Мао и борьба с бюрократией

Мао и борьба с бюрократией

Борьба с бюрократизацией партии и государства была для Мао Цзэдуна центральным вопросом политической борьбы в 1960–1970-е гг. Для Мао было очевидно, что СССР пошел по пути бюрократического перерождения, ведущему, в конечном счете, к реставрации капитализма. Тем не менее, свою борьбу с бюрократией проиграл и Мао. В ходе Культурной революции он вынужден был пойти с бюрократией на компромисс, отказавшись от идеи государства по типу Парижской коммуны, а после его смерти бюрократия полностью захватила власть и повела Китай к реставрации капитализма. Почему это случилось?

Китайская революция является продолжением Октябрьской революции. Вернее, она является одним из этапов эпохи социалистических революций ХХ века, определявшихся двумя фактами: победой социалистической революции в России и поражением социалистической революции в Германии. В начале ХХ века экономические и политические предпосылки социализма созрели не в одной стране, а в разных точках. Германия в 1918 году представляла собой страну образцовой капиталистической экономики, полностью готовую для социализма. Сталин писал по этому поводу, обращаясь к немецким коммунистам: «Грядущая революция в Германии является важным мировым событием наших дней. Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. Победа германского пролетариата несомненно переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин»[73].

Напротив, Россия с точки зрения экономического развития к социализму готова не была. С другой стороны, политически именно в России сложились условия для пролетарской революции.

Сила Октябрьской революции – подкрепление противоречий труда и капитала нерешенными противоречиями докапиталистических способов производства (помещичье хозяйство, военно-бюрократическая машина царизма, зависимость от иностранного капитала, отсталость и т. п.), благодаря которому Россия стала «слабым звеном» в цепи империализма, – заключает в себе ее же слабость. После взятия власти пролетариату пришлось решать по большей части несоциалистические задачи: индустриализация, внедрение крупного производства на селе, борьба с фашизмом. Решение несоциалистических задач (хотя бы и социалистическими методами) наложило отпечаток на всю систему общественных отношений строящегося социализма, видоизменяя их, и в конечном счете способствуя капиталистической реставрации.

Трудности изолированного развития социализма таят в себе соблазн фаталистически заявить, что строить социализм в одной стране или группе стран невозможно совсем, что такой социализм обречен. На самом деле, исторический шанс прыжка в коммунизм, предоставленный историей в ХХ веке ряду обществ, предполагал значительное число вариантов развития, определявшихся реальной борьбой реальных социальных сил. Ретроспективно говорить о заранее предопределенном исходе этой борьбы, опираясь только на факты, подтверждающие данную концепцию, значит полностью порвать с материалистическим пониманием истории и скатиться к историческому фатализму.

В СССР к концу 1930-х гг. была успешно решена задача построения социализма. Буржуазия была экспроприирована, и основные средства производства стали государственной собственностью в руках пролетарской диктатуры. Была решена и более сложная задача – миллионы мелких собственников – крестьян – были объединены в крупные коллективные сельские хозяйства.

Однако досталось это дорогой ценой. Кроме тяжелых процессов индустриализации и коллективизации, создание материальной базы социализма в СССР потребовало предоставления определенных привилегий слою специалистов, необходимых для развития науки, техники, обороны, управления и т. д. Встала задача подготовки кадров – интеллигенции, которая могла бы освоить передовую технику. Для того чтобы быстро, в экстренные сроки такую интеллигенцию вырастить, приходилось вводить и некоторое неравенство. Необходимо было создать лучшие условия для жизни «бюрократии». Конечно, это было воспроизведением неравенства, несправедливости (она не идет в сравнение с неравенством и несправедливостью капитализма, но все же), но мерой это было вынужденной. Внедрить новую технику, развить производительные силы (без чего бюрократию не уничтожить) невозможно было без бюрократии – такова диалектика.

