«Царь и Советы»: духовные поиски младороссов

«Царь и Советы»: духовные поиски младороссов

У «монархо-советизма» была и правая версия, которая возникла в эмиграции. Отсчет здесь надо вести с 1923 года – тогда в Мюнхене прошел «Всеобщий съезд национально мыслящей русской молодежи». Его участники, молодые русские эмигранты (в большинстве своем – участники Белого движения) образовали Союз «Молодая Россия», позже переименованный в Союз младороссов (1925 год). Тем самым была открыта интереснейшая страница в истории русской эмиграции.

Младоросское движение, наряду с солидаризмом, евразийством и т. п. течениями, было одной из попыток соединить консерватизм и революционность, традицию и модернизацию. Оно открыто апеллировало к новым силам, которым только и было под силу (в отличие от свергнутых революцией старых «классов») возродить традиционную русскую государственность на новом уровне. Вот один из характерных образчиков младоросской риторики: «Молодость Духа, движение вперед, а не вспять, с новыми идеями, новыми средствами и новым оружием, должны быть отличительными чертами национального движения. Люди старших поколений, живущие в прошедшем, не понимают настоящего. В будущем руководящее творческое значение будет у молодежи».

Младороссы были убежденными русскими националистами, но они ставили перед национализмом задачи вселенского, мессианского характера: «Нашей России, – утверждал лидер движения Александр Львович Казем-Бек, – будет принадлежать первое место в ряду держав, на которых ляжет ответственность за… утверждение нового, вселенского равновесия, за осуществление мировой справедливости, за создание мировой гармонии на месте мирового хаоса…».

По мнению младоросского идеолога Д.А. Городенского, Россия призвана «дать пример другим, создав социальную справедливость, а, следовательно, и духовное равновесие и материальное благосостояние, прежде всего, у себя, а затем уже, со всем спокойствием, отсюда вытекающим… распространять свой идеал».

Младороссы говорили о необходимости мировой «революции Духа», которая покончила бы с господством материалистических ценностей, характерным для либерализма и марксизма. «В основу младоросского движения, – отмечал идеолог Союза С.Ю. Буш, – лежит вера в торжество духовного начала над материальным».

А виднейший теоретик младоросскости В. Мержеевский разработал целую теорию мировой революции Духа. Он утверждал, что она произойдет «не во имя средств к жизни, а во имя целей жизни». Согласно ему, преувеличенное внимание к материальным интересам различных слоев ведет к разобщению Целого, материализирует его духовность. Отмечая снижение революционной активности европейского пролетариата, его переход на позиции социал-реформизма, Мержеевский доказывал невозможность левой альтернативы капитализму: «Теперь настоящими революционерами могут быть лишь люди национального, а не классового сознания. Такими людьми являемся мы, наши идеи национальны и исходят из идеи интегрального государства». Характеризуя новое, младоросское сознание, он уверял, что оно достигается тем, что «в основу кладутся идеи, а не интересы».

Младороссы считали своим идеалом государственного устройства самодержавную монархию, в основе которой лежал бы принцип идеократии. Новую монархию они мыслили надклассовой, но в то же время «трудовой» и «социальной». Идеалом русского самодержца были объявлены Петр I («царь-труженик») и Александр II («царь-освободитель»).

Социальная монархия должна была опираться, в первую очередь, на партию орденского типа, более сосредоточенную на духовном воспитании нации, чем на непосредственном управлении государством. Сам монарх стоял бы вне партий, но второе лицо в государстве – премьер-министр – должен был, в соответствии с программой младороссов, возглавлять правящую партию.

А второй важнейшей опорой трона младороссы считали советскую вертикаль. Они предложили эмиграции шокирующую формулу: «Царь и Советы». Несмотря на все свое неприятие марксизма, идеологи Союза считали, что дебольшевизированные Советы вполне могут стать самобытными органами самоуправления, тесно взаимодействующими с представителями монаршей власти на местах и в Центре.

