Но у него в Бухаресте был дворец (президента), он историческая фигура, а я?

Но у него в Бухаресте был дворец (президента), он историческая фигура, а я?

Затем я побывал в Венгрии (был приглашен туда на съезд медицинского общества имени Кораньи, собранный в Дебрецене). Кроме меня, были еще гости - профессор Александров из Польши и профессор Нигушек из Чехословакии. Александров на вид был совсем русский, да и фамилия, он заведует кафедрой терапии в Варшаве; профессор Нигушек - галантный господин, ухаживающий за женщинами, легко и много танцующий, он гематолог, раньше был в России в чешских войсках в Сибири, говорит по-русски с немецким акцентом. Александров сделал доклад по-французски (а не по-русски, как я ожидал).

Хотя я не входил в разговоры на политические темы, чувствовалось общее раздражение Ракоши[233], ставленника Сталина, из-за его жесткой политики, особенно по вопросу сельского хозяйства. Шел глухой протест против попыток коллективизации.

В Будапеште в магазинах были очереди. Дороговизна. Хотя первомайский парад прошел хорошо, дефилировали войска и колонны празднично одетых демонстрантов со знаменами о Ленине, Сталине и т. п. и с приветствиями в адрес СССР, наш посол мне сказал уже тогда, что обстановка крайне напряженная, «венгры нас не любят».

Правда, я не ощущал на себе этой «нелюбви». Президент Академии Русняк был весьма дружественным, он сам терапевт, что сблизило нас.[234]

С большой теплотой я вспоминаю другого венгерского клинициста - Гезу Гетени[235]. Это был немного скептик, популярный врач. Работал он в области гастроэнтерологии и болезней обмена, уделял большое внимание вегетативной нервной системе и стремился восстановить ее значение в том потоке кортикальных и кортико-висцеральных словословий, которые хлынули сюда из Советской России. Умер Гетени через год после поездки к нам в Москву в 1956 году на съезд терапевтов, где мы подружились. Его клиника в Сегеде энергично занималась различными новыми методами исследования.

После смерти Сталина стали оживляться связи с западным миром (снят был «железный занавес»). Появилась возможность поездок на научные конференции или в качестве туристов. Отбор в состав делегаций или туристских групп был достаточно строгий. Кроме рекомендаций партийных комитетов учреждений и района, нужно было быть женатым, иметь хорошую репутацию, не быть евреем (за малыми исключениями), не иметь родственников за границей и, наконец, иметь «блат». Блат вообще вошел в нашу жизнь как деньги, как положение (впрочем, и оно часто определялось блатом). По блату (по старой терминологии - по протекции) можно было попасть в вуз, выдержав экзамены на пятерки (а иначе поставили бы четверки, с которыми по конкурсу уже не проходишь), по блату можно было достать товары (от холодильника до филе или интересной книги), по блату можно было устроиться на службу и попасть на спектакль. С течением времени стали появляться и другие, обычные возможности, но и до сих пор наша жизнь во многом идет с помощью блата.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.