Это очень хорошо понимал Сталин: «Только в том случае, если перегоним экономически главные капиталистические страны, мы можем рассчитывать, что наша страна будет полностью насыщена предметами потребления, у нас будет изобилие продуктов, и мы получим возможность сделать переход от первой фазы коммунизма ко второй его фазе»[74].

К 1960-м годам материальная база для такого перехода в СССР была подготовлена. Если в 30-е годы лучшее, чем у большинства трудящихся положение бюрократии в массовом сознании воспринималось как нормальное явление, как состояние справедливое, то в 60-80-х гг. привилегии бюрократии стали вызывать сначала глухое недовольство, а потом и открытый протест. В 30-е годы коммунистический руководитель был героем литературных произведений, художественных фильмов, дети хотели быть похожими на него. После 60-х годов образ коммунистического руководителя не только лишился всякой романтики, но и стал прямо негативным образом. Если образ коммуниста-руководителя кинофильмов 30-х годов – это молодой, энергичный руководитель-новатор, то в брежневском кино коммунист-руководитель – это старый бюрократ, тормоз прогресса.

И это не случайно. Еще Маркс отмечал: то или иное общественное учреждение начинает казаться массам несправедливым, когда в недрах общества уже созрели условия для его ликвидации. В сталинский период бюрократия была прогрессивным явлением – рычагом строительства социалистического общества. В брежневский период бюрократия была уже тормозом на пути к коммунизму.

В то же время, как мы отмечали, партийные кадры формировались на решении несоциалистических задач. Соответственно, в руководстве партии к началу 60-х не осталось руководителей, способных даже поставить задачу ликвидации бюрократии и перехода к высшей стадии коммунизма. А остановка на пути ликвидации классов и товарного производства неизбежно привела к процессам «возвратного классообразования», сращиванию бюрократии с теневым капиталом и, в конечном счете, к реставрации капитализма в 1987–1991 годах.

В Китае же, в период Мао Цзэдуна, наоборот, в наличии была политическая воля к ликвидации бюрократии и перехода к коммунизму. Целая группа высших руководителей Компартии Китая – Мао Цзэдун, Линь Бяо, Чэнь Бода, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюань, Цзян Цин и другие – выдвигала такую программу в ходе Культурной революции. Более того, массы морально и политически были готовы к подобному «скачку». Программа Культурной революции была поддержана широкими массами рабочих и учащихся, объединенных в организации цзяофаней и хунвэйбинов. Но в отсталом Китае с его неразвитыми производительными силами (возможно, кроме Шанхая, наиболее индустриально развитого и наиболее «левого» города страны) отсутствовали всякие материальные условия для действительного уничтожения бюрократии на основе ликвидации разделения труда. «Свержение» со своего поста одного бюрократа приводило к возникновению нового и т. д. Поэтому и процессы Культурной революции вылились в конечном счете в бесплодные столкновения многочисленных группировок, которые вынуждены были прекратить сами левые.

СССР и Китай в 1960–1970-е годы представляли собой как бы две половинки одного целого (как Германия и Россия в 1917–1918 годах). В СССР существовали экономические предпосылки перехода к коммунизму, в Китае – политические. Эта трагическая для мировой истории ситуация привела в первом случае (Германия – Россия) к возникновению фашизма в Германии и тяжелым родовым мукам социализма в СССР, во втором случае (СССР – Китай) – к реставрации капитализма в СССР и Китае.

Как гласит старая китайская пословица: «Одной рукой в ладоши не хлопнешь», развитие общества требует соединения экономических и политических предпосылок, рождаемых всемирной капиталистической системой в одно целое.

Процессы, подобные Культурной революции в Китае, были настоятельно необходимы в СССР в хрущевско-брежневский период – они дали бы возможность перехода к высшей стадии коммунистического общества. В Китае же они были способны лишь отсрочить реставрацию капитализма и сохранить завоевания национально-демократического этапа революции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.