «рабочим вопросом» подчиненное значение национального вопроса не подлежит сомнению для Маркса». Тут всего две точки, но они решают всё. Вот это надо зарубить себе на носу некоторым не по разуму усердным товарищам».

Вот так полетел увесистый булыжник в полюбившегося Ленину Мдивани и ему подобным, при живом молчаливом Ленине. Остается отметить, что умник-Сталин постарался — в этом случае «домашняя заготовка» получилась мощной.

Заканчивая рассматривать конфликт Сталина с Лениным по национально-государственному вопросу, можно отметить, что Сталин ещё долго не успокаивался и возвращался к этой истории, например, через два года после смерти Ленина — в декабре 1926 года Сталин говорил: «тов. Ленин перед 12 съездом нашей партии упрекал меня в том, что я веду слишком строгую организационную политику в отношении грузинских полунационалистов, полукоммунистов типа Мдивани, что я преследую их. Однако последующие факты показали, что так называемые «уклонисты», лица типа Мдивани, заслуживали на самом деле более строгого отношения к себе, чем это я делал, как один из секретарей ЦК нашей партии».

К 12 съезду Сталин приготовил ещё одну креативную заготовку, — выступил с инициативой в защиту угнетенных нерусских народов: «Нельзя, товарищи, при наших условиях, когда Союз объединяют в общем не менее 140 миллионов людей, из которых миллионов 65 нерусских, — нельзя в таком государстве управлять, не имея перед собой здесь, в Москве, в высшем органе, посланников этих национальностей.

До сих пор был у нас ЦИК РСФСР, потом создали ЦИК Союза, теперь ЦИК Союза придется разделить на две части. Вот почему я думаю, что съезд должен принять учреждение специального органа — второй палаты в составе ЦИК Союза, как органа абсолютно необходимого».

Мало того, что эта идея Сталина в определенном смысле была правильной, и к тому же — он переключил внимание депутатов на обсуждение этой новой идеи, но эта идея ещё явно принесла дополнительные плюсы Сталину в виде симпатий лидеров различных нерусских национальностей, которых серьёзно уважили, и их «эго» было сильно польщено. Получилось, что на 12 съезде Сталин не только удачно защитился, но ещё и укрепил свою позицию, увеличил число своих сторонников, развил свой авторитет и будущий успех.

Кстати, на 12 съезде диктаторскую партию РКП(б) переименовали в ВКП(б). Недовольная результатами работы этого съезда Крупская не унималась, и через месяц — в конце мая заинтриговала сообщением, пугнув Сталина, что у неё есть ещё одна никому не известная очень важная работа Ленина «Письмо к съезду», которую она предъявит на следующем съезде партии. Для обсуждения этого сообщения даже собралось Политбюро, но долго не обсуждали, потому что были для обсуждения более важные текущие вопросы, — в июне начались массовые стачки и забастовки рабочих в различных городах СССР.

Заканчивая эту главу, стоит заметить — в начале апреля 1923 года Ленин по состоянию здоровья прекратил всякую деятельность, его жизнь как политика закончилась. Хотя стоит отметить, что политическая жизнь Ленина продолжилась после его смерти — его работы читали, его достижения жили, его авторитетное имя активно старались использовать все стороны, борющиеся за власть в СССР. Но неоспоримо — с апреля 1923 года СССР остался без верховного вождя, место на «троне» СССР стало свободным в ожидании нового лидера.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.