Советский принцип казался им предпочтительней западного парламентского, т. к. предполагал (до 1936 года) многоступенчатые выборы представителей. Прямыми были выборы лишь в сельские и городские Советы. Потом уже сельские Советы выбирали делегатов на волостной съезд, а волостные Советы, в свою очередь, делегировали своих представителей на съезды уездные. Далее уездные и городские Советы избирали делегатов губернских съездов. Ну а губернские съезды формировали состав Всероссийского съезда.

Возникла сложная и многоступенчатая система, при которой нижестоящие Советы формировали вышестоящие.

Многие считают ее едва ли не верхом антидемократизма, но младороссы, напротив, такую практику приветствовали. Их аргументация строилась так – выборы в больших округах приводят к тому, что массы незнакомых друг другу людей делегируют наверх незнакомого им человека, чем и обеспечивается отчуждение парламента от народа. Напротив, когда представителя выбирает небольшое количество знакомых людей, связь между населением и его представителями становится гораздо теснее. Представительство первой ступени делегирует на вторую ступень и далее людей, хорошо знакомых всему корпусу избранников по совместной работе – тем самым достигается высокий уровень компетенции и ответственности народных представителей. Также устраняется угроза того, что наверх пролезет проходимец или просто случайный человек. В реальности все, конечно, было не так, но сам принцип многоступенчатости позволял перейти именно к нарисованной традиционалистской системе.

Ну, и, разумеется, предполагалось освободить советскую вертикаль от руководства со стороны правящей партии.

По мнению младороссов, выборы в Советы должны быть тайными и участвовать в них могли бы все граждане. На момент составления их политической платформы голосование по кандидатурам депутатов в Советы всех уровней было только открытым – такой обычай завели еще при Ленине. Кроме того, существовали категории граждан (т. н. «бывших», например, дворян), лишенных избирательных прав.

В 1936 году была принята знаменитая «сталинская» конституция, которая, как уже было сказано, вернула всем избирательные права и сделала выборы тайными. Но при этом многоступенчатые выборы стали прямыми, теперь депутатов избирали как на Западе – по территориальным округам, а не от трудовых коллективов.

Как видно, правый монархо-советизм весьма существенно отличался от левого. Сталин был убежденным сторонников выборов в Советы всех уровней по округам, тогда как младороссы отстаивали многоступенчатость. В этом они, безусловно, были ближе к русской политической традиции. Земские соборы, бывшие самым серьезным опытом традиционного представительства, также избирались по ступеням.

Младороссы считали необходимым сохранить принцип советского федерализма, сделав при этом саму федерацию несколько более централизованной. Они считали, что будущая Российская империя («Союзная Российская Империя») должна представлять собой федерацию нескольких национальных образований, среди которых ведущую роль играла бы «малая Россия» – земля русского народа. «Россия в России» – такова была оригинальная формула младоросского федерализма.

Младоросская концепция орденской партии отнюдь не подразумевала создание тоталитарной организации, безоговорочно и слепо подчиняющейся одному лицу или группе лиц. Она основывалась на идее духовного братства, соединяющего вождизм и жесткую национальную дисциплину с творческой свободой личности. Высшим типом свободной личности младороссы считали личность «борца за национальную революцию», равняющегося на идеал воина, рыцаря, героя. «Единство идеала, – писал Казем-Бек, – ни в какой степени не противоречит пестроте запросов».

Сам Казем-Бек, по воспоминаниям многих очевидцев, представлял собой вдумчивого и внимательного руководителя, обладающего большой харизмой. Вот как его описывает И.А. Кривошеина в книге эмигрантских воспоминаний «Три четверти нашей жизни»: «Александр Казем-Бек, человек примечательный, обладавший блестящей памятью, умением тонко и ловко полемизировать и парировать атаки – а сколько их было! В ранней юности скаут, еще в России он был скаутом, в шестнадцать лет участником гражданской войны, потом участником первых православных и монархических съездов в Европе. Человек честолюбивый, солидно изучивший социальные науки и теории того времени, с громадным ораторским талантом, он имел все данные стать «лидером»; а так как все русские политические организации – кадеты, эсдеки, эсэры – рухнули под натиском марксистского нашествия, то и надо было найти нечто иное, создать что-то новое».

Кстати, показательно, что заслуги младороссов в деле разработки новой идеологии русского традиционализма признавал даже такой яростный их критик, как И.Л. Солоневич. В 1939 году он признавал: «Национальная эмиграция не только не научилась языку и мышлению современности, она отстала даже от того уровня, который был современным в 1913 году. Идейного «приводного ремня» от монархии к массам ни по ту, ни по эту сторону рубежа у нас не имеется. За рубежом была сделана только одна такая попытка – это младоросская партия. Нужно отдать справедливость, это единственная из монархических группировок, которая говорила современным языком, оперировала понятиями современности и не была исполнена плотоядных вожделений реставрации».

А вот еще одна характеристика, данная лидеру Союза В.С. Варшавским – деятелем русской эмиграции: «Казем-Бек умел своими речами вызывать у слушателей то состояние как бы мистического возбуждения и подъема, которое так характерно для культа вождизма».

Но, несмотря на весь свой вождизм, движение младороссов вовсе не склонялось к тоталитаризму, который был так характерен для того времени. Внутри партии младороссов очень часто проходили позитивные, дружеские дискуссии, поощряемые высшим руководством. Они активно использовались при учебной подготовке партийных кадров.

Младороссы выступали за планово-рыночную экономику. Они ссылались на передовой опыт Советского Союза и Германии, сумевших в быстрые сроки восстановить свое народное хозяйство, опираясь на силу государственной организации и долгосрочное прогнозирование. От нацистов они отличались тем, что предлагали сделать плановое регулирование более жестким и действенным, а от коммунистов – отказом от ликвидации частной собственности и проектами создания более гибкой системы составления плановых заданий.

Младороссы не считали нужным признавать за частной собственность какой-либо самостоятельной ценности и, тем более, объявлять ее священной. Они отстаивали идею «функциональной собственности», чье значение определяется именно государственной необходимостью на определенный момент времени. Частный капитал, в таком аспекте, необходим чисто технически, и его задействование немыслимо без ограничения и строго контроля.

Планирование предлагалось выстраивать одновременно «снизу вверх» и «сверху вниз». Предполагалось, что предприятия и отдельные отрасли, объединенные в специализированные хозяйственные союзы, будут составлять плановые задания собственноручно и направлять их Всеимперскому совету народного хозяйства. Тот, с учетом высказанных соображений, будет спускать их вниз, на места.

Младороссы предлагали передать хозяйственные (отраслевые) союзы под руководство всех сторон принимающих участие в конкретном производстве. Они составили проект создания руководящих хозяйственных советов, куда должны были войти представители от государства, рабочих, научно-технического персонала и частного капитала.

Младороссы крайне отрицательно относились к пораженчеству, расценивая его как «грех против духа нации». Не секрет, что многие правые эмигранты надеялись на вооруженную интервенцию в СССР и в годы Великой Отечественной войны были на немецкой стороне. Особенно надеялись на вторжение русские «фашисты» и «нацисты».

Младороссы вполне справедливо отмечали, что такой великий народ, как русский, может освободиться от коммунистического ига только самостоятельно, а вмешательство иноземцев всегда таит опасность длительного поражения, сопряженного с небывалым унижением. Любопытно, что оборонческий пафос младороссов в части их категорического неприятия иностранной оккупации разделял великий князь Кирилл Владимирович, которого часть эмиграции считала Российским императором, причем младороссы тоже стояли на «кирилловских» позициях. Вот, что писал Великий князь в 1925 году: «Я ни в коем случае не могу стать на точку зрения тех вождей, которые сочли бы возможным поддаться искушению воевать со своими соотечественниками, опираясь на иностранные штыки… Всякое несвоевременное вмешательство в работу по спасению России… отдалит заветный час освобождения и будет ей стоить новых кровавых жертв…». А сам Кирилл симпатизировал программе малороссов и даже послал к ним, в партийное руководство, своего представителя – великого князя Дмитрия Павловича.

Младороссы считали, что революция, несмотря на весь свой нигилистический заряд, все-таки ответила на многие вопросы, которые стояли перед русской национальной жизнью. Казем-Бек писал: «Революция, сокрушительная, стремительная страстная есть завершение русских исканий. После нее отольются новые формы русской жизни, уже не позаимствованные, а естественные, присущие ее целям и ее содержанию. Теперь не время причитать и вздыхать. Наступает страдная пора, пора работы и труда».

По мнению младороссов, большинство эмигрантов ничего не поняли в Октябрьской революции и в последующих за ней событиях. Согласно им, Октябрь, несмотря на свою субъективно антирусскую направленность, объективно привел не только к торжеству материализма и интернационализма, но еще и породил новый тип человека, человека героической ориентации, разительно отличающегося от большинства типажей старой России, не способных обрести всю полноту мужества и самопожертвования. Они были уверены, что «новый человек» органически склонен к патриотизму и на самом деле не соответствует тому типу, который стремятся выработать комиссары-интернационалисты. От взора младороссов не укрылись процессы, происходившие в СССР в 20—30-е годы и способствующие национальному перерождению советизма. Одним из основных постулатов младороссов, считавших необходимым повернуться «лицом к Родине», была «вера в Россию», то есть вера в способность русской нации переварить большевизм и преодолеть его изнутри, используя все положительное, возникшее за годы советской власти: героический стиль, мощную индустрию, научно-технические кадры и т. д.

Перерождение советизма связывалось ими с активностью «новых людей» – молодых и решительных выходцев из социальных низов – летчиков, полярников, военнослужащих, инженеров, стремившихся превратиться в особую аристократию. Младороссы надеялись – окрепнув и осознав свою историческую миссию, «новые люди» сумеют покончить с материализмом, интернационализмом и эгалитаризмом соввласти, совершив победоносную национальную революцию – естественно, без вмешательства иностранцев.

Способствовать этому и хотели младороссы, объявившие себя «второй советской партией», призванной заменить первую, старую. Сами они были чрезвычайно далеки от исторического пессимизма, разговоров о «гибели России», бесконечного плача о жертвах и лишениях. Младороссы уверяли, что «всякая внутренняя смута, в конечном итоге, всего только эпизод».

Стратегия младороссов заключалась в том, чтобы не просто бороться с «неправильной» революцией (по их убеждению, любая революция имеет корни в действительной потребности общества), но доводить ее до результата, прямо обратного тому, которого желают ее руководители. Поэтому они желали не только преодолеть большевизм, но и развить некоторые его моменты до национал-радикализма.

Максимализм, который был присущ большевизму, младороссами вовсе не отрицался. Они считали, что он нужен для России, хотя ему необходимо избавиться от многих крайностей. Русский национализм, по мнению Казем-Бека, должен быть движением именно «максималистическим, способным на усилие, не меньшее коммунистического».

При всем том они отрицательно относились к личности Сталина, который является культовой фигурой для многих державников и патриотов. Младороссы считали, что Сталин идет на реформирование коммунизма только исходя из соображений оппортунизма, желая сохранить власть компартии ценой заигрывания с русской национальной стихией. Они надеялись на то, что в партии существует националистическое крыло, способное свергнуть власть коммунистической верхушки. Любопытно, что к представителям этого крыла они относили военное руководство РККА и, в частности, М.Н. Тухачевского. Это было явным заблуждением, сегодня уже очевидно, что Тухачевский и его группа (Корк, Эйдеман, Фельдман, Гамарник и др.) стояли на интернационалистических позициях красного милитаризма, мечтая развязать революционную войну. Впрочем, заблуждения младороссов разделяли и многие другие правые эмигранты.

Считая себя «второй советской партией», которая выйдет на политическую сцену СССР после того, как будет свергнута первая советская партия – ВКП (б), младороссы ставили своей главной задачей выработку идеологии и подготовку кадров.

Само собой, антисоветская, в массе своей, эмиграция считала движение младороссов агентурой ГПУ-НКВД. Это было явной натяжкой. Младороссы, вне всякого сомнения, контактировали с советскими властями (в 1937 году стала известной связь Казем-Бека с посольством СССР). Однако делали они это не по указке ГПУ, а по собственным убеждениям, согласно которым СССР являлся одной из исторических форм Российского государства. Сам Казем-Бек, скорее всего, не имел никаких связей с советской разведкой. Один из функционеров КГБ А.А. Соколов писал: «Вспоминается случай, когда по просьбе ПГУ (управление контрразведки КГБ. – А.Е.) в Иностранный отдел патриархии мне пришлось устроить на работу переводчиком князя Александра Львовича Казем-Бека, известного деятеля белой эмиграции, неистового вождя русской националистической партии «младороссов» в фашистской Германии… Было передано нам и дело его агентурной разработки по шпионажу в пользу США. Но разработку князя примерно через год я прекратил, так стало очевидным, что шпионажем он не занимается. Наоборот, является патриотом своей родины и к советской власти относится вполне лояльно. Несколько месяцев я общался с ним под видом работника Советского комитета защиты мира». То есть, очевидно, что советские спецслужбы никогда не вербовали Казем-Бека и даже допускали, что он является американским шпионом.

Движение младороссов сумело стать мощной организацией, объединившей несколько тысяч молодых национал-революционеров. Особенно сильные отделения («очаги») были созданы в Париже и Нью-Йорке. Помимо самого Союза существовали также специальные объединения – Младоросский студенческий союз, Казачий центр младороссов, Молодежный спортивный союз, Женский союз содействия младоросскому движению. Существовали и группы «инородцев» (в частности при Союзе действовала ассоциация русских ассирийцев). Партия выпускала много периодических изданий: «Бодрость!», «Младоросская искра», «К молодой России», «Казачий набат», «Казачий путь».

Младороссы использовали энергичный, героический стиль, практикуя ношение формы (синие рубашки) и жизнерадостное приветствие друг друга – вскидыванием правой руки и возгласом в честь вождя: «Глава, Глава!» Их разумно-оптимистическая фразеология особенно привлекала эмигрантскую молодежь, столь нуждающуюся в заряде бодрости и оптимизма. «С новым годом, с новыми трудностями, с новыми победами!», «Люби младоросскую юность, цени младоросскую зрелость, гони младоросскую старость!» – эти и подобные им призывы великолепно мобилизовывали русских людей на борьбу. Зачастую младороссам симпатизировали даже некоторые деятели организаций, официально предавшие их политической «анафеме» – например, ген. Н. Эрдели из РОВСа.

В годы Второй мировой войны младороссы сражались на стороне Франции, активно участвовали в движении Сопротивления. Это полностью соответствовало их радикальному оборончеству и нисколько не противоречило правой ориентации. Для сравнения заметим, что в антигитлеровском подполье действовала половина французских фашистов, в частности Жорж Валуа, духовный отец этого направления.

Казем-Бек был арестован во Франции еще до оккупации – ввиду той твердой поддержки, которую он оказывал СССР. Когда французы подписали перемирие с Германией, то жизнь Казем-Бека оказалась под угрозой. Его хотели выдать немцам, которые готовы были дать за голову вождя младороссов 100 тысяч марок. И только заступничество некоторых депутатов и знаменитых общественных деятелей спасло Казем-Бека. Он переехал в Испанию, откуда потом вскоре переместился в США.

В 1942 году им было официально объявлено о роспуске партии младороссов. Но от общественной деятельности Казем-Бек так и не отошел. Он принял активное участие в движении солидарности с воюющей Родиной. Бывшим главой младороссов издавалась газета «Новая заря», которая освещала ход военных действий с оборонческих позиций.

После войны Казем-Бек посвятил себя религиозной публицистике. Он был автором многих статей, в которых отстаивалась позиция Московской Патриархии.

В 1957 году Казем-Бек вернулся на Родину, где работал в Отделе внешних церковных сношений Московской Патриархии.

Уроки монархистов начала XX века не прошли даром. Часть их последователей все же сумела сделать решительный шаг навстречу большевизму. И это дало очень сильный политический эффект. Но, увы, эмиграция оказалась не самым лучшим местом для исправления ошибок. Да и «кляча-История» взяла слишком уж резвый разбег.